В самом деле, прошло около 45 лет нашей жизни в Пущино… Многих из нас уже нет. Новые люди, новые планы, новые настроения…

Из 45-ти лет жизни в Пущино — примерно 30 первых существовал Советский Союз. Привычная структура. Полный приоритет партийного руководства, подчинение ему Академии наук. Понятная организация — планы, отчеты, централизованное снабжение материалами, реактивами, приборами — есть «Академснаб».

Существует понятие «интересы страны» — с такими словами можно было обращаться в высокие инстанции, чтобы наладить лекционную работу в школах, предохранить от распашки пойменные земли, организовать международный научный симпозиум, поддержать новое научное направление, добиться издания «приоритетной» книги. Было куда обращаться! В Серпуховский горком КПСС, Отдел Науки ЦК КПСС, Президиум АН СССР, в Министерства, в… КГБ. Пароль — «интересы страны». Знание этой структуры, действия с учетом этого знания и есть «конформизм». Вовсе не положительна в своих действиях и проявлениях была эта структура. Однако, кончились времена массовых репрессий и «мероприятий» по подавлению науки. Но структура осталась прежней. И стиль прежних лет почти не изменился. И много еще плохого было связано с этой структурой. Но… было к кому обращаться «в интересах страны».

И вот все рухнуло. Исчезла власть КПСС. Распался Советский Союз. Нарушилась структура. Потерял смысл пароль «интересы страны».

Наука — государственное дело. Она не может существовать вне структуры. На создание новой структуры нужны десятилетия. А тут мы все — колхозы, совхозы, заводы, заповедники, научные центры, спортивные организации, — оказались в «бесструктурном вакууме». Нет больше Академснаба. Нельзя заказывать приборы и реактивы. Почти не платят зарплату. Нет средств на электричество и теплоснабжение. Мы никому не нужны. И некуда жаловаться.

Поразительно при всем том, что в это время не рухнула лишь одна часть структуры — транспорт: автобусное сообщение с Серпуховым и Москвой не прекратилось, и очень скоро появилось множество частных микроавтобусов и «таксистов»… В аналогичные 1917–1920 гг. Паустовский с удивлением цитировал чьи-то слова: «А трамваи ходют…!»

Это время было самой трудной стадией процесса «метаморфоза», о котором говорилось в главе 1.

Вместе с исчезновением Академснаба и планового финансирования исчез и «гнет системы». Исчез «железный занавес». Сняты запреты на публикации в иностранных журналах. Множество наиболее перспективных научных работников уехали в другие страны. В институтах остались «наиболее стойкие».

Академия наук. Геологи и ювелиры

Добыча Нового Знания — трудная работа. В тяжелых и не престижных поисках, в тайге или пустыне геологами найдено месторождение алмазов, Тот (та), кто предсказал(а) открытие месторождения, давно умер(ла). Из многих геологических экспедиций лишь одной удалось, в самом деле, найти месторождение. А потом в тоннах пустой породы, в реве промывающей эту породу драги, оказывается на «лотке» несколько невзрачных камушков — алмазов. Но блеск и слава открытия — удел ювелиров — мастеров обработки. И может быть так и надо? Без них никто не поймет ценность предмета. Но что бы стоила вся наука без «геологов»? Без тех, кто отправляется в тяжелые экспедиции без предварительной гарантии успеха. Финансовую поддержку — гранты — получают, как правило, ювелиры, превращающие невзрачные алмазы, найденные геологами, в брильянты.

Грантовая наука — не лучшее условие научного прогресса. Человечество должно поддерживать пионеров. Стимулы их действий — непреодолимая, биологически обусловленная жавда знания, любознательность как условие победы в естественном отборе, условие возникновения в ходе биологической эволюции нас с вами уважаемый читатель. Мне кажется «пионерское» качество характерным для российской науки. Его не полностью уничтожила советская власть. В сочетании с духом товарищества и взаимной поддержки, а не конкуренции, это то о чем вспоминают наши друзья в разных странах.

Когда же проснется сонное царство? Н. В. Тимофеев-Ресовский говорил в 60-е годы: «Всякое коренное изменение состояния общества длится не менее пяти поколений. Так что не суетитесь, а размножайтесь!» «Размножайтесь — т. е. идите в университеты, учите, чему можете студентов.»

Пять поколений… Это сто лет… Нет, это слишком. С тех пор уже прошло два поколения. Ждать еще шестьдесят? Ждать, когда в нашем государстве кончатся правительственные реорганизации и найдутся деньги на поддержку российской науки… Найдутся, но лишь на науку грантовую. Где деньги выделяются на основании мнения жюри — профессионалов. А профессионалы поддерживают, как правило, лишь ювелиров (что, естественно, необходимо) — они не могут поддерживать, то, что они сами не знают, т. е. вполне новое знание.

