Даниель //

Верховный суд в Дюссельдорфе, столице федеральной земли Северный Рейн — Вестфалия, приговорил Даниеля к лишению свободы сроком на двенадцать лет. Другие обвиняемые получили двенадцать, одиннадцать и пять лет. Даниель обвинялся в целом ряде преступлений: покушении на убийство и оказании сопротивления сотруднику при исполнении, членстве в террористической группировке за границей, сговоре с целью убийства и осуществления взрыва, а также в «принуждении конституционных органов» и подготовке взрыва. После того как Даниель отсидит положенный срок, он должен будет выплатить судебные издержки. В судебных кругах говорят, что на его долю пришлось от трехсот до пятисот тысяч евро.

Во время процесса Даниель часто делал записи. Со своими двумя адвокатами он разговаривал через вентиляционные отверстия в толстом стекле, отделявшем его от зала заседаний. Одного из адвокатов, Йоханнеса Пауша, он часто во время процесса подзывал к себе, а также постоянно встречался с ним в тюрьме. Вероятно, Даниель нашел в нем то, чего давно был лишен, — кого-то, кому он мог доверять как отцу. В зале суда они в знак приветствия прижимали ладони к стеклу, подбадривали друг друга, дискутировали. Может быть, Даниель вспомнил, что когда-то хотел стать адвокатом.

Позади него и рядом с ним сидели охранники. Приговор Даниель слушал безучастно. Он смотрел на судью, склонив голову, которую подпирал правым кулаком, упираясь в щеку большим пальцем. Когда судья начал говорить конкретно о нем и трех других обвиняемых, он принялся теребить бороду; белую шапочку для молитвы ему пришлось снять в зале суда. «Данный процесс показал с ужасающей ясностью, на что способны озлобленные и ослепленные молодые люди, увлеченные превратно понятыми идеями джихада», — сказал судья.

В тюрьме Даниель много читает об исламе. Он составляет список книг, которые ему хотелось бы прочесть, и эксперт по исламу решает, какие из них не являются радикальными. Только такие книги разрешают ему читать. На процессе со всей определенностью проявилось его отношение к религии: он продолжал уповать на Аллаха. Он заявил, что его арестовали потому, что так хотел Бог. И до теракта дело не дошло только потому, что так хотел Аллах. От своих радикальных взглядов он дистанцировался.

Даниель собирается сдать в тюрьме экзамен на аттестат зрелости, а позже, может быть, поступить в университет. Он думает, что после освобождения мог бы работать переводчиком в арабоязычных странах. Они хорошо зарабатывают. Очевидно, никто его не просветил, насколько это нереалистично ввиду его биографии и как много нужно работать, чтобы достичь столь честолюбивой цели. Этот план немного напоминает его прежний прожект — о жизни в бразильских джунглях по примеру Рюдигера Неберга. Его прежние друзья узнают о его планах только из СМИ. Ни с кем из них он больше не общается. Он сам так решил. Почти вся его хип-хоповская тусовка готова общаться с ним, переписываться. «Я по-прежнему считаю его другом; он просто сбился с пути», — говорит один из прежних приятелей. Это он отвозил Даниеля в аэропорт, когда тот хотел оставить прежнюю жизнь и вместе с Нидалем и Махмудом поселиться в бразильских джунглях.

Всем навредил //

Подруга юности Даниеля, которая много лет спустя увидела его фотографию в газете «Бильд», встречаться с ним не хочет: «Сегодня мы бы не поняли друг друга». «Ему не повезло: он сошелся не с теми людьми», — говорит один из баскетболистов, который много лет уважал Даниеля как заядлого спортсмена. Он вспоминает, что Даниель всегда искал признания, искал сильную группу, плывущую против течения, и потому сошелся с Нидалем. «Если бы он познакомился с людьми из Гринписа, он бы сейчас врывался в лаборатории, где проводятся опыты, и освобождал животных», — считает его товарищ по команде. Знакомый семьи, следивший за развитием Даниеля, не был удивлен, услышав о его аресте: «От Даниеля можно было ожидать, что он примкнет к какой-нибудь радикальной группировке. Но не к правым экстремистам — для этого он был слишком умен».

