Первый же день войны коренным образом изменил деятельность промышленности. 22 июня 1941 года заместитель председателя Совнаркома Н.А. Вознесенский поставил задачу перед наркомами: в течение суток разработать планы максимального увеличения производства вооружений. По мобилизационному плану многие судостроительные заводы должны были в механических цехах производить корпуса бомб, гранат и прочее. Во исполнение этого плана нарком судостроительной промышленности Носенко своим приказом назначил А.И. Шокина особым уполномоченным наркома по изготовлению боеприпасов на московских заводах 4-го главка №№ 205, 251, 252 и 192 и в НИИ-10.
Очень скоро, продолжая выпуск основной продукции, судпромовские заводы освоили производство боеприпасов новейших видов: 20-мм бронебойно-зажигательных и осколочно-термитных снарядов, а также модернизированных универсальных запалов, МУВ, для мин. Особенно сложно было с запалами. Чтобы развернуть их массовое изготовление, для снижения трудоемкости и расхода материалов потребовалось провести большое количество технологических усовершенствований. Производственные мощности НИИ-10 также полностью загрузили серийной продукцией: телефугасами, пеленгаторами радиостанций, шоринофонами. Кстати, телефугасы (относившиеся к технике особой секретности), как сегодня известно, применялись в оставленных нашими войсками Киеве, Харькове, в боях под Ленинградом и под Москвой.
Среди освоенных изделий были также и некоторые основные детали реактивных снарядов М-8 и М-13 для новых секретных боевых машин, производство которых разворачивалось на «Компрессоре» под руководством главного конструктора завода В.П. Бармина. Уже в августе 1941 года завод «Компрессор» отправил на фронт первые БМ-13, а в сентябре было смонтировано 36 боевых установок. Был в этом деле также, может быть и небольшой, вклад А.И.
В первый день Великой Отечественной войны, 22 июня 1941 года, решением партийного комитета завода-205 при непосредственном участии д.в. Чувилина и А.А. Розанова была организована группа специалистов, инженеров и рабочих, для оказания технической помощи командному и
личному составу частей зенитной артиллерии и военно-морского флота в быстрейшем освоении новой военной техники – ПУАЗО-З, ТАС, ЦАС и др. непосредственно на фронтах и боевых кораблях. По заданиям Главного артиллерийского управления, командующего ПВО страны, Наркомата Военно-морского флота, Наркомата судостроительной промышленности специалисты были командированы в воинские части.
С начала войны главный инженер главка находился на работе практически безвыходно. При воздушных тревогах, как и все, принимал активное участие в работе МПВО, бегал на чердаки и на крыши тушить зажигалки. «Самолеты гудят, прожекторы светят, зенитки стреляют, осколки по крыше стучат, того и гляди в голову попадут, а все стоят и смотрят», – так довольно иронично вспоминал он спустя годы эти эпизоды. Как и все записывался в ополчение, но, естественно, его туда не пустили.
В октябре началась эвакуация предприятий главка. Вместе с заводскими эшелонами отправились в теплушке в эвакуацию сначала в Горький, потом дальше на восток, в Сталинск, жена с грудной дочерью.
А.И. Шокин находился в Москве до последнего момента, когда 15 октября поступил приказ на эвакуацию в Горький наркомата во главе с А.М. Редькиным, в том числе и ему самому. Вспоминая эти дни, он не принимал разговоров о панике в Москве, считая, что ее просто не было, а была эвакуация по приказу. Постоянно находясь на работе, он просто не мог быть очевидцем уличных событий. Но и ему пришлось натерпеться. 17 октября они с товарищами выехали на автомашине из Москвы по единственной остававшейся дороге на Горький. На шоссе Энтузиастов машина была остановлена толпой. Какой-то матрос (и откуда он взялся?) с криком: «Не дадим начальству драпать!» – пытался открыть дверь машины и вытащить его со спутниками наружу. Вооруженному пистолетом А.И. Шокину со товарищи удалось запереться, отбиться и поехать дальше.
Все-таки они добрались до Горького, который уже тоже бомбили. А.И. врезалась в память картина бомбежки моста через Волгу, когда по заходившим на мост немецким бомбардировщикам стреляли зенитки с берега и с речных военных кораблей.
Дальнейший свой путь он решил проложить через находящееся за Горьким село Сухо-Безводное, где должна была пока быть семья. Тут произошел случай сродни рассказу Чехова «Пересолил». Дорогу путники не знали, да ее почти и не было. Взяли проводника – местного мужичка – на все вопросы отвечавшего: «Знамо-ведомо». Под эту присказку машина заехала в такой темный лес и в такое бездорожье, что проводника стали подозревать в злом умысле. Под угрозой пистолета, вытащенного горячим А.И., он со страху отвечал на все вопросы все то же «знамо-ведомо», а, в конце концов, сбежал. Этот эпизод долго входил в репертуар лучших устных рассказов А.И. Шокина.
Из Москвы были эвакуированы все шесть предприятий Наркомсудпрома. По состоянию на ноябрь 1941 года согласно отчету заместителя председателя Совета по эвакуации при СНК СССР А.Н. Косыгина эвакуация их оборудования в основном была закончена. Было вывезено до 3200 единиц оборудования, 3665 т цветных металлов, 177 т кабельных изделий, 2299 т черных металлов и 4450 человек кадров. Оставалось вывезти небольшое число людей, материалов и металлоконструкций, для чего требовалось еще 140 вагонов. Завод-251 из Москвы был эвакуирован в г. Петровск Саратовской обл. (ныне завод «Молот»), а завод-205 – в г. Саратов. Часть оборудования заводов 192 и 205 (около 100 станков) была оставлена для работы по обеспечению нужд фронта.
Загрузка производственных мощностей научных учреждений главка серийной продукцией и дальнейшая их эвакуация привела в первые месяцы войны к практическому свертыванию НИР и ОКР. Остались только испытания аппаратуры на флотах, и среди них – корабельных теплопеленгаторов. Из 66 работ, находившихся в плане НИИ-10, более половины прекратили или законсервировали. Такая же картина была и по тематике НИИ-49. До эвакуации из Ленинграда в Свердловск 1941 г. сотрудники этого института выполнили 16 заданий; работы по 24 темам в связи с войной были прекращены. Часть его оборудования перевезли в Москву, но и в Ленинграде оставался филиал института. НИИ-10 перевели в Сталинград, а затем тоже в Свердловск, где в декабре 1941 года оба института объединили, присвоив общее наименование НИИ-10. В Москве также продолжал работу его филиал. Длившееся несколько месяцев перемещение сотрудников и оборудования не позволили выполнить даже скорректированный тематический план 1941 года. В августе 1942 года НИИ-10 реэвакуировали в Москву, а позже восстановили и НИИ-49 в Ленинграде.
Доехал ли А.И. Шокин с лихим проводником в Сухо-Безводное, сегодня неизвестно, но далее его путь лежал в Петропавловск, Свердловск и Сталинск. В Сталинск были эвакуированы заводы №№ 192, 251 и 252. В тяжелых условиях войны от А.И. Шокина требовалось постоянно искать наилучших путей использования ученых и инженеров, квалифицированных рабочих, станков и оборудования, дефицитных материалов, т. е. заниматься концентрацией и специализацией разбросанных по стране и без того ограниченных ресурсов. В.С. Сергеев – впоследствии директор НИИТТ в Зеленограде, а тогда работавший на заводе № 252 – вспоминал:
«А.И. Шокин приехал проверить, как идут дела с восстановлением завода, сильно пожурил руководство, снял главного механика, и буквально в несколько дней, в его присутствии, деревянные перекрытия между этажами были заменены на металлические, застелены досками, на потолках подвешены троллеи для питания станков, и цех начал работать, выдавая продукцию для фронта».
Сам Александр Иванович вспоминал, как ему приходилось заниматься стройкой, возможно в Петропавловске. На строительство пригнали казахов, не понимавших, или делавших вид, что не понимают по-русски. Шокин подошел к десятке сидевших кружком строителей и стал объяснять задачу по переноске кирпичей. Реакции на его слова не было никакой. Не помогали ни ругань, ни угрозы, ни потрясание пистолетом. Сначала молодой начальник несколько растерялся, не зная, что же еще нужно предпринять, но, приглядевшись к группе, заметил, что все они смотрят на самого старого и строго следуют его указаниям. Тогда всеми описанными способами начальник стал объяснять, что нужно делать, уже одному этому старцу, потом дал ему в руки кирпич и отвел к нужному месту. Вся команда повторила действия своего предводителя, и таким образом переноска кирпичей началась. Чтобы увеличить производительность труда, А.И. Шокин сам нагрузил старейшину десятью (ну, может, и поменьше) кирпичами, и все другие стали носить помногу кирпичей. Работа пошла…
В Петропавловске он подхватил дизентерию. Болеть было некогда, лекарств не было, лечиться пришлось только голодом и чаем, и последствия болезни остались на всю жизнь.
Поколение руководителей промышленности, прошедшее войну, приобрело замечательные навыки создания новых производств в «чистом поле». А.И. Шокин вспоминал, что никогда так продуктивно не работалось, как в последние предвоенные, военные и послевоенные годы. Опыт, приобретенный собственным горбом в адских с современной точки зрения условиях, обеспечил не только восстановление в кратчайшие сроки хозяйства в разоренных войной районах, но и быстрый рост промышленности в последующие годы.
А в Москве стояли пустующие предприятия со всей готовой инфраструктурой и 282 тысячи человек в возрасте от 16 до 55 лет, которым после эвакуации предприятий и учреждений было негде работать. Поэтому немедленно после успешного контрнаступления советских войск, когда у руководства страны появилась уверенность, что угроза захвата Москвы миновала, началось развертывание здесь производства военной продукции. В частности, требовалось немедленно восстановить производство боеприпасов и ПУАЗО для частей ПВО на оставшемся оборудовании заводов НКСП, и уже 22 декабря А.И. возвратился в Москву. Но актуальны были и другие задачи. Военная обстановка потребовала вновь повернуть предприятия главка к их основной специализации – выпуску приборов. Так, приказом НКСП от 24 февраля 1942 года на московском филиале эвакуированного в Саратов завода-205 предлагалось форсировать работы по приборам самонаведения к торпедам, чтобы приступить к серийному изготовлению аппаратуры.
