САМЫЕ СТРАННЫЕ РАБОТЫ

Писательство писательством, но где-то же надо добывать деньги на пропитание. Вот чем занимались легенды мировой литературы, пока час их славы еще не пробил.

Генри Дэвил Торо работал на принадлежавшей его отцу карандашной фабрике.

Артур Конан Дойл был офтальмологом.

Уильям Фолкнер был банковским служащим, клерком в книжном магазине и начальником почтового отделения.

Уоллес Стивенс был страховым агентом. И, даже став одним из самых признанных американских поэтов, он не спешил уходить с работы.

Ричард Райт был почтальном.

У Курта Воннегута был дилерский салон, торговавший машинами «Сааб», а до этого он писал пресс-релизы для компании «Дженерал Электрик».

Джек Лондон был устричным пиратом (хотя это только звучит романтично).

Чарлз Диккенс служил на фабрике по производству ваксы.

Американский поэт и писатель Лэнгстон Хьюз был помощником официанта. Его судьба переменилась в один прекрасный вечер, когда он обслуживал столик поэта Вэчела Линдзи. Принеся суп, Хьюз оставил на столе вместе с тарелкой подборку своих стихотворений. Линдзи высоко их оценил, а дальнейшее вы можете узнать из истории.

Генри Миллер работал в отделе кадров компании «Вестерн Юнион Телеграф».

Джек Керуак, человек, сподвигнувший на странствия не одно поколение читателей, сам одно время работал буквально «на дороге». Он был автозаправщиком.

Эрнест Хемингуэй, Дэшил Хэммет, Эдвард Эстлин Каммингс, Уильям Сомерсет Моэм, Джон Дос Пассос и Арчибальд Маклиш — все они во время Первой мировой войны водили машины, перевозившие раненых. Тем же самым, кстати, занимался и Уолт Дисней.

 

ПИТОМЦЫ ВЕЛИКИХ ПИСАТЕЛЕЙ

Каждому писателю нужна муза. У многих эту роль выполняли домашние питомцы, дарившие хозяевам вдохновение, утешение и радость, а также (благодаря своей экзотичности) превращавшие владельцев в главных чудаков в истории литературы.

Древнеримский поэт Вергилий в качестве домашнего питомца держал муху, на ее пышные похороны он истратил сумму, примерно равную современному миллиону долларов. В церемонию входило выступление специально приглашенного оркестра и возведение крошечного мавзолея.

У Жерара де Нерваля, французского поэта-символиста, был ручной омар, которого он часто брал на прогулки по улицам Парижа. Из омаров получаются прекрасные домашние животные, писал де Нерваль, потому что они «миролюбивые и серьезные создания, которые знают уйму морских секретов и не лают». В 1841 году де Нерваль сошел с ума.

У Элизабет Баррет Браунинг был рыжий кокер-спаниель по кличке Флэш, «биографию» которого впоследствии написала Вирджиния Вулф. Сама Браунинг посвятила псу стихотворение, которое так и назвала — «Флэшу», и даже пыталась обучить его настольным играм, чтобы ей было с кем поиграть во время долгих приступов болезни.

Страстная собачница Джордж Элиот однажды потратила целый аванс за книгу на покупку мопса.

Может показаться, что это не в его характере, но Эрнест Хемингуэй собакам предпочитал кошек. Он держал более тридцати кошек, и у многих было по шесть пальцев на лапах (отсюда пошел термин «хемингуэевские кошки»), В обязательную программу котовладельца, по мнению Хемингуэя, входило придумывание для питомцев ярких запоминающихся кличек, например: Оборвыш, БойсевЗ, Безумный Христианин, Диллинджер, Экстаз, Ф. Кисс, Жиртрест, Одинокий Брат, Меховушка, Пилар, Скунс, Ракета, Белоголовый и Вилли.

По части придумывания необычных кошачьих кличек Марк Твен мог дать Хемингуэю фору. В разное время среди его домашних питомцев были: Апполинарий, Вельзевул, Болтунишка, Буффало Билл, Сатана, Грех, Кислое Брожение, Таммани и Заратустра.

Самым главным кошатником в мире литературы был, конечно, Томас Стернз Элиот, который посвятил своим любимцам целую книгу детских стихов, легшую в основу мюзикла «Кошки».

Американская писательница Дороти Паркер как-то раз получила в подарок двух маленьких крокодильчиков. Не зная, что с ними делать, она просто положила их в ванну и оставила там. На следующий день Паркер нашла записку от горничной: «Дорогая мадам, я ухожу, поскольку не могу работать в доме с крокодилами. Я бы предупредила вас заранее, но никогда не думала, что до этого дойдет».

 

ЛИТЕРАТУРНЫЕ СКЛОКИ

Неужели нельзя всем жить дружно? Нет, очевидно, для некоторых великих писателей это непозволительная роскошь. Вот они и ссорились с коллегами по цеху. Надо полагать, эти споры и схватки длятся и поныне — где-нибудь в укромном уголке литературных небес.

