Смыть сажу с волос оказалось не так просто. Как ни странно, Эдгар обрадовался этому. Все равно заснуть сразу не получится а так вроде и делом занят — не придется ворочаться с боку на бок, догоняя ускользающий сон.

В очередной раз изучая в зеркале грязно-серые пряди, никак не желавшие становиться светло-русыми, сколько воды и мыльного корня не трать, Эдгар мельком подумал — а Талье каково будет промыть косу в руку толщиной. Служанки помогут, конечно, но все равно…

И выругался вслух, поняв, что назвал ее по имени, а не привычным «принцесса». До сей поры такого не случалось, разве что девушка сама поправляла учителя. Поначалу часто, потом перестала, сказав однажды, мол, не хочешь по-человечески, как хочешь. Выходило, он забылся второй раз за вечер.

Теплой воды не осталось и Эдгар налил в кувшин то, что было, не ходить же пугалом с утра. Зашипел, когда холод пробрался к коже. Ну и поделом, в следующий раз думать будет, прежде чем хватать за руки высокопоставленных особ. То, что принцесса обходится с по-человечески, еще не значит, что она видит в нем равного. К равному она бы не пришла: в обществе нужно держать лицо. Зато можно прийти к чужаку, он никто, и что подумает, тоже значения не имеет. А то, что ему что-то там почудилось — так это вино и веселье.

Эдгар кое-как вытерся: полотенце уже было мокрым насквозь и почти не вбирало воду. Хотел было кликнуть слугу, чтобы прибрал — да, у него был слуга, и ученый так до конца и не привык к этому. Потом решил, что едва ли дозовется, и решил оставить все как есть до утра. Или когда там все проснутся. Заниматься завтра точно не придется — после такой-то ночки ведь дворец будет отсыпаться до вечера. Надо бы Рамону написать, спросить, как он праздник провел. Жаль, не увидеть, какое у брата будет лицо, когда узнает, как принцесса по домам ходила. Впрочем, нет, об этом не стоит ни писать, ни рассказывать, да и самому забыть, точно морок. Навсегда.

Когда ученый продрал глаза, выяснилось, что воду вчера он перевел всю. В том числе и из кувшина для умывания. Эдгар кое-как пригладил взлохмаченныные спросонья волосы: высохшие в беспорядке пряди, даром что короткие, никак не желали лежать благопристойно, топорщились неопрятными лохмами — и пошел разыскивать воду, а заодно и еду.

Найти кого-то в отсыпающемся после доброй гулянки дворце оказалось той еще задачей: ученый потратил добрые полчаса прежде чем раздобыл нужное. Ногой распахнул дверь — руки были заняты — и едва не уронил поднос со всем содержимым.

— Доброе утро. — Сказала принцесса. — Не стала ждать под дверью, уж извини.

— Доброе… — буркнул Эдгар. Не то, чтобы он не был рад ее видеть, но в конце концов, может человек проснуться и поесть в одиночестве?

— Садись. — Спохватилась она. — Если мешаю, я уйду. Вернусь… скажем, через час.

— Нет-нет, все в порядке. Разделишь со мной трапезу?

Правду говоря, он почти не покривил душой: раздражение улеглось едва поднявшись, а смотреть на Талью… принцессу было приятно. Завтрак придется разделить — тоже ничего страшного, за последние месяцы разъелся, глядишь, скоро в дверь не пройдет.

— Спасибо, с удовольствием.

Когда с едой было покончено, Эдгар поинтересовался:

— Заниматься?

— Нет, сегодня не хочу. — Ответила принцесса. — Поехали в горы? Я вчера так и не увидела толком снега, а в горах он должен остаться.

— Не замерзнешь? — улыбнулся он.

— Перчатки возьму. Так что?

— Батюшка разрешил?

— Я его со вчерашнего не видела. Поехали, он мне ничего не запрещает.

— Поехали. — Согласился Эдгар. Чего бы и нет, в самом деле? Насколько он успел понять, а король действительно ничего не запрещал дочери — впрочем, и та знала меру в капризах.

— Перчаток возьми две пары. — Сказал он. — Промокнут. И оденься теплее снег — это холодно. Долго отсюда до гор?

— Часа два, если не торопиться. Спасибо! — принцесса рассмеялась, чмокнула его в щеку и упорхнула, оставив ученого ошалело таращиться на закрытую дверь.