Сначала здесь собрали особую группу из специалистов по ультразвуковым магнитострикционным приемникам, усилителям высокой частоты, гироскопии и приборам управления – всего семнадцать человек с завода № 205 во главе с М.К. Розиным. Завод № 209 в Ленинграде, только-только освоивший «НТ-20», в середине июля 1941 г. начал готовить к эвакуации в Свердловск цех по изготовлению спецтехники, а также и всего незавершенного производства по изделиям спецтехники и по аппаратам «СТ-35», наиболее ценное станочное оборудование, в том числе почти все координатно-расточные станки. В 1942–1944 гг. шифровальная техника выпускалась серийно свердловским заводом № 707 – филиалом завода № 209. Самым массовым прибором-приставкой стал «С-308».
В Ленинграде в начале июля 1941 г. в Смольном перед директором оставшейся части завода А.А. Терещенко поставили задачу наладить производство пистолетов-пулеметов Дегтярева – ППД. Несмотря на сложнейшую обстановку, завод уже в октябре передал фронту первую партию ППД а к декабрю 1941 г. их выпуск достиг запланированного уровня. В августе следующего, 1942 г. директор завода А.А. Терещенко получил приказ об организации на заводе крупносерийного производства пистолетов-пулеметов ППС конструкции А.И. Судаева. Их первые образцы были изготовлены к концу 1942 г., а со второго квартала 1943 начался их серийный, с постоянным увеличением объема производства выпуск.
В Ленинграде продолжалась и работа над аппаратурой засекречивания. В конце 1942 года при КБ завода № 209 была организована лаборатория по разработке секретной телефонии. Начиная с 1942 года завод выпустил 50 аппаратов засекречивания, в основном имевших шифрующие устройства со сложной механикой. Лаборатория была усилена специалистами из других ведомств Ю.Я. Волошенко, М.Л. Дайчиком, А.П. Петерсоном, А.М. Наносом, Л.И. Ионтовым, С.Я. Салтыковым и др. Хотя общая численность лаборатории была всего 25–30 человек, но, имея хорошую производственную базу завода, она смогла разрабатывать механические узлы шифраторов, а позднее аппаратуру засекречивания в целом. В соответствии с Приказом наркома электропромышленности СССР № М-3-67 от 7 февраля 1944 г., на базе Ленинградского телефонного завода «Сигнал» и структурных подразделений завода имени А.А. Кулакова (Электромеханического завода и Центрального конструкторского бюро с опытным производством, которое было основано в 1935 г. как «Комбинат техники особой секретности»), было образовано новое предприятие.
В Москве на производственных площадях филиалов эвакуированных заводов-251 и -252 в начале 1942 г. были организованы новые заводы – 706 и 703 соответственно. На территории завода 205 («ЗАТЭМ») эвакуированного в г. Саратов, был размещен реэвакуированный завод-192. Завод № 703 – нынешний «Салют» – первым директором которого стал С.М. Владимирский, был организован в Москве 26 апреля 1942 года приказом Народного комиссара судостроительной промышленности СССР. Салютовцы за два года отправили на фронт 82 тысячи корпусов мин заграждения, изготовленных из труб, предназначенных для укрепления берега Москвы-реки в месте, где до войны планировалось возвести Дворец Советов, а также более 176 тысяч пороховых камер для реактивных снарядов «катюш».
Вспомнили и об основной тематике главка. Заводам пришлось быстро перестроить свою работу, чтобы, сочетая опытное и серийное производство, институты могли продолжить свойственную им работу в интересах ВМФ. Но ведущие специалисты по этой тематике оставались в Ленинграде, и нужно было оттуда их вызволить.
Рассказывает Ирина Георгиевна Титова – дочь Георгия Алексеевича Титова, работавшего в то время главным инженером завода № 212.
«Когда началась эвакуация завода «Электроприбор», мы с мамой, Клавдией Дмитриевной, должны были уехать с последним эшелоном.
Погрузились в теплушки (товарные вагоны) и ждали отправления целую неделю, так как путь то перерезали немцы, то отбивали наши. Отлучились на несколько часов, а поезд отправили. Так мы остались в блокадном Ленинграде.
Завод был переведен на казарменное положение. Работали в цехах, боролись с пожарами и разрушениями от обстрелов. Чтобы выжить и быть ближе к заводу, перебрались на квартиру к Третьяковым на Кировском проспекте. В начале зимы папа взял нас на завод.
Здесь нас поселили в маленькой комнате рядом с проходной. Поставили печь-буржуйку, железные кровати и стол. Зима была лютая, и к нам отогреваться и попить кипятка приходили многие папины сослуживцы. Помню
С.Ф. Фармаковский, закутанный в женский платок, садился к печке и молча отогревался, затем начинались разговоры о минах, ремонте оборудования с кораблей, умерших товарищах, восстановлении хлебозавода, доставке воды с Невы и др.
Действующий завод был постоянной целью для обстрела, но страха погибнуть уже не было. Нас с мамой спас охранник, дежуривший под аркой при выходе с завода. Его окрик: «Стоять!» – не дал нам выйти на открытую площадку, где разорвался снаряд. Папа тоже два раза чудом остался жив. Снаряд, пробив стену, попал в кабинет, где проходила оперативка, и не взорвался. В другой раз, когда он шел в Смольный, снаряд упал перед ним в открытый люк канализации и там взорвался.
Весна 42-го года, снег еще не сошел, мама ухаживала за «дистрофиками» в заводском профилактории.
Появилась надежда, что будет лучше. Можно вскопать огород, все спрашивали друг друга про семена.
Вдруг изменилась тема разговоров «у печки». Все чаще звучало: «Надо сделать…», «Необходимо подготовить…», «Срочно привести в порядок…», «Шокин приедет…». Эти мужественные, прошедшие тяжелые испытания люди произносили: «Шокин… Шокин», с такой интонацией, что я ощутила значимость события и представляла себе этого человека большим и суровым.
В день его приезда я заболела и лежала в кровати, когда в комнату быстрой походкой вошел невысокий, улыбающийся мужчина и протянул мне плитку шоколада».
Если хотя бы попытаться представить, чем могла быть шоколадка для ребенка среди блокадного голода и холода, то станет понятно, почему первая встреча Ирины Георгиевны с А.И. так врезалась ей в память.
Главный инженер главка приехал в Ленинград оценить, в какой мере можно еще рассчитывать на оставшийся потенциал заводов и НИИ-49 для вновь разворачивавшихся разработок. Часть сотрудников вскоре была отправлена на Большую землю через Ладогу. Эвакуированными, среди которых были такие известные ученые и инженеры в области приборостроения, как В.Н. Третьяков, А.С. Одинцов, П.П. Фираго, Э.Н. Эллер и др., была усилена группа инженеров на заводе-706. К ним присоединились москвичи А.Ю. Ишлинский, В.А. Карпов, В.Д.Чижов, Г.М. Клементьев и др.
Во второй половине марта 1942 года в Центральный аппарат Государственного комитета обороны ГКО) были приглашены А.А. Розанов, Д.В. Чувилин и В.Д. Чижов, которым было поручено подготовить предложения по организации специального конструкторского бюро по проектированию, изготовлению, и испытаниям «первых образцов и отработке чертежей для серийного производства торпед и мин акустического действия». Деятельное участие в организации этого бюро принял сын Председателя Президиума Верховного Совета СССР М.И. Калинина – В.М. Калинин. Юридически создание Специального конструкторского бюро Наркомата Судостроительной промышленности было закреплено Постановлением Государственного комитета обороны от 2 апреля 1942 года, подписанным И.В. Сталиным. Специального конструкторского бюро Наркомата судостроительной промышленности (СКБ НКСП). Его первым начальником стал А.А. Розанов – в будущем заместитель министра электронной промышленности. Постановлением ГКО № 1521 от апреля 1942 г. начальнику СКБ НКСП предлагалось организовать разработку «самонаводящейся акустической торпеды САТ, автоматически меняющей свой курс под действием шума корабля-цели и обеспечивающей обязательное попадание во вражеское судно без точного прицельного огня». В дальнейшем деятельность СКБ была расширена. После организации СКБ специалисты бригад, обслуживающих воинские части, работали под непосредственным руководством начальника СКБ А.А. Розанова и директора завода-205 Г.М. Чуйкова, которые эффективно использовали их опыт, как в разработке новых видов боевой техники, так и при модернизации серийных приборов и систем управления.
Г.А. Титов уезжать из Ленинграда не хотел, остался на заводе. Наконец в июле 1942 года и он с семьей отправился на «Дугласе» в Москву, где с 1943 г. стал главным инженером завода № 706. Первые два месяца они жили в гостинице «Москва», потом переехали на шоссе Энтузиастов в комнату в квартире В.А. Кандарицкого (тоже один из сослуживцев А.И. Шокина). Там же получили комнаты Третьяковы, Эллеры. Еще в этом доме жили Чуйков, Розанов, Савельев.
Сотрудники СКБ были размещены на 2-м этаже главного корпуса НИИ-10 и со 2 апреля 1942 г. приступили к работе. Подавляющее большинство сотрудников СКБ было переведено на казарменное положение.
В мае-июне 1942 года была реэвакуирована из г. Саратова и направлена на работу в СКБ группа работников завода-205, среди них: Ф.С. Сметанников, А.Ж. Иевретдинов, К.И. Богданов, И.И. Дмитриев, И.О. Пименов, А.К. Баулин, А.Г. Аркин, И.А. Бобков, В.П. Иванов, В.В. Томский, З.Ш. Либуркин, И.И. Липовецкий и многие другие.
В августе-сентябре 1942 года СКБ пополнилось работниками других приборостроительных заводов Москвы, а также демобилизованными из армии после ранения специалистами, в том числе прикомандированными к войскам ПВО М.Я. Шутовым, А.И. Васильевым, А.В. Куренковым.
Для размещения прибывших из Ленинграда специалистов и их семей были организованы два общежития: одно – в помещении трехэтажного здания фабрики-кухни по бывшему Центральному проезду, дом 4А (ныне Авиамоторная, 51А), другое – в Петроверигском переулке.
В декабре 1942 года Наркомсудпром на основании решения ГКО передал в состав СКБ Специальное конструкторское бюро завода-706 вместе с его тематикой.
Таким образом, к концу 1942 года было создано и укомплектовано мощное конструкторское бюро с высококвалифицированным составом специалистов.
Для размещения СКБ на заводе-706 было выделено 2,5 этажа в главном корпусе и большой пролет в заводском корпусе для организации опытного цеха.
Основными разрабатывающими подразделениями были проектноконструкторский отдел (ПКО), лабораторный отдел, группа самонаводящихся акустических торпед.
