Профессора Кесслер, Щуровский, Богданов и многие их коллеги, купцы-меценаты, великая княгиня Елена Павловна, принцы И Т. и А. П. Ольденбургские, множество молодых людей, «шедших в народ» учителями и врачами — их объединяет внесословное, вненациональное, массовое проявление «духа времени», настроения общества, достигшего высшего уровня после реформы 1861 г. (см. [3-6]). Рыцарем этого общественного настроения был в последней трети XJX века генерал А. Л. Шанявский Альфонс Леонович Он родился в Польше. Взаимоотношения Польши Шанявский и России на протяжении многих веков были очень сложными. Не раз они воевали друг с другом. Заключали военные союзы и расторгали их. Были времена, когда Польше принадлежали многие древние русские города (даже Киев и Смоленск), бывало и наоборот - польские города отходили России. Впрочем, Польша воевала со многими своими соседями. Много раз производились разделы польских земель. И сохранилась в конце концов Польша как государство только благодаря неукротимому и гордому характеру поляков. После поражения Наполеона Священный союз европейских государств в 1815 г. на Венском конгрессе очередной раз перекроил карту Европы. И Королевство Польское стало частью Российской империи. Николай I, однако, вполне сознавал, что Польша - пороховая бочка, что источником взрыва может быть свободолюбие поляков и особенно представителей ее высших аристократических кругов. И многие польские аристократы - борцы за национальную независимость - кончили свою жизнь в Сибири. В июле 1830 г. произошла «очередная» революция во Франции, в сентябре - в Бельгии. В Польше еще в 1828 г. было организовано тайное революционно- освободительное общество. И вслед за Францией в Польше вспыхнуло восстание, которое было жестоко подавлено. Европейцы симпатизировали полякам и осуждали Россию. Странная, непостижимая вещь патриотизм. Великий Пушкин был оскорблен этой реакцией европейцев и ответил им знаменитым стихотворением «О чем шумите вы, народные витии», где говорил, что это наше внутреннее дело — спор Польши с Россией, что это «спор славян между собою». Пушкин — автор оды «Вольность»... Кто-то посоветовал Николаю I, или он сам придумал: чтобы искоренить свободолюбие поляков, чтобы примирить их с Россией, нужно забрать мальчиков из высших аристократических семей и воспитать их в духе российского патриотизма, в духе преданности российскому императорскому дому. Тех мальчиков, из которых, останься они дома, и получатся пламенные польские патриоты-революционеры. Кто мог это посоветовать? Может быть, тупой и жестокий Аракчеев, который тогда же предложил отбирать еврейских мальчиков 7-9 лет и отдавать их в солдаты (часто, но не всегда, в качестве музыкантов)? Мальчиков этих причисляли к кантонистам. Многие из них умирали еще в дороге, а те, кто выживал, служили солдатами 25 лет и за это время совершенно утрачивали связь с родными и близкими. Переживания и муки этих детей волновали русское общество. Волнуют они и меня — правнука одного из таких кантонистов... Верна ли идея, при всей ее жестокости? В самом ли деле искореняются гордость, революционный дух, свободолюбие, верность семье и своей Родине, если воспитывать таких детей вне семьи? Бывает по-всякому. Вопрос в том, в каком возрасте взять ребенка из семьи. Есть ужасный советский опыт. Массовые аресты в СССР в «1937 г.», когда арестовывали обоих родителей. Тогда были созданы специальные «команды» (обычно из активных комсомольцев) по «отлову» остающихся детей. Их забирали и помещали в специальные детские дома. При этом выполняли указание: разлучать братьев и сестер, давать им новые и разные имена и фамилии - чтобы они ничего не помнили. Так вот, уже 7-летние дети никогда не забывают свое прошлое и сохраняют (даже не сознавая этого) нравственные оценки и реакции, заложенные в семье. И знаю я это тоже не понаслышке, а из опыта жизни в детдоме и знания судеб многих таких детей. (Я вернусь к этой теме в очерке о Э. С. Бауэре и его детях). Альфонс Леонович Шанявский, представитель древней польской аристократии, родился 9 февраля 1837 г. В этой аристократической семье взрослые уделяли большое внимание воспитанию и обучению детей. Главой рода Шанявских в то время, по-видимому, был архиепископ Иосиф Шанявский [8]. В молодости он принимал участие в освободительной борьбе, был активным участником восстания 1794 г. Но к старости стал ретроградом, начальником цензурного комитета, религиозным деятелем, преследовал свободомыслие. Для образования и воспитания мальчиков из рода Шанявских он организовал специальную «коллегию»», куда и отдали юного Альфонса. Возможно опыт спартанской (?) жизни в этой коллегии облегчил дальнейшую судьбу этого мальчика. Альфонс был отнят от семьи, вывезен в Россию и помещен в детский кадетский корпус в Туле. Можно полагать, что это было совсем не похоже на современные детские дома. Детей хорошо учили, одевали, кормили, но знаем мы об этом очень мало. Л. А. Шанявская: «...к счастью, заведение это оказалось тогда так хорошо и образцово обставленным и мальчика способного и замечательно красивого так пригрели и обласкали, что он до конца своих дней не мог вспоминать без умиления своего Тульского корпуса, его директора и особенно учителя русского языка. „Там, — говаривал он, - меня с ранних лет научили любить многое русское"» (см. [6,9,10,23-25]). После окончания «курса малолетних» Шаняв- ского перевели в Орловский кадетский корпус, а затем в Константиновское военное училище в Петербурге. Альфонс отлично учился. Константиновское училище он окончил первым (первым — по успехам в учебе) — его имя было занесено на мраморную доску. Из училища Шанявский, как тогда говорили, «вышел в гвардию» — в привилегированный Егерский полк. Вскоре он поступил в Академию Генерального штаба, которую окончил тоже первым, и также его имя было занесено на мраморную доску. Л. А. Шанявская: «Академия Генерального штаба стояла тогда очень высоко; под влиянием 1860-х годов, когда было всеобщее стремление к просвещению, в Академии читались дополнительные сверхкомплектные курсы профессорами Университета, и сами офицеры ходили в Университет на лекции, а по воскресеньям была устроена воскресная школа грамотности для обучения желающих — поэтому жизнь шла живо и весело». Это было, как отмечено выше, время накануне возрождения России, освобождения крестьян, и Шанявский, наряду с учением в Академии, слушает лекции в Петербургском университете. По окончании Академии в мае 1861 г. он (как «первый») принят на службу в Генеральный штаб и вскоре произведен в полковники. Блестящая карьера Ша- нявского была в значительной мере связана с покровительством нового военного министра, замечательного человека, генерал-фельдмаршала графа Д. А. Милютина (см. главу 1). Министр поручает Шанявскому ответственную работу в Генеральном штабе по рекрутскому набору в России. Но петербургский климат, слабое здоровье — туберкулез, кровь горлом - и генерал Шанявский по настоятельной рекомендации врачей уезжает продолжать службу в Восточную Сибирь. Его приглашает генерал-губернатор граф Муравьев-Амурский: идет освоение новой российской территории — амурского края. 10 лет в Сибири. В постоянных разъездах и экспедициях «в седле» — болезнь отступает. Это были лучшие годы его жизни. Его (поскольку здоровье улучшилось) вызывают в Петербург. Он участвует в законодательной работе по воинской повинности в казачьих войсках. Но снова резко ухудшается здоровье, и он 38-ми лет от роду уходит в отставку в звании генерал-майора и уезжает в Сибирь как частное лицо. Удался ли замысел царя? Ну, пока кажется, что вполне удался: вместо свободолюбивого революционера — генерал, опора Российского престола, что и требовалось получить...