Большинство друзей из его хип-хоповской тусовки по-прежнему живет в Сааре. Как и его одноклассники по гимназии, они выбрали очень разные пути. «До сих пор вы должны были ходить в школу, теперь вы можете идти, куда сами решите», — сказал бургомистр на выпускном вечере в классе Даниеля. Кто-то съездил на пару месяцев в США или в Норвегию. После прохождения альтернативной гражданской службы, действительной службы в армии или добровольной социальной службы они поступили в вузы и техникумы (как это обычно и происходит). Один из гимназических учителей, который высоко ценил Даниеля, упрекает себя: «Я спрашивал себя, что я сделал не так». Он тоже видел, что у Даниеля не все ладно, что тот отдаляется от других: «Он скатывался в терроризм у всех на глазах, но никто этого не видел».

Нидаль, который увлек его на путь насилия и наркомании, падал все ниже. Во время процесса над Даниелем в Верховном суде федеральной земли он жил в одном из социальных учреждений Саара. Речь идет о приемнике для бездомных, наркозависимых и других людей, попавших в сложную ситуацию. После Бразилии Нидаль больше уже не смог найти друзей, похожих на Даниеля, которые следовали бы за ним, восхищаясь и не критикуя, смотрели бы на него снизу вверх и беспрекословно слушались бы его. Нидаль занимал комнату в доме, где была столовая и действовал пропускной режим. Социальные работники заботились о нем и о прочих, оказавшихся там. Правда, наркотиков он больше не употреблял.

Нидаль носит бороду. На нем черная шапочка для молитвы и длинные одежды. Когда его спрашивают о том времени, когда он был с Даниелем, он не отвечает. «Для него эта тема закрыта», — говорит один из тех, с кем он еще общается. Спустя некоторое время Нидаль покинет социальное учреждение. С тех пор он живет в обветшалом многоквартирном доме. Один из его соседей нарисовал рядом с кнопкой своего звонка израильский флаг и звезду Давида. Несомненно, для Нидаля это провокация.

Некоторые факты говорят о том, что он, как и Даниель, хотел принять участие в джихаде. На одном из сайтов в Интернете он называет себя «исламским террористом», «супергероем гетто». Люди, которые давно его знают, говорят, что он всерьез так думает. В качестве места жительства Нидаль указывает не тот муниципальный дом, где он проживает, а «рай, иншалла». Иншалла означает «если на то будет воля Божья». Нидаль не получил никакого профессионального образования, нигде подолгу не работал, в графе «профессия» пишет: «слуга Бога».

В мечети в Нойнкирхене после ареста Даниеля обращают больше внимания на то, кто приходит на молитву и какие у кого взгляды. Известно, что люди, подобные Даниелю, уничтожают доверие людей к мусульманам. Глава общины вспоминает, как после публикаций в прессе о Даниеле в мечеть пришла школьная экскурсия. Один мальчик лет двенадцати поднял руку и спросил: «А где помещение для боевой подготовки?» Такой вопрос главе общины задали впервые. Но ход мысли был ему ясен. Он ответил мальчику так же, как отвечал многим взрослым после ареста Даниеля: «Есть немцы, которые поджигают дома иностранцев. Но разве все немцы такие? Из-за одного плохого человека нельзя думать плохо обо всех».

С предрассудками вынужден бороться не только глава мусульманской общины. Продавщице, которая на общественных началах представляет интересы иностранцев, после ареста Даниеля пришлось выслушать много чего. «Гляди, вон террористка идет!» — шутили ее коллеги-немусульмане. Но ей было не до шуток.

Махмуд, который летал с Даниелем и Нидалем в Бразилию, живет в получасе езды от Саарбрюккена в многоэтажке на сорок квартир. На двери нет таблички с его именем: взрослый мужчина живет с родителями. Говорить о старых друзьях он не хочет. В отличие от Нидаля религиозным он не стал. «Привет, старик, чего тебе?» — спрашивает он на саарском диалекте. «Нидаль меня не интересует». На остальные вопросы отвечает отговоркой: «Сам не знаю, старик».

Эрик, молодой человек, деливший с Даниелем квартиру, исчез, как уже говорилось, еще до ареста последнего. Его фотографию вместе с фотографией Хусейна можно было видеть на плакатах о розыске, расклеенных по всей Германии. Они вместе уехали на Средний Восток. Позже Эрик прислал видео из Афганистана. Он явно говорит по чужому тексту: слишком много длинных предложений, слишком много слов. Предложения такие сложные, что он часто запинается; слышно, как он переворачивает листки бумаги, по которым читает. В конце фильма мы видим его на берегу реки: под ногами каменистая почва, на заднем плане горы. Эрик стреляет из автомата Калашникова, и пока звучат выстрелы, рядом с ним некто закутанный поднимает руку к небу и раскачивается с пятки на носок. В 2010 году Эрика застрелят пакистанские солдаты.