Общая численность СКБ на конец 1943 года составляла 375 чел, в том числе эвакуированных из Ленинграда 122 чел. Начальником ПКО был назначен А.С. Одинцов, начальником лабораторного отдела В.Н. Третьяков (в будущем – заместитель министра судостроительной промышленности), его заместителем – Н.Н. Остряков.
Группу самонаводящихся акустических торпед (САТ) возглавил В.Д. Чижов (впоследствии директор КБ-l), в состав группы входили Ф.С. Сметанников, Ф.В. Лукин и другие высококвалифицированные специалисты.
Первые годы войны на море выявили ряд серьезных недостатков систем типа «Мина-7». Боевые действия выявили слабую пригодность схем ПУС эсминцев и крейсеров для работы, оказавшейся главной, – обстрелов береговых ненаблюдаемых впрямую целей. Уже к концу 1942 года был разработан прибор, «значительно повысивший эффективность стрельбы по берегу с использованием вспомогательной точки наводки». Далее последовала коренная модернизация ПУС «Мина-7», в результате которой точность наводки орудий была существенно повышена. Но методы решения задач и состав основных приборов нового ПУС «Мина-30» практически не отличались от ПУС «Мина-7», поэтому еще одной из первых задач, поставленных перед СКБ в 1942 г., была задача проведения коренной модернизации системы ПУС «Мина-30». Она была проведена в течение 1943 года под руководством З.Ш. Либуркина.
В 1943 году была наконец испытана на Северном флоте, а в следующем году и принята на вооружение система МПУАЗО «Союз» для эсминцев.
В Свердловске в объединенном НИИ-10 были развернуты новые работы по гироскопии. В их результате к концу войны был создан силовой гироазимутгоризонт, ставший основным прибором корабельной артиллерийской гироскопии. В июле 1942 года в СКБ в Москву была переведена группа работников НИИ-10 по гироскопической тематике во главе с Н.Н. Остряковым и В.И. Кузнецовым, а также инженеры-экспериментаторы Е.К Беляков и Ф.В. Лукин. Новым директором восстанавливаемого НИИ-10 стал В.Д. Калмыков. Под его энергичным руководством уже в 1943 году институт полностью восстановился и получил новые задания на разработку систем, непосредственно необходимых фронту.
Наиболее важными разработками СКБ для нужд Красной Армии, выполненными в 1942–1943 гг. и успешно эксплуатировавшимися в воинских частях, были:
– гироскопический прицел для танковой пушки «Таран»;
– автоматический прицел «КЛК-42» для 85-мм зенитной пушки.
В процессе разработки системы «Таран» была выявлена необходимость коренной переработки электропривода башни танка Т-34, поскольку она не обеспечивала ни точности, ни плавности наводки башни.
Разработанный специалистами СКБ новый силовой электропривод башни с применением специального контактного следящего привода обеспечил точную наводку пушки и ее плавность во всем диапазоне изменения скорости наводки (от 00 до 80/сек.) и значительную максимальную скорость (около 180/сек.) переброски пушки с цели на цель. Система «Таран» была принята заказчиком, и ее изготовление для нужд фронта было поручено заводу 706 НКСП.
Опыт войны показал, что, для быстрой выработки упрежденных координат целей и на трубку каждому зенитному орудию среднекалиберной зенитной артиллерии, непосредственно сопровождающей войска, необходим свой прибор. После обращения ГАУ КА в октябре 1942 г. СКБ приступило к разработке отечественного автоматического прицела «КЛК-42», хотя было известно, что попытки иностранных фирм, например фирмы «Шкода», окончились неудачей. При проектировании прицела КЛК-42 авторы предложили и реализовали новый по тем временам метод определения упрежденных координат цели по ее угловым скоростям, и в течение 6 месяцев автоматический прицел был разработан, изготовлено 4 опытных образца, а летом 1943 г. были проведены его полигонные испытания в г. Костереве (Украина).
Продолжились работы по неконтактным взрывателям. В начале 1943 г. специалистами СКБ в инициативном порядке под руководством ведущего конструктора В.Д. Чижова был разработан и испытан в морских условиях макет комбинированной индукционно-акустической донной мины. На основании результатов испытаний нарком судостроительной промышленности И.И. Носенко и нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов совместным приказом от 2 февраля 1943 г. возложили на СКБ разработку и изготовление опытных образцов мины «ИА», объявив этот заказ «фронтовым». В целях ускорения разработки и проведения морских испытаний группа специалистов СКБ была командирована в г. Баку, где, собственно, и была разработана мина «ИА», и изготовлено 5 опытных образцов, полностью удовлетворяющих требованиям Минно-торпедного управления ВМФ. При прохождении над миной кораблей, в том числе размагниченных и даже деревянных, но с неразмагниченным двигателем, от акустических колебаний, излучаемых кораблем, срабатывал акустический канал, а от магнитного поля корабля срабатывал индукционный канал и замыкал цепь запала. Мины «ИА» весом 500 или 1000 кг (отличавшихся только зарядной камерой, содержащей 330–700 кг взрывчатого вещества соответственно), спускались на парашюте с самолета, устанавливались с торпедных катеров, или с подводных лодок, причем «ИА-1000» можно было устанавливать непосредственно из их торпедных аппаратов.
Среди всего этого множества задач самым главным для судьбы А.И. Шокина оставалось обеспечение частей ПВО приборами управления зенитным огнем. Поначалу ими по прежнему оставались системы «Прожзвук» – распоряжение ГКО № 131 от 13 июля 1941 г. было посвящено производству звукоулавливателей «Прожзвук-4» и «Прожзвук-6». Когда через месяц после начала войны начались мощные воздушные налеты на Москву, потребовались серьезные меры по укреплению противовоздушной обороны и столицы, и других городов. Для вновь разворачиваемых, да и многих действующих артиллерийских зенитных дивизионов в больших количествах требовались ПУАЗО-3. Чтобы выполнить эти срочные заказы, А.И. пришлось лично заниматься на московских заводах главка проблемой резкого увеличения выхода готовой продукции по ПУАЗО-3. Большая часть их выпуска в июле-августе 1941 года шла на усиление зенитных частей Московской зоны ПВО. Сюда были стянуты едва ли не все лучшие на тот период истребители, имевшиеся у Красной Армии. Были установлены и радиолокационные станции дальнего обнаружения самолетов. В целом «бригады специалистов в воинских частях зенитной артиллерии фронтов: Южного, Северо-Кавказского, Сталинградского, 1, 2, 3-го и 4-го Украинских, Западного и Волховского, а также в районе ПВО городов Москвы и Горького оказали техническую помощь командному и личному составу более тысячи пятисот батарей зенитной артиллерии, имевших на вооружении приборы ПУАЗО-З, ПУАЗО-4». Одновременно решались задачи совершенствования ПУАЗО-3, особенно в части сокращения обслуживающего расчета и снижения массы. Не менее (а может быть, и более) важной была модернизация приборов для работы по более скоростным самолетам, т. е. по изменению баллистики приборов. Для автоматизации процесса решения задачи и сокращения расчета ПУАЗО в НИИ-10 была поставлена разработка векторно-электрического ПУАЗО (ВЭ-ПУАЗО), решающая схема которого была впервые собрана на электрических элементах. В 1942 году первый такой прибор был установлен на батарее у железнодорожного моста через реку Оку у Голутвина. Командование ПВО высоко оценило работу прибора и настояло на его срочном серийном изготовлении. Несколько позже был создан прибор ВЭПУАЗО-2, который работал с только что появившимися наземными радиолокационными станциями «Пегматит». Первая партия этих приборов была выпущена в начале 1944 года под названием «Малахит» и успела поработать в зенитных батареях, отбивая налеты фашистской авиации. За разработку обоих приборов были присуждены две Сталинские премии.
Информация, поступавшая со всех фронтов мировой войны, говорила о том, что мощнейшим средством ведения военных действий стала быстро совершенствующаяся радиолокация, что ей и другим электронным устройствам отводится все большее место в разработках систем вооружения.
Когда в июле 1940 года немцы начали массированную воздушную войну против Великобритании, сосредоточив для этого 2500 бомбардировщиков и истребителей, то ВВС Великобритании смогли противопоставить этой воздушной армаде только 900 истребителей, но зато уже обладали возможностью наводить их на германские самолеты по данным радиолокационного наблюдения. Потери немцев росли с каждым днем, и к концу октября 1940 года «люфтваффе» вынуждены были отступить. В мае 1941 г. в Атлантике прошла многодневная охота английского флота за немецким линкором «Бисмарк», в которой обеими сторонами активно использовалась корабельная радиолокация, а со стороны англичан применялись еще и самолеты-торпедоносцы с бортовыми РЛС. В результате «Бисмарк» был потоплен. Так, едва успев появиться, радиолокация почти сразу перешла от ранней стадии к периоду зрелости.
В нашей стране работы по радиообнаружению самолетов для ВНОС были начаты Управлением ПВО РККА в 1933 г. В 1940 году под наименованием РУС-1 (радиоулавливатель самолетов – первый) была принята на вооружение для охраны воздушного пространства государственной границы аппаратура «Ревень», работавшая по наблюдению биений сигнала при пересечении самолетом поля между антеннами передатчика и приемника. Заказчиком выступал Научно-испытательный и исследовательский институт связи РККА (НИИИС РККА).
Другим направлением работ по радиообнаружению самолетов стало оснащение зенитной артиллерии. Занималось им Главное артиллерийское управление (ГАУ), и первоначально речь шла о наведении радиоаппаратурой прожекторов по аналогии с системой «Прожзвук». Усилиями Центральной радиолаборатории Главэспрома в Ленинграде удалось в январе 1934 года провести первый успешный эксперимент по обнаружению гидросамолета, осуществлявшего взлет и посадку у побережья Финского залива.
В дальнейшем к этим работам был привлечен ЛЭФИ, который, как было описано выше, в 1935 году был передан в Главэспром НКТП и преобразован в НИИ № 9, где самым перспективным направлением стало считаться сбивать самолеты противника воздействием мощного непрерывного СВЧ-излучения. Достичь же реального результата по оказавшейся куда более полезной задаче тематического плана, то есть создать надежную трехкоординатную станцию орудийной наводки, институту не удалось. М.А. Бонч-Бруевич, хорошо знавший работу радистов-«слухачей» времен Первой мировой войны, считал, что наиболее перспективной является акустическая индикация принимаемых сигналов, почему в НИИ-9 и было отдано решительное предпочтение технике непрерывного излучения. Действительно, способность радистов «выуживать» нужные сигналы из невероятной какофонии звуков – смеси сигналов многих станций, образовывавшейся из-за недостаточной селективности приемников того времени, поражала воображение. Работа НИИ была направлена на создание радиопеленгаторов взамен акустических пеленгаторов системы «Прожзвук». Особенно прельщало внешнее сходство этих систем, так что операторам даже не пришлось бы переучиваться. Хотя ранее сам же А.М. Бонч-Бруевич проводил измерения границ облаков импульсным методом, но вовремя преодолеть инерцию стереотипных решений и прейти на энергетически более выгодный импульсный режим не сумел.
