Я. Я обнаруживаю себя. Сбагренное с рук дитя сенного цветочного праха. Я томлюсь тоской по дому. Тоской по этому человеку, жизнь которого рассказал против его воли. Марго никогда не доверила бы свой мир слову. Написанное для нее ничего не значило. Да и рассказанное тоже. Жизнь была рекой и бежала вдаль, и было все, и не было ничего, и наконец — забвение. Меня томит тоска по дому, говорю вам, разлапые, в пять ярусов, ели Мешаха. И тоска изъела мой день.