В условиях резкой недостаточности финансирования, отсутствия денег уже не на научную работу, а на нищенскую зарплату (в среднем в два-три раз ниже прожиточного минимума!) в Академии наук возникла идея «людоедства» — финансирования «элитных учреждений» за счет резкого уменьшения числа институтов и, соответственно, научных сотрудников в институтах неэлитных. Мысль, что у нас число научных работников в 5–7 раз больше необходимого принадлежит «прогрессивным реформаторам» — Е. Т. Гайдару и министру в его правительстве Салтыкову. Это типично абстрактно-справедливое умозаключение. Умозаключение, не учитывающее ни специфики нашей науки, ни реальных условий. Одним из важнейших при этом является вопрос о судьях. Кто и на каком основании должен решать «быть или не быть» данному институту, лаборатории, работнику.

Естественно, что в принятой классификации судьями оказываются ювелиры-администраторы. Именно они составляют значительную часть академиков и членов корреспондентов в Российской Академии Наук.

Острота положения российской науки стала невыносимой в начале осени 1997 года. Особенно острым стало положение научных центров — относительно изолированных городов и поселков, в которых нет иных мест для работы, кроме научных учреждений. В те дни я написал отчаянную статью в Литературную газету (1.10.1997 № 40(5672)) Вот выдержки из ее текста:

Остановитесь! Российская наука на грани необратимого разрушения.

«В Академии наук готовится трехкратное сокращение научных сотрудников и научных институтов. Готовится в тайне, оправдывается обстоятельствами и осуществляется безнравственно и без учета необратимых последствий для нашей страны.

Критериями для сокращений являются некие „коэффициенты“, вычисляемые при анализе публикаций руководителей лабораторий в научных журналах. При этом публикации на английском языке в „основных“ журналах оцениваются в 10–50 (!) раз выше, чем в основных отечественных на русском языке, а число ссылок на работу руководителя (индекс цитирования) лаборатории делится на число сотрудников лабораторий. Не оценивается значение работ, не учитываются работы сотрудников.

В высоких традициях отечественной науки не принято приписывание имени руководителя ко всем работам сотрудников. В высоких — не принято…

Эти „коэффициенты“ неверны и безнравственны. Они могут быть достаточно большими лишь у относительно небольшой части наших ученых.

Всем ясно, что, как правило, высок индекс цитирования у статей, в направлениях, где работает множество лабораторий в мире. Это, как правило, направления, где необходимые исследования быстрее и лучше нас сделают наши зарубежные коллеги, где отечественным ученым в лучшем случае удается „удержаться на уровне“. Такие работы тоже нужны, но их никак нельзя считать престижными без дополнительного анализа.

Ясно, что индекс цитирования обычно велик и у тех, кто ставит свое имя в качестве автора в работах своих сотрудников. У тех, кто предпочитает английский язык русскому.

А значительная часть сотрудников наших институтов последние годы лишена не только возможности продуктивной научной работы, но, как правило, и средств существования.

Произошла „перестройка“… Последние шесть лет привели наши научные и учебные заведения в бедственное состояние. Никаких денег на приборы и реактивы. Нищенская и нерегулярная зарплата.

Почти весь пласт среднего возраста, возраста научной зрелости, носители идей и опыта наших лабораторий, кому позволяют обстоятельства, там — в США, Англии, Швеции, Финляндии, Японии. Это не „утечка мозгов“, как принято думать, они там „на сохранении“ — там они сохраняют квалификацию, работают на новейших приборах, общаются с коллегами всего мира. Большинство жаждет вернуться. Вернуться, чтобы работать, когда это станет возможным.

Но многие не уехали. В почти не согреваемых зимой лабораторных помещениях, при отсутствии самого необходимого, еще ведут исследования обнищавшие научные работники. Те самые самоотверженные энтузиасты, посвятившие свою жизнь тяжелому научному труду. Те самые, кого учили в университетах, те, некогда юные, носители знаний, опыта, традиций отечественной науки, кто в благоприятных условиях мог прославить страну ценными достижениями.

Осталось теперь объявить им: „Вы работаете непродуктивно! У вас низок 'импакт-фактор' и 'индекс цитирования'!“ Лишить их работы и фактически лишить их жизни — никаких „побочных“ средств к существованию у настоящих научных работников нет.

Эти „настоящие“ как раз остались в лабораториях — не ушли в торговлю или в банки.

Поэтому никто не заменит уволенных научных работников. С отъездом многих, мы дошли до критического уровня. В наших лабораториях каждый член коллектива выполняет свою, как правило, незаменимую функцию и лишь во взаимодействии всех возможна продуктивная работа.

Так могут погибнуть и научные структуры, сохранение которых — залог будущего возрождения.

Особенно остро все это в российских научных центрах.

Примером может быть Пущинский центр биологических исследовании РАН. …Из всех этих институтов только два — Институт Белка (директор акад. А. С. Спирин) и Институт Биофизики Клетки (директор проф. Е. Е. Фесенко) имеют „коэффициенты“, достаточные для выживания.