Лишь когда в 1938 г. в Ленинградском физико-техническом институте (ЛФТИ) были проведены опыты, продемонстрировавшие высокую эффективность импульсной техники, последняя получила права гражданства и в НИИ-9. Но «прожзвуковая идеология» полностью не была преодолена – на импульсный метод смотрели лишь как на средство, позволяющее заменить оптический дальномер радиодальномером (это обеспечивало возможность работы установки и в условиях облачности). Разработка дециметрового пеленгатора с непрерывным излучением так и продолжала играть главенствующую роль в работах института, но образца станции, который мог бы быть принят на вооружение, создать не удалось.
А вот в применении импульсного метода радиолокации для зенитной артиллерии были достигнуты значительные успехи. Уже одно из первых, за номером 129, постановлений ГКО от 13 июля 1941 г. обязывало промышленность к 5 августа закончить изготовление опытного образца радиоискателя «Луна» для ПВО, разрабатывавшегося в НИИ-9, и с 20 августа начать его серийное производство. Однако начавшаяся эвакуация заводов, фактическое прекращение деятельности НИИ-9 (он был также эвакуирован по частям, а его лаборатории и люди распределены по разным предприятиям главка) не позволили выполнить это задание.
Группа сотрудников Украинского физико-технического института, возглавляемая А.А. Слуцкиным, создала в 1938 г. импульсную установку «Зенит», работавшую в диапазоне волн 60–65 см. Уже в ходе войны приказом народного комиссара обороны, подписанного И.И. Пересыпкиным, была назначена комиссия для проведения ее полигонных испытаний на территории Научно-испытательного института связи и особой техники Красной Армии (в Мытищах). Акт комиссия должна была представить 25 сентября 1941 г. Эта работа не была завершена также из-за неустойчивой работы установки, и предпочтение было отдано разработке импульсных станций лучше освоенного 4-метрового диапазона.
Создание экспериментальной импульсной установки радиообнаружения самолетов в 1936 году начал по заданию Управления ПВО РККА Ленинградский физико-технический институт (ЛФТИ), руководимый А.Ф. Иоффе. Первые испытания под Москвой 15 апреля 1937 г. были удачными, самолеты удавалось обнаруживать на расстоянии около 7 км. Заказчиком продолжения этих работ выступало уже Управление связи. НИИИС РККА и ЛФТИ договорились построить и смонтировать на автомашинах такую установку своими силами, а заодно и улучшить ее эксплуатационные характеристики. Менее чем за год установки под условным наименованием «Редут» были созданы, и в августе 1939 г. были успешно проведены их полигонные испытания. В 1941 г. сотрудникам ЛФТИ Ю.Б. Кобзареву, П.А. Погорелко и Н.Я. Чернецову за эту работу была присуждена Сталинская премия.
Чтобы довести конструкцию станций до необходимого войскам уровня надежности и простоты эксплуатации, не ожидая окончания совместных работ с ЛФТИ, Управление связи РККА в феврале 1939 года внесло предложение в Комитет Обороны при СНК СССР о разработке подвижной станции радиообнаружения силами московского НИИ-20 НКОП.
Приказ об испытаниях «Зенита»
Совмещенные полигонные и войсковые испытания двух опытных образцов прошли уже летом 1940 года, и приказом народного комиссара обороны 26 июля 1940 года первая импульсная радиолокационная станция РУС-2 поступила на вооружение войск ПВО. До конца года НИИ-20 изготовил и сдал заказчику опытную партию еще из десяти таких станций, имевших достаточно высокий уровень: при длине волны излучения 4 м они были способны обнаруживать самолеты на дальности до 150 километров.
Вскоре появились варианты усовершенствования станции: переход на совмещение передающей и приемной антенны и вращение только антенны, а не всего фургона, что намного упрощало конструкцию, снижало трудоемкость и себестоимость установки. Поэтому выпуск двухантенного варианта решили ограничить опытной партией; заводу им. Коминтерна в 1941 г. поручили разработку автомобильного варианта одноантенной станции РУС-2с, а НИИ-20 под шифром «Пегматит» – разборного стационарного варианта с двадцатиметровой мачтой. В 1941 г. НИИ-20 была также создана и смонтирована на крейсере «Молотов» Черноморского флота первая, и долгое время остававшаяся единственной, корабельная станция «Редут-К».
Изготовление опытной партии «Пегматита» (РУС-2с) НИИ-20 заканчивал уже в ходе войны в эвакуации в Барнауле, а завод им. Коминтерна смог выпустить уже в блокаде только опытную партию РУС-2 из 10 штук.
Первые массированные налеты немецкой авиации на Москву показали, что созданная здесь система ПВО в целом была эффективна и позволила избежать городу крупных разрушений. Однако зенитная артиллерия для отражения налетов вражеской авиации на столицу только за первые четыре месяца войны израсходовала 741 тысячу снарядов среднего калибра. Высокая эффективность применения немногих имевшихся радиолокационных станций при налетах немецкой авиации на Москву и Ленинград заставили срочно заняться вопросами снабжения ими Красной Армии. В районе подмосковной деревни Зюзино имелось специальное зенитное подразделение, созданное на основе техники и специалистов полигона Главного артиллерийского управления (ГАУ). В состав этой батареи, впоследствии развернутой в дивизион, была включена радиолокационная станция. Сначала – опытный образец отечественного радиоискателя Б-3 («Луна»), а несколько позднее – полученная из Англии станция орудийной наводки (СОН) GL-MkII. Пушки этой батареи в октябре-ноябре 1941 года вели практически только прицельный огонь. Использование радиолокационной станции для стрельбы по самолетам дало поразительный результат: средний расход снарядов на каждый отраженный самолет в октябре-ноябре 1941 г. составил здесь почти в тридцать раз меньше, чем по Московской зоне ПВО в целом! Начальник ГАУ Н.Д. Яковлев, получив эти впечатляющие данные, уже в ноябре 1941 года внес предложение в Государственный комитет обороны включить в план поставок из Англии по ленд-лизу станций орудийной наводки GL-MkII.
В декабре он обратился к наркому электропромышленности И.Г. Кабанову с предложением о развертывании разработки и производства отечественных радиолокационных станций орудийной наводки по типу английских.
И.Г. Кабанов
В ситуации, когда и так ограниченные возможности радиопромышленности в связи с отступлением и эвакуацией были по факту утрачены, заместитель наркома электропромышленности И.Г. Кабанова И.Г. Зубович подготовил проект постановления ГКО «О принятии на вооружение войск ПВО Красной Армии и ВМФ станций орудийной наводки (СОН-2) и организации отечественного производства СОН-2». Проект, согласованный с заведующим отделом электропромышленности ЦК ВКП(б) А.А. Турчаниным и заместителем Председателя Совнаркома, председателем Госплана СССР М.З. Сабуровым, был направлен в Государственный Комитет Обороны и принят там 10 февраля 1942 г. Постановление получило № 1266сс, и уже 15 февраля И.Г. Кабанов подписал приказ о создании в Москве первого в СССР специализированного радиолокационного предприятия – завода № 465 с конструкторским бюро и лабораториями, – способного вести в комплексе и их разработку, и выпуск, включая основные электронные компоненты.
Разработка и изготовление двух опытных образцов станций орудийной наводки СОН-2от были закончены в ноябре 1942 года, всего за восемь месяцев, и после проведения испытаний Постановлением ГКО от 20 декабря 1942 года станция была принята на вооружение и поставлена на серийное производство. На флоте предвоенное недоверие к корабельной радиолокации как демаскирующему фактору после успешной работы единственной РЛС дальнего обнаружения на крейсере «Молотов» Черноморского флота и ознакомления с работой английских корабельных РЛС в Северных конвоях также сменилось требованиями о скорейшем оснащении радиолокаторами советских кораблей. Последовало Распоряжение ГКО за № 2960 от 3 марта 1943 г. «О мерах по оснащению кораблей ВМФ радиолокационной аппаратурой, в том числе импортной, и изготовлению аппаратуры в НИИ-10».
А.А. Форштер
А.А. Турчанин
Сделать опытный образец и подготовиться к серийному производству предписывалось до конца года. Руководить новым предприятием поручили А.А. Форштеру. Его помощниками стали М.Л. Слиозберг и А.М. Кугушев – выходцы из НИИ-9. Бывшие руководители и сотрудники завода им. Коминтерна, НИИ-9 и других предприятий, собранные в Москву из эвакуации, с фронта, вывезенные из блокадного Ленинграда, быстро освоили выделенные им пустующие промерзшие корпуса эвакуированного Физического института АН на 3-й Миусской улице. В 12 разрабатывающих лабораториях нового предприятия работали профессора (впоследствии академики) М.А. Леонтович и Н.Д. Девятков, профессор С.Э. Хайкин. Разработка и изготовление двух опытных образцов станций орудийной наводки СОН-2от были закончены в ноябре 1942 года, всего за восемь месяцев, и после проведения испытаний Постановлением ГКО от 20 декабря 1942 года станция была принята на вооружение и поставлена на серийное производство.
Для станции потребовалось разработать 25 типов электровакуумных приборов, в том числе импульсную генераторную лампу с торированным карбидированным катодом, высоковольтный кенотрон, комплект приемно-усилительных ламп, стабилитронов, электронно-лучевых трубок и др.
Одним из результатов пятилетнего довоенного сотрудничества с RCA стало внедрение у нас американских стандартов на радиолампы, что во время войны сыграло важную роль при эксплуатации техники, получаемой по ленд-лизу.
