При всем своеобразии А. Л. Чижевский — в некотором смысле аналог Н. В. Тимофеева-Ресовского. Он потомок российских дворян, традиционным поприщем которых была военная служба. Его отец — артиллерийский генерал - посвятил свою жизнь воспитанию сына и сумел обеспечить сыну возможность приобщения к достижениям российской культуры и науки. Они жили в Калуге в «провинциальном» городе в 160 км от Москвы. Однако в Калуге был высокий уровень гимназического образования. Кроме того, в Калуге жил выдающийся физик - основатель космического «ракетоплавания» - К. Э. Циолковский. Лекции Циолковского, а в дальнейшем их, несмотря на значительную разницу возрастов, дружба оказали большое влияние на А. Л. Чижевского. По складу характера он — пионер, открыватель новых путей, фактически создатель нового научного направления - Гелиобиологии. В 1939 г. он был избран почетным президентом 1-го Международного Биофизического конгресса, бывшего в Нью-Йорке и представлен к Нобелевской премии. Но из СССР его на конгресс не пустили. А в 1942 г. он был арестован. Теперь же, после его смерти в 1964 г., в разных странах мира он известен и признан. Торжественно было отмечено его 100-летие. В нем так сконцентрирована судьба российской науки... Гелиобиология Проблема солнечно-земных связей или, точнее, космофизических корреляций земных процессов - часть современной биофизики - все более увлекает исследователей разных специальностей. Здесь видна традиционная схема возникновения нового знания. От первоначального накопления первых сведений и первых (часто наивных) гипотез к сомнениям в их достоверности, скептицизму и последующему иногда многолетнему забвению идей и имен пионеров и лишь затем к постепенному вхождению, выдержавшего эти испытания нового знания в основной фонд науки. От древних (Китай?) наблюдений пятен на Солнце к Галилею, увидевшему эти пятна с помощью первого телескопа, от подмеченной В. Гершелем примерно 10-летней периодичности цен на пшеницу на мировом рынке, - к установлению 4УИ-летней периодичности солнечной активности и общему увлечению поисками такой же периодичности в земных процессах - к резко скептическому отношению к самой возможности такой корреляции со стороны строгой науки. И действительно: — пренебрежимо малы изменения светового потока от Солнца на Землю при изменении числа и характера пятен. Пренебрежимо малыми оказались флуктуации межпланетного магнитного поля, по сравнению с земным - геомагнитным, даже при сильных магнитных бурях. Трудно было, да и сейчас трудно принять, что этими слабыми возмущениями могут быть обусловлены ощутимые изменения климата, состояния биосферы, физиологии животных и растений. Но возможно наибольшую трудность в исследовании космофизических корреляций представляет очевидная нерегулярность многих космофизических процессов. Ведь в действительности, когда говорят, например, об 11-летнем цикле солнечной активности имеют в виду лишь среднюю величину этого периода, в то время как отдельные циклы могут длится и 9 и 15 лет. Вероятно, число причин, приводящих к изменению состояния Солнца и других звезд, может быть очень большим. В результате совместного действия этого множества причин, изменения состояния звезд могут осуществляться во времени по очень сложным законам - они могут казаться вполне хаотичными. Представим себе: что речь идет о влияниях, обусловленных турбулентными потоками в толще звезды. А мы, находясь под влиянием этих турбулентных потоков, пытаемся найти в них закономерность! Таким образом, речь идет об относительно слабых влияниях (эффектах) со случайным временным ходом. Туг нужны крепкие нервы. Достоверность в науке доказывается воспроизводимостью — повторением феномена. Поэтому не вызывают сомнений лишь правильно периодические феномены. Несмотря на то, что Теория вероятностей и основанные на ней методы математической статистики плодотворно применяются в самых разных областях науки, всегда остается чувство неудовлетворенности при исследовании нерегулярных явлений. И совсем плохо, когда изучаемые явления характеризуются временами, большими отведенной нам продолжительности нашей жизни. А это так обычно для космических процессов... Можно, конечно, поддерживать себя надеждой, что в будущем кто-либо из представителей следующих поколений подтвердит ваше наблюдение, когда повторится наблюдаемый вами эффект... Хорошо было бы узнать Галлею, что его предсказания оправдались и комета, названная затем его именем, в самом деле, вновь засверкала на ночном небе, много лет спустя после его смерти, в рассчитанное им время. Если бы мы умели передавать сообщения в царство мертвых... В такой ситуации нужны исследователи с психологией пионеров-романтиков. В такой ситуации неизбежно скептическое отношение «исследователей-классиков» к сообщениям романтиков. Дискуссии тут бесплодны. Тут оправдывается грустное умозаключение Макса Планка (в моем вольном пересказе): «Никогда принципиальные сторонники разных взглядов в науке не соглашаются друг с другом. Они умирают, а новым поколениям достается новая истина, и им вовсе непонятно, почему эта новая истина вызывала столь страстную полемику.»

Таким романтиком был основатель современной гелиобиологии А. Л. Чижевский. Сейчас его имя широко известно. Прошло более 100 лет со дня его рождения. Юбилей был отмечен с должной пышностью - собирались симпозиумы и конференции, изданы посвященные ему труды. Были созданы телевизионные передачи и кинофильмы. Сколько раз в этих очерках говорил я о традиции посмертной славы! Как благостно чувствуем мы себя, с какой гордостью отмечаем мы достоинства наших покойных соотечественников! На сцене устанавливается большой портрет великого человека. Ораторы возвеличивают его заслуги и достижения, тут можно не бояться преувеличений — жанр таков... Йе мы все, когда этот великий еще жив? Куда мы смотрим, что чувствуем? Настороженность? Недоверие? Зависть? Или просто дело в том, что нельзя или очень трудно понять значение своих современников? Что восприятию нового знания, справедливой оценке значения новых принципиальных достижений препятствует естественная инерция сложившихся представлений, ставших тем, что называется «здравый смысл». В сущности, все эти очерки именно об этом. И еще о нравственной позиции членов научного сообщества. Чижевский родился в семье потомственных военных. Его отец — генерал — артиллерист российской армии. Из патриотических чувств он остался в России и после революции и служил в Красной Армии настолько ревностно, что получил награды и умер своей смертью. Мать его умерла очень рано и ее ему заменила сестра отца. Чижевский отличался крайней впечатлительностью и эмоциональностью. Он получил прекрасное образование - отец посвящал ему все свое свободное от службы время и заботился о глубоких знаниях сына. Когда началась Первая Мировая война, юный Чижевский рвался, вслед за отцом, на фронт - защищать Россию. В 1916 г. он, преодолев препятствия, ушел на войну. Воевал недолго — был ранен и контужен и, вернулся, получив Георгиевский крест за храбрость. Он мог стать «профессиональным» поэтом. Склонности и способность его к поэзии подтверждается отзывами и общением с большими поэтами тех лет — Брюсовым и Буниным. Он мог стать профессиональным художником — его картины высоко ценили специалисты. В трудное послереволюционное время продажа его картин давала ему часть средств для проведения опытов с аэроионами. Он нашел удовлетворение своих склонностей к поэзии и живописи в научных исследованиях. В силу этих склонностей он избрал своим предметом зависимость исторических процессов, зависимость физиологического состояния людей от солнечной активности. Поэтическое, т. е. в значительной степени интуитивное восприятие мира позволило ему находить нетривиальные объяснения наблюдаемых явлений. Оно же позволило ему пережить ужасы тюрем и лагерей ГУЛАГа. Его научные труды можно отнести к трем взаимосвязанным направлениям. Они символизируются словами: Гелиобиология, Аэроионы, Эритроциты. Его называют основоположником этих областей науки. Это справедливо. И до него многие исследовали зависимость «земных» процессов от состояния Солнца. Но только он представил гелиобиологию как самостоятельную отрасль знания. И до него многие изучали образование и физиологические эффекты аэроионов.