Это заключение сделано в ходе проведенной за закрытыми дверями, предварительно открыто не обсужденной процедуры, значительно поименованной аккредитацией. Формально ее проведение должна была осуществить компетентная комиссия из трех человек: два академика и доктор наук. Однако реально работа свелась к вычислению пресловутых коэффициентов одним техническим сотрудником. Никакие другие важные и принятые в международной практике показатели, которые были затребованы комиссией, не были учтены. А к ним относятся такие существенные показатели, как число грантов, патентов, договоров, квалификация научных сотрудников, значимость результатов. В наших трудных условиях возникли новые формы поддержки и оценки науки и научных работников: стипендии, гранты РФФИ, соросовские стипендии, гранты РФФИ по поддержке ведущих научных школ; однако это никак не учтено проведенной обработкой… Результаты такой обработки были обнародованы на заседании Отделения Физико-Химической Биологии Академии 15 сентября с. г. и утверждены им без дополнительного рассмотрения… Нужен государственный разум, чтобы понять — в таких условиях „реорганизация“ невозможна. Денег, полученных при таких сокращениях, все равно не хватит для обеспечения научной работы и сносного существования оставшихся. Не моя это специальность — экономика — но знаю я, что один современный бомбардировщик стоит столько же, сколько все потребности на науку в научном центре на год.

Понимают ли это руководители Академии наук и правительства? Опасаются ли они подрыва интеллектуальной мощи страны? Волнует ли их перспектива разрушения российской науки, невозможность устройства на работу в научные лаборатории страны талантливых студентов, обучающихся сейчас в наших университетах? Должны ли мы готовить наших выпускников лишь для работы в зарубежных лабораториях?

И особенно остры эти вопросы, применительно к судьбам научных центров и конкретно нашего, пущинского…

Мы в прошлые десятилетия пережили гнет Лысенко. Теперь нам объясняют, что есть наука молекулярная биология, а таких наук, как биофизика или радиобиология — таких нет.

Как это наивно! В молекулярной биологии мы, в самом деле, на хорошем уровне — но лишь там и тогда, когда наши исследователи работают в зарубежных лабораториях — может быть лишь полгода в каждый год, но там. Там оборудование, там реактивы. Там крайне интенсивные и важные исследования. Там наши люди показывают, что они не хуже прочих. Но в молекулярной биологии мы лишь второстепенны — и надолго. „Они“ и без нас все сделают. Конечно, мы должны все это уметь или, по крайней мере, понимать.

Отечественная наука своеобразна. Мы никогда не имели изобилия приборов и реактивов. Мы многое пережили. Но в наших лабораториях жила оригинальная мысль, мы проводили исследования неизведанных проблем. Здесь не удается в рыночном „грантовом ажиотаже“ быстро публиковать свои исследования в „престижных“ журналах. „Служенье муз не терпит суеты…“ — любил эту цитату из Пушкина наш (увы, покойный) директор Г. М. Франк.

Нужно остановить, пока не поздно, последний этап разрушения нашей науки. Ее без сомнения нужно реорганизовывать и укреплять. Это нельзя делать такими методами. Это вообще нельзя делать в существующей ситуации. Поспешность смертельно опасна. Остановитесь!»

21 сентября 1997 г. Пущино

Я сознавал возможную реакцию академических деятелей. Она была резкой и даже бурной. В газете «Поиск» развернулась дискуссия… Важен результат: «Начальство» от идеи резкого сокращения институтов в то время отказалось. Пожалуй, это уникальный случай — газетная статья повлияла на решение руководства. В Президиуме Академии сказали, что они и не собирались проводить сокращение… Моя цель была достигнута. Однако суждение о ценности научных работников по индексу цитирования и импакт фактору журналов сохранилось — и, правильно, так и следует оценивать ювелиров. А геологов следует оценивать по общенаучному значению их работ. Это трудно, требует очень большой эрудиции, широты мысли и объективности экспертов. Вряд ли это по силам тайным экспертным советам, распределяющим гранты. Вряд ли. Часто это вообще недоступно современникам и оценка достижений «геологов» происходит «посмертно».

Однако жизнь становилась все более тяжелой. В последовавшую морозную зиму 1997–1998 гг. холод в лабораториях, задержка и уменьшение и без того нищенской зарплаты сделали жизнь российских научных работников трудно выносимой. Научные учреждения оказались не в состоянии не только обеспечивать исследовательскую работу, но и оплачивать расходы электроэнергии и теплоснабжения. Начались отключения институтов от электро- и теплосетей. По всей стране профсоюзы организовывали протесты. Резко активизировались коммунисты (как не хочется мне употреблять по отношении к ним это слово — никакие они не коммунисты, а просто члены партий, использующих такие наименования!). Весной и в начале лета 1998 г. начались марши протеста научных работников. Главным их организатором был наш пущинский сотрудник, ставший профсоюзным деятелем — Валерий Николаевич Соболев. Наука в СССР, как показано в предыдущих главах, была под гнетом партийно-административной системы. Но она была. Теперь мы свободны, но подошли к критической черте полного уничтожения отечественной науки. И я сделал еще один наивный поступок — послал в Литературную газету «Открытое письмо Президенту Б. Н. Ельцину». Естественно, я не получил на него ответа. Пусть оно останется, как характеристика времени. Вот его текст (с небольшими купюрами). (Литературная газета № 26, 24 июня 1998 г.).

Открытое письмо президенту Б. Н. Ельцину: Дать погибнуть науке — погубить страну

Глубокоуважаемый Борис Николаевич!