Что влекло его в Сибирь? Сибирь, особенно Восточная, прекрасный край. (Край этот был прекрасен в XIX веке, но и сейчас еще многое сохранилось.) Необозримые просторы. Могучие полноводные реки. Волшебное, самое глубокое и самое прозрачное на Земле озеро Байкал. Горы. Озера. И тайга. Главное дерево тайги лиственница, сибирские кедры, пихты, ели. Огромные запасы ископаемых — угля, нефти, золота, алмазов. А в тайге лоси, рыси, медведи, соболь. И сколько птиц! Кому довелось побывать в нетронутых таежных просторах — долгие годы видит их во сне, слышит крики гусиных и журавлиных стай. Но не только красоты влекли Шанявского в Сибирь. Диалектика истории на каждом шагу. После 1825 г. в Сибирь на каторгу и в ссылку был отправлены многие сотни декабристов. И все последующие годы в Сибирь ссылали наиболее прогрессивных и образованных людей. В самых глухих местах оказывались носители просвещения и высоких нравственных принципов. «Нормальным» путем на такое продвижение «света знаний и культуры», т. е. буквально просвещение, потребовались бы сотни лет. А тут насильственно расширялись границы просвещения («Когда благому просвещенью / отдвинем более границ...» — опять Пушкин). Меня занимает здесь еще один, драматичный аспект. Сибирь — место ссылки, в том числе многих и многих поляков. Более того, в Сибири оказываются однофамильцы (родственники?) А. Л. Шанявского [23,24]. Общался ли он с ними? Помогал ли? Узнать это мне не удалось. Так в Сибири возникли форпосты и центры современной культуры — Томск, Иркутск, Тобольск, Красноярск. Центрами культуры стали и многие совсем небольшие сибирские города. Определялось это, конечно, не только ссыльными, но и развитием торговли и промышленности. Такой способ просвещения — посредством арестов и насильственного поселения «в местах не столь отдаленных» цвета отечественной интеллигенции — вполне бессознательно, но с ужасающей интенсивностью осуществлялся потом советской властью. Лишь вне больших городов разрешали жить сотням тысяч представителей науки, культуры, искусства. И это было счастьем — не убили, а выпустили из тюрьмы или концлагеря, или «только сослали». Зато как расцвели «национальные по форме и социалистические по содержанию» науки и искусства в национальных окраинах. К нашему рассказу прямое отношение имеет небольшой город Кяхта — почти на самой границе с Монголией. Он был основан в 1727 г. в связи с интенсивным развитием торговли России с Китаем. Шелк, чай и другие китайские товары поступали этим путем, через Кяхту, в Россию. Кому известно, что российские жители, сегодня непрестанно на работе и дома пьющие чай, еще недавно не знали, что это такое. В Кяхте в середине прошлого века обосновался Василий Никитич Сабашников, разбогатевший на чаеторговле. Его жена, Серафима Савватьевна, местная сибирячка, образование получила в Петербурге в «институте» (Институт благородных девиц) и играла видную роль в интеллектуальной жизни Кяхты. «Дом родителей... был средоточием кяхтинской... интеллигенции, среди которых были и политические ссыльные, в том числе декабристы. Мама получала из Москвы и Парижа (в Кяхту!) книжные новости и охотно делилась ими со знакомыми... К нам постоянно заходили просматривать получаемые родителями иностранные и столичные журналы. Вероятно, через китайскую границу отец получал „Колокол'1 Герцена...» [9,10]. К чему я все это? А к тому, что, попав в Сибирь, генерал Шанявский подружился с этой семьей, и многое в его жизни определилось этой дружбой. Судьбы Ша- нявских и Сабашниковых, их роль в культурной жизни России так тесно связаны, что рассказ дальше должен был бы идти о двух этих фамилиях. Опять диалектика — неисповедимость путей... Прорыли Суэцкий канал, и стало выгоднее везти чай в Россию из Китая не сухопутными путями через Кяхту, а морем через канал в Одессу И Сабашниковым, и другим кяхтинским чаеторговцам пришлось искать иные поприща. Осваивался Амурский край. В. Н. Сабашников занялся (и успешно!) поиском и добычей золота. В этой v ; ' " „ Михаил Васильевич деятельности он через некоторое время объединился Сабашников с Аполлинарией Ивановной Родственной, дочь которой Лидия Алексеевна стала женой А. Л. Шанявского. Высококультурный и образованный генерал Шанявский вошел полноправным участником в Зейскую золотопромышленную компанию (Зея — приток Амура). Генерал поставил поиск и добычу золота на научную основу - изучил иностранную литературу и опыт аналогичных компаний мира. «Пошло хорошее золото» — золотопромышленники стали очень богатыми людьми России [Афанасьев]. Может быть, после всего сказанного неудивительно, что Лидия Алексеевна Родственная (Шанявская), выросшая «в далекой сибирской глуши», была также высокообразованным прогрессивным человеком, ни в чем не уступающим своему супругу. Я упоминал выше, что по приказу военного министра Д. А. Милютина в 1872 г. в Санкт-Петербурге при Николаевском госпитале были открыты женские врачебные курсы. Но не сказал, что открыты они были благодаря настойчивости Лидии Алексеевны. Можно не сомневаться, что с министром ее познакомил генерал Шанявский — их семья образовалась в том же 1872 г. Это Лидия Алексеевна убедила министра, что во все времена раненым воинам помощь оказывали женщины. Что дать женщинам медицинское образование — в интересах государства. Идеи женской эмансипации, высшего женского образования занимали в те годы прогрессивную часть общества в разных странах. Весьма сильным это движение было и в России [15]. Лидия Алексеевна отдавала этой идее не только силы, но и почти все свое, а затем и общее с супругом состояние. В 1882 г., в силу упомянутых выше обстоятельств, Высшие женские врачебные курсы были закрыты. Около 12 лет Л. А. и А. Л. Шанявские вели борьбу за их открытие. Более ста раз они обращались в разные инстанции. Лишь в 1894 г., при восшествии на престол Николая II, был открыт Женский медицинский институт, но при условии финансового обеспечения за счет частных средств. Шанявские пожертвовали на это 300 тыс. рублей своих и еще 200 тыс. по завещанию покойного члена той же золотопромышленной компании П. В. Берга. Заботились супруги и о просвещении Сибири. На их средства (30 тыс.) была построена гимназия в Благовещенске. Они приобрели 1000 десятин и выделили 1000 рублей на устройство сельскохозяйственной школы в Чите. Однако Альфонс Леонович говорил: «Все женщины..., как будто мало среди мужчин таких, которые тщетно стучатся в двери высшей школы». Действительно, дело просвещения в России