Но только он своим романтическим энтузиазмом придал этим исследованиям статус важной главы биофизики. И до него было проведено множество исследований электрических свойств эритроцитов и особенностей их передвижения по кровеносным сосудам. Но то, что сделал он, будучи узником концлагеря — уникально. Эти его работы еще ждут осмысления и развития. В 1939 г. Чижевский был (заочно) избран почетным президентом 1-го Международного биофизического конгресса в Нью-Йорке и представлен группой выдающихся ученых к присуждению нобелевской премии. В тексте меморандума — представления к соисканию Нобелевской премии, подписанного проф. Д'Арсонвалем, проф. П. Ланжевеном. проф. Бранли о Чижевском говорится: «В лице проф. Чижевского мы бесспорно имеем одного из гениальных натуралистов всех времен и народов, который достоин занять почетное место в Пантеоне Человеческой Мысли, наравне с великими представителями Естествознания. ...Для полноты характеристики этого замечательного человека нам остается еще добавить, что он, как это видно из широко известных его биографий, написанных проф. Лесбергом, проф. Реньо, проф. Потани... является также выдающимся художником и утонченным поэтом — философом, олицетворяя для нас, живущих в XX веке, монументальную личность да Винчи.» Он был очень необычен. И, следовательно, привлекал внимание «компетентных органов». Там собирали на него «материал». Делали это еще в 1930-е годы. Но арестовали в 1942 г. Вышел он на свободу через одиннадцать лет. Представить себе эти годы унижения, морального и физического невозможно. Нет прощения и нет спасения стране, так обращавшейся со своими поэтами, со своими художниками, со своими мыслителями, со своими гражданами. Мне рассказывали, что когда пришло постановление об освобождении, А. Л. Чижевский попросил разрешения остаться еще на месяц - в последнее время в лагере, когда режим несколько ослаб, он проводил исследования формы и агрегации эритроцитов своей и донорской крови. Он не знал, удастся ли сразу на свободе продолжить эти исследования... Результаты изучения свойств эритроцитов составили содержание двух небольших книг, написанных им после освобождения. А всего он автор 5-ти книг и многих статей на русском, французском и немецком языках [1-5]. Последняя из его книг называется «Вся жизнь» [1] - это его автобиографические мемуары, опубликованные через 10 лет после его смерти в 1974 г. Это замечательная книга, но повествование доведено в ней лишь до 1926 г. Автору тогда было 29 лет. Большая часть жизни была впереди. Впереди были преследования. Арест. Тюрьма. Лагерь. В 1995 г. Л. В. Голованов - биограф и исследователь трудов Чижевского выпустил в свет две толстые книги, составленные из трудов и воспоминаний А. Л. [6,7]. Последние годы жизни А. Л. Чижевский наверное испытывал удовлетворение. Реализовались мечты и труды его старшего друга К. Э. Циолковского - Начался век космических полетов. При поддержке космонавтов начали публиковать труды его самого. Многие исследователи в разных странах занимались изучением космофизических корреляций в земных процессах. Приоритет Чижевского был признан в мире. Но жизнь прошла. Он умер в 1964 г. в возрасте 67-ми лет. В 1913 г. семья Чижевских переехала в Калугу. Это относительно небольшой старинный город в 160 километрах от Москвы. Он расположен на высоком левом берегу неширокой еще здесь реки Оки. Это город и моего детства (см. очерк «В.Н.Дегтярев и В.С.Зотов»). Я с 1939 г. учился в школе, где незадолго до этого был учителем физики К. Э. Циолковский. Циолковский был знаменит - он уже умер. О Чижевском я тогда не знал. Циолковский — автор идеи использования реактивных двигателей — ракет для космических полетов человека. Чижевский и Циолковский, несмотря на разность возрастов, были друзьями. Чижевскому принадлежит решающая роль в том, что приоритет Циолковского был признан еще при его жизни. В свою очередь поддержка Циолковского была очень важна для Чижевского в его исследованиях «солнечно-земных связей» и изучении влияния аэроионов на организм животных. Более того, я думаю, именно у Циолковского юный Чижевский получил школу живой физики. К. Э. был выдающимся учителем физики. Одно из самых сильных впечатлений моего детства — приборы и аппараты, созданные руками Циолковского для школьного физического кабинета в Калуге. Сейчас их можно увидеть в доме-музее Циолковского. Калуга — город поэтический. Золотые купола церквей сквозь зелень садов видны на холмистом берегу. Старинный парк, спускающийся к Оке. Тихие улицы. Свой устоявшийся мир интеллигентов-провинциалов, купцов, старинных дворянских семей. И одновременно свой мир провинциальных предрассудков. Циолковский и Чижевский были заметны в этом мире. Калуга располагает к вдумчивому творчеству А когда нужно интенсивное общение — Москва близко. (Это положение должной удаленности и достаточной близости Москвы проявилось в период массовых репрессий 30-х годов. «Дальше 101 км» - обычай еще римской империи — здесь разрешали селиться интеллигентам, высланным из Москвы и Ленинграда, тем которые уж совсем не опасны). Здесь гимназист Чижевский начал вести регулярные наблюдения за состоянием поверхности Солнца, отмечая число и расположение солнечных пятен. Он отмечал связь своего эмоционального и физического состояния с характеристиками солнечной активности. Увлекся идеей, в соответствии с которой эмоциональная напряженность человеческих сообществ может коррелировать с солнечной активностью. Войны и революции, массовые миграции — переселения народов могут быть следствием такой корреляции. Такая возможность должна волновать воображение поэта. Он сочетал с поэтическим воображением необычайную работоспособность. Он проанализировал исторические события за последние 2300 лет в 70 странах, и пришел к замечательным, ныне общеизвестным выводам. А было ему к этому времени около 19 лет. Он только что вернулся с фронта Первой Мировой войны и стал студентом Московского археологического института. (Был тогда такой - я о нем ничего не знаю!) А через два года в возрасте 21 года защитил в этом же институте докторскую диссертацию «О периодичности всемирно-исторического процесса». Основное содержание этой диссертации отражено в его первой книге «Физические факторы исторического процесса», которую он издал в 1924 г. в Калуге за свой счет.