В эти дни научные работники разных городов и научных центров участвуют в разных формах протестов, чтобы привлечь Ваше внимание и внимание правительства к чрезвычайной ситуации в российской науке. Однако, Вам, безусловно, итак известно, что положение в самом деле критичное. Российская наука с ее традициями и потенциалом, с ее более чем 250-летней историей на грани необратимого разрушения. В нарушение Конституции и данных обещаний, финансирование науки уменьшено до недопустимых размеров. Наша, нерегулярно выдаваемая, зарплата ниже прожиточного минимума, полностью прекращено поступление средств на реактивы, приборы и материалы. Не поступают средства на оплату электроэнергии и водоснабжения. Российский фонд фундаментальных исследований не выплачивает в обещанных размерах деньги даже по небольшому числу утвержденных грантов. С начала года не выплачиваются деньги по грантам поддержки Ведущих Научных школ России. Ужасно положение молодых научных работников — выпускников наших вузов. С нищенской зарплатой, без надежд на получение жилья им остается искать себе поприще в бизнесе или уезжать в другие страны. Этим подрывается наше будущее.

Мы еще живы! Еще проводятся в наших (зимой почти не обогреваемых) лабораториях оригинальные исследования. Еще выполняются ценные работы. Но мы на пределе. Обращаться к правительству бесполезно. Мы не шахтеры. В правительстве нет никого, наделенного достаточной властью и пониманием масштаба ситуации. Нам будут объяснять, насколько наша наука хуже американской, нам будут объяснять, что мы должны сами добывать деньги в бизнесе или посредством сдачи в аренду наших зданий…

Развитие науки нельзя остановить на время, а потом продолжить. В 1948 г. — 50 лет назад! — была сессия ВАСХНИЛ — победил Лысенко — погубили отечественную генетику — и мы до сих пор не полностью восстановили потери. Сейчас речь идет о гибели сразу практически всех фундаментальных научных направлений, о нарушении связи поколений, о невозможности привлечения в наши лаборатории необычайно талантливых выпускников вузов последних лет (пока еще есть у кого учиться!). Катастрофа 48-52-х годов повторяется в широчайшем масштабе!

Вы — президент — все это знаете. На Вас лежит личная ответственность за нашу страну и, следовательно, за судьбы нашей науки. Здесь нужно проявить мудрость и власть! Сиюминутные рыночные оценки не пригодны, когда речь идет о будущем страны! Проявите власть — спасите российскую науку!

Читатель, наверное, догадался, что ответа на эти обращения не последовало. Нашим правителям не до нас…

Прошло еще несколько лет. Во главе вертикали власти стал В. В. Путин. Правительство решило коренным образом реформировать науку в стране. Идеи этого реформирования были прежние. Слишком много низко-продуктивных научных сотрудников и, соответственно, институтов. Кроме того, эти институты расположены в очень ценных местах — земля в городе очень дорого стоит. И здания многих институтов слишком для них хороши. А налоги за землю и прочее они не платят. Кроме того, раз Академия тратит бюджетные деньги — нужно, чтобы ею руководили государственные органы, а не странная организация, являющаяся, в сущности, клубом престарелых академиков… И Правительство вернулось к людоедской идее кардинального сокращения численности научных работников и научных учреждений. Престарелые академики попытались возразить. Их протесты были разными способами подавлены.

Мероприятия руководства были нерациональны и безнравственны.

Безнравственны увольнения людей, сохранивших в трудные годы верность науке. Людей полностью посвятивших свою жизнь трудному делу — науке. Особенно остро обстоит дело в Научных центрах — увольняемым («сокращаемым» — какое слово!) здесь некуда деться — другой работы нет. В нашем Институте о сокращениях было объявлено на следующий день после заседания Ученого совета 30 июня 2007 г., на котором авторитетная академическая комиссия сообщила о весьма высоком уровне научной работы в Институте… Основной критерий — число опубликованных статей в единицу времени… Чтобы выполнить предписание, были уволены все технические сотрудники — мастера в мастерских и т. п. Среди уволенных — лауреат Ленинской премии А. Н. Заикин, многие годы ищущий пути решения весьма сложной задачи и потому пока не публикующий результат… Узнав о предстоящем сокращении, внезапно умерла М. И. Хабарова — одна из выпускниц МГУ в энтузиазме приехавшая в Пущино летом 1964 г. После первых сокращений последовала столь же безнравственная вторая волна. Весной 2008 г. было объявлено третье… Науку опускают…

Мы попытались обратиться к Президенту В. В. Путину. Написали обстоятельное письмо от имени Ученого совета. Ответа не было. Письмо пустили по обычным бюрократическим ступеням обратно — оно вернулось в Академию — и пропало. До нас опять не снизошли.

Президент не отвечает. Министерство не внемлет. Академия наук выполняет неверные решения. Мы с М. Н. Кондрашовой не выдержали и написали большую статью в «Новую газету» с заглавием «Возрождение науки — спасение страны». В редакции название статьи изменили: «Чем гордиться, если наукой управляют счетоводы». В этой статье отражены мысли, в основном уже представленные в этой книге. В тексте статьи — отражение ситуации, как мы ее видим. Я помещаю далее этот текст (Новая газета № 29 24.04.2008).