после событий 1866-1881 гг. резко ухудшилось. Сословные ограничения, высокая плата за обучение, надзор, цензура привели к очень тяжелому положению. Прогрессивные деятели — профессора университетов, лишенные кафедр и возможности вести научную работу, уезжали за границу. В 1887 г. был уволен из Московского Университета за прогрессивный образ мыслей профессор государства и права Максим Максимович Ковалевский [1]. В 1901 г. он основал в Париже «Высшую русскую школу общественных наук». Сходная судьба у другого знаменитого общественного и научного деятеля России тех лет, профессора Александра Ивановича Чупрова — экономиста, математика, публициста [2]. Дело, которому посвятил жизнь генерал Шанявский, как и вообще дело просвещения в России, чрезвычайно обязано многолетней издательской деятельности братьев Михаила и Сергея Васильевичей Сабашниковых. Они намного моложе Шанявского, но и издавать книги они начали очень молодыми: Михаилу было 19 лет, Сергею — 17. Первая изданная ими книга «Злаки Средней России» была написана их домашним учителем и другом П. Ф. Маевским. Это было в 1891 г. Столько привлекательного и поучительного было в их жизнях. А если добавить, что Сергей трагически погиб в 1909 г., и все годы дальше «дело Сабашниковых» вел Михаил Васильевич, но всегда от имени двух братьев. Советская власть не сразу закрыла издательство: его высоко ценили Ленин и Луначарский. Закрыто оно было в 1930 г. Но многие, многие годы изданные ими книги сохраняют свою ценность. Они начали с книги П. Ф. Маевского. 9-е (!) издание «Флоры>» Маевского вышло в 1950-е годы. Тому, кто заинтересуется, нужно прочесть «Воспоминания» М.В.Сабашникова и книгу С.Белова «Книгоиздатели Сабашниковы» [9-И]. Они издавали бесценные серии книг: «Серия учебников по биологии», «Первое знакомство с природой», «История», «Памятники мировой литературы», «Страны, века и народы», «Русские пропилеи. Материалы по истории русской мысли и литературы», «Пушкинская библиотека», «Ломоносовская библиотека», «Руководства по физике, издаваемые под общей редакцией Российской ассоциации физиков», «Богатства России. Издание Комиссии по изучению естественных производительных сил России», «Исторические портреты», «Итоги работ русских опытных учреждений», «Homo Sapiens», «Записи прошлого». И множество замечательных книг вне серий, адресованных самым широким демократическим слоям. Издательская деятельность братьев Сабашниковых неоценима для дела просвещения России. Она оставила след не меньше, чем деятельность Шанявских. Эти замечательные люди были не просто близкими друзьями. Они служили одному делу, одной идее. Более того, без моральной и материальной поддержки Сабашниковых вряд ли был бы осуществлен замысел Шанявских — создание Народного университета, о чем я и начинаю, наконец, рассказывать. Катастрофическое положение с просвещением, а следовательно, и с высшим образованием в России проявилось в 1904-1905 гг. в сокрушительном поражении России в Русско-японской войне. Есть очевидная для меня аналогия — ухудшение образования при Николае I и поражение в Крымской войне, и при Николае II и поражение в войне с Японией. А. Л. Шанявский — генерал! — потрясен этим поражением и прямо связал его с реакционной политикой в народном образовании. Он пишет министру народного просвещения [6] 15 сентября 1905 г.: «...наряду с внешними бедствиями перед страной перспектива одичания. Правительственные школы не выдерживают толчка освободительного движения, целые годы в них не было правильного учения...» Размышляя, как повлиять на создавшуюся ситуацию, он обращается к М. М. Ковалевскому и А. И. Чупрову Чупров жил тогда за границей (у него сильная стенокардия), и Шанявский обратился к нему через Н. В. Сперанского, чтобы тот в свою очередь спросил М. М. Ковалевского: «не согласится ли Максим Максимович променять руководство своей парижской школой на аналогичное образовательное предприятие в Москве?» На это Чупров ответил, что не нужно конкурировать (с существующими) университетами, а нужно дополнять и корректировать их. Существующие университеты недоступны для «...реалистов, семинаристов, воспитанников технических и земледельческих школ, для евреев и проч. и сверх того для всех женщин. Это такой контингент, который способен заполнить десять высших школ в России. Вот для этого-то элемента, ныне не допущенного в Университет, а между тем жадно к нему стремящегося, и должен быть дан исход... При такой постановке новое учреждение не будет переходить дорогу ни университетам, ни Высшим женским курсам Герье, ни кому-либо другому..., и правительству неловко будет мешать новому предприятию, и Думе есть основания хлопотать, и частным лицам резон жертвовать... Было бы очень желательно ввести преподавание естественных наук в широком смысле слова, как основу для выработки миросозерцания для последующего выбора практической специальности». Это письмо Чупрова было исключительно важно для Шанявских. В 20-х числах августа 1905 г. М. М. Ковалевский прибыл в Москву, и Лидия Алексеевна собрала «военный совет>». В него входили М. М. Ковалевский, В. К. Рот, С. А. Муромцев, М. Я. Герценштейн, князь С. Н. Трубецкой, В. Е. Якушкин, Н. И. 1уч- ков, Н. М. Перепелкин, Н. Н. Щепкин, Н. В. Сперанский и братья Сабашниковы. Профессор В. К. Рот, директор Нервной клиники Московского Университета, обсудил эти планы с городским головой князем В. М. Голициным. А тем временем резко обостряется болезнь Альфонса Леоновича - развивается аневризма аорты. Это когда стенка аорты истончается, начинает пульсировать и в любой момент может разорваться. Смерть могла наступить от любого эмоционального или физического напряжения. И Лидия Алексеевна делает все возможное, чтобы этого не случилось. Резко ограничивается общение. Только с близкими друзьями. Перед домом, чтобы шум колес экипажей и стук копыт лошадей не тревожил больного, на мостовую настилается солома. Альфонс Леонович и Лидия Алексеевна дома обсуждают проекты лишь с самыми близкими друзьями — братьями М. В. и С. В. Сабашниковыми, Н. В. Сперанским и профессором В. К. Ротом. Обсуждается, в основном, идея создания в России открытого университета, аналогичного открытой для всех «Высшей русской школы общественных наук» М. М. Ковалевского в Париже. Можно предполагать особую роль в этих обсуждениях крупнейшего специалиста в истории народного образования, замечательного педагога и друга Сабашниковых Николая Васильевича Сперанского, бывшего когда-то домашним учителем братьев.