Тогда еще можно было издавать книги за свой счет. Но вскоре был «наведен порядок». Частные издательства были закрыты и все издательское дело поставлено под жесткий партийно-государственный контроль. Многие-многие годы ни одна печатная строка не выходила в свет без разрешения цензуры. Цензура называлась Главлит. Разрешение Главлита требовалось не только для газетных статей или художественных произведений, но и для научных трудов, театральных афиш и даже футбольных или трамвайных билетов. Возникли словообразования: «литовать», «литовано» (прошло цензуру) - (занятно! - корень «лит» - камень - литература - окаменелость - «кто-то камень положил... „литовано"»). Во главе государственных издательств были поставлены наиболее идейно выдержанные деятели партии большевиков. Это и есть, в сущности, железный занавес. И если попытаться назвать самое главное событие Горбачевской перестройки - это, конечно, ликвидация Главлита. Чижевский в Калуге сочетал поиски гелиобиологических корреляций с исследованием биологических эффектов аэроионов. Аэроионы И до Чижевского были наблюдения и исследования особой физиологической роли «гидроаэроионов». Так были названы частицы гидрозолей — взвешенных в воздухе микрокапелек воды, несущих на себе некомпенсированные электрические заряды одного знака — положительного или отрицательного. Такие гидрозоли образуются в водопадах, в прибойной зоне моря, а также при быстром отрыве капель с поверхности воды, например, под действием ветра. He- скомпенсированные электрические заряды образуются и при замерзании воды и образовании мельчайших кристалликов льда. Процесс этот может приводить к грандиозным эффектам — электризации грозовых облаков и разрядов в виде молний. Физики давно знали об этих эффектах. Чижевский увлекся проблемой биологического действия аэроионов и превратил их исследование в отдельную отрасль современной биофизики. Он создал несколько вариантов приборов — генераторов аэроионов и широко пропагандировал «аэроионизацию» в качестве средства оздоровления, улучшения качества воздуха в жилых и рабочих помещениях, в метро, в шахтах, а также в животноводческих фермах. По романтической загадочности эффекты, ярко проявляющиеся, бесспорные эффекты - влияние аэроионов на физиологическое состояние организмов — одна из самых привлекательных глав современной биофизики. Все тут удивительно. Почему благоприятные эффекты вызывают лишь отрицательно заряженные аэроионы, а при избытке положительных аэроионов можно даже погибнуть, («долины смерти» в горах)? Как вообще могут действовать на организм эти электрически заряженные аэрозоли при, в сущности, ничтожной их концентрации с точки зрения «нормальной» химии? В кубическом сантиметре воздуха, обогащенного аэроионами, их содержится порядка ДО6 (т.е. порядка миллиона), а в одной граммолекуле — число Авогадро = 1023 молекул, т.е. они действуют в концентрациях порядка 10~17 М (т.е. в минус 17-й степени!). Это не может быть! — скажет каждый образованный человек).

Эти парадоксы, возможно, не очень занимали Чижевского. Я думаю, его привлекала возможность объяснить гелиобиологические корреляции изменением концентрации аэроионов под влиянием каких-то солнечных излучений. Как бескрасочно звучит «он сочетал исследование гелиобиологических корреляций с изучением эффектов аэроионов...». Тихая поэтическая Калуга, зелень садов, Ока, золотые купола... Голод, послереволюционная разруха. Чижевский превращает в лабораторию свой дом. Отец и тетка (он зовет ее мама) активно участвуют в опытах. Подопытные животные — крысы. Самодельные аэроионизаторы (консультант Циолковский!). Обо всем этом написал сам Чижевский в книге «Вся жизнь». Первый доклад по результатам опытов был сделан в декабре 1919 г. в Калуге, в местном научном обществе. Перевод текста этого доклада Чижевский послал Сванте Аррениусу в Стокгольм и получил от него любезный ответ. Аррениус приглашал Чижевского в Стокгольм. Поездка к Аррениусу казалась реальной. Потребовалась, однако, целая цепь авторитетов, чтобы эту поездку разрешили власти. (Цепь: - академик Лазарев - писатель Максим Горький — политический деятель — большевик Покровский — нарком Луначарский — Ленин). Поездку разрешили. А потом без объяснений — запретили. Нужно было привыкать к новым порядкам. Чижевский продолжал опыты на животных с аэроионами. Калужские врачи стали присылать к Чижевскому тяжелобольных людей для лечения аэроионами. Наблюдались ярко положительные эффекты. Все годы он работает над книгой, обобщающей все его труды и концепции. Однако издать ее не удалось. Не удалось, несмотря на эмоциональную поддержку выдающихся людей - П. П. Лазарева, А. В. Луначарского, В. Я. Данилевского, В. М. Бехтерева, А. В. Леонтовича, Н. А. Морозова. Ее не пропустил в свет глава Госиздата СССР, выдающийся математик и убежденный большевик О. Ю. Шмидт. Он, по-видимому, исходил из отмеченной выше пренебрежимо малой величины флуктуации потока солнечной энергии... а главное из того, что не солнечная активность, а рабочий класс определяет ход исторических процессов. Первый директор и основатель Института Физики и Биофизики, построенного на средства Леденцовского общества (см. очерк «X. С. Леденцов»), академик Петр Петрович Лазарев с глубокой убежденностью и бесстрашием пытался добиться издания книги Чижевского. Вернувшись после яростной «беседы» с О. Ю. Шмидтом, он пересказал Чижевскому содержание этого разговора. А. Л. составил конспект этого рассказа. Для целей моего очерка — для характеристики нравственных позиций деятелей российской науки, этот конспект представляется мне очень важным и я приведу7 его почти целиком (выделено всюду мною С.Ш.). Рассказ П.П.Лазарева, записанный А.Л.Чижевским Разговор носил примерно следующий характер: Ш. — Это подписали Вы? (речь идет об отзыве П.П.Лазарева на книгу Чижевского) Л. — Да, я. Ш. — И вы в самом деле думаете, что Чижевский стоит на грани большого научного открытия? Л. — Да, думаю, более того уверен, что это так и есть. Ш. — Вы, Петр Петрович шутите... Ведь это нелепость: история, психология — массовые явления — Солнце. Л. — А я считаю, что это — самая передовая наука и такого мнения придерживаются крупнейшие ученые у нас и за границей. Ш. — Нет, этого не может быть. Л. -Почему? Ш. — Потому, что его с позволения сказать, исследования противоречат марксистской точке зрения. Л. — Но не противоречат ни философии, ни биофизике... Ш. — Как так? Л. — Да, очень просто. От вас требовать нечего. Вы просто этого не поймете! Я ничего не могу сказать против материалистического мировоззрения, но мышление человека должно быть более гибким. Ортодоксы в науке не должны существовать — они всегда тормозили ее развитие... А вы «пламенный ортодокс». Да это еще в XX веке, когда на нашу голову могут свалиться самые неожиданные открытия и изобретения... Вам остается только запрещать или сажать в тюрьму неугодных. Но ведь это не выход... Ш. — Да, но можно запретить! Л. — Запрещайте! Науку не запретишь. Она возьмет свое через 50 или 100 лет, а над вами будут смеяться, как мы смеемся и более того — негодуем, когда читаем о суде над Галилеем. А она все-таки вертится! Ш. — Так что ж, по вашему, Чижевский — Галилей! Л. — Оценку его работам дадут не вы и не я, а будущие люди — люди XXI века. А вот самые культурные марксисты, как Луначарский и Семашко, наоборот, считают, что исследования Чижевского заслуживают самого пристального внимания. Я говорил и с тем и с другим. Вот видите, как могут расходиться точки зрения у людей одной, так сказать, веры. Ш. — Не веры, а знания... Л. -Ну, уж об этом разрешите мне иметь свою точку зрения. Я считаю, что в самом конкретном знании заложены корни веры... Но не путайте «веру» и «религию». Это — различные вещи. ...