Собралась она быстро. Кони, похоже, были оседланы загодя, словно девушка не сомневалась в том, что найдет спутника. Впрочем, с чего это он решил, будто больше некому сопровождать принцессу на прогулке? Любой из знатнейших людей королевства почтет за великую честь, а что с учителем поехала — так спят же все после вчерашнего.

Похоже, к обеду не проспался не только дворец: город словно вымер, и стук копыт о каменную мостовую гулко разлетался среди домов, точно так же как тем ранним утром, когда они с братом собирались на охоту. Только тогда над городом висели сумерки, а сейчас солнце вовсю сияло на небе. Эдгар понял, что будет скучать по столице. Пусть в Агене такие же дома и такой же язык, там не проедешь так просто по улице в компании принцессы и ее стражей. Не то, чтобы близость к сильным тешила тщеславие, этого порока ученый был лишен подчистую. Но вот таких неспешных прогулок и разговоров будет не хватать. Впрочем, до поздней весны, на которую назначена свадьба, есть время. Время на то, чтобы вспомнить, где его место.

В городе, да и за стенами, от ночного снега не осталось и следа. Эдгар никак не мог привыкнуть к этой зиме: изморозь на закаменевшей от холода земле, и больше ничего, ни сугробов до колена, ни пушистого одеяния на деревьях. Было в этом что-то неправильное, несмотря на то, что по морозам ученый отнюдь не тосковал. Может быть, в горах и вправду лежит снег, будет хоть повод вспомнить, что такое настоящая зима. Склоны казались близкими, протяни руку и коснешься, но на деле пришлось проехать больше часа прежде, чем дорога резко устремилась ввысь.

— Весной здесь цветут тюльпаны. — Сказала принцесса. — Надо будет обязательно съездить. Попрощаться. Ведь в Агене их нет?

Эдгар помолчал, припоминая.

— Нет, тюльпанов не видел, я почти не был за городом. Но у дворца твоего жениха резная ограда увита розами. Ты сможешь любоваться ими каждое утро, пока не отцветут.

— Неравная замена. Розы есть и во дворце моего отца.

— Правда?

— Правда. Ты так и не научился видеть.

— Таким уж я уродился, принцесса.

Мало-помалу деревья вдоль дороги становились все ниже, а потом и вовсе исчезли, уступив место кустарнику, который сейчас напоминал неопрятно натыканные метелки из голых прутьев. Зато появился снег. Хотя, если бы Эдгара спросили, тот бы ответил, что снегом назвать это недоразумение, лежащее слоем едва ли в полдюйма, может назвать лишь тот, кто не видел снега настоящего. К счастью, его никто не спрашивал, а принцесса радовалась, как девчонка, собирая в горстку снежинки с камня. Она перестала взвизгивать от непривычного холода и только любопытно смотрела, как белые хлопья превращаются в прозрачные капли. Стряхивала их с ладошки и собирала новую горстку. Наконец, эта забава ей надоела, и девушка снова натянула шитые жемчугом перчатки.

Они миновали перевал и спустились в долину. Вдоль дороги появился ручей. Поток то сужался до локтя, обрушивался с каменных уступов, то растекался на добрых три ярда по мелким галечным россыпям. Снова выросли деревья. А еще в долине был снег. Пушистый слой в поллоктя толщиной. По мнению Эдгара и это трудно было назвать «настоящим» снегом — но все лучше, чем раньше.

Принцесса придержала коня.

— Помоги, пожалуйста.

Эдгар удивился: обычно ей помогал спуститься один из телохранителей. Ученый спешился, едва не запутавшись в стремени. Талья спрыгнула на землю, едва опершись о протянутую руку — не попроси она, Эдгар был бы уверен, что помощь девушке не нужна и эта мимолетная опора лишь дань этикету. Велика трудность — спуститься с коня, вот взобраться в седло, даже мужское, невысокой девушке действительно сложно, без помощи не обойтись. Что уж говорить о дамской посадке. По правде говоря, всадницы в дамском седле каждый раз напоминали ученому о курах на насесте, как не корил он себя за столь непочтительное сравнение. А уж о том, как они ухитрялись удержаться на конской спине, и вовсе оставалось только гадать, как ни крути, дощечка под ногами — отнюдь не надежная опора. Со стременами уж точно не сравнить.

С другой стороны, Эдгар до сих пор был уверен, что женщина в мужском седле выглядит чудовищно неприлично. Он только недавно научился смотреть в лицо принцессе, а не в небо или на землю… словом, куда угодно, только не на обтянутые штанами ноги, обнимающие конские бока. Здесь вообще не знали дамского седла, появившегося в Агене вместе с завоевателями.