Книга Сперанского «Возникновение Московского городского народного университета имени А. Л. Шанявского» [6,8,14,16] послужила для меня одним из основных источников материалов для этого очерка. Нужно заметить, что идея открытого, народного университета зародилась в Европе в 40-е годы прошлого века (в 1844 г. в Дании, затем во Франции и Германии). Она была популярна и в России. Существовало Петроградское общество народных университетов [14]. Но Шанявские строили более широкие планы. Тяжело больной Альфонс Лео- нович с Лидией Алексеевной обсуждают проблемы народного образования, видя в нем главный выход из кризиса. А в стране идут студенческие волнения, восстал броненосец «Потемкин», бастуют рабочие, недовольны крестьяне. Царское правительство усиливает репрессии. Революционеры-террористы продолжают свое дело — охоту на высокопоставленных представителей власти. После всех обсуждений 15 сентября 1905 г. Шанявский направляет в Московскую городскую думу заявление: «...В нынешние тяжелые дни нашей общественной жизни, признавая, что одним из скорейших способов ея обновления и оздоровления должно служить широкое распространение просвещения и привлечение симпатии народа к науке и знанию — этих источников добра и силы, — я желал бы, по-возможности, оказать содействие скорейшему возникновению учреждения, удовлетворяющего потребности высшего образования. Поэтому я прошу Московское городское общественное управление принять от меня, для почина, в дар городу Москве подробно описанное ниже недвижимое имущество, дом с землею для устройства в нем или из доходов с него народного университета...» Одновременно он направляет письмо министру народного просвещения. «...Несомненно нам нужно как можно больше умных образованных людей. В них вся наша сила и наше спасение, а в недостатке их — причина всех наших бед и несчастий и того прискорбного положения, в котором очутилась ныне вся Россия. Печальная система графа Д. А. Толстого, старавшегося всеми мерами сузить и затруднить доступ к высшему образованию, сказалась теперь наглядно в печальных результатах, которые мы переживаем, и в крайней бедности образованными и знающими людьми на всех поприщах. А другие страны в это время, напротив, всеми мерами привлекали людей к образованию и знанию вплоть до принудительного способа включительно. Все ясно сознали ту аксиому, что с одними руками и ногами ничего не поделаешь, а нужны головы, и чем они лучше гарнированы и чем многочисленнее, тем страна богаче, сильнее и счастливее. В 1885 г. я пробыл почти год в Японии, при мне шла ее кипучая работа по образованию народа во всех сферах деятельности, и теперь мне пришлось быть свидетелем японского торжества и нашей полной несостоятельности. Но такие удары судьбы даже такая страна как наша, не может сносить, не встрепенувшись вся, и вот она жаждет теперь изгладить свое унижение, она жаждет дать выход гению населения России... Но если она коснеет доселе в принудительном невежестве, то теперь настало время, когда она рвется из него выйти, и со всех сторон раздается призыв к знанию, учению и возрождению... Свободное образование после многих веков мрака придет когда-нибудь и в нашей стране, в этом твердом уповании я и несу на него свою лепту, но зачем же еще лишнему поколению гибнуть в этом мраке» [6]. Я привел слова А. Л. Шанявского не без волнения — это был 1905 г. Прошло более 100 лет, и они вновь актуальны — остро необходимо «широкое распространение просвещения и привлечение симпатии народа к науке и знанию», без чего перспективы нашей страны очень грустные. 25 октября 1905 г. Московская городская дума постановила: «Принять с благодарностью». 7 ноября в доме Шанявских собираются друзья. Альфонс Леонович подписывает завещание и к вечеру умирает от разрыва аорты. Однако постановление Городской думы не означало открытия университета. Последовали три года напряженной, нервной борьбы, чтобы началась реализация завещания. Главным лицом в этой борьбе была Лидия Алексеевна. Ей потребовалась не только огромная энергия, но и большой такт и светская дипломатия. Выдающиеся представители российской интеллигенции стремились помочь ей в этом. По завещанию в Попечительский совет Университета 10 человек входят пожизненно: Л. А. Шанявская (председатель), М. М. Ковалевский, С. А. Муромцев, М. В. и С. В. Сабашниковы, Н. В. Сперанский, В. К. Рот, А. Н. Реформатский, К. А. Тимирязев, А. Н. Шереметьевский. Еще 10 человек выбираются Городской думой. Правление Университета из 6 членов: Н.В.Давыдов (председатель), А.Н.Реформатский [17], Н. М. Кулагин, В. М. Хвостов, Н. И. Астров, Н. В. Сперанский. Ректором Университета был объявлен В. К. Рот. В дальнейшем активное содействие Университету оказывали Е. Н. Трубецкой, И. А. Каблуков, А. А. Кизеветтер, Н. К. Кольцов, М. Н. Шатерников, С. Ф. Фортунатов, Б. И. Угримов... Это обилие имен - имен выдающихся людей - отражает интеллектуальное богатство России и силу общественного движения. О каждом из них следовало бы написать специальный очерк. Московская городская дума 30 мая 1906 г. утвердила Положение об Университете и предполагала осенью 1906 г. открыть его. Однако московский градоначальник опротестовал постановление Городской думы, которая в ответ направила Положение министру внутренних дел. Он, в свою очередь, передал дело (новому) министру народного просвещения Кауфману. В завещании Шанявского оговаривалось, что если до 3 октября 1908 г. Университет в Москве не будет открыт, все средства поступят в пользу Женского медицинского института в Петербурге. Министр Кауфман направил дело теперь уже в Государственную думу на слушание 25 января 1908 г. 15 мая 1908 г., после ряда исправлений, новое слушание в Госдуме. Нам кажутся гротеском описания парламентских заседаний в литературных произведениях. В знаменитых кинофильмах — трилогии Г. Козинцева и Л. Таубер- га: «Юность Максима», «Возвращение Максима», «Выборгская сторона»; и дилогии М. Ромма: «Ленин в Октябре», «Ленин в 1918 г.» — есть сцены заседания Государственной думы. Кричат, топают ногами, свистят господа депутаты от правых партий. Пламенно благородны ораторы от прогрессивных партий. Ну, ясно же - соцреализм — не может так быть на самом деле! Чтоб так вели себя взрослые приличные люди... Может так быть. В библиотеке Московского Университета (она, почему-то — имени Горького...) сохранились многие замечательные книги [7].