Я сделал самый точный и тонкий прибор, и я знаю, что он будет отвечать своему назначению, но абсолютной уверенности, т. е. веры во мне нет и я должен этот прибор испытать, проверить на практике, Какая верность русского слова: проверить! Испытание дало отрицательные результаты, следовательно, моя неуверенность оказалась правильной, хотя все расчеты были верны. Приходится все заново переделывать. Вера такого рода помогает ученому — она его предохраняет от излишних ошибок. Он проверяет себя постоянно. Так скажите, почему же этого вам не надо. Вы свободны от «проверки», вы ортодокс. Так поступают только фельдфебели, но фельдмаршалы уже думают, взвешивают и только после этого решают, ибо от них зависят судьбы народов. Не уподобляйтесь же фельдфебелю. Вот вам мой совет, хотя я и уверен, что он вам не пригодится! Другой же мой совет более конкретен: не губите молодых дарований, не пугайте мысль, даже если она ошибочна. Неверное отомрет без всякого вреда, а вот загубленная верная мысль государству обойдется очень дорого, Во многом мы уже отстали от Запада и будем дальше отставать, если учиним беспощадный контроль над научной мыслью, Это будет крахом! Неужели вы этого не понимаете? Мой собеседник, продолжал Петр Петрович, видимо был взволнован этим разговором. Он зажигал и тушил папиросу за папиросой и так надымил, что дышать стало нечем. Потом встал, начал ходить по комнате, раздумывая... Ш. — Да-с, наше положение трудное. Это верно. Запрещать мыслить — это, конечно, смешно. Но нарушать чистоту марксистского учения мы не можем. Поймите и меня Петр Петрович. Л. — Понимаю, но остаюсь при том мнении, что не вижу никаких противоречий между историческим материализмом и данными Чижевского. Просто-напросто, им открыт новый очень большой факт, явление статистического характера, явление чисто материалистическое, которое надлежит объяснить с ваших позиций, и это ваше дело — разобраться и разъяснить, но от открытого факта ни вам, ни вашим последователям отделаться не удастся. Этот факт — общий закон, касающийся всего человечества, а не какой-либо мелкий, частный случай, которым можно будет пренебречь! Это открытие стало известно во всем мире и советской науке придется его признать, если не сейчас, так через полвека. И это будет уже просто стыдно... Вас назовут доктринерами или ретроградами... Стоит ли доводить дело до такого нелепого конфликта, слыша укор потомков и пожертвовать талантливым ученым, который и в других областях проявил себя, как даровитый исследователь... Не понимаю, что вас так пугает в открытии Чижевского? Ш. — Ну, это-то очень просто. Если признать закон Чижевского верным, то значит рабочий класс может сидеть сложа руки, ничего не предпринимать и революция придет сама собой, когда захочет того солнышко! Это в корне противоречит нашим основным установкам. Это — неслыханный оппортунизм. Л. — Да разве учение Чижевского состоит в такой нелепице? Я знаю его диссертацию от первой до последней строчки, но никогда не мог бы, исходя из нее, прийти к такому, более чем странному выводу. Что вы, в самом деле? И при чем тут рабочий класс и ничегонеделание? Это, знаете ли, Шемякин суд, а не научная марксистская критика! Просто какой-то злодей вам втер очки и нацело вас дезинформировал... Ш. — Ну, а как-же? Л. — Я, по крайней мере, зная работу Чижевского не могу сделать выводов такого рода, какие делаете вы. Во первых, закон Чижевского есть закон чисто статистический и чисто физиологический. Он говорит о том, что максимальное число массовых народных движений в 70 странах за последние 2300 лет совпадает с максимумами солнечной деятельности. Минимум массовых движений совпадает с минимумом в солнцедеятельности. Это и все. Чижевский ничего не говорит, какие это массовые движения или какова их идеология — это для него безразлично — его интересует самый факт чисто физиологического характера. Отсюда вытекает его основной результат: функциональное состояние нервной системы у всех людей на Земле зависит в определенной степени от особого электрического или электромагнитного состояния Солнца. Это и все. А что из этого получится — революция, семейная ссора или кто-то умрет от паралича сердца — это Чижевского не интересует. Он устанавливает основной закон зависимости функционального состояния нервной системы у всех людей на Земле от «взрывов» на Солнце... Закону Чижевского подчиняются, следовательно, массовые явления среди человечества и не только революции. Помилуй Бог! Так сужать закон Чижевского это значит просто его не понимать. Вульгарнейшая точка зрения! Открытие Чижевского это очень большое открытие, которое развертывает огромные перспективы и в первую очередь — в медицине — в рациональной профилактике многих нервных, нервно-психических, сердечно-сосудистых и других заболеваний, — в эпидемиологии, ибо вирулентность микроорганизмов стоит в прямой зависимости от некоторых электрических излучений на Солнце. Науке предстоит выяснить какова эта зависимость, а это в свою очередь, поможет найти рациональные методы (помимо методов социального характера) профилактики и терапии многих заразных заболеваний и приведет к окончательной ликвидации многих из них, Некоторые массовые повальные эпидемии, оказывается, идут совершенно синхронно с кривой циклической деятельности Солнца. И это есть открытие первостепенной важности, его следует досконально во всех подробностях изучать, а не отшвыривать его в мусорную корзину, как это делают некоторые наши врачи — некоторые наши карьеристы, медицинские профессора, хотя сам Николай Александрович Семашко (нарком Здравоохранения) глубоко интересуется этими работами Чижевского и распорядился снабжать его всей эпидемиологической статистикой. (Только вчера мне говорил об этом доктор Куркин — начальник статотдела Наркомздрава РСФСР). Вы все хотите объяснить социальными причинами. Но есть причины более могущественные — это физические причины Космоса. И это прекрасно понимают передовые марксисты. Открытие Чижевского говорит о том, что человек, его норма и особенно его патология, в значительно большей степени зависят от электрических явлений на Солнце, чем об этом думали раньше, а точнее и совсем не думали, так как ничего в этой области не знали. Чижевским установлена новая область знания — космическая биология и он повсеместно признан ее основателем — «отцом». Судя по вашему настроению, вы собираетесь ликвидировать эту новую область науки, а над Чижевским учинить суд Галилея! ...И запретить ему заниматься наукой! Да, да — запретить! Неслыханно в XX веке. Побойтесь тогда хоть суда истории! Ш. — Победителей не судят! ...