Пожилой родственник Даниеля, священник, крестивший его, — единственный из членов семьи, кто согласился поговорить о нем. Все остальные молчат — не отвечают на запросы, направленные им при подготовке этой книги. Священник не порицает Даниеля за переход из христианства в ислам. «Я могу понять этот поступок: ислам означает жертвенное служение. Даниель хотел служить — к сожалению, слишком радикально».

 

Саид //

Десятки мужчин и подростков собрались у одноэтажного здания в Старом городе. У некоторых в руках автоматы Калашникова и винтовки М-16. В здании есть большое помещение для собраний, которое можно снять для различных торжеств. «Бригады мучеников Аль-Аксы» пригласили своих членов на мероприятие в честь Саида. На плакате, висящем на стене перед зданием, он назван «героическим мучеником». С речью выступает шейх, чьи проповеди Саид часто слышал в мечети. «Поздравляю вас, семья Саида, которые подарили миру героя Саида».

Шейх с густой белой бородой говорит в микрофон. Он стоит перед входом в здание, оглядывая собравшихся молодых мужчин: «Мы все — Саиды». Некоторые подростки стоят у обочины, совсем близко к членам Бригад, многие из которых закутаны в черные платки. «И каждый из нас постарается быть Саидом». Отец Саида слушает речь, сидя на пластмассовом стуле внутри здания. Недалеко от него сидит Рами. Шейх провозглашает: «Невозможно освободить родину без жертв и крови. Такова история и такова действительность. Для нас неизбежно жертвовать собой и приносить жертвы». На некоторых молодых мужчинах — черные футболки. На футболках значатся названия «батальонов» той группировки, к которой они принадлежат. Батальоны названы в честь погибших боевиков. «Наши Бригады и наши мученики победят по воле Бога», — восклицает шейх.

Отец Саида оставался в помещении для собраний три дня подряд с 11 до 16 часов. Сотни жителей Наблуса пришли поздравить его, сказать что-то о поступке Саида: «Мабрук!» («Поздравляем»), «Алла йирхаму» («Пусть Бог смилостивится над ним»), «Если Бог захочет, мы будем такими же, как Саид», «Бог да увеличит твою награду!» Отец отвечал: «Бог да увидит твои старания». Родные Саида раздавали пришедшим финики и стаканчики с чаем и кофе. На мероприятие в зал для собраний пришли только мужчины. Женщины посетили мать Саида в квартире у родственников.

Мать получила свидетельство от Общественного женского совета и документ от Министерства по социальным вопросам, в котором говорилось, что «Саид зарегистрирован как мученик палестинской революции». Молодежное подразделение ФАТХа также прислало свидетельство. «В рай вечности отправляетесь вы, мученики Палестины. Будущее и обещание мучеников зависят от юных». На Площади мучеников и сегодня висит пожелтевший плакат с портретом Саида. Это та фотография, где он серьезно смотрит в камеру и держит в руках четки. На другом плакате в Старом городе — фотомонтаж: Саид на фоне разрушенного автобуса, ФАТХ называет его «исполнителем героической операции». О «мученике Саиде» и его теракте можно было прочитать в ежедневной палестинской газете «Аль-Кудс».

Репортаж о теракте семья увидела в вечерних новостях. За неделю до теракта Саид отдал телевизор в ремонт. Его мать и бабушка смотрели репортаж, но имя террориста не было названо. Лишь через день все узнали, что взрыв произвел Саид. До этого ни одна группировка не брала на себя ответственности за теракт.

Учитывая большую частоту терактов в те дни, вполне возможно, что организаторы не всегда знали, когда их террористы достигали цели. Правда, Саид незадолго до теракта позвонил Мазену из «Бригад мучеников Аль-Аксы», но, очевидно, тот в первые часы не делился информацией ни с кем. На следующий день после теракта отец Саида первым в семье узнал, что его сын — террорист. Сообщил ему об этом какой-то мужчина, предположительно член «Бригад мучеников Аль-Аксы»: «Ты должен гордиться Саидом. И ты должен смириться, потому что теперь он в раю».