Там есть стенографический отчет о заседании Государственной думы 3 июня 1908 г. В нем приведены слова председательствующего Н. А. Хомякова: «...Я предупреждаю некоторых членов Гос. думы, что в течение этого заседания нередко до моих ушей доносятся такие слова, которые меня заставляют сделать предложение Гос. думе о применении некоторого параграфа, причем не постесняюсь назвать тех членов, которые свое естественное и понятное чувство раздражения не могут облекать в более приличную форму...» — какое изысканное выражение чувств председателя! И какая совершенная стенограмма! — у читателя иллюзия присутствия на заседании... Выступили около 20 депутатов, и большей частью против. По всему ходу заседания казалось, что дело проиграно. Уж очень убедительны были консерваторы — «правые». Какое красноречие, или, как любили тогда выражаться, «элоквенция»! Вот выступает крайне правый Марков 2-й: «Та роль, которая выпала на долю нас, правых, роль, которая многим может показаться ролью гасителей духа, гасителей просвещения, крайне неприятна и несимпатична. Но мы гордимся тем, что мы не разыгрываем симпатичные, выигрышные роли. Это наше достоинство. Мы высказываем те убеждения, которые выносили в своем мозгу и которые считаем необходимым доводить до сведенья народа, общества, избирателей и Гос. думы...». И далее: «...Короче говоря, та полицейская точка зрения, о которой говорили с таким пренебрежением и презрением, необходима. Необходимо государству с полицейской точки зрения наблюдать за тем, что его подданные затевают. В этом нет решительно ничего дурного, стоять на полицейской точке зрения есть обязанность правителя...» Не просто красноречив, но почти пророчески умен монархист, ярый реакционер Пуришкевич: «...Революционные партии захватили народные школы..., и не пройдет и нескольких лет, как революция повторится» (до Февральской революции осталось менее 9 лет!). «...Армия из народных масс — а теперь стремятся революционизировать эти массы, которые оставались верны Православию, Самодержавию и Русскому народу (аплодисменты справа)... Если мы санкционируем почин Шанявского, то разрушим в конце концов Россию! (шум слева, возгласы „долой!", звонки председателя)». Выступления за принятие положительного решения в самом деле благородны и также убедительны. Но при чтении стенограммы кажется, что они не производят впечатления на депутатов. Может быть, лучше прочего услышали депутаты напоминание о том, что 3 октября деньги из Москвы уйдут в Петербург? Так или иначе, но проголосовали «за». Реакционные газеты сообщили об этом решении заголовками: «Еврейский университет», «Гнездо польской крамолы в Москве, сердце России», «Оплот кадетской пропаганды». Положительное решение Госдумы было утверждено 16 июня 1908 г. на заседании Государственного совета, где, как обычно, выделился своей блестящей речью А. Ф. Кони. Мне очень хотелось понять, чем убедил А. Ф. Кони членов Государственного совета, какие особенности его речи ответственны за ее эффективность? Это ведь литературный штамп — «блестящая речь Кони».

Вот некоторые выдержки из этой речи: [12] «Надо ли говорить вам, господа, которые призваны вскрывать и врачевать наши долголетние общественные раны, что одно из главных несчастий нашей родины есть темнота народа, есть невежество общества. Эта темнота и невежество опасны не только потому, что ими оставляются без развития, без широкого полета удивительные дарования русского народа... Темнота и невежество отличаются двумя свойствами: отсутствием способности сомневаться и вследствие этого самонадеянностью. Мы все знаем, как в горькие годы нашей исторической жизни вредили нам это отсутствие способности сомневаться и наша самонадеянность! Разве мы не видим и теперь вокруг себя, в минуты переживаемых испытаний, что даже среди русского, так называемого образованного общества, распространено удивительное незнание по части элементарных сведений об устройстве государства и о его функциях, об отдельных проявлениях государственной жизни, о задачах ее, о заветах и уроках своей собственной истории? Все это спутано, сумбурно, воспитывается какими-то случайными брошюрами, разговорами в гостиных... Народный университет открывается для действий в области спокойной общественной жизни; жажду знаний, а не жажду шумных тревог хотел, по мере сил, утолить покойный Шанявский, когда говорил в своем обращении к городу о тяжелых днях нашей общественной жизни, о ее обновлении и оздоровлении и о привлечении симпатий народа к источникам добра и силы — к науке и знанию. Господа! Умственная жизнь пробуждающейся народной души похожа на пары в паровом котле. Дайте им выход, регулируя их, но не стесняя. Иначе эти пары найдут себе какую-нибудь щель и из нее будут со свистом и злобным шипением вырываться, напрасно утрачивая свою полезную двигательную силу и нарушая окружающее спокойствие, — бесплодно для себя, тревожно для других!»... Можно было бы продолжать цитирование. Но хватит цитат, приведу лишь заключительное обращение А. Ф. Кони к Государственному совету: «Я ходатайствую перед Государственным советом, в виду возвышенности целей покойного Шанявского и ценности вклада, сделанного им на пользу русского просвещения, об утверждении проекта Думы целиком, без сомнений и колебаний, не ставя препон хорошему делу и отнесясь к русскому человеку с тем же доверием, с которым отнесся к нему Альфонс Леонович Шанявский.» Николай II начертал на принятом Государственным советом Законе об утверждении положения о Московском народном университете имени Альфонса Лео- новича Шанявского традиционное «Быть посему». 1 октября 1908 г. торжественным молебном освящено открытие Университета Шанявского. Актовую речь произнес историк профессор П. Г. Виноградов [13]. Первую лекцию в Университете прочел агроном и статистик профессор А. Ф. Фортунатов. Занятия начались в доме Шанявских на Арбате. При Университете был создан Химический институт, на который пожертвовала 50 тыс. рублей В. А. Морозова. Л. А. Шанявская жертвует еще 225 тысяч на постройку специального здания для Университета. Председатель строительной комиссии - М. В. Сабашников.