Они сами диктуют свои законы и уничтожают все, что мешает развитию нового общества... Л. — С деятельностью Солнца и вам приходится считаться, даже если вы и отстраните Чижевского ...Если сейчас погаснет Солнце, через 8 минут 20 секунд начнется общее оледенение Земли и ваши победы и новые законы не помогут! Солнце для вас и для не вас — общий грозный хозяин и его «поведение» следует прилежно изучать, а не отмахиваться от этого изучения. О чем говорит такое пренебрежение ...Не говорит ли оно о нашем исключительном невежестве. Грядущие люди иначе и не будут это квалифицировать: «невежество»! Ш. — Да, но есть еще здравый смысл. Ведь утверждения Чижевского о том, что вспышки на Солнце изменяют функциональное состояние нервной системы у человека, не противоречит ли оно здравому смыслу? Л. — Ох, уж этот здравый смысл! Он ровно ничего не стоит по сравнению с явлениями природы. Некогда считалось, что на шарообразной Земле люди могут удержаться только на «верхней» ее части. Теперь мы знаем, что понятия «верх» и «низ» относительны... и таких примеров можно было бы привести десятки. Явления природы — вот что должно быть для нас законом, а не какие- то догмы, полученные нами по наследству... — Кстати сказать, продолжал Петр Петрович, — и вы могли бы извлечь из учения Чижевского много пользы для своей революционной практики, да только куда там! Вы очень самонадеянны! Ш. — А все-же? Л. — Ну уж если хотите знать, то, оказывается, можно заранее предвидеть годы, когда реактивность нервной системы повышена и массовые явления возникают легче, а когда труднее. Я говорю о «массовых явлениях», а вы сами делайте соответствующий вывод. Конечно, тот вопрос требует особого изучения, но ведь вы — ортодоксы, для вас закон не писан, и вы, очевидно, пройдете мимо этой увлекательной возможности строго научного и вполне обоснованного характера... Таким образом, вы видите, что работы Чижевского не только не противоречат марксизму или историческому материализму, а наоборот, подтверждают его и могут помочь ему в практике... Интересно было бы это проверить на практике, интересно даже для таких отсталых людей, каким вы очевидно считаете меня. Ш. -Вы не так выразились, Петр Петрович. Мы не считаем вас отсталым, но приписываем вам долю легкомыслия, так сказать, социального порядка. Л. — Ну, спасибо, что вы мне делаете комплимент. Легкомыслие — предмет величайшего совершенства, так, по крайней мере, оценивают легкомыслие некоторые философы... ответил Петр Петрович. Положительный отзыв наркома просвещения Луначарского, пламенная речь академика Лазарева, четкий положительный отзыв Н. К. Кольцова, положительные отзывы почетного академика Н. А. Морозова и других выдающихся ученых не дали результата. О. Ю. Шмидт пригласил Чижевского к себе и в мягкой располагающей манере отказал ему в публикации его книги: «Очень сожалею, но печатать ваш труд преждевременно... Госиздат, к сожалению, сейчас не может взяться за публикацию вашего дискуссионного труда по уважительным причинам... Не сердитесь, прошу вас, на меня. Я огорчен, что не могу быть вам полезным, как заведующий Госиздатом» [1]. Из рассказа П. П. Лазарева мы знаем, какие соображения помешали Шмидту «быть полезным» Чижевскому [37]. Других, независимых, издательств в стране не было. Многие годы после этого Чижевский дополнял и совершенствовал текст рукописи. (Все это пропало после его ареста в 1942 г.) Несмотря на все обстоятельства, Чижевский продолжал исследования в нескольких направлениях. Наиболее известны из них работы по влиянию аэроионов на физиологическое состояние животных (включая человека). Ему почти не удавалось публиковать свои результаты в «серьезных» научных изданиях на русском языке. Во Франции и Германии его труды были более известны, чем в Советском Союзе. Продолжал существовать барьер, установленный когда-то Шмидтом, но теперь основанием для отрицательных рецензий служили не только необычность личности автора, но и сомнения в реальности наблюдаемых феноменов. В самом деле, речь шла о влияниях фантастически малых концентраций электрически заряженных аэрозолей/. Прошло много лет. В 1940 г. в Париже была опубликована книга Чижевского «Les Epidemies et les perturbations electromagnetiques du milieu exterieur» написанная им на французском языке по заказу парижского издательства «Гиппократ». Книга была в основном написана по материалам статей, изданных за это время в Германии и во Франции. Но полностью основной труд его жизни опубликован не был. Нобелевская премия Чижевскому присуждена не была. (И очень жаль.) Но то, что необычно яркий и самобытный человек именно из-за этой яркости и самобытности был под постоянным вниманием «недреманного ока», кажется естественным. Тирания и диктатура на самом деле не совместимы с компромиссами. Здесь нельзя найти нейтральной «оптимальной» линии поведения. Это никак не могли постичь даже лучшие представители интеллигенции. Они исходили из общепринятых норм в общении между собой. Академик А. Н. Крылов выступил с жесткой критикой нестрогости математических построений академика П. П. Лазарева. И настолько серьезно оценивал свою критику, что даже поместил текст этого выступления в свою автобиографическую книгу «Воспоминания». Эта критика пришлась очень кстати партийному руководству - им давно уже не нравился независимый и смелый П. П. Лазарев. В смелости Лазарева можно убедиться по приведенному выше тексту его дискуссии с О. Ю. Шмидтом. Впоследствии Лазарев был смещен с поста директора, а еще позже — арестован и сослан. Потом ему разрешили вернуться, но своего добились - П. П. был морально травмирован и лишен фактически возможности проявлять свой независимый нрав (см. очерк «Братья Вавиловы»). О. Ю. Шмидт - выдающийся математик - ревностно служил партии большевиков. В 1930-е годы его знала вся страна. Он (математик!) возглавил экспедиции через Северный Ледовитый океан, чтобы доказать возможность нормальной навигации — возможности прохождения вдоль северных границ СССР в один сезон. Пароход «Челюскин» с экспедицией, возглавляемой Шмидтом, был раздавлен льдами и затонул в Чукотском море. Челюскинцев спасала полярная авиация. Для ознаменования выдающихся подвигов в связи с этим было введено почетное звание «Герой Советского Союза». Героями стали полярные летчики. Золотую звезду Героя получил и О. Ю. Шмидт. Но все это не помешало его опале и отстранению от дел. (И, может быть, на благо науке? Он - профессор Московского Университета углубился в проблемы планетообразования и сформулировал теорию этих процессов, но был удручен неблагодарностью диктатора.) Работы Чижевского в силу указанных в начале этого очерка причин и по многим другим причинам встречали скептическое отношение многих незаурядных научных деятелей. Им бы представить себе, чем может обернуться их критика для Чижевского в тех условиях... Среди критиков особенно резок был Борис Михайлович Завадовский. 25 декабря 1935 г. в «Правде» была опубликована анонимная статья «Враг под маской ученого». А. Л. Чижевский был убежден, что ее автором был Б. М. Завадовский.