Один из многих //

После смерти Саида его семья получает ежемесячное государственное пособие — 60 евро. Кроме того, в городе говорят, что родным была перечислена четырехзначная сумма. Тогдашний иракский президент Саддам Хусейн обещал платить семьям палестинских мучеников. Финансовую помощь оказывают и организации, вербующие будущих террористов. Некоторые западные наблюдатели считают деньги одним из мотивов террористов. Они полагают, что смертникам легче решиться на «операцию», если они сознают, что тем самым помогают своим семьям материально. Однако это представляется маловероятным. Именно сыновья считаются — как и в случае с Саидом — главными кормильцами семьи, а финансовая поддержка после теракта не идет ни в какое сравнение с заработком в течение всей жизни. К тому же во время Второй интифады израильтяне стали разрушать дома террористов.

Денег, которые получают семьи мучеников, едва ли может хватить на постройку нового жилья. Нельзя не учитывать и чувства людей, боль от потери ребенка. В семье Саида эйфория исчезла уже через несколько недель. Мать плачет, когда говорит о Саиде. «Все деньги мира не смогут заменить мне сына. Я вижу, как он возвращается ко мне, как он входит в эту дверь», — говорит она, указывая на входную дверь. Она считает, что «Бригады мучеников Аль-Аксы» бросили ее на произвол судьбы: «Они не проводят памятных мероприятий в годовщину его смерти, они не организуют ничего. Он был нужен только для того, чтобы провести операцию, а потом они его забыли». Но ее сын совершил теракт не из-за «каких-то людей». («Он сделал это во имя Аллаха, исключительно и только во имя Аллаха. И он сделал это от всего сердца».) «Бригады мучеников Аль-Аксы» подготовили после Саида много других террористов. На то, чтобы чтить память каждого, времени не хватало. В честь Саида, как и в честь других, они издали только маленький молитвенник, на обложке которого напечатано его имя. Содержание таких книг однотипно: в них содержатся суры и нет никаких личных данных. На задней обложке — изображение Мекки и тысяч паломников. У братьев Саида есть еще компакт-диск, на котором можно услышать его имя: диктор перечисляет имена мучеников и их дела. Наклейка на диске изображает молодого палестинца в военном жилете с оружием в руках.

Старший брат сделал на компьютере похожее изображение Саида. Он стоит на фоне палестинского флага, и в руках у него современное оружие, какого никто в Наблусе не может себе позволить. Кроме того, голова у Саида непропорционально велика по отношению к телу — слишком очевиден монтаж. Отцу такие картинки не нравятся. Он все время указывает на фотографию на стене, где Саид изображен с четками. Вот это — его сын. Трое из братьев Саида после его смерти долгие годы провели в израильских тюрьмах. Их обвиняли в том, что они хотели после теракта присоединиться к сопротивлению, хотели сражаться. Сами они ничего об этом не рассказывают, они счастливы снова оказаться на свободе, вырваться из камеры с восемью двухъярусными кроватями. Дома их встретили громкой музыкой, сестры разбрасывали конфетти, потом мужчины и женщины праздновали отдельно друг от друга. До поздней ночи шли друзья и родные, чтобы поприветствовать их. Подобные праздники справляются в Наблусе каждые две недели.

Лучший друг Саида, Рами, тоже оказался в тюрьме. Тогда достаточно было простого знакомства с боевиками, чтобы попасть под подозрение. После того как его брат погиб как член Бригад, израильская армия, очевидно, опасалась мести. Сегодня Рами учится в университете в Наблусе, параллельно работает, чтобы заработать на учебу. Девочка, в которую был влюблен Саид, выросла, вышла замуж, у нее дети. Когда стало ясно, что именно Саид совершил теракт в иерусалимском районе Френч Хилл, его братья сделали плакат с его изображением и прошли с ним по улице. Она спросила мальчиков, что это значит, и они рассказали ей об «операции».

Мазен, подготовивший Саида к теракту, провел вечер того дня у радиоприемника. Он ждал новостей, хотел узнать, удалась ли «операция» Саида. Того могли арестовать в последний момент или застрелить при попытке к бегству. Некоторые террористы в последнюю минуту меняют свое решение, не хотят осуществлять теракт и пытаются вернуться. Саид достиг цели, и в какой-то момент Мазен услышал, что террорист, взорвавший себя в районе Френч Хилл, приехал из Наблуса. Это мог быть только Саид, потому что теракт должен был состояться именно в том месте. От радости Мазен начал палить в воздух из винтовки М-16. После теракта члены «Бригад мучеников Аль-Аксы» поздравили и его тоже. Группировка назвала Мазена «одним из самых выдающихся, самых воинственных вождей мучеников». Так значилось на плакатах после его смерти. Он погиб в апреле 2003 года в перестрелке с израильскими солдатами.