В Университет принимались лица обоего пола, всех сословий и вероисповеданий с 16 лет, без предъявления каких-либо дипломов. Было два отделения: научно-популярное, дающее общее среднее образование, и академическое, дающее высшее образование по естественно-историческим и общественно-философским наукам. Кроме того, при Университете были курсы дошкольного воспитания, библиотечной работы, внешкольного образования, кооперации. В первом семестре 1908 г. было 400 слушателей. В 1912 г. - 3600 студентов. В 1915/16 учебном году на академическом отделении лекции читали по 53 предметам: математике, механике, физике, астрономии, неорганической, органической и аналитической химии, кристаллографии, минералогии, геологии, палеонтологии, ботанике, анатомии и физиологии растений, зоологии, физиологии животных, политэкономии, статистике, экономической политике, коммерции, финансам, социологии, общей теории права, истории политических учений, истории русского права, государственному, гражданскому, крестьянскому, уголовному, торговому, административному праву, десять разных курсов по истории, славянской литературе и т. п., английскому, французскому, немецкому языкам. (Заметно, что в то время физика и математика не были центральными предметами в высшем образовании - мало отдельных специальных курсов по сравнению не только с юридическими дисциплинами, но и с химией!). В качестве профессоров и преподавателей в Университет приглашали на три года лучших специалистов в данном предмете. По истечении этого срока вопрос о продолжении работы преподавателя решался заново. Занятия в 1908 г. начались в различных помещениях. В сезон 1909/Ю г. для занятий был приспособлен бывший Голицинский дворец на Волхонке. Лекции по химии читали в Политехническом музее. Физическая лаборатория была организована в Мертвом переулке. Научно-популярное отделение разместилось в Городском училище на Миусской площади. В 11 часов утра 21 июля 1911 г. на Миусской площади была торжественная закладка собственного здания Университета им. Шанявского. Здание проектировал известный архитектор Илларион Александрович Иванов-Шиц, ранее построивший комплекс зданий Солдатен- ковской (Боткинской) больницы. Занятия в новом грандиозном здании были начаты уже в сезон 1912/13 г. [4-6,18-21]. Университет Шанявского скоро занял очень заметное место в Москве и в России. Лекции в нем слушали многие выдающиеся уже тогда или впоследствии люди (например, Есенин или Тимофеев-Ресовский и Чижевский). А среди лекторов были Е. Н. Трубецкой, А. Ф. Кони, Ю. В. Готье, П. П. Блонский и, естественно, члены Попечительского Совета А. Н. Реформатский, М. М. Ковалевский и другие. Возможно, это первый в России университет, здание которого было в должной мере приспособлено не только для чтения лекций, но и для проведения студенческих лабораторных работ, а также для научной работы преподавателей и студентов. Особую активность в Университете проявил выдающийся биолог Н. К. Кольцов, на кафедре которого получили образование и работали многие в будущем крупные исследователи (например, профессора МГУ С. Н. Скадовский, М. М. Завадовский, А. С. Серебровский, Г. И. Роскин и другие [26,27]). В 1911 г. в Московском Университете произошли студенческие волнения. В соответствии со своим уставом, Университет пользовался автономией. Среди прочего, это означало невозможность без разрешения ректора находиться на территории Университета жандармам и полицейским. Автономия была нарушена — помещения Московского Университета были заняты жандармами и казаками. На протест ректора А. А. Мануйлова министр Кассо ответил грубостью [22]. Ректор подал в отставку. С ним вместе подали в отставку проректор М. А. Мен- збир и все «основные» профессора и доценты. Университет Шанявского сыграл выдающуюся роль в сохранении интеллектуального потенциала России во время этого разгрома Московского Университета. М. А. Мензбир, П. Н. Лебедев, К. А. Тимирязев и многие другие нашли работу, получили кафедры и лаборатории в Университете Шанявского. Некоторое время после революции Университет Шанявского еще признавался руководством страны. Однако его положение, как и других учебных заведений было трудным. Особенно трудно пришлось Лидии Алексеевне Шанявской, роль которой в истории создания Университета следует подчеркнуть. Об этом свидетельствует в частности документ опубликованный Ириной Сотниковой [28]: Правление Московского городского народного университета имени А. Л. Шанявского обратилось 27 апреля 1920 г. во Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов с просьбой о помощи вдове Альфонса Леоновича Шанявского Лидии Алексеевне Шанявской: «До сведения Правления Университета имени А. Л. Шанявского дошло, что вдова основателя университета находится в настоящее время в чрезвычайно бедственном положении. Ходом событий она, помимо своего желания, оказалась заброшенной в совершенно чужой ей город Чернигов, где терпит крайнюю нужду. На 80-м году жизни, потеряв зрение из-за катаракты на обоих глазах, почти потеряв слух, она ютится с бывшей своей секретаршей, взявшей теперь на себя при ней обязанности сиделки, в одной крошечной комнате, освещенной настолько плохо, что по вечерам в ней не представляется возможным ничего делать. Основой питания Лидии Алексеевне и ее сожительнице служит бесплатный обед, отпускаемый местным кооперативом. Недостаток платья таков, что всю прошлую зиму Лидия Алексеевна не могла навещать никого из знакомых - за неимением теплой одежды. Она затрудняется даже вести переписку, так как ей не на что купить бумаги. Такое положение Лидии Алексеевны не может оставить Правление Университета имени А. Л. Шанявского безучастным. Лидия Алексеевна принадлежит к числу тех лиц, которые вложили больше всего своей души и своего труда в создание первого в России демократического университета, и только необыкновенная ее скромность не позволяла до сих пор сколько-нибудь широким кругам общества отдать себе отчет в том, как велики ее заслуги в этом деле. Прежде всего, по согласному свидетельству людей, близко знавших семью Шаняв- ских, уже сама идея основать действительно общедоступный университет принадлежит столько же Лидии Алексеевне, сколько и покойному ее мужу, с которым она жила в исключительной общности духовных интересов. Во всяком случае, первые же шаги по проведению этой идеи в жизнь пришлось предпринять Лидии Алексеевне, ввиду болезненного состояния ее мужа. Ею собран был осенью 1905 г. кружок ученых деятелей местного самоуправления, где, при горячем ее участии, выработаны были основы будущей организации университета. Немного времени спустя, после того как проект университета был составлен, А. Л. Шанявский умер, оставив завещание, по которому все его имущество переходило в пожизненное пользование жены, а затем обращалось в собственность университета, при том, однако, условии, если университет будет открыт не позже, как через три года. Началась трехлетняя борьба за открытие университета, чему реакционные течения 1906-1908 