Одного такого заглавия в «Правде» было достаточно для ареста «врага». Скорее удивительно, что тогда этого не произошло. Против применения аэроионизации в животноводстве выступил и его брат — М. М. Завадовский — выдающийся биолог, ученик Н. К. Кольцова. Создатель концепции «Динамика развития организма», глава целой научной школы, крайне скептически относился к работам Чижевского. Вот как пишет он в своей книге «Страницы жизни» (изданной в 1991 г. через много лет после его смерти (он умер в 1957 г.), С. 182). Мужской голос спросил, кто находится у телефона. Я назвал себя. — С вами говорят из НКВД. Прошу Вас заглянуть сегодня по адресу: площадь Дзержинского... в 8 часов вечера -. — Следователь встретил меня любезно. Расспрашивал о самых разнообразных вещах. В беседе он задал вопрос и о том, каково мое отношение к Чижевскому. Я ответил, что считаю Чижевского авантюристом, что его «исследовательская» работа очень мало чего стоит и что он вводит в заблуждение правительство. ...следователь поблагодарил и сказал, что я могу идти, прибавив «войти-то к нам просто, а выйти без меня не выйдете», и проводил меня до дежурного. Я попрощался и с легкой душой покинул НКВД. Еще несколько лет научная общественность Москвы периодически возвращалась к деятельности Чижевского. Работала не одна комиссия, прежде чем загадочный профессор был разоблачен. Я имел возможность вспомнить, что ведь это тот самый молодой человек, который еще в 1925 г., когда я был директором зоопарка, обращался за разрешением наблюдать животных во время полного солнечного затмения. Уже тогда Чижевский, будучи сотрудником известного циркового деятеля Владимира Дурова, интересовался солнечными пятнами и их влиянием на земные дела. После этого он опубликовал работу о влиянии солнечных пятен на смертность, рождаемость, общественное сознание и революцию. И затем совершил замечательный сальто-мортале в область животноводства, лично оказывая больше влияния на сознание людей чем его солнечные пятна... В сущности, это иллюстрация неприятия классиками работ романтиков. М. М. Завадовский настоящий классик. По складу, научным трудам, результатам. Мог ли он представить, что в 1948 г., после сессии ВАСХНИЛ (см. очерк), он сам будет лишен кафедры и возможности работы на долгие годы. Знал ли он, что Чижевский арестован? Знал ли, что его отзыв был использован в оправдание, если не в обоснование ареста? В самом начале этого очерка я говорил, как изменилось отношение научного сообщества к проблеме космофизических корреляций. Возможно это все еще слишком оптимистическая оценка. Можно говорить лишь о начале такого изменения. Все еще эти исследования проводят романтики. А можно дать определение: романтики - это те, кому для их исследований не дают грантов, кто проводит исследования лишь на основе своей любознательности и энтузиазма. Положение можно будет считать изменившимся, когда этими исследованиями займутся классики, т. е. те, кому выделяют гранты научные фонды. Это понятно. Решение о выделении грантов выносят эксперты. Нужно, чтобы существовала критическая масса экспертов. Для этого проблема должна быть предварительно достаточно разработана.

Все, что было рассказано, отнюдь не является проявлением лишь российской специфики. Конечно, не в такой крайней форме — без арестов и смертей — всюду в мире новое знание пробивается с трудом через барьеры предыдущего знания, барьеры здравого смысла. Яркой иллюстрацией этому может быть научная биография итальянского профессора Дж. Пиккарди [28]. Пиккарди обнаружил странные несовпадения результатов в принципе одинаковых опытов - образовании осадка гидроокиси висмута при гидролизе его треххлористой соли. В длительных многолетних исследованиях он пришел к выводу, что эти несовпадения — следствие каких-то космофизических причин. В ежедневных опытах с 1951 по 1962 гг. был накоплен большой материал и найдены корреляции с солнечной активностью и другими характеристиками неземной среды. Это было на несколько десятилетий позже первых работ Чижевского, но научное сообщество долгое время воспринимало эти работы лишь как свидетельство заблуждений их авторов. Не только скромность мешает мне здесь излагать свои работы, по многим чертам аналогичные работам Дж. Пиккарди. Отчасти я упоминаю о них в очерке о Б. П. Белоусове. Проводимые на протяжении более 50 лет эти исследования «разброса результатов», по-видимому, приводят к выводам, затрагивающим некоторые «основы» физики [24]. Мне все кажется — «еще немного и можно будет сделать решительные выводы». Еще немного... Однако, 50 лет уже прошло. Долго ль мне...? Однако «служенье муз не терпит суеты». Воздержусь пока. Несмотря на то, что это направление не принималось академической наукой, у нас в стране в 1970-е годы стали выходить в свет высокоценные сборники трудов. В Риге, Одессе, Симферополе, Севастополе проходили совещания. Однако рецензенты (как обычно анонимные) в академических журналах не могли принять возможность влияния флуктуации «исчезающе слабых» полей или, в сущности, чрезвычайно низкоинтенсивных потоков солнечного ветра. Здесь проявляется, увы, все тоже — мы видим, осознаем, признаем лишь то, что заранее понимаем... Теперь ситуация стала изменяться. Появляется все больше данных о реальности этих эффектов. Симпозиумы и международные конгрессы, специальные журналы и книги по «гелиобиологии», «космогелиогеофизическим флуктуациям в процессах разной природы», биофизике слабых электрических и магнитных полей - характерны для нашего времени [8-27]. Существенная роль в этом изменении отношения академической науки принадлежит мадам Кармен Капель-Боут (Брюссель) - сотруднице и продолжателю дела Пиккарди (Дж. Пиккарди умер в 1974 г.). Многие годы она была Президентом Международного Союза по Изучению Факторов Внешней Среды (CIFA) - не очень удачное название - речь идет о космической, внеземной среде. Небольшая группа энтузиастов, образовав этот Союз, отнюдь не пользовалась общим признанием и поддержкой. Наука интернациональна и новое знание всюду пробивается сквозь барьеры предыдущего знания и «здравого смысла». В 1958 г. Дж. Пиккарди и К. Капель-Боут провели в Брюсселе свой первый симпозиум. В нем приняли участие лишь немногие пионеры исследования «космофизических флуктуации». Труды этого симпозиума были изданы в I960 г. и представляют и сейчас большой интерес. Второй симпозиум CIFA состоялся через 10 лет в 1968 г., но его труды издать не удалось.