«Возрождение науки — спасение страны»

«Наша великая и прекрасная страна живет за счет траты своих невосполнимых природных ресурсов. Что мы будем делать, когда иссякнут запасы нефти и газа, когда завершим вырубку бесценных лесов, когда окончательно истощим почву, загрязним пресные воды, завалим бытовым и промышленным мусором и радиоактивными отходами нашу среду обитания? Кто и как сможет защитить нашу землю с ее тысячекилометровыми границами от вторжения жителей других государств? Что составит основу патриотического чувства, чем будут гордиться будущие поколения? Без этого чувства не спасти нам страну в грядущих испытаниях.

Чем гордиться нам? Богатством олигархов? Мощью нашего оружия? Качеством производимых товаров? Победами хорошо оплачиваемых спортсменов в международных турнирах? Успехами „сексуальной революции'?

У нас единственный, бесценный предмет гордости — наш интеллект, наша история, наша уникальная многонациональная культура, наша уникальная природа, наша традиция дружеского общения, наш язык. Они — основа нашего патриотического чувства. Они — условие выживания, возрождения и процветания нашей страны.

Плохо сейчас со всем этим. Плохо и тревожно.

Всем ясно, что положение страны в мировой иерархии определяется ее местом в мировой науке. Наша наука имеет славную историю Начало этой истории — с до-петровских времен. Петр посылал „недорослей“ учиться за границу. По его замыслу была создана Академия наук и Московский Университет. Много событий было в нашей истории. Но главные в них не войны и царствования, а великие путешествия и великие открытия. Ступени роста нашей науки были отмечены Всероссийскими съездами Естествоиспытателей и врачей. Какие великие имена в списке участников этих съездов! Г. Е. Щуровский, Д. И. Менделеев, А. П. Богданов, И. М. Сеченов, И. И. Мечников. Н. В. Склифосовский, А. Н. Бекетов, И. П. Павлов. В. В. Докучаев. С. Н. Виноградский и … можно написать сотни имен! А в это время — с середины XIX века — после отмены крепостного права — какой расцвет промышленности, какой общественный подъем — движение к просвещению народа, движение меценатов, поддерживающих искусство и культуру. Какие имена после Пушкина, Лермонтова, Гоголя — Некрасов, Тургенев, Толстой, Чехов, Достоевский — это уже не имена, а символы нашего величия. И прибавьте имена великих музыкантов от Глинки и Мусоргского до Чайковского и Рахманинова — места в статье не хватит — все уйдет на перечисления. А в самом начале XX века начало развертываться движение меценатов, поддерживающих науку и просвещения — назовем лишь генерала А. Л. Шанявского и купца X. С. Леденцова…

Стоит ли их напоминать — и так „все все знают“? Стоит. А то не довели бы в наше время нашу науку до критического состояния почти полного разрушения.

На деньги Леденцова были созданы основные институты Академии наук. Могучие научные школы, возникшие в начале XX века, не смогли полностью разрушить в Советское время. Полностью не смогли. Но некоторые науки — прежде всего гуманитарные, почти заглохли. Большой ущерб был нанесен химии и физике, но более всего пострадала биология. Победа Лысенко на печально знаменитой сессии ВАСХНИЛ в 1948 г. означала, на самом деле, гибель Советского Союза. Не может существовать страна, в которой убивают великого Н. И. Вавилова и многие сотни других выдающихся деятелей науки и культуры.

И вот без войны, сам, без внешних врагов погиб Советский Союз.

Мы оплакиваем его. При всем при том, это была прекрасная великая страна. Прекрасная возможностью дружеского общения братских народов. Без унизительных досмотров в поезде из Москвы в Симферополь, с темпераментными дискуссиями друзей в Тбилиси и Ташкенте или Алма-Ате… С русским языком — как средством дружеского общения.

Началась перестройка — переход от социализма к капитализму… И тут главные реформаторы (Гайдар и Салтыков) заявили: 7 из 10-ти сотрудников в наших научных учреждениях лишние… Они и их последователи обнаружили, что наша продуктивность, измеряемая по числу статей на одного работника, меньше, чем в учреждениях США… Посчитали бы они число статей по отношению к затратам на науку — оказалось бы все сильно наоборот. Это — порочный абстрактный подход людей, не работавших в экспериментальных науках в нашей стране. Наши научные коллективы имеют (имели!) сложную структуру: может быть технический сотрудник, владеющий в совершенстве каким-то одним сложным методом, статей сам не пишет, но без него оказываются невозможными многие работы. Может быть в мастерских мастер-стеклодув или токарь и без них невозможны постановки сложных экспериментов. Некоторая статья может потребовать несколько лет напряженных размышлений и расчетов, а другие можно печатать по пять штук в год…

Но все эти рассуждения в те годы почти не имели смысла — сразу прекратилось финансирование не только научных исследований, но и выплаты (нищенских) зарплат. Институты не могли оплачивать отопление и электроснабжение… В холодных, плохо освещенных лабораториях работали энтузиасты-подвижники, для которых научные исследования были делом жизни. А другие, не выдержав невозможность продуктивной работы, стали уезжать за границу. Мы потеряли тогда почти весь „средний слой“ наших учеников, предполагаемых наследников отечественных идей и традиций. И на этом фоне идеи дальнейших сокращений числа работников, и даже целых научных учреждений, были не только безнравственны, но означали нарушение связи поколений, разрушение научных школ.

