С тяжелым чувством проходил я мимо дома номер 13 на нашей улице в окраинной части города: в подвале этого дома повесился один из жильцов. Это случилось всего несколько дней назад, тогда здесь толпились любопытные соседи, привлеченные криками его жены и детей.

А сегодня вздох облегчения вырвался из моей груди. Сквозь открытые окна квартиры я увидел, как штукатур, стоя на стремянке, шпаклюет и белит потолок и стены. Несчастная семья съехала, и теперь жилье обновляют, готовят к въезду новых жильцов. Мебель вынесли, и в опустевшем, гулком пространстве комнаты хорошо слышен голос штукатура, который негромко напевает в лад работе, то и дело переходя на тихий свист. Какая безмятежность в этом пеньи-посвистывании, какое равнодушие ко всем несчастьям, что творятся в мире!

Часты и тяжки несчастья в домах, во всех домах, где живут люди. Семейные неурядицы, раздоры, разлуки, нужда и болезни, родительские огорчения. Дифтерит. Позабыв о сне, каждое утро, чуть свет, спешат родители в больницу, но им дозволено глядеть на больного ребенка лишь с улицы, через форточку, словно воробьям на карнизе… Заботы без числа, отчаянные, безвыходные обстоятельства, самоубийства. И вот наконец квартира пустеет, исчезают угрюмые жильцы и мрачная мебель, и штукатур соскабливает со стен старую штукатурку, а вместе с ней и все несчастья, скоблит и напевает негромкую свою песенку. Какая безмятежность, какое равнодушие ко всем несчастьям, что творятся в мире!

Зовите штукатура, страдальцы, штукатура с лестницей-стремянкой, прислушайтесь к его пенью и посвистыванию в пустой, гулкой комнате — и обретете утешение и покой.

1942