— Спасибо. — Сказала принцесса. — Скажи, как играют в эти ваши… снежки?

— Просто кидают друг в друга и все. — Ученый не шутку опешил. Уж, казалось бы, давно должен было привыкнуть к странным вопросам, а поди ж ты, каждый раз изумляется, как в первый.

— И все?

— Ну да. Это же не турнир. Не состязание. Просто забава.оказалось, лепить снежки она тоже не умела, и ученому пришлось потратить добрые четверть часа на то, чтобы объяснить, как из горсти снега получается ровный шар. А потом трястись от страха: не ровен час, засветит во всей дури в высочайшее око. Хорошо, если синяком обойдется.

— Ты чего такой… как деревянный — спросила Талья.

— Боюсь. — Признался ученый. — Зашибу ненароком.

— Ерунда какая. — Рассмеялась она. — Это на ваших барышень дунешь — упадет, а я нормальная. Не поддавайся. Я приказываю.

Приказывать она, конечно, могла сколько угодно, но трудно в полную силу состязаться с созданием ниже на голову и в два раза меньше. Примерно так Эдгар и сказал — и тут же получил снежком по лбу. Чтобы не задавался, объяснила принцесса.

Эдгар перестал «задаваться» и обнаружил, что девушка и в самом деле не слишком-то нуждалась в его снисходительности. Маленькая, быстрая и верткая: поди попади. А еще она где-то наловчилась кидаться, попадая почти без промаха. Будь на месте принцессы юноша, Эдгар бы не стал спрашивать, что да как: общеизвестно, что воинские упражнения делают тело не только сильным, но и ловким. Но девушки не такие вещи, у них другие заботы, и потому Эдгар спросил, едва принцесса остановилась перевести дух.

— Есть такая игра. — сказала принцесса. — Нужно сперва отбить мяч палкой… а потом убежать, а другая сторона кидает в тебя мяч и нужно, чтобы не попали.

Она начала было объяснять правила, но ученый быстро перестал понимать, что к чему: поди пойми на слух, где «город» а где «кон» и куда, собственно, бежать. И девушка махнула рукой.

— Надо как-нибудь народ собрать и поиграть. Тогда поймешь. Она улыбнулась и вдруг сникла. — Хотя нет, не получится…. опять поддаваться начнут, чтобы принцессу не обидеть. Приказывай-не приказывай, без толку. Пока братья были живы хорошо получалось: двое с одной стороны, трое с другой, хочешь-не хочешь, а приходилось в полную силу играть. А сейчас…

Она снова махнула рукой и начала стряхивать снег с одежды.

Эдгар не стал спрашивать, что случилось с братьями. Когда в город приходит мор, ему все равно, в хижине или дворце живут его жертвы. Поговаривали, болезнь принесли после очередной стычки с Каданом. Тогда армии долго стояли друг против друга по разным берегам реки, а потом враги вдруг снялись и ушли, оставив на месте лагеря десятки непогребенных тел. Правда то, или нет, но за неделю король лишился четверых сыновей и жены. И когда выздоровела дочь — сговорил ее за герцога Авгульфа.

Девушка меж тем отряхнулась и начала спускаться к речке.

— Принцесса, куда ты? — спохватился Эдгар.

— Пить хочу.

— У меня есть вода в во фляге.

— Я хочу холодную — отмахнулась она. — В няньки решил податься?

Эдгар счел за благо замолчать, не дожидаясь пожелания не лезть не в свое дело. Говорят, от ледяной горной воды сводит руки и ломит зубы даже в летнюю жару, не только зимой, но, в конце концов, ему-то что до того? Хочет мерзнуть — пускай себе…

Додумать он не успел. То ли ненадежный камень попался под руку, то ли мелкая водная пыль, висевшая там, где поток падал с уступа покрыла берег тонким слоем льда, но принцесса и пискнуть не успела, кубарем слетев в ручей.

Глубина была — цыпленку по колено, но этого хватило, чтобы насквозь промочить и штаны, и подбитый мехом кафтан, и теплый плащ. Девушка выскочила на берег, замерла неловко разведя руки, с которых потоком лилась вода.

Эдгар за руку выволок принцессу наверх.

— Отвернитесь. — сказала она. — Это надо снять и выжать. А потом быстрее домой.

Губы девушки тряслись — то ли от холода, то ли от того, что вот-вот расплачется.

Снять нужно. — согласился Эдгар, поворачиваясь спиной. — И выжать тоже. Но если ты поедешь домой в мокром, к воротам дворца в лучшем случае подъедешь больной.