Мы обращались тогда (1997,1998 гг.) к президенту Б. Н. Ельцину с призывом спасти отечественную науку! Ответа не было.

В это отчаянное время помощь пришла „из-за рубежа“. Ранее нам неизвестный, Джорж Сорос — миллиардер, организовал бескорыстную помощь обнищавшим научным работникам. Большинство сотрудников Пущинских институтов в те годы выращивали картошку (не ради научных опытов…). Получили от Сороса по 500 долларов. Это были для нас большие деньги. А потом было организовано целое движение — установлены большие стипендии: „Соросовские профессора“, „Соросовские доценты“, „Соросовские студенты“, „Соросовские учителя“, началось чтение лекций профессорами и доцентами по всей стране. Замечательные школьные Соросовские олимпиады от Магадана до Минска. Естественно, наши стражи заподозрили в этом движении вражеские происки. Напрасно заподозрили, но потом, после специального разбирательства, на заседании Госдумы, сказали Соросу спасибо. Соросовское движение, его вклад в сохранение нашей науки должны стать предметом специального анализа.

Но в целом, отечественную науку спасти таким образом невозможно.

После 1948 г. погибала в основном генетика. Теперь, без специальных „сессий“, речь идет о гибели равномерно всех отраслей науки. Всех, кроме некоторых искусственно выделенных направлений, типа „нанотехнологии“.

Летом 2006 г. руководство страны и Академии наук начало „упорядочение“ — беспрецедентное (20 %!) сокращение штатов в научных учреждениях. Критерий, используемый в международном сообществе — число публикаций за прошедшие годы. Критерий якобы объективной оценки для сокращения или снижения зарплаты. Эта объективность „от лукавого“. Нельзя, судить по тем же критериям людей, которые не имеют ни уровня жизни, ни обеспечения работы, сопоставимого с обеспечением зарубежных исследователей.

И при этой оценке чрезвычайная дискриминация: без (очень трудной…) характеристики научной ценности содержания работы — статьи на русском языке оцениваются в десятки раз ниже, чем статьи на английском! Позор это!

Приказ о сокращении в нашем Институте был объявлен на следующий день (1 июля 2006 г.) после заседания Ученого совета, на котором высококомпетентная академическая комиссия отметила очень высокий уровень научной работы нашего института. В число достижений Института входят работы, отмеченные дипломами на открытия, Государственными премиями и широким международным признанием. На основе фундаментальных исследований разработан и выпускается ряд препаратов и технологий, используемых в здравоохранении…

Были уволены люди, не бросившие в эти годы науку, не уехавшие за границу, составляющие существенную часть научных коллективов. Те, кто когда-то поступали по конкурсу в университеты, многие годы учились, перенимая идеи и традиции предыдущих поколений. Куда они делись, особенно в условиях безработицы в научных центрах?

Научные (экспериментальные!) институты лишились „технической базы“ — мастерских, конструкторских бюро, программистов. Сейчас в Пущинском Научном центре нет ни одного квалифицированного стеклодува или фрезеровщика. Правда, настоящие мастера и так бы ушли — нельзя жить на нищенскую зарплату. Говорили, что это сокращение обеспечит повышение зарплаты оставшимся — безнравственный призыв к людоедству! — и все равно денег „освободили“ очень мало.

Мы обратились тогда (июль 2006 г.) к Президенту В. В. Путину с подробным письмом. Ответа не было.

Сокращение штатов продолжается. Некто „вычислил“ с точностью до одного человека (!) предельную численность каждого научного института. Теперь прием на работу новых сотрудников возможен только после увольнения (смерти) „предыдущего“. Но даже если молодому выпускнику университета и удастся таким способом поступить на работу — жить на получаемую зарплату он не сможет и никаких надежд на приобретение жилья не получит.

Президент В. В. Путин обещал существенное увеличение зарплаты, и создалась иллюзия, что это обещание выполнено.

Вот как обстоит дело в действительности:

Главные научные сотрудники, — предельно высокая зарплата — номинально равна 19 500р в месяц (в эту сумму входит 7000 р — надбавка за степень доктора наук) — после всех вычетов получают около 12 000 р.

Основная масса научных сотрудников имеет зарплату 9-12 ООО р. (в эту сумму входит 3000 р. надбавка за степень кандидата наук) — после вычетов остается 6–9 тысяч. Это очень мало. На эти деньги молодая семья с ребенком жить нормально не может. Приходится искать побочные заработки.