Поиск заводов, подходящих для производства радиокомпонентов, проходил гораздо труднее, чем для выпуска самих станций. Все приходилось начинать практически с нуля: не было оборудования, материалов, а главное – не было кадров. «Светлана» оказалась раздробленной между блокадным Ленинградом, Новосибирском и Барнаулом, «Радиолампа» – в далеком Ташкенте. Основная часть Московского электролампового завода в 1941 году тоже была эвакуирована, около 500 рабочих и служащих ушли на фронт, а оставшееся оборудование, как и на всех московских заводах, было задействовано на производство боеприпасов. Но и здесь в начале 1942 года был организован цех радиоламп, потом начали делать электронно-лучевые трубки для РЛС и под руководством главного инженера РА. Нилендера организовали восстановление генераторных ламп ИГ-8 для обеспечения бесперебойной войсковой эксплуатации станций РУС-2 и РУС-2с. В 1943 году заводчанам удалось увеличить срок службы радиоламп в 10 раз.
Оборудование для полного технологического цикла их производства пришлось собирать, что называется «с бору по сосенке». Большую помощь в организации нового предприятия и последующем обеспечении его производственной деятельности оказал бывший директор завода «Светлана», ставший заместителем наркома электропромышленности, – В.А. Восканян. Разработка и изготовление двух опытных образцов станций орудийной наводки были закончены досрочно, к 7 ноября, и после испытаний постановлением ГКО от 20 декабря 1942 года РЛС СОН-2от была принята на вооружение.
СОН-2от работала на волне 4 м и позволяла обнаруживать самолет на дальности от 20 до 40 км (при высотах полета от 1000 до 4000 м) и определять его координаты с точностью: по азимуту – 12 д. у. (делений угломера), по углу места – 7 д. у., по дальности – 25–70 м.
Но для создания зенитно-артиллерийских комплексов собственно радиолокатора недостаточно. Чтобы рассчитать элементы движения цели, выработать данные для установки зенитных орудий и передать их, нужны были те же технические решения и элементы, что и в существовавших системах управления стрельбой, с заменой оптических дальномеров и визиров, прожекторов и звукоулавливателей на радиолокационные средства.
Задача создания зенитно-артиллерийских комплексов с применением СОН не могла быть решена без участия прибористов 4-го главка Судпрома с их опытом по центральным приборам, синхронно-силовым передачам, всевозможным датчикам и др. Для того чтобы ПУАЗО-3 имел возможность работать по входным данным не только от дальномера, но и от радиолокационных станций, его конструкция должна была быть существенно изменена. Создавался новый прибор, получивший название ПУАЗО-4, в СКБ-НКСП, а персональная ответственность за руководство разработкой и производством приказом Наркома судостроительной промышленности была возложена на А.И. Шокина. В состав ввели преобразователь координат (из сферической системы, используемой в СОН, в цилиндрическую, применявшуюся в обычных ПУАЗО), связанный своим выходом с центральным прибором однопроводной синхронной передачей. Передача данных от центрального прибора (угла возвышения, упрежденного азимута и установки взрывателя) на орудия осуществлялась с помощью индикаторной самосинхронизирующейся передачи.
Вот так А.И. Шокин оказался вовлеченным в дело срочного решения радиолокационных проблем, и очень скоро они отодвинули от него все остальные. Сам он впоследствии так и говорил: «Все началось с английской станции СОН и с реально функционирующего (а не изобрет[ения] Алексеева и Малярова на магн[етрон]) магнетрона».
Для оснащения радиолокационными станциями самолетов еще перед войной в НИИ-20 НКЭП шла разработка аппаратуры «Гнейс» на клистронах с длиной волны в диапазоне 15-см, разрабатывавшихся и изготовлявшихся в НИИ-9 (Н.Д. Девятков). После окончания Финской войны в период подчинения Главрадиопрома Наркомату авиапромышленности в НИИ-20 по инициативе заместителя начальника НИИ ВВС С.А. Данилина были начаты работы по созданию бортовой радиолокационной станции «Гнейс» для истребителей на базе клистронов с длиной волны 15-см. Выпуск клистронов для станции, разработка и изготовление образцов которых велись в НИИ-9 (Н.Д. Девятков), планировалось организовывать на заводе «Радиолампа». Но война и эвакуация нарушили все эти планы. По изложенным выше причинам эту разработку закончить не удалось, но НИИ-20, эвакуированный в Барнаул, продолжил разработку под шифром «Гнейс-2» уже в 1,5 метровом диапазоне, аналогично станциям РУС-2.
Мероприятия по развертыванию производства РЛС «Гнейс-2» и приборов опознавания СЧ-1 («свой-чужой», система опознавания) были сформулированы в Постановлении ГКО № 3594, вышедшем 16 июня 1943 г. Постановление состояло из 11 пунктов и имело приложение на 7 страницах из еще 26 пунктов с мероприятиями по материально-техническому обеспечению производства радиолокаторов «Гнейс-2 и приборов «СЧ-1». Кстати, пункт 3 основного документа обязывал «считать радиолокаторы «Гнейс-2» приборами особой секретности и обязывал самолеты с этой аппаратурой летать только над нашей территорией и использоваться в системе ПВО для защиты от ночных налетов бомбардировщиков противника. По всей вероятности, подготовка этого постановления прошла с большими трудностями из-за многих проблем, решение которых и пришлось прописывать в столь объемном приложении. Становилось все более понятным, что проблемы радиолокации требуют всесторонних решений.
Такие принципиально новые виды военной техники, появившиеся во время войны, как атомная бомба, радиолокаторы и ракеты, потребовали комплексной организации работ на высшем государственном уровне во всех странах, где они создавались: в Великобритании, США, Германии. В нашей стране впервые такой чрезвычайный правительственный орган был создан именно для радиолокационной техники. В канун начала битвы на Курской дуге 4 июля 1943 года, ГОКО принял постановление «О радиолокации», которое явилось важнейшим государственным актом не только для отечественной радиолокации, но и всей радиоэлектронной промышленности. Внесло оно новый поворот и в судьбу А.И. Шокина. Но сначала небольшая предыстория.
Электроника, как уже описывалось выше, первоначально развивалась в основном применительно к связи, в чем достигла огромных успехов. В 1940 г. в США одних только радиовещательных приемников выпустили более восьми миллионов штук, и среди них четверть автомобильных. Но развертывание широкомасштабного производства радиотехнических средств СВЧ-диапазона для оснащения вооруженных сил радиолокационной техникой даже в Соединенных Штатах, еще в мирных условиях, при высокоразвитой электронной промышленности потребовало огромных усилий. Хотя в стране уже была проделана некоторая работа по длинноволновой радиолокации, область СВЧ-радиолокации была совершенно не изучена. Решения чисто конструктивных проблем для достижения нужных военным тактико-технических характеристик и устойчивости к неблагоприятным окружающим условиям было недостаточно. Требовалось организовать производство совершенно новых классов высоконадежных радиокомпонентов, и не только активных электровакуумных приборов, но и пассивных: сопротивлений, конденсаторов, штепсельных разъемов, переключателей, высокочастотных кабелей и др.
Со стороны американского правительства были приняты решительные меры. Одной из главных среди них стало создание в конце лета 1940 года Национального научно-исследовательского комитета по вопросам обороны, которым была проведена беспримерная для США мобилизация научных кадров на государственные нужды в специально созданные новые исследовательские центры. Чтобы сберечь дефицитные материалы, был прекращен выпуск стандартных радиовещательных передатчиков. Было сокращено производство электронных ламп и катодно-лучевых трубок, а выпускать стали лишь несколько их стандартных типов, предназначавшихся для военных нужд. В результате деятельности комитета уже к началу 1941 года произошел быстрый скачок от выпуска простых вещательных радиоприемников к военной аппаратуре высокой точности, а уровень ее производства, несмотря на нехватку материалов, в конечном счете вырос во много раз. Важнейшую роль в этом сыграла стандартизация и унификация многих компонентов, и если, например, в начале 1942 года в аппаратуре Армии и ВМФ США использовались радиолампы 2300 типов, то к концу войны число типов ламп для аппаратуры военного назначения было снижено до 224.
Но ни США, ни Великобритания решить все задачи по ускоренному оснащению армии и флота средствами радиоэлектронного вооружения, особенно радиолокационными, в одиночку не смогли. Потребовалось объединение огромных материальных и денежных ресурсов Соединенных Штатов с научными ресурсами Англии. В 1940 году при взаимном обмене в области радиолокации США получили уникальный английский магнетрон, а англичане – американский антенный переключатель, без которого они были вынуждены оснащать свои станции отдельными антеннами на передачу и прием. В Германии попытались совершенствоваться в одиночку (если можно так сказать при владении потенциалом практически всей Европы).
Радиопромышленность не состояла в приоритетных направлениях индустриализации. О ее мощностях в сравнении с радиопромышленностью США говорит хотя бы то, что выпуск бытовых радиоприемников, который был начат на заводе им. Козицкого еще в 1924 году, в 1940 году составил только 140 тысяч штук. По мере роста потребностей в радиолокационной технике и понимания трудностей оснащения ею Красной Армии и Флота в отделе электропромышленности систематически проходили совещания и консультации между представителями военных заказчиков и представителями промышленности. Особую роль в организации производства радиолокационной техники в первый период войны сыграл отдел электропромышленности ЦК ВКП(б), руководимый А.А. Турчаниным. Предвоенное дробление системы управления промышленностью привело к тому, что единое когда-то Главное управление электрослаботочной промышленности (5-е ГУ Наркомата оборонной промышленности) оказалось разделенным между наркоматами авиационной, судостроительной и электропромышленности. Было решено пока не нарушать сложившуюся систему управления предприятиями, головную роль в развитии радиолокации поручить Наркомату электропромышленности, где шли основные разработки и выпуск аппаратуры, а в будущем применить отраслевой подход, по которому разработку и производство радиолокационной аппаратуры следовало поручить:
– Наркомату электропромышленности – разработку наземной аппаратуры,
– Наркомату авиационной промышленности – аппаратуру для самолетов,
– Наркомату судостроительной промышленности – для кораблей и береговых частей флота.
Для организации этой работы требовался авторитетный лидер, который мог бы продвигать идеи внедрения радиолокации среди деятелей промышленности и военных. По воспоминаниям Н.Л. Попова, именно он предложил на эту роль А.И. Берга, с которым был хорошо знаком еще с конца двадцатых годов по совместным работам Остехбюро и НИМИС, возглавлявшегося Бергом. Наверняка в этом принял участие и старый сослуживец Берга – заместитель наркома ВМФ по кораблестроению Л.М. Галлер.