— А в худшем? — поинтересовалась принцесса, клацая зубами.

— В худшем — мертвой. — встрял в разговор один из охранников.

— И что же делать?

— Раздевайся. — сказал ученый, сбрасывая подбитый мехом плащ. Дальше последовал сюрко из толстой шерсти.

— Что ты делаешь?

— Надо же тебе что-то надеть взамен мокрого — ученый протянул за спину охапку одежды. — И с ног не забудь снять, а то и это промочишь.

— Спасибо. А ты?

— Обойдусь.

Рубашка из доброго льна и тонкая котта — не лучшая защита от холода, но если не стоять на месте — может, и вправду получится обойтись.

Один из охранников молча накинул ему на плечи плащ. Эдгар устыдился, что до сих пор не только не узнал имен, но и не научился толком различать лица.

— Можете повернуться. — сказала принцесса. — Только сапоги тоже мокрые. И все равно холодно.

— Снимай. — приказал Эдгар.

— А…

— Снимай, говорю.

Она кивнула и начала разуваться. Ступила босыми ногами на скинутый кафтан, стараясь попасть на сухое, неуверенно подняла взгляд.

— Что дальше?

Эдгар улыбнулся и подхватил девушку на руки. Огляделся, опустился на кстати подвернувшийся ствол. Устроил принцессу на коленях, обернул подолом ножки. Хорошо, что она мала ростом, как и положено девушке, а он высок даже для мужчины: вот лишняя длина и пригодится. Накинул плащ, так, чтобы укутывал обоих.

— Так будет теплее.

— Спасибо. — повторила принцесса и затихла, прижавшись к плечу.

— Во дворец надо, быстрее. — сказал страж.

Ученый кивнул, размышляя. Если бы не босые ноги, принцессу можно было бы посадить на коня, не замерзла бы. Или если бы у них было дамское седло…

— Талья, ты умеешь ездить по-женски?

— Это как?

Пришлось объяснить. Мужское седло в женское, конечно, не переделать, но если усадить девушку так, как частенько ездили знатные дамы: боком, позади мужчины, за которого можно держаться. Тогда и ноги будут в тепле, и голым телом в седло влезать не придется. Ехать, правда, придется медленнее обычного, чтобы принцессу не уронить, но жать, пока у у костра на морозе высохнет мокрая насквозь одежда — еще дольше. Замерзнут, как пить дать. тем более, что и приличного костра не развести: собирались на короткую прогулку, ни еды ни топоров. Сам Эдгар точно замерзнет: холод уже пробирался под плащ, несмотря на прижавшуюся девушку.

— Попробую. — Сказала принцесса. — Ты ведь уже возил так женщин?

— Признаться, не приходилось.

— Значит, будем учиться вместе. — Рассмеялась она.

Для того, чтобы принцесса смогла взобраться на коня, пришлось подвести его к поваленному дереву. Эдгар подумал с миг, снял отданный стражем плащ, укутал в него ноги девушки, скрепив плаз застежкой. На одно сюрко надежды мало: разрез от подола до пояса, сделанный, чтобы удобней было садиться в седло, на ходу может сыграть злую шутку. А так точно будет все хорошо.

— А ты?

Эдгар улыбнулся:

— Разве можно замерзнуть, когда сзади прижимается теплая девушка?

— Ну если так… — улыбка мелькнула и мигом угасла. — Прости, я не думала, что так будет.

Обратную дорогу Эдгар потом вспомнить не мог, как ни старался. Остались какие-то обрывки: то, что один из стражей уехал вперед, чтобы быстрее обернуться и привезти из замка что-нибудь теплое. То, что оставшиеся по очереди передавали друг другу единственный на троих теплый плащ. Пробирающий до нутра холод и теплые руки, обнимающие за пояс. Немеющие пальцы. Как он умудрялся управляться с конем, если подъезжая ко дворцу не чувствовал ни рук, ни ног, Эдгар и сам не знал. Да, конечно, незачем было играть в благородного кавалера и оставить плащ себе. Но с другой стороны, замерзни принцесса, по головке точно не погладят. Так что все правильно. Впервой, что ли?

Он передал девушку на руки слугам. Едва добравшись до комнаты, приказал подать горячее вино со специями. Может, обойдется. Нужно только забраться под одеяло и согреться как следует. Он выпил обжигающее вино и провалился в сон, как был, не раздеваясь.

Наутро слуга нашел его мечущимся в лихорадке.