Полностью безобразие с оплатой труда оставшихся „технических“ сотрудников и лаборантов — с зарплатой 2250 р. Этому нет названия…

Совсем нет слов: стипендия аспирантов 1500 р. Плата за некомфортабельное место в 4-х коечном общежитии около 1000 р. в месяц. Говорят, что Правительство Москвы выделяет на содержание бездомных собак в питомнике ежемесячно больше 2000 р. … Магистранты, аспиранты — будущее нашей науки…

При всем том, ошибочно положенное в основу сокращения мнение о безусловном преимуществе молодежи. Это особенно явно на примере медицины, где обучение до стадии, когда специалист становится самостоятельным врачом, требует нескольких лет после Института. Ясно, что в случае сложного заболевания больной предпочтет обратиться к старому опытному профессору, чем к выпускнику. Абсолютно то же в науке — старшее поколение руководит выпускниками, иначе они потратят много усилий впустую. Уже много раз отмечалось, что трудность положения состоит в том, что, приобретя некоторый опыт и защитив кандидатскую диссертацию, значительная и наиболее активная часть молодых сотрудников уезжает за границу или уходит в коммерческие, часто иностранные, организации в России. И связь поколений опять приходится осуществлять старшим и пожилым руководителям.

Ошибочно и ложно утверждение, что, в результате реформирования, условия для жизни и работы научной молодежи существенно улучшатся. Даже предполагаемая повышенная заработная плата очень низка. Она едва может покрыть расходы на жизнь и плату за квартиру. Она не дает возможности покупки квартиры, содержания ребенка. Поэтому наша талантливая молодежь продолжает уезжать за границу. Отношение к науке, которое продемонстрировало последнее сокращение, еще больше пугает молодых людей.

Таким образом, страна, все еще сохраняя традиции более качественного образования различных форм по сравнению, например, с США, сама обескровливает себя, выращивая по существу кадры для зарубежной науки.

Мы говорили о зарплатах. Однако более всего денег нужно на обеспечение исследовательской работы — на покупку приборов, реактивов, материалов, компьютеров, порошка и чернил для принтеров. Эти деньги почти отсутствуют. А деньги нужны большие. Большие по сравнению с зарплатными. Но не по сравнению с ВВП… и затратами на один военный самолет.

Сейчас экспериментальная работа на современном уровне возможна лишь при сотрудничестве с зарубежными лабораториями. Сотрудничество это обычно очень полезно, но оно, как правило, сопряжено с потерями идей, приоритета, возможных практических реализаций. Собственные оригинальные направления в этом случае невозможны или теряются „как плата за сотрудничество“.

Не пригодна для полноценного развития науки и грантовая система финансирования, когда деньги на исследование получают на основании решения экспертного жюри. А эксперты одобряют работы по „рыночному“ принципу — по тому, насколько им понятна и близка тема, насколько она популярна — насколько она соответствует тому, что делается в других странах, насколько дружески, начальственно знаком претендент…

Дальнейшие обсуждаемые руководством страны шаги по изъятию собственности у научных Институтов, лишению их налоговых льгот могут быть определены только как последние удары, которые сокрушат некогда могучую науку в нашей стране. Пусть те, кто выносят подобные решения, осознают, что при продолжении того же отношения к науке скоро в стране не останется не только конкурентно способных исследований и практических приложений, но и специалистов, способных понять, что делается за рубежом. Упреки нашим научным работникам в малой эффективности — незаслужены, лицемерны и оскорбительны. Они свидетельствуют о неуважении к науке и непонимании ее нынешнего состояния в России. Энтузиазм и бескорыстие наших ученых позволяет им вести исследования и получать результаты много более экономически эффективно, чем в других странах. Сейчас не идет речи о каких-то огромных финансовых вложениях в науку. Она до сих пор не получает намеченных 4 % бюджета.

От государства не требуется взять на себя все финансовое бремя. Его задачей является создать условия, реально способствующие ее развитию. В них входит и принятое в мире законодательство, делающее реальным и привлекательным для меценатов вложение частных капиталов в Институты и Университеты.

Государство должно поддерживать свою науку в качестве главного приоритета. Потому что, перефразируя: „Кто не хочет кормить свою науку, будет кормить чужую!“

В чем же дело?

Наверное, главное — непонимание приоритетного значения науки в жизни страны — то, с чего начато это письмо. Непонимание не только в руководстве страны, но и в „широких народных массах“.

Настроение народа, создается всеми способами и средствами государства. Нужно, чтобы в массовом сознании стало ясно, что: самой большой ценностью страны является ее интеллектуальный и нравственный потенциал. Нам нужно „изменить направление оси гироскопа“. Нужно всюду по телевидению и радио, говорить об истинных ценностях, об истинных исторических событиях, о высочайшей ценности бескорыстия и подвигов „служения обществу“. О высочайшей ценности трудной научной жизни — многолетней тяжелой работы в экспериментах и в теориях, открывающих новые истины. Не сводить дело к „нанотехнологии“! Беречь все ростки мысли! Не „гасить пламя“, (как говорил Г. М. Франк).

Мы должны призвать все наши интеллектуальные запасы (еще живые!) идти в школы, чтобы наши дети во всех углах страны получали бы самое высокое образование. Сейчас мы в этом уже уступаем Индии и Китаю.

Позор! Позор, позор стране, в которой ее молодые таланты от нищеты, (без должной зарплаты, без надежд на жилье) бегут за границу или уходят в банки или основывают фирмы по производству моющих средств для мытья автомобилей. Позор безрассудному государству, где, в ранее выстроенных научных центрах, обнищавшие научные работники продают свои квартиры богатым бизнесменам. Позор стране, где по телевизорам сплошь выступают проститутки, проводя „сексуальную революцию“, и на весь мир обсуждают „технологию оргазма“. Где говорят не о любви, а о „партнерах“! Где криминальные сцены — основное содержание телевизионных программ. Это же Рим во времена разложения! Мы ждем нашествия высоконравственных варваров, чтобы прекратить это моральное разложение? Это путь к гибели страны как великой державы.