Однако проблема зависимости «земных» процессов от свойств околоземного пространства постепенно завоевывала международное признание. Члены CIFA нашли пристанище в регулярных международных конгрессах по «Биоме- теорологии». На этих конгрессах по инициативе д-ра Ведлера из Свободного Университета в Берлине существовала специальная секция, которую можно было назвать «космофизические флуктуации» (Конгрессы по биометеорологии). Первый свой достаточно представительный международный симпозиум CIFA смог собрать лишь в 1989 г. (в Амстердаме), при этом значительное число докладов было представлено там советскими авторами. В 1963 г. Пиккарди приезжал в СССР, чтобы встретиться с А. Л. Чижевским. Встреча не состоялась — Пиккарди сообщили, что Чижевский «срочно уехал...». У нас в стране все это направление получило поддержку после запуска космических аппаратов с космонавтами. Близко это направление и мне - автору этого очерка. В 1983 г. у нас в Институте в Пущино состоялся первый «Всесоюзный симпозиум по космофизическим флуктуациям в процессах разной природы». В 1990 г. — 2-й Симпозиум. В 1993 г., снова в Пущино, был 3-й, на этот раз Международный, Симпозиум. Знаменательно было участие в нем мадам Капель-Боут и ряда исследователей из США, Италии, Англии, Германии, Голландии, Китая, Литвы, Китая. Труды симпозиумов 1990,1993 и 1996 гг. опубликованы в центральном академическом журнале Биофизика [30]. На 3-м Симпозиуме Президентом CIFA был избран хорошо известный в мире астрофизик (Крымская астрофизическая обсерватория) Борис Михайлович Владимирский, а генеральным секретарем (!) стала сотрудница нашей лаборатории Н. В. Удальцова. Еще далеко до «стационарного состояния» - далеко до полного принятия исследований космических влияний на земные процессы в разряд «академической науки». Однако мы все больше привыкаем к мысли о реальности таких влияний. В феврале 1997 г. было отмечено 100-летие А. Л. Чижевского. Этой дате с некоторым опережением - в сентябре 1996 г. - был посвящен 4-й Путинский Международный симпозиум. Странная вещь — наука в стране, по общему мнению, была на грани гибели. В самом деле — не платят зарплату, прекращено централизованное снабжение научных учреждений приборами и реактивами. У научных институтов нет денег даже для уплаты за электричество и воду. И все же было заявлено около 140 докладов. Не все смогли приехать - не было денег на железнодорожные (и тем более авиа -) билеты, но большинство, преодолев все трудности, были. Докладывали чрезвычайно интересные результаты исследований. Основанное Чижевским научное направление все более приобретает признание. Труды 4-го Симпозиума изданы в двух выпусках (№ 4 и № 5) журнала Биофизика за 1998 г. В них около 70-ти статей о космофизических корреляциях в медицине, геофизике, биохимии, физиологии и физике [30]. А в последний день Симпозиума была поездка в Калугу. 160 км вдоль поймы Оки. Среди желтеющих березовых рощ и сжатых полей. Через Тарусу. По дороге, по которой в 1941 г. мать пыталась вывести нас из горящей Калуги... Участников симпозиума радушно принимали сотрудники музея Истории Космонавтики имени К. Э. Циолковского. К юбилею они издали книгу стихов и устроили выставку живописных работ Чижевского. В планетарии для нас был дан концерт — на стихи Чижевского калужский композитор Р. Воробьева сочинила «венок романсов». Звучала музыка. Цветные слайды - копии акварелей Чижевского проектировались прямо на звездное небо планетария. Все создавало торжественное настроение... Мог ли вообразить все это узник концлагеря в беспросветные годы неволи. * * * Мы, живущие на одной из небольших планет среди необозримого Космоса с неисчислимым множеством Солнц и планетных систем, должны отдать должную дань признания тем из нас, кто первый осознал это. Не уравнивая масштабов, мы должны будем назвать имя А. Л. Чижевского в одном ряду с именами Коперника, Дж. Бруно, Галилея, и Вернадского. О таком сопоставлении странным образом «позаботилась» «советская инквизиция» — «компетентные органы» тиранической власти. Как отмечено выше, три научных направления связаны с именем Чижевского - Гелиобиология, Действие аэроионов, Биофизика эритроцитов. Во всех этих направлениях отмечены существенные успехи. В этом можно убедиться по статьям, опубликованным в этих номерах журнала Биофизика [30]. Давно уже не вызывают сомнений космофизические корреляции физиологических процессов и связанные с ними изменения состояния здоровья людей. Большинство исследователей полагает «действующим началом» при этом состояние межпланетного магнитного поля. Мне не кажется это бесспорным. Однако пока это не очень важно. Пока наиболее существенно накопление твердо установленных фактов. Достоверные космофизические корреляции отмечены и при исследовании бактерий и клеток в культурах вне организма. Пожалуй, зная это, теперь не так трудно согласиться и с тем, что космофизические эффекты могут проявляться и в психическом состоянии людей, в творческой активности и в социальных процессах. Это то, что вызывало самое острое неприятие О. Ю. Шмидта, то с чем «вышел в свет» юный Чижевский. Интересная работа на эту тему была доложена на 4-м Симпозиуме проф. Эртелем из Германии. Он показал, что творческая активность поэтов, художников, ученых в двух разных «цивилизациях» - в Европе и в Китае изменялась синхронно между собой и с изменениями солнечной активности. Пожалуй, не меньшее значение имеет обнаружение кос- мофизических корреляций в «простых» физико-химических процессах. Прав был Пиккарди. А в наших работах мы находим космофизические корреляции при измерениях характеристик процессов практически любой природы [24]. Наибольшее напряжение в жизни А. Л. Чижевского, как показано выше, было связано с биологическими эффектами аэроионов. Непризнание реальности этих эффектов особенно рельефно в позициях братьев Б. М. и М. М. Завадовских. Поэтому особое значение имеют результата работ М. Н. Кондрашовой и ее сотрудников из нашего Института теоретической и экспериментальной биофизики РАН в Пущино. Они показали не только реальность этих эффектов, но предложили механизм влияния аэроионов на биологические процессы [35]. Было установили, что аэроионы это особая свободнорадикальная ионизованная, отрицательно заряженная форма молекул кислорода О-^ - супероксид-радикал. (Чижевский, еще не зная о возможности существования таких молекул, также говорил об отрицательно заряженных молекулах кислорода!) Супероксид-радикалы образуются при действии «люстры Чижевского» и, попадая в организм, инициируют цепные процессы, в результате которых малое первоначальное число аэроионов приводит к образованию большого числа биологически активных свободных радикалов и молекул перекиси водорода. Оказалось, что образующаяся в микромолярных концентрациях