В 1938 году, как говорилось выше, Берг был арестован по обвинению в шпионаже, однако летом 1940 года оно было снято. Он вышел на свободу, ему восстановили воинское звание, он снова начал читать лекции в ЛЭТИ, коллеги предложили выдвинуть его кандидатуру на выборы в членкоры АН СССР. Но на должность начальника института не вернули, а в начале 1941 года он был взят консультантом на завод им. Козицкого, где в это время главным инженером стал его друг и ученик Б.Н. Можжевелов (за это директор завода А.А. Захаров получил от партийных органов).
14 августа 1941 года вместе с коллективом Военно-морской академии, где А.И. Берг работал в должности начальника кафедры судовой электротехники, его эвакуировали в Астрахань, а в 1942 г. еще дальше – в Самарканд. В 1941—43 гг. А.И. Берг писал записки в Наркомат Военно-морского флота (НК ВМФ) и ЦК ВКП(б), в которых доказывал перспективы радиолокации. «…Радиолокация, радиолокация и еще раз радиолокация – вот что нужно сегодня. Особенно меня волнует положение на флоте. А чем можем мы похвастать? Станцией «Редут-1», установленной в начале 1941 года на одном из крейсеров Черноморского флота?«Рус-1», созданным еще в 1939-м? Ну, еще несколькими типами станций, в свое время бывших весьма совершенными. Все это уже устарело! Есть и талантливые люди, и удачные разработки, и великолепные идеи, но все еще мал фронт работ, слаба промышленность», – так записал он в своем дневнике.
Воспользовавшись поездкой в июне 1942 году в Москву в Управление связи ВМФ, Берг постарался привлечь внимание к этой проблеме своими выступлениями, лекциями. Он подготовил доклад адмиралу Галлеру с проектом работ по радиолокации, который произвел серьезное впечатление. Бергу делают ряд предложений, но за разговорами ничего не последовало, и он вновь уехал в Самарканд. И вот 10 марта 1943 года ему пришла телеграмма от заместителя наркома ВМФ Л.М. Галлера с приказанием от имени наркома – немедленно выехать в Москву. Имея горький жизненный опыт, Берг попросил повторить телеграфный вызов с объяснением его причины и срока. Три дня он провел в тревоге, пока наконец не пришло подтверждение замнаркома. 14 марта Берг выехал из Самарканда и 23 прибыл в Москву, сразу явивлся к Галлеру. Запись в дневнике: «Он намекнул мне на предполагаемое назначение в электротехническую промышленность… <…> Слава богу, пока никаких неприятностей. А это самое главное».
Выяснилось, что Берга предполагают назначить заместителем народного комиссара электропромышленности. Последовало несколько встреч с наркомом электропромышленности И.Г. Кабановым, его заместителями, кадровиками. Показалось, что «…через несколько дней можно ждать оформления моего назначения. Теперь я этого уже не боюсь, так как во многом разобрался».
Хотя Берг и с опаской относился к этой должности, как человек далекий от промышленности, но отказываться от ответственности было не в его правилах. Больше всего он боялся, чтобы эта поездка не окончилась неудачей для дела и для него персонально.
Как описывал М.М. Лобанов, обсуждение мероприятий, нацеленных на обеспечение развития радиолокации, началось в марте 1943 года в отделе электропромышленности ЦК ВКП(б). В нем участвовали ответственные представители Госплана СССР, наркоматов вооружения, электротехнической, авиационной и судостроительной промышленности, ГАУ НКО и завода № 465. Но дни проходят за днями, закончился март, наступил апрель, а назначение все не происходило. Все это время его заботило оснащение флота радиолокацией. В своем дневнике он записывал:
«…Не знаю, но складывается впечатление, что дело не совсем ладно, и какие-то влияния мешают реализации первоначальных планов. Может быть, все это окончится мыльным пузырем, и меня вернут в Самарканд? До чего же все это сложно, до чего трудна жизнь. Но ведь я же никому не предлагал своих услуг, никому не навязывался.»
Ю.Б. Кобзарев так описал этот период в своих заметках: «Ни нарком электропромышленности Кабанов, ни его заместитель Зубович не встретили Берга с пониманием. Однако ему был отведен кабинет, придан референт (Улинич А.В.) и секретарша. Он получил большую машину и кремлевское обслуживание. Ему были даны большие права, но все это по особому «устному распоряжению ЦК, без какого бы то ни было оформления».
Берг представил правительству проект и изложил в нем действия, которые считал нужными для развития радиолокации. Но… кончается май, а в его дневнике снова та же неопределенность и тревога:
«Вот я уже более 2месяцев в Москве, и до сих пор вопрос о моем назначении не решен! Я уже даже перестал интересоваться этим делом… Кончаю большую подготовительную работу для расширения фронта радиолокации. Эта работа, несомненно, очень важна и пригодится независимо от того, буду ли я тут или нет. Это дает мне удовлетворение. Все признают, что эта работа очень полезна. Но как реализовать ее? Эффект использования радиооружия мог бы быть значительно повышен при должном внимании к вопросам радиолокации. Что делать? Порой у меня руки опускаются, так как часто не вижу реальной пользы от работы и боюсь, что я просто транжирю дни».
Но рук он, конечно, не опускал и, пользуясь предоставленными возможностями, настойчиво продолжал устанавливать связи с людьми и учреждениями. Многие постепенно начинали его понимать, у многих (не у всех) возникает желание помочь. В конце июня Берг снова пишет в дневнике:
«Пока не вижу, где опасность, кто может мне помешать… Все время нахожусь под страхом какой-нибудь неожиданности. «Приятное» состояние! Но я, кажется, действую осторожно и стараюсь убедить всех в правильности моей общей линии… Был у маршала артиллерии Н.Н. Воронова. Сделал ему подробный доклад по радиолокации, он проявил большой интерес и обещал все это доложить И.В. Сталину. Вчера вечером передал ему проект работ по радиолокации для Сталина».
Как можно догадываться, при обсуждении проблемы ни один из наркомов (а в первую очередь нарком электропромышленности) не хотел вешать на себя дополнительные сверхсложные обязанности. Основу РЛС, ее параметры, определяли прежде всего электровакуумные приборы, причем с уникальными параметрами.
В приборостроении и машиностроении, столь хорошо знакомых А.И. Шокину, сборочные операции отдельных узлов и приборов в целом, как правило, «обратимы», то есть, возможен обратный процесс: разобрать, заменить недоброкачественные детали или подогнать их «по месту», и собрать вновь. Так, плохая регулировка подшипника автомобиля не означает, что автомобиль в целом должен быть забракован: испорченный подшипник может быть заменен новым. Стоимость брака в этом случае равна стоимости одного подшипника, а не всего автомобиля. Прецизионные шариковые подшипники для гироскопов так и изготавливались: закупали партии самых точных серийных подшипников, разбирали, далее проходил подбор шариков и повторная сборка.
Изготовление же электровакуумных приборов характеризуется большим числом необратимых специально разработанных технологических операций. Цикл изготовления широкополосной приемно-усилительной лампы содержал более 250 технологических операций, а магнетрона – более 450, и большинство этих операций необратимы. Их производство можно упрощенно сравнить с процессом получения сплава металлов определенного состава и свойств. В случае недоброкачественных материалов или ошибок в технологическом процессе прибор, собранный из множества деталей и узлов, так же как и негодный сплав, нельзя простыми способами разложить на исходные компоненты. Поэтому для электровакуумных приборов характерен большой уровень технологических отходов в производстве, одна из причин которого как раз недоброкачественность исходных материалов и нестабильность их вакуумных свойств. По данным технической разведки было известно, что у американцев выход годных магнетронов составлял лишь 5 %.
Однако задача снижения потерь уступает по своему экономическому и техническому значению другой важной задаче – повышению надежности и долговечности изделий. Особо ответственными являются технологические операции, необходимые для придания деталям и узлам свойств, непосредственно обеспечивающих электрические и другие параметры приборов (активирование катодов, тренировка и др.). Характерные для этих операций физические и химические процессы протекают в условиях вакуума, воздействия сильных электрических полей, нагрева до строго определенных температур, влияния остаточных газов и других трудно учитываемых факторов. Недостаточная изученность этих процессов затрудняла производство, вызывала необходимость широкого использования различного рода проб и являлась причиной невоспроизводимости параметров приборов. Эта ситуация усугублялась несовершенством методов контроля, в комплексе которых всегда был очень высок удельный вес визуальной оценки качества деталей. Методы же контроля из других отраслей техники часто не давали представления о действительном поведении деталей и узлов в приборах. Все это вызывало необходимость проведения многочисленных и длительных производственных проб.
Для большинства деталей и узлов ЭВП характерны очень высокие требования к точности, чистоте поверхности, прочности и герметичности соединений, а некоторые из них имеют столь малые размеры и труднодоступные участки, что обработка их общепринятыми способами невозможна. Не менее высоки требования к неизменности размеров, формы и еще многих физико-химических свойств деталей и собранных узлов при различных воздействиях и в процессе изготовления приборов, и в условиях эксплуатации.
Чтобы удовлетворить этим требованиям, применяют самые разнообразные по своим свойствам металлические и неметаллические материалы и особые технологические приемы с соблюдением высокой производственной гигиены, широким использованием защитных сред (водород, инертные газы, вакуум) и другие меры. По этим причинам в составе материалов, применяемых в электровакуумной технике, насчитывается до 90 % элементов таблицы Менделеева. Для многих из них электровакуумное производство являлось единственной отраслью с более или менее значительным промышленным применением. Те же материалы, которые и ранее использовались в других отраслях техники, теперь требовали более высокой степени очистки, специальных режимов обработки и т. д.
Возможно утомительные для читателя описания особенностей технологии и организации электронного производства приведены с целью показать, насколько сложным было дело создания промышленности, способной массово производить высоконадежные активные и пассивные радиокомпоненты. Требовалось разрешение целого ряда сугубо специфических проблем: разработки специальных технологических процессов, разработки и создания соответствующего технологического оборудования, получения широчайшей гаммы материалов с высшей степенью очистки, разработки специальных методов контроля качества и оборудования для них. Заместитель наркома электропромышленности А.А. Восканян, прекрасно знал все эти сложности, поскольку в бытность директором «Светланы» немало намучился с поставщиками материалов и, по-видимому, не считал реальным резко увеличить выпуск в военной обстановке подобной продукции, да еще под ускоренное развитие радиолокации.