Томас Карлейль против Джона Стюарта Милля

Великий мыслитель викторианской эпохи и его протеже-философ одно время были близкими друзьями. Но потом Милля стали раздражать покровительственные манеры наставника. Когда Карлейль дал ему почитать рукопись своего монументального труда об истории французской революции, Милль велел своей домработнице бросить бумаги в камин. Это был единственный имевшийся у Кар-лейля экземпляр. Невозмутимый шотландец просто сел за стол и написал все заново. Однако он так и не простил Милля за нанесенное оскорбление.

Лилиан Хеллман против Мэри Маккарти

«Каждое слово, написанное ею, — ложь, включая «и» и артикли», — едко заметила романистка Мэри Маккарти о своей сопернице драматурге Лилиан Хеллман в 1980 году в эфире «Шоу Дика Каветта». В отместку Хеллман тут же подала на нее в суд за клевету, требуя возмещения морального ущерба в размере 2,2 миллиона долларов. Взаимная нелюбовь между этими двумя писательницами зародилась еще за тридцать лет до того, когда они не сошлись во взглядах на поэтическом семинаре в колледже Сары Лоуренс.

Гертруда Стайн против Эрнеста Хемингуэя

Вот еще один пример того, как отношения «учитель — ученик» со временем испортились. Хемингуэй не слышал от Стайн ничего, кроме похвал, — но только до тех пор, пока его литературная звезда не затмила ее собственную. Тут-то она и написала язвительную рецензию на одну из его книг и тем самым объявила войну. Папа, в свою очередь, не погнушался в своих мемуарах «Праздник, который всегда с тобой» выставить на всеобщее обозрение сексуальные отношения Стайн с Алисой Б. Токлас.

Гор Видал против Нормана Мейлера

Долго тлевшая вражда между двумя писателями-эгоистами, каждый из которых хотел, чтобы именно его считали самым выдающимся американским мастером слова, уходит корнями в одну изысканную нью-йоркскую вечеринку. Мейлер нарывался на драку и даже выплеснул выпивку Видалу в лицо, но тот и ухом не повел. Невозмутимый Видал сказал только: «Вот и снова слова подвели тебя, Норман». Однако эти двое все-таки обменялись парой-тройкой ударов и оплеух — это произошло за сценой перед началом «Шоу Дика Каветта». Выяснение отношений продолжилось и в эфире, только уже в словесной форме. Мейлер — Видалу: «Вы сливаете грязь в реку интеллекта». Видал — Мейлеру: «Что мне в вас не нравится, так это ваша любовь к убийствам».

Владимир Набоков против Эдмунда Уилсона

Автор «Лолиты» и уважаемый критик когда-то были не разлей вода. В переписке они трогательно обращались друг к другу «Володя» и «зайчик». Но дружбе настал конец, когда Уилсон разгромил набоковский перевод «Евгения Онегина» на английский язык. Если верить слухам, он и о «Лолите» был не очень высокого мнения. Естественно, «Володю» это здорово бесило.

Марио Варгас Льоса против Габриэля Гарсиа Маркеса

Однажды вечером в 1976 году в кинотеатре города Мехико Перу бросила вызов Колумбии: на премьере фильма Варгас Льоса ударил Маркеса на глазах у десятков свидетелей. Правый хук — и у Маркеса глаз оросился кровью. Очевидцы гадали, что же послужило причиной драки. Расхождения в политических убеждениях? Больше похоже на то, что ссора вспыхнула из-за женщины. Варгасу Льосе, очевидно, показалось, что величайший писатель Колумбии немного излишне близко сошелся с его женой (незадолго до этого семейная жизнь Варгаса Льосы и его супруги дала трещину, и Маркес активно утешал расстроенную даму).

Том Вулф против Нормана Мейлера, Джона Ирвинга и Джона Апдайка

Когда роман Вулфа «Мужчина в полный рост» вышел в свет в 1998 году, три мастера современной прозы сошлись во мнении, что это бездарное произведение. В ответ основоположник так называемой новой журналистики опустил забрало и ринулся в бой. Выступая на канадском телевидении, он оплевал обидчиков, обозвав их «тремя марионетками» и заявив, что их критика продиктована завистью. «Должно быть, их нервирует, что все кругом — и даже они сами — говорят обо мне», — сказал Вулф.

 

КТО С ПЕРОМ К НАМ ПРИДЕТ, ОТ ПЕРА И ПОГИБНЕТ!

Ничто так не опускает писателя с небес на землю, как письмо из издательства с отказом. Даже самым великим авторам случалось получать от ворот поворот.

Когда Эмили Дикинсон наконец набралась смелости отправить свои стихи на рассмотрение, ей сообщили, что «дефекты в них видны не хуже, чем удачные места» и что «они в целом лишены качеств, присущих настоящей поэзии».

Герман Мелвилл много месяцев трудился над «Моби Диком», только для того чтобы получить его назад от одного из издателей с припиской: «Очень длинно и довольно старомодно».