перекись водорода, повышает активность фермента супероксиддисмутазы, уничтожающей избыток супероксидрадикалов, и, самое главное, улучшает структурную организацию и функции энергетических станций клетки — митохондрий. Третье направление работ Чижевского - исследование биофизики эритроцитов - долгие годы не развивалось. Тем замечательнее сообщения В. Л. Воейкова и сотр. из МГУ об удивительных картинах, открывающихся при детальном прослеживании динамики оседания эритроцитов [36]. Эта «тривиальная» реакция РОЭ оказалась весьма сложной. При взятии пробы крови некоторое время эритроциты вовсе не оседают. Затем они погружаются в плазму с различной скоростью - то замедляя, то ускоряя движение. Картина колебаний скорости их осаждения оказалась весьма информативной и характерной для различных физиологических и патологических состояний. Таким образом, развитие наблюдалось по всем трем основным направлениям, пионером в которых был Чижевский. * * * Я должен выразить особую благодарность Юрию Николаевичу Ильину, предоставившему мне из своей коллекции бесценные автографы А. Л. Чижевского и ряд архивных материалов, использованных при написании этого очерка. Я благодарен также Л. Т. Энгельгардт, А. В. Манакину, Л. Г. Охнянской, Б. М. Владимирскому, И. Н. Вишняковой за ценные материалы и полезное обсуждение. Примечания 1. Чижевский А. Л., Вся жизнь. Годы и люди. М.: Советская Россия, 1974. 2. Чижевский АЛ. Физические факторы исторического процесса. Калуга, 1924. 3. Чижевский АЛ. Земное эхо солнечных бурь. 2-е изд. М.: Мысль, 1976. 4. Чижевский А Л. Электрические и магнитные свойства эритроцитов. Киев: Наукова думка, 1973. 5. Чижевский АЛ. Биофизические механизмы реакции оседания эритроцитов. Новосибирск: Наука, 1980. 6. Чижевский АЛ. Космический пульс жизни. Земля в объятиях Солнца. Гелиотараксия / Составление, вступительная статья, комментарии, подбор иллюстраций Л. В. Голованова. М.: Мысль, 1995. 7. Чижевский АЛ. На берегу Вселенной. Годы дружбы с Циолковским. Воспоминания / Составление, вступительная статья, комментарии, подбор иллюстраций Л. В. Голованова. М.: Мысль, 1995. 8. Голованов Л. В. Созвучье полное в природе. М.: Мысль, 1977 (о Чижевском). 9. Ягодинский В. Н. Александр Леонидович Чижевский / Ред. В. П. Казначеев, А. В. Ша- бельников. М.: Наука, 1987. 10. Солнечная активность и жизнь. Рига: Зинанте, 1967. П. ПресманАС Электромагнитные поля и живая природа, М.: Наука, 1968. 12. Влияние солнечной активности на атмосферу и биосферу Земли / Ред. М. Н. Шевышев, А. И. Оль, М.: Наука, 1971. 13. Дубров А. П., Геомагнитное поле и жизнь. Л.: Шдрометеоиздат, 1974. 14. Живые системы в электромагнитных полях. Вып. 1, 2, 3 / Ред. Г.Ф.Плеханов. Томск: Изд. Томск. Ун-та, 1976, 1979, 1982. 15. Реакция биологических систем на магнитные поля / Ред. Ю. А. Холодов. М.: Наука, 1978. 16. Проблемы космической биологии. Т. 41, «Биологические ритмы» / Ред. В. Н. Черниговский. 1980. 17. Влияние солнечной активности на биосферу Земли / Ред. М. Н. Шевышев, А. И. Оль. Т. 53. 18. Моисеева К И., Любицкий Р.Е. Воздействие гелио-геофизических факторов на организм человека / Ред. А. М.Уголев. 1986; т.65. 19. Биофизические и клинические аспекты гелиобиологии / Ред. А. М.Уголев. Л.: Наука, 1989. 20. Космические циклы и ритмы жизни. М.: Знание, 1981. 21. Опалинская А.М., Агулова Л. П., Влияние естественных и искусственных электромагнитных полей на физико-химические и элементарную биологическую системы. Томск: изд. Томск, ун-та, 1984. 22. Владимирский Б.М., Кисловский Л. Д. Солнечная активность и биосфера, 1982; Космические воздействия и эволюция биосферы, 1986; Археоастрономия и история культуры, 1989. М.: Знание. 23. Сидякин В. Т., Темурьянц Н.А., Макеев В. Б., Владимирский Б. М., Космическая экология и биосфера. Киев: Наукова думка, 1985. 24. Удалъцова Н.В., Коломбетп В. А., Шноль С.Э. Возможная космофизическая обусловленность макроскопических флуктуации в процессах разной природы. Пущино: ОНТИ НЦБИ, 1987. 25. Шноль С Э., Коломбетп В. А., Пожарский Э. В., Зенченко Т. А., Зверева И. М., Конрадов А. А. О реализации дискретных состояний в ходе флуктуации в макроскопических процессах // Успехи Физических Наук. 1998. Т. 168. № 10. С. 1129-1140. 26. Shnoll 5. Е. Changes in the Fine Structure of Stochastic Distributions as a Consequence of Space-Time Fluctuations // Progress in physics. April, 2006. Vol. 2. P. 39-45. 27. Темурьянц Н. А, Владимирский Б. М., Тишкин О. Г. Сверхнизкочастотные электромагнитные сигналы в биологическом мире. Киев: Наукова думка, 1992. 28. Giorgio Piccardi The Chemical Basis of Medical Climatology. USA: Charles С Thomas Publisher, 1962. 111. 29. Geo-cosmic Relations; The Earth and its Macro-environment-Proc. 1-st. Int. Congr.on Geo-cosm. Relations, Amsterdam 19-22 April 1989 / Ed. G. J. M. Tomassen et al., Pudoc, Wageningen, 1990. 30. Биофизика. 1992. Т. 37. №№3, 4; 1995. Т. 40. №№4, 5; 1998. Т. 43. №№4, 5. 31. Прасолова Е.Л. Жить гению в цепях не надлежит (литературно-драматическая композиция...). Калуга, 1993. 32. Завадовский М. М. Страницы жизни. М.: Изд-во МГУ, 1991. 33. Шмидт О.Ю. Задачи марксистов в области естествознания (доклад) // Труды второй Всесоюзной конференции марксистско-ленинских научных учреждений. Вып. 2. М.Изд. Коммунистической Академии: 1930. 34. Гелиобиология: от Чижевского до наших дней. Шноль С Э. Новое знание сквозь барьеры предыдущего; Владимирский Б. М. Солнечная активность и биосфера - междисциплинарная проблема // Природа. 1994. №9. С. 3-14. 35. Кондрашова М. Н. и сотр. Физиологическая активация перекисного окисления отрицательными аэроионами // Биофизика. 1998. Т. 43. №4. С. 580-587. 36. Воейков В. Л., Дмитриев А. Ю. О биофизических механизмах реакции оседания эритроцитов // Биофизика. 1998. Т. 43. №4. С. 575-579. 37. Следует иметь в виду, что приведенный текст дискуссии П. П. Лазарева и О. Ю. Шмидта записан Чижевским со слов П. П. Лазарева. Вряд ли этот текст дословен. Это, скорее всего, изложение хода дискуссии так, как ее запомнил П. П. и воспроизвел А. Л. Как отмечено в главе «В. А. Крылов* здесь возможно искажение облика О. Ю. Шмидта - героя тридцатых годов в СССР. По многим отзывам он был очень симпатичным человеком. Он, по-видимому, был искренним сторонником марксистских идей, активным членом партии большевиков [33]. Но его положение требовало конформизма. В силу этого Шмидт участвовал в преследовании Н. К. Кольцова. В. А. Крылов полагает, что в начале 30х годов возникла угроза репрессий Шмидта — он был уволен с поста главы Госиздата. Крылов говорит, что участие Шмидта в полярных экспедициях было вызвано стремлением избежать репрессий. Так ли это? Но в 1940-е годы Герой Советского Союза академик О. Ю. Шмидт был отстранен от всех дел (и смог углубиться в занятия наукой).