Организационное решение было найдено в виде специального правительственного органа с широкими полномочиями, во главе которого должен был стоять член высшего руководства страны, по управлению и координации деятельности заводов разных наркоматов, привлекаемых к выпуску радиолокационной аппаратуры. Для выработки, а еще более для согласования такого решения и понадобилось так много времени и нервов. Но предстояло еще убедить Сталина в необходимости создания такого беспрецедентного органа. Вот здесь талант профессионального лектора и пропагандиста профессора Берга был воистину незаменим. В период подготовки пакета документов «О мероприятиях по организации производства радиолокационной аппаратуры» для представления на утверждение ГКО А.И. Берг провел переговоры и заручился поддержкой наркоматов авиационной и судостроительной промышленности и представителей командования родов войск: ВМФ, артиллерии (Н.Н. Воронов) и дальней авиации (А.Е. Голованов).
Через члена ГКО секретаря ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкова на имя И.В. Сталина был подан доклад с проектом постановления. Сталин принял А.И. Берга, который изложил суть радиолокации, необходимость развертывания широкого производства радиолокационных станций, проблемы, которые этому препятствуют, и необходимые государственные меры.
Берг долго не прикасался к дневнику. Только 26 июля 1943 года жирными буквами, через несколько интервалов появилась документально сухая запись:
«4 ИЮЛЯ Я НАЗНАЧЕН СТАЛИНЫМ ЗАМЕСТИТЕЛЕМ НАРОДНОГО КОМИССАРА ЭЛЕКТРОПРОМЫШЛЕННОСТИ».
Постановление вышло 4 июля 1943 г. за № 3686сс. В нем было записано:
«Учитывая исключительное военное значение радиолокации для повышения боеспособности Красной Армии и Военно-Морского Флота Государственный Комитет Обороны постановляет:
1. Создать при Государственном Комитете Обороны Совет по радиолокации. Возложить на Совет по радиолокации при ГКО следующие задачи
а) подготовку проектов военно-технических заданий ГКО для конструкторов по вопросам системы вооружения средствами радиолокации Красной Армии и Военно-Морского флота;
б) всемерное развитие радиолокационной промышленности и техники, обеспечение создания новых средств радиолокации и усовершенствования существующих типов радиолокаторов, а также обеспечение серийного выпуска промышленностью высококачественных радиолокаторов;
в) привлечение к делу радиолокации наиболее крупных научных, конструкторских и инженерно-технических сил, способных двигать впередрадио-локационную технику;
г) систематизацию и обобщение всех достижений науки и техники в области радиолокации как в СССР, так и за границей, путем использования научно-технической литературы и всех источников информации;
д) подготовку предложений для ГКО по вопросам импорта средств радиолокации.
2. Утвердить Совет по радиолокации в следующем составе: тт. Маленков (председатель), Архипов, Берг, Голованов, Горохов, Данилин, Кабанов, Калмыков, Кобзарев, Стогов, Терентьев, Угер, Шахурин, Щукин.
3. Поставить перед Советом по радиолокации в качестве ближайших задач:
а) обеспечение улучшения качества и увеличение серийного производства выпускаемых промышленностью следующих радиолокаторов —
установки обнаружения, опознавания самолетов и наведения на них истребительной авиации в системах ПВО – «Пегматит-3» и «Редут» с высотной приставкой;
станции орудийной наводки СОН-2 для обеспечения стрельбы зенитных дивизионов в системе ПВО;
самолетных радиолокационных установок наведения для двухмомоторных самолетов «Гнейс-2»;
радиолокационных приборов опознования самолетов и кораблей «СЧ»,
б) Обеспечение создания и испытания опытных образцов и подготовки серийного производства следующих радиолокаторов —
установки наведения прожекторов для ведения заградительного огня зенитной артиллерии в системе ПВО;
станции орудийной наводки СОН-3 для обеспечения стрельбы зенитных дивизионов в системе ПВО;
радиолокационной установки для наведения на цель бомбардировочной авиации дальнего действия;
радиолокационной установки наведения для одномоторного истребителя;
универсальной морской установки обнаружения для всех типов кораблей, включая подводные лодки и торпедные катера;
корабельные и береговые установки для обнаружения и обеспечения стрельбы главным калибром надводных кораблей и береговых батарей в любых условиях видимости.
4. В целях обеспечения новых разработок и серийного производства радиолокаторов современными высококачественными электровакуумными изделиями создать Электровакуумный институт с опытным заводом. <…>.
Разместить Электровакуумный институт на площадях завода № 747 НКЭП.
Утвердить начальником Электровакуумного института т. Векшинского С.А.
5. Для решения задач комплексного проектирования радиолокационного оборудования объектов, разработки тактико-технических заданий на радиолокационные приборы и координации работ отделов главных конструкторов заводов радиолокационной промышленности, организовать Пректно-конструкторское бюро по радиолокации.
Утведить начальником Проектно-конструкторского бюро т. Попова Н.Л.
6. Организовать в Наркомате электропромышленности Главное управление радиолокационной промышленности в составе:
а) Всесюзного научно-исследовательского института радиолокации;
б) Электровакуумного института;
в) Проектно-конструкторского бюро;
г) заводов Наркомэлектропрома №№ 465, 747, 498, 208 и 830.
7. Утвердить т. Берга А.И. заместителем наркома электропромышленности по радиолокации.
8. Восстановить в Московском энергетическом институте факультет радиотехники
9. Обязать Главное управление трудовых резервов при СНКСССР (тт. Москатов и Зеленко) совместно с ЦК ВЛКСМ (т. Михайлов) организовать 15 ремесленных училищ с контингентом учащихся в 10 тысяч человек с целью подготовки в этих училищах квалифицированных рабочих кадров для заводов в радиолокационной промышленности.
10. Установить для крупных научных, конструкторских и инженерно-технических работников по радиолокации 30 персональных окладов, в размере до 5000 рублей каждый, и 70 окладов, в размере до 3000 рублей.
11. Разрешить председателю Совета по радиолокации утвердить штаты аппарата совета.
Обязать Совет по радиолокации совместно с Госпланом при СНК СССР (т. Вознесенский), Наркомэлетропромом (т. Кабанов), Наркомавиапромом (т. Шахурин), Наркомминвооружения (т. Паршин), Наркомсудпромом (т. Носенко), Наркомсредмашем (т. Акопов), Наркомвооружения (т. Устинов) к 15 июля с.г. представить на утверждение Государственного Комитета Обороны предложения о мероприятиях по организации производства радиолокационной аппапаратуры.
Председатель Государственного Комитета Обороны
И. СТАЛИН»
Из текста постановления вытекает, что основной функцией Совета была подготовка постановлений ГКО по перечисленным вопросам радиолокации.
Среди членов этого Совета – представители вооруженных сил, промышленности и науки: С.Н. Архипов – флагманский связист Северного флота; А.Е. Голованов – командующий авиацией дальнего действия; А.Ф. Горохов – командующий зенитной артиллерией войск ПВО страны; С.А. Данилин – заместитель начальника НИИ ВВС; В.Д. Калмыков – директор НИИ-10; Ю.Б. Кобзарев; Д.С. Стогов – начальник лаборатории НИИИСКА; В.П. Терентьев – начальник 4-го ГУ НКСП; Г.А. Угер – начальник отдела НИИ ВВС; А.Н. Щукин – начальник кафедры Военно-морской академии РККФ.
Теперь в Наркомате обороны всеми вопросами наземной радиолокации должно было ведать только ГАУ (ранее этими вопросами занимались еще три управления НКО: военно-техническое, связи и ПВО), а морской радиолокации – отдел спецприборов центрального аппарата Наркомата ВМФ во главе с С.Н. Архиповым. Первым начальником отдела радиолокации ГАУ, ведавшего заказами на разработку и производство наземной радиолокационной техники, был назначен военный инженер М.М. Лобанов, который был одним из инициаторов и организаторов еще довоенных исследований и разработок по радиолокации для зенитной артиллерии.
А.И. Шокин вспоминал по данным событиям: «Авиация задавила до войны электронику. «Быстрее, Выше, Дальше», и то же у немцев. Англичане бомбили прицельно <с помощью> APQ-13, немцы впервые узнали о радиолокационных прицелах, сбив над Роттердамом английский бомбардировщик с APQ-13 [180]Радиолокационный бомбовый прицел, позволявший бомбить ночью.
, через 3 месяца воспроизвели, но не догнали. Англия передала все в США. Вся <наша> страна строила самолеты, и только в 1943 г. был создан Комитет по радиолокации».
Суть работы Совета сводилась к быстрому поиску необходимых решений, их согласованию между постоянными членами и выпуску распорядительных документов от имени ГКО. Для А.И. Шокина такая работа была понятна, он уже достаточно много походил по коридорам власти и знал алгоритмы процессов «решения вопросов». Но многим это было в новинку. Хорошо понимая в вопросах генерирования радиоизлучения, его распространения и отражения, им было крайне сложно перевести все это на язык, понятный для чиновников и производственников. Да и роль и место руководителя не всегда были понятны. Вот и вылилось это в такие строки в дневнике Берга:
«Председатель Совета совсем не занимается радиолокацией. Я его заместитель по Совету, но фактически с ним не встречаюсь и его помощи не получаю. Я оказался в безвоздушном пространстве… Виноват ли я в этом? По-моему, я никаких ошибок не допускал. Эта вынужденная изоляция очень портит дело и страшно осложняет мою работу. Я не чувствую опоры, я потерял почву под ногами… А война идет, все войска требуют радиолокационных средств, а мы их даем недостаточно. Но как понять, что если бы у нас было больше радиолокационных средств, то наши потери были бы меньше!»
Конечно, у Маленкова и других забот хватало, но, оценивая его как председателя Совета, нужно не забывать о том, что в Секретариате ЦК он «сидел на кадрах». А Берг недаром опасался своей неопытности в промышленных вопросах и возможного неприятия как чужака в уже сложившихся связях.
А ведь главным, стратегическим направлением работы по реализации правительственного задания по оснащению нашей армии и флота радиолокационной аппаратурой было именно резкое расширение промышленной базы. Выбор А.И. Шокина на должность начальника промышленного отдела решением Секретариата ЦК ВКП(б) был вполне объективным. Он прекрасно знал приборостроительные предприятия Судпрома и других отраслей, которые предполагалось привлечь к новой тематике, и, что не менее важно, их руководителей. Он хорошо показал себя при организации здесь производства непрофильной продукции (боеприпасов и пр.), при развертывании деятельности эвакуированных предприятий, при организации новых заводов на месте эвакуированных.
А.И. после вручения ордена Красной Звезды. 1943 г.