Над нами нависает опасность потери территории Сибири и Дальнего Востока. И предотвратить это можно лишь ультравысоким общим интеллектуальным уровнем народа. Высоким чувством патриотизма. И все это возможно лишь при условии коренного изменения отношения к профессии интеллектуала.»

Мы так подписали эту статью в газете: Члены Ученого совета Института теоретической и экспериментальной биофизики (ИТЭБ РАН): Главный научный сотрудник ИТЭБ, заслуженный деятель науки РФ профессор М. Н. Кондрашова, Главный научный сотрудник ИТЭБ, почетный работник высшего профессионального образования РФ, профессор кафедры биофизики физического факультета МГУ, С. Э. Шноль.

* * *

Не было отклика и на эту статью. Но мы убеждены, что без возрождения и развития нашей науки, без того, чтобы наука стала главным приоритетом всего народа, нашу страну ждет печальная участь. Мы еще надеемся.

Мы надеемся не только на изменения государственных приоритетов — государственная поддержка в основном относится лишь к «ювелирам», обрабатывающим брильянты новых открытий, добытых «геологами».

Герои — геологи не могут гарантировать успешность своих поисков. От замысла, от теоретических предсказаний, от гипотез до подтверждения или опровержения предположений могут пройти многие годы, может пройти жизнь. Это свойство науки, называемой «фундаментальной». Но только так прокладываются новые пути. А по дороге к Новому Знанию, ищущим новые пути исследователям, приходится не только преодолевать чрезвычайные материальные трудности, трудности мысли и экспериментов, но и отражать нападения профессиональных «борцов с лженаукой». Трудно отличить перспективные и неперспективные усилия «геологов», идущих по нехоженым дорогам. Государству это трудно. И здесь вся надежда на «частную инициативу».

В нашей истории есть замечательные примеры великой княгини Елены Павловны, принца А. П. Ольденбургского, братьев Сибиряковых, генерала Шанявского, братьев Сабашниковых, профессоров А. П. Чупрова и М. М. Ковалевского, купца X. С. Леденцова, братьев Вавиловых, профессора Кольцова, князя С. Н. Трубецкого и еще многих, понимавших необходимость поддержки науки и просвещения в стране. Поразительное явление в последние годы — деятельность американца Джорджа Сороса.

Поддержка традиций российской интеллигенции, сохранение интеллектуального потенциала возрождающейся России, представляется мне явлением планетарного значения. Эта бескорыстная деятельность возвращает меня к размышлениям о роли альтруизма в жизни вида Homo sapiens. Мне кажется, эти примеры должны увлечь еще многих новых меценатов.

Примеры такой бескорыстной поддержки научных исследований появляются в последнее время. В случае наших с М. Н. Кондрашовой лабораторий, мы должны с благодарностью отметить такую поддержку, оказываемую нам владельцем и научным руководителем фирмы «Диод» Владимиром Петровичем Тихоновым. Мы многим ему обязаны.

Поддержка фундаментальной науки — рискованное дело. Однако, в случае оправдания надежд, выигрыш может быть огромным.

Остается надеяться, что наши законодатели примут необходимые законы и в ближайшие годы появятся в России промышленники-меценаты, которые возьмут дело научного прогресса в свои руки, и будут руководствоваться при этом не личной выгодой и не стремлением лишь увековечить свое имя, а, прежде всего, возвышенной идеей служения человечеству.

Обращение к читателям — драматургам и композиторам

Высокочтимые творческие работники!

Мне осталось отнести готовые главы для 3-его издания в Издательство. Я прочел эту книгу снова и опять увидел недостаточность повествовательного стиля. Судьбы людей и науки сплетены здесь. Героизм и злодейство, драмы и трагедии, нравственный выбор ценою жизни… Слов для этого мало. Нужна музыка. От пасторальных мелодий детства принцессы Вюртембергской Фредерики-Шарлотты-Марии до Великой княгини Елены Павловны («выданной»… замуж за Великого князя Михаила Павловича), до античной трагедии братьев Вавиловых, Рыцаря истины бесстрашного Николая Кольцова, Тимофеева-Ресовского, заплатившего ценой жизни любимого сына Фомы, за верность Родине, неистового Эфроимсона, И. А. Рапопорта — великого воина в Отечественной войне и в науке, Иннокентия Сибирякова, ушедшего в монастырь в поисках истины, Дон Кихота XX века Владимира Дегтярева, — до требующей звучания 6-й симфонии Чайковского, или классической оперы, жизни князя Андрея Трубецкого. И Реквием по бесчисленным погибшим … И Гимн стойким!

Почти каждая из 45 глав этой книги представляется мне основой пьесы или оперы. Не мне писать эти пьесы. Не мне создавать музыку. Но если понадобится, и если я к тому времени еще смогу — готов способствовать в создании либретто и сценариев…

20 октября 2008 г. С. Ш.