Нью-йоркский друг Мэрилин, поэт и писатель Норман Ростен, с женой приехали в Голливуд, где должны были работать над фильмом. Мэрилин сразу же позвонила им.

— Сегодня воскресенье, пойдем к моему психоаналитику. Я хочу вас ему представить. Я сказала его жене, что мы придем.

Ростен колебался:

— А можно?

— Он замечательный человек, и вся его семья тоже. Они вам понравятся, и вы им тоже.

— Что мы будем делать? Говорить о тебе?

— Сколько угодно, только не при мне. Я сейчас перезвоню.

Через несколько минут она сообщила им, что они не только приглашены, но и могут остаться послушать камерную музыку:

— Камерную музыку, только подумайте! И не в какой-нибудь камере, а в прекрасной гостиной!

Знакомство прошло несколько натянуто.

— Мой друг, поэт, и его жена, чудесная женщина. Они прекрасная пара.

Гринсон и Хильди были гостеприимны, интеллигентны, непринужденны. Мэрилин устроилась в уголке, также держась весьма естественно. Она и впрямь была как будто у себя дома. Пришли другие музыканты, собрался квартет. Гринсон играл Моцарта как увлеченный и страстный любитель, скрывая немало фальшивых нот вдохновенной выразительностью.

После концерта Норман напомнил Мэрилин о вечеринке в Нью-Йорке, на которой они слушали игру русского пианиста Эмиля Гилельса, три или четыре года назад. Она тогда была в вызывающе открытом платье. Повернувшись к своему спутнику, Мэрилин шепнула; «Не волнуйся, Норман, никто не знает, кто ты такой». Вспоминая этот эпизод, она проговорила одновременно печально и весело:

— Да, это всегда так. Когда ты слушаешь музыку, никто не знает, кто ты такой. Они не придут за тобой.

Ростен не понял этой последней фразы. Он отвел психоаналитика в сторонку:

— Она выздоровеет? Лечение продвигается успешно?

— Метод, которым я пользуюсь для ее лечения, может показаться вам странным, но я твердо верю, что именно лечение должно приспосабливаться к больному, а не наоборот. Мэрилин не подходит чистый психоанализ. Ей требуется психотерапия одновременно аналитическая и поддерживающая. Я позволил ей приходить к нам в гости и войти в число друзей семьи, потому что чувствовал, что в своей жизни она нуждается в переживании, которое восполнит недостаток привязанности, мучивший ее с детства. Возможно, вы думаете, что я нарушил некоторые правила, но если все пойдет хорошо в ближайшие несколько лет, возможно, Мэрилин сможет перейти к настоящему анализу. Сейчас она еще не готова. Я чувствую себя вправе сказать это вам, потому что она считает Гедду и вас своими лучшими друзьями, и кто-то должен в некоторой степени разделить со мной ответственность. Я поговорил с ней об этом, и она разрешила вам это рассказать.

Через некоторое время Гедда Ростен попрощалась с Мэрилин, покидая Лос-Анджелес:

— Я буду скучать по тебе. Береги себя. Обещай мне, что хорошенько отдохнешь, прежде чем приступать к трудным эпизодам фильма.

Мэрилин согласилась:

— Я в хорошей форме. Если не психической, то, во всяком случае, физической. — Она засмеялась и постучала себя по лбу: — Все здесь. Во всяком случае, они так говорят.