Герберт Уэллс наверняка обиделся, когда один издатель обозвал его «Войну миров» «бесконечным кошмаром» (возможно, он еще тогда предвидел экранизацию с Томом Крузом в главной роли). Письмо с отказом на этом не заканчивалось. Там были еще такие слова: «Я не верю, что это кого-то захватит… Думаю, у всех будет реакция: “О, не читайте эту ужасную книгу!”»

Один американский издатель так и не понял смысла «Скотного двора» Джорджа Оруэлла. Он вернул рукопись автору с резолюцией: «В США истории про животных продать невозможно».

Айн Рэнд отделалась сравнительно легко. Ее объемистый труд «Атлант расправил плечи» был охарактеризован как «непригодный для публикации и продажи». Фолкнер однажды получил более резкий ответ. Редактор отверг его роман «Святилище» (1931) — скандальную историю, в которой девушку насилуют кукурузным початком, — написав автору: «Я не могу это опубликовать! Нас обоих посадят!»

Почти так же, как отказы, на авторов действуют ругательные рецензии. Книжное обозрение «Нью-Йорк тайме» чуть не истощило свой словарный запас, разнося по косточкам «Радугу земного тяготения» Томаса Пинчона. Обозреватель назвал книгу «невероятно туманной, нарочито усложненной, глупой, непристойной, забавной, трагичной, пасторальной, историчной, философской, лиричной, зубодробительно скучной, вторичной, ужасающей, холодной, раздутой, неестественной и отвратительной». Об Уолте Уитмене, одном из самых любимых в современной Америке поэтов, критик из бостонского «Интеллидженсера» написал: «Возможно, он сбежавший из сумасшедшего дома жалкий безумец, пребывающий в состоянии бреда».

Ну и, разумеется, писатели часто нелестно отзываются о творчестве своих товарищей по литературному цеху. Иногда даже слишком нелестно. Роберт Грейвз, автор исторического романа «Я, Клавдий», однажды назвал поэта Дилана Томаса «валлийским онанистом-демагопом, который даже не в состоянии заплатить по счетам». Генри Джеймс возмущался, что «Герберт Уэллс обрушивает на читателя информацию так, будто спешит опустошить свой мозг. Это похоже на бездонный ночной горшок, содержимое которого выплескивают из окошка». По мнению Уильяма Фолкнера, Марк Твен был «никчемным писакой, которого в Европе наверняка сочтут четверо-сортным». Амброз Бирс наградил Оскара Уайльда эпитетами: «несусветный болван», «мошенник», «пустоголовый» и «фат» — и все это лишь в двух предложениях.

Даже признанный гений английской литературы не был застрахован от критики. Вольтер пренебрежительно отзывался о писательском наследии Шекспира как о «большой куне навоза», а его самого именовал «пьяным дикарем». Чарлз Диккенс тоже пытался ознакомиться с работами Барда, но «они оказались такими невыносимо занудными, что меня затошнило». Толстой находил их «грубыми, аморальными, вульгарными и бессмысленными». Видимо, чем больше литературный дар, тем больше у тебя возможностей уязвить соперника и тем больше мишень, которую носишь на спине ты сам.

 

ЗНАМЕНИТЫЕ ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА

Великие писатели строили свою жизнь на умелом владении словом, многим этот дар продолжал служить до последней минуты. Вот небольшая подборка мудрых, остроумных, а также в высшей степени нелепых фраз, сказанных литературными знаменитостями на пороге смерти.

Лорд Байрон: «А теперь я усну. Спокойной ночи».

Эдгар Аллан По: «Господи, прими мою бедную душу!»

Энн Бронте: «Мужайся, Шарлотта, мужайся».

Генри Дэвид Торо: «Лось, индеец».

Уолт Уитмен: «Поднимите меня, я хочу срать».

Лев Толстой: «…Пропасть народу, кроме Льва Толстого, а вы смотрите на одного Льва… Мужики так не умирают… Люблю истину…»

Эмили Дикинсон: «Все больше тумана».

Луиза Мэй Олкотт: «Это не менингит?»

Оскар Уайльд: «Эти обои меня доконают, кому-то из нас придется уйти».

Лаймэн Фрэнк Баум: «Теперь я могу пересечь зыбучие пески».

Артур Конан Дойл (обращаяськжене): «Ты чудо».

Герберт Уэллс: «Уходите. Со мной все в порядке».

Гертруда Стайн: «В чем ответ? (Молчание) А в чем тогда вопрос?»

Джеймс Джойс: «Меня что, никто не понимает?»

Франц Кафка: «Убейте меня, если вы не убийца!»

Юджин О'Нил: «Родился в номере гостиницы — и черт меня подери! — в номере гостиницы и умер».

Дилан Томас: «Я только что выпил восемнадцать порций скотча. Думаю, это рекорд… Это все, что я сделал, прожив тридцать девять лет».