гг. ставили всевозможные помехи. В этой борьбе, опять-таки, Лидия Алексеевна не щадила никаких усилий. Не обращая внимания ни на свои годы - ей уже тогда шел седьмой десяток лет, — ни на состояние своего здоровья, она во все важные для успеха дела моменты сама являлась в Петербург, и несомненно, что, если бы не ее моральный авторитет, проект университета в июне 1908 г. был бы похоронен ретроградно настроенным Государственным Советом. Когда 2 октября 1908 г. университет наконец был открыт, Лидия Алексеевна не переставала отдавать ему все свои силы и мысли. Получив в пожизненное пользование все состояние своего покойного мужа и не располагая при этом сколько-нибудь значительными личными средствами, она тем не менее из предоставленных ей завещанием мужа средств не тратила на себя ни копейки. Для себя она довольствовалась такой скромной обстановкой, в какой тогда жили в Москве средней руки служащие. Зато благодаря ее взносам в кассу университета он имел возможность не только расширить свою деятельность, но и построить для себя собственное здание. И тут, однако, участие Лидии Алексеевны вовсе не ограничивалось доставлением материальных средств. По ее инициативе был объявлен конкурс на составление проекта помещения университета. Когда ни один из представленных проектов не оказался удовлетворительным, она решила идти иным путем, и при ее содействии возникло то сотрудничество между талантливым инженером из членов Попечительного Совета [А. А. Эйхенвальдом] и талантливым архитектором [И. А. Ивановым-Шицем], которому обязано возникновением теперешнее здание университета, являющееся, бесспорно, одним из наиболее тонко продуманных и в то же время изящных сооружений для научных целей. (В этом здании, построенном в 1912 г. — нынешний адрес: Миусская площадь, 16 — сейчас размещается Российский государственный гуманитарный университет.) (И. С) И во все время стройки Лидия Алексеевна, не числясь официально членом строительной комиссии университета, была в курсе всех возникавших крупных и мелких затруднений и вопросов. Однако сколько бы сил ни отдавала Лидия Алексеевна преуспеванию университета, она не только не стремилась при этом выдвинуться на первый план, но, напротив, всегда желала, чтобы о ней говорили как можно меньше. Только Правлению университета было вполне известно все, чем университет обязан был труду, уму и такту и практической опытности Лидии Алексеевны. Уступая ее желанию, Правление раньше об этом молчало, теперь же, ввиду тех бедствий, которые приходится претерпевать ей на закате жизни, Правление считает своим долгом заявить об этом возможно громче. При этом Правление университета находит уместным напомнить, что роль, которую играла Лидия Алексеевна в истории возникновения и развития этого учреждения, - не первая ее заслуга перед делом высшего образования в России. Еще в конце шестидесятых и в конце семидесятых годов прошлого века Лидия Алексеевна, не бывшая тогда еще замужем, являлась деятельной участницей в кружке молодых женщин, добивавшихся открытия доступа к высшему образованию для женщин. Плодом совместных их усилий было открытие в 1872 г. в Петрограде женских врачебных курсов при военном министерстве. Имя Лидии Алексеевны Родственной (девичья фамилия Шанявской) тогда уже приобрело почетную известность в кругах передовой русской интеллигенции. Когда после десятилетнего существования курсы эти закрыты были военным министром Ванновским, она не опустила руки и в продолжение 12 лет неутомимо хлопотала о возрождении курсов, добившись наконец, что они были восстановлены в виде Женского медицинского института при министерстве Народного Просвещения. Чтобы удовлетворить тяжелым денежным условиям, которые поставило при этом министерство, Лидия Алексеевна должна была отдать крупную долю своего состояния. Но как в истории возникновения университета, связанного с именем ее мужа, так и здесь эта денежная сторона отходит совершенно на задний план сравнительно с энергией, затраченной Лидией Алексеевной на то, чтобы проложить дорогу передовым образовательным идеям в сферах, насквозь проникнутых правительственным обскурантизмом. Для этого же необходимо было, чтобы Лидия Алексеевна сама горела этими идеями так, как все ее существо ими действительно горело. Добиться открытия Женского медицинского института от такого министра, как Делянов, добиться открытия демократического университета от такого министра, как Шварц, было почти чудо, совершить которое способен был только энтузиазм. Таким образовательным энтузиазмом и была полна Лидия Алексеевна от дней своей молодости до преклонных лет, передавая его всем, кто приходил в сколько-нибудь близкое обращение с нею. Ввиду7 всего указанного Правление университета считает своим долгом ходатайствовать перед Всероссийским Центральным Исполнительным Комитетом Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, чтобы Лидии Алексеевне Шанявской была оказана в ее теперешнем положении возможно широкая помощь. Правление находит, что было бы справедливо прежде всего обеспечить Лидию Алексеевну и посвятившую себя заботе о ее старости, не отлучавшуюся от нее бывшую ее секретаршу достаточным продовольственным пайком — хотя бы в том размере, какой выдается теперь в Москве профессорам и другим лицам, почетно заявившим себя в области литературы и науки. Затем было бы справедливо оказать содействие Лидии Алексеевне для возвращения ее в Москву, так как в Чернигове она совершенно одинока. И, наконец, было бы справедливо назначить Лидии Алексеевне, как выдающейся работнице в деле народного образования, денежное обеспечение на старость в усиленном против среднего размере. Председатель Правления П. Садырин, секретарь В. Сахновский, члены Правления: проф. Г. Вульф, проф. Н. Кулагин, Дружинин, Л. Хавкина-Гамбургер, Д. В. Канделаки». По свидетельству М. В. Сабашникова, известного предпринимателя, общественного деятеля и члена Попечительного совета МГНУ, прошение возымело действие: «Л. А. Шанявской и ее секретарше Э. Р. Лауперт выделили паек, они переехали в Москву. Вскоре, в 1921 г., Лидия Алексеевна Шанявская умерла и была похоронена в общей с мужем могиле в Алексеевском монастыре. Кладбище, как и сам монастырь, впоследствии были уничтожены, но память об этих благородных людях, настоящих патриотах и подвижниках, приумноживших духовное богатство России, не должна исчезнуть.» В этом документе есть неясность: не ясно, было ли правомочно Правление Университета им. Шанявского в 1920 г.? По ряду документов (БСЭ) в Московский городской народный университет им. А. Л. Шанявского был закрыт в конце 1918 г.... Закрыт — декретом правительства, с мотивировкой, смысл которой — у нас все университеты после революции стали народными [19,20]. Вскоре в здании Университета была открыт Коммунистический университет, готовивший идеологов марксизма-ленинизма, а затем, с той же целью, Высшая партийная школа при ЦК КПСС. * * * Этот очерк было бы естественно завершить вопросом: «Оправдались ли планы Николая I? Удалось ли превратить потенциального польского революционера в преданного российскому престолу патриота?». Пусть читатели сами ищут ответ на этот вопрос. Мне кажется, что в некотором роде планы Николая I оправдались. Проявлений особого польского национализма в биографии Шанявского я не заметил. В Сибири, в Благовещенске, он организовал польскую читальню, но там же и гимназию. Вообще никакой избидательно-национальной идеи в его деятельности не было. А вот искоренился ли в нем дух независимости и свободолюбия? Нет! И вся его жизнь подтверждает это. Он был окружен замечательными людьми. Его жена, Лидия Алексеевна, его друзья в Петербурге, в Сибири, в Москве принадлежали к той же породе нравственных и благородных людей, увлеченных идеей просвещения народа, как главного пути к процветанию России. Но ведь процветанию и величию именно России? Может быть, это соответствует замыслу Николая? Вспоминал ли он детство в семье? Был ли связан с родственниками в Польше? Что сохранил он от детских впечатлений? Кто знает. Кто узнает. Так или иначе, имя генерала Шанявского должно остаться в истории не только России, а в ряду, к счастью, многочисленных представителей разных народов, посвятивших свою жизнь просвещению. «Просвещение» — слово с корнем «свет» — свет знаний — то, что отличает человека от других существ, что соответствует первым словам при сотворении мира: «Да будет свет!>» Примечания 1. М.М.Ковалевский в 1905 г. вернулся в Москву. Профессор Петербургского университета. Основал партию «Демократических реформ». В 1906 г. - депутат 1-й Гос. Думы. В 1907 г. - член Государственного Совета. С 1909 г. - собственник и издатель журнала «Вестник Европы». 2. А. И.Чупров в 1866 г. окончил юридический ф-т Московского университета. С 1874 г. в Московском Ун-те читает лекции по полит, экономии, с 1876 г. - лекции по статистике. Статистика в те годы понималась как «Наука о государстве», где выводы строились на применении математических методов - теории вероятностей. Автор многих замечательных трудов, в том числе книги «Влияние урожаев и хлебных цен на некоторые стороны русского хозяйства» (1909). 3. Меценаты Третьяковы, Сергей Иванович Щукин, И. А. Морозов, Мамонтов, строит. Боткинской б-цы (К. Солдатенков), Клинического городка, Высших женских курсов, Леденцов и пр. 4. Моск. Гор. Нар. ун-т им. Шанявского. Историч. Очерк. М., 1914. 5. Отчет Моск. Гор. Нар. ун-та им. Шанявского 1908-1916. М., 1916. 6. Сперанский Н.В. Возникновение Моск. Гор. Нар. Унив. имени А. Л. Шанявского. Историч. справка. М., 1913. 7. Моск. Гор. Нар. Ун-т Имени Шанявского. Текст закона с стеногр. отчетом Госуд. думы и биогр. А. Л. Шанявского. М.: Изд. И.Тосс, 1908. 8. Моск. Гор. Нар. Ун-т им. Шанявского. Общество содействия изданию научных трудов слушателей, Научные бюллетени, выпуск памяти А. Л. Шанявского. Ежегодные отчеты. 1915 -1916,1917 гг. Ученые записки. Труды биол. лаборатории (было всего два выпуска) Ун-та им. Шанявского 1908-1916 / Под ред. Н. К. Кольцова. М. 9. Сабашников М. В. Воспоминания. М.: Книга, 1988. 10. Записки Михаила Васильевича Сабашникова. М.: Изд. имени Сабашниковых. 1995. 11. Белов С. Книгоиздатели Сабашниковы. М.: Московский рабочий, 1974. 12. Никак не удавалось найти эту речь. Ее нет в обычных сборниках речей Кони, изданных в советское время. Который раз помогли мне тут заведующая библиотекой физического факультета МГУ Маргарита Арсеньевна Знаменская и главный библиограф Алевтина Прохоровна Крылова. Кони Л. Ф. На жизненном пути. М.: 1916. С. 522-540. Кони Анат. Фед. (1844-1927). 13. Павел Гаврилович Виноградов (1854-1925); историк - история средних веков Великобритании, академик Петерб. АН с 1914. Статья «Народные университеты» из энцикл. ел. бр. Гранат 7-е изд. т. 42 под ред. проф. Ю. Гамбарова, Р. Я. Железнова, М. М. Ковалевского, С. А. Муромцева, К. А. Тимирязева: 15. Первый раз открыты в 1869 г. в Москве. В 1972 г. преобразованы при участии Шанявских в Высшие медицинские женские курсы. Закрыты в 1880 г. Вновь открыты в 1900 г. Для них в 1907-1913 гг. построены: Аудиторный корпус (в советское время - МГПИ им. Ленина на М. Пироговской ул., Корпус Физ-мат. ф-та ныне Ин-т Тонк. Хим. Техн. им Ломоносова и Анатомический корпус. В советское время 2-й медицинский институт. Клинический городок на Девичьем Поле - университетские клиники. 16. Сперанский Николай Васильевич (1861-1921) - историк и педагог, друг М.В.Сабашникова. 17. Реформатский Александр Николаевич (1864-1937) химик, с 1900 г. профессор Высш. жен. курсов, выдающийся педагог, лектор, популяризатор. «Неорг. хим.» 1903, «Орг. хим.» 1904. 18. Воробьева Ю. С. Николай Гучков и университет имени Шанявского // Московский журнал. 1994. №2. С. 6-11. 19. Воробьева Ю. С. Московский городской народный университет им. А. Л. Шанявского // Государственное руководство высшей школой в дореволюционной России и в СССР. М., 1979. 20. Овсянников А. А. Миусская площадь, 6. У истоков создания народного университета. Серия «Биография московского дома». М.: Московский рабочий, 1987. 21. Я благодарен Дмитрию Иосифовичу Бондаренко за ценные консультации и советы при написании этой главы. 22. Министры просвещения в те годы менялись очень часто: в 1898-1901 гг. был министр Боголепов, в 1902-1904 гг. - Зенгер, в 1904-1905 гг. - Глазов, затем один год граф И.И.Толстой, в 1906-1908 гг. - Кауфман, его сменил Шварц - 1908-1910 гг., Шварца- Кассо - 19Ю-19Н гг., и после 19Н г. - граф Игнатьев. Примечания к 3-му изданию Со времени написания этой главы прошло более 10 лет. Появились новые публикации, посвященные А.Л.Шанявскому. В работах П.Ю.Афанасьева [23] и П.С.Романова [24] есть много интересных материалов.Отсылаю к ним читателей. Я попытался учесть некоторые из них в тексте этой главы. 23. Афанасьев П. Ю. А. Л. Шанявский (1837-1905). http://www.bullion.ru/library/shanjavski.htm 24. Романов П. С. Кто он, «счастливчик» Шанявский? // Сибирско-польская история и современность: актуальные вопросы. Сб. м-лов межд. научн. конф. Иркутск, 2001. С. 238-247. 25. В 2004 г. книга «Герои, злодеи, конформисты» (2-е издание) была издана в Польше, в переводе Кристины Богуцкой под названием «Herosi, gangsterzy i konformisci». Изданию на польском языке активно способствовал мой старый знакомый проф. Тадеуш Хойнацкий. Для этого издания профессор Хуберт Шанявский сделал дополнение в главе «А. Л. Шанявский и братья Михаил и Сергей Сабашниковы». Сколько могу судить, проф. X. Шанявский в основном интересовался родственными связями генерала Шанявского и подтвердил версию представленную в этой главе. 26. Первые годы биостанции (1908-1917) при Московском городском народном Университете им. А. Л. Шанявского. http://herba.msu.ru/russian/biostantion/memorian/hist-3.html 27. Хотенков В., Чернета В. Шанявский и его университет // Высшее образование в России. 1995. № 1.С. 146-156. 28. Сотникова И. Спешите делать добро. Народный университет Шанявского. Традиция благотворительности на ниве просвещения. http//www.istina.religare.ru/article292.html