Был знающим специалистом-технологом по производству военных приборов и мог оценить возможности предприятий других отраслей. Несмотря на молодость, имел авторитет и в промышленных, и в военных кругах. С тем же М.М. Лобановым они были знакомы по уже десять лет, еще по работе с «Прожзвуком». Все это сочеталось с редким тогда знанием всех стадий цикла «исследование – разработка – производство», с личным опытом и по участию в разработках, и по сдаче изделий заказчикам, не говоря об их изготовлении, а благодаря должности главного инженера 4-го главка Судпрома эти знания и опыт приобрели у него необходимую широту и многообразность. С электронной техникой А.И. Шокин тоже был знаком через гидроакустику, инфракрасную технику и «волновое» (радио) управление, но для того, чтобы заниматься радиолокацией, этого было недостаточно, и пришлось ему снова самообразовываться.
31 июля 1943 года приказом № 104/к народного комиссара судостроительной промышленности Союза ССР И.И. Носенко он был освобожден от должности главного инженера 4-го Главного управления «в связи с переходом на другую работу» – решением Секретариата ЦК ВКП(б) он назначался на должность начальника промышленного отдела вновь созданного Совета по радиолокации при ГКО. За хорошую работу этим же приказом нарком объявил ему благодарность и премировал месячным окладом. В том же году за успешное оснащение Красной Армии и частей ПВО «специальными военными приборами» А.И. Шокин был награжден орденом Красной Звезды, а в 1944 году – медалью «За оборону Москвы» за работу по организации производства боеприпасов и вооружения в осажденной столице. Был ли он доволен своей новой работой? Вряд ли, по крайней мере, мне доводилось слышать его мысли вслух, что всю жизнь ему ломали переброски с одного рода деятельности на другой. По-видимому, схожие мысли были и у Берга, который сделал запись в дневнике после того, как 24 октября 1944 года его освободили от должности замнаркома НКЭП: «…Пока чувствую себя непривычно – нет прямой власти, как было в наркомате. Совет довольно странная организация, я еще ясно не представляю себе, что из него выйдет».
Конкретные пункты постановления касались Электровакуумного института и опытного завода при нем на базе завода № 747 во Фрязине. Здесь объединялись научно-технические, инженерные кадры и лабораторное оборудование Отраслевой вакуумной лаборатории НКЭП, электровакуумных лабораторий завода № 465, Физико-технического института АН СССР и лаборатории профессора А.Г. Александрова, а также специальной вакуумной лаборатории С.А. Векшинского. Начальником института был утвержден С.А. Векшинский. Вполне закономерно, что Постановлением от 04.07.43 было предусмотрено создание нового Электровакуумного института с опытным заводом – НИИ-160 (сейчас ГНПП «Исток»). Проведение в специализированном институте разносторонних исследований по созданию совершенной технологии и повышению качества новых высокочастотных электровакуумных приборов позволяли перейти от их изготовления кустарными методами к крупносерийному производству.
Здесь, во Фрязине, началось становление отечественной СВЧ электронной промышленности. Институт был укомплектован наиболее квалифицированными кадрами специалистов, собранными со всей страны из эвакуации. В приказе об организации предприятия было сказано, что институт и опытный завод создаются для обеспечения армии радиолампами «для всех видов радиолокации, связи и телемеханики…». Лаборатория электровакуумных приборов завода № 465 во главе с Н.Д. Девятковым была включена в состав НИИ-160. Приборы для СОН, разработанные, еще в Москве, в 1944 г. были переданы в производство на опытный завод. Производство же собственно РЛС СОН-2 было размещено в корпусах завода № 465 на Соколе, впоследствии преобразованного в НИИ-20 Наркомата вооружений.
Однако в те годы возможности и института и завода были еще очень ограничены, и даже ЭВП для полутораметрового диапазона давались с огромным трудом: не было оборудования, не было материалов, да и квалификация рабочих оставляла желать лучшего. Характерно, что для передающих устройств первых корабельных РЛС «Юпитер», разработка мощных электровакуумных генераторных ламп дециметрового диапазона волн и модуляторных ламп проводилась собственными силами НИИ-10. Одним из основных разработчиков был ведущий инженер вакуумной лаборатории, выпускник МГУ (1936 г.) М.А. Налимов (1905—?). Так же, своими силами, были разработаны мощные магнетронные генераторы сантиметрового диапазона волн для передающих устройств первых корабельных и береговых РЛС «Марс». Здесь одним из основных разработчиков стал П.А. Синицын.
Для РЛС требовались совершенно новые классы высоконадежных радиокомпонентов: сопротивлений, конденсаторов, штепсельных разъемов, переключателей, высокочастотных кабелей и др. Ведущее положение в подотрасли пассивных электронных приборов занимал созданный еще в 1939 г. НИИ-34 («Гириконд»), а вот все производство радиокомпонентов в СССР велось в цехах, или даже участков аппаратных заводов. В 1941 году об организации специализированных заводов по выпуску конденсаторов и сопротивлений задумались, но война помешала реализации планов.
При крайне ограниченных возможностях промышленности и острой нехватке материалов особенно важными являлись вопросы нормализации комплектующих изделий, унификации радиоэлементов и измерительной техники, что и было поручено Проектно-конструкторскому бюро (ПКБ-170). Можно без преувеличения утверждать, что деятельность ПКБ позволила заложить основы системы качества не только радиолокационной, но и всей другой радиоэлектронной аппаратуры.
На Проектно-конструкторское бюро возлагалось решение задач комплексного проектирования радиолокационного оборудования объектов, разработки тактико-технических заданий на радиолокационные приборы и координации работ отделов главных конструкторов заводов радиолокационной промышленности. Основными направлениями работ в ПКБ-170 были стандартизация и унификация узлов и элементов радиолокационной аппаратуры, изучение образцов иностранной радиоэлектронной техники, разработка отдельных радиолокационных приборов, издание обзорных материалов для предприятий. Начальником ПКБ был утвержден Н.Л. Попов.
Базовым в развитии радиолокации оставался Наркомат электропромышленности, в котором организовывалось Главное управление радиолокационной промышленности, в составе Всесоюзного института радиолокации, электровакуумного института, ПКБ и заводов №№ 465, 747, 498, 208 и 830. Помимо указанных в постановлении в ведении НКЭП были НИИ-20, электровакуумные заводы «Светлана» (№ 211), «Радиолампа» (№ 191), МЭЛЗ, радиоаппаратные заводы, выпускавшие необходимые комплектующие.
О составе и задачах упомянутого в этом пункте Всесоюзного института радиолокации в постановлении больше ничего не сказано. Это нужно было решать «в рабочем порядке».
Кипучая натура Берга нашла выход в живой работе, и ему стало не до сомнений. По воспоминаниям Ю.Б. Кобзарева для Совета было выделено помещение в Б. Комсомольском переулке, и к сентябрю был сформирован его аппарат. В аппарате Совета первоначально было четыре отдела: научный возглавил Ю.Б. Кобзарев, военный – Г.А. Угер, научно-технической информации – В.М. Калинин и промышленный, который уже с 1 августа возглавил А.И. Шокин. «Это не отделы универмага, это отделы Совета», – растолковывал Берг непонимающим. Сам Берг в сентябре 1943 г. был назначен заместителем председателя и фактическим руководителем аппарата, ответственным секретарем Совета стал позднее А.А. Турчанин.
Первое, с чего начинается работа любого нового учреждения – это его размещение, и 17 июля выходит Постановление ГКО № 3758 «О помещениях Всесоюзного научно-исследовательского института радиолокации, конструкторского бюро, Главного управления радиолокационной промышленности и для Совета по радиолокации при ГОКО». Им передавалось здание бывшей Промакадемии им. И.В. Сталина (корпус № 1) и здание бывшего Экономического института (корпус № 2) на Новой Басманной улице.
Долго не решался вопрос с руководством нового института. Наконец 31 августа приказом И.Г. Кабанова исполнение обязанностей начальника института было возложено на А.И. Берга. Главным инженером был назначен А.М. Кугушев, до этого исполнявший обязанности главного инженера завода № 465. 3 сентября 1943 г. СНК СССР присвоил вновь организованному институту наименование Всесоюзный научно-исследовательский институт № 108, подчинив его НКЭП. За этим последовало Постановление № 4072 от 8 сентября 1943 г. «О капитальном ремонте здания Всесоюзного научно-исследовательского института радиолокации».
Лишь 21 декабря 1943 г. у института появился штатный начальник: приказом наркома электропромышленности им был назначен Петр Зиновьевич Стась (1906–1967). Скудные сведения о непростой биографии первого директора ВНИИ-108 удалось собрать с трудом. Он родился в селе Городище Петровского района Киевской области. В 1938 г. (не ранее октября) возглавил Остехуправление НКОП, где его работа завершилась Постановлением Правительства от 31 августа 1939 года о ликвидации Остехуправления в связи с передачей его предприятий в авиационную, судостроительную и электропромышленность. В войну по Постановлению ГКО Стась прибыл в Уфу как уполномоченный на заводах, изготовляющих средства военной связи, и вскоре возглавил завод № 697 (созданный на базе эвакуированного из Ленинграда завода «Красная Заря»), который освоил выпуск 26 типов высокочастотной аппаратуры дальней секретной связи, разработанных заводом совместно с ЦНИИС. В 1942 г. Стась был переведен в Башкирский обком ВКП(б) на должность секретаря по электропромышленности. Вот с этой должности его и назначили директором ВНИИ радиолокации, где он проработал до 1946 г. (с августа его сменил С.М. Владимирский).
С первых дней своего существования НИИ-108 был тесно связан с Советом по радиолокации. Только с помощью Совета и связей А.И. Берга можно было находить кадры для института и готовить документы о переводе сотрудников. Поскольку по радиолокационной тематике готовых специалистов в стране можно было найти только несколько человек, постольку привлекали кадры всех радиотехнических специальностей. Первыми были укомплектованы лаборатории для теоретических исследований. Приказом наркома от 19 октября из ОКБ при ВЭИ были переведены 23 разработчика. В основном это были эвакуированные инженеры из ленинградского НИИ-9 во главе с А.А. Селезневым, занимавшиеся телевизионной тематикой. Они составили коллектив первой разрабатывающей лаборатории, № 16, и одним из главных направлений работы института, таким образом, стала телевизионная тематика. Вскоре последовало распоряжение СНК СССР о переводе 5 человек из ЛФТИ, среди которых были уже три первых лауреата Сталинской премии за создание РЛС РУС-2.
Набирать сотрудников в институт было сложно еще и потому, что радиолокацию начали одновременно развивать и в других отраслях промышленности.
Промышленным отделом Совета подготавливались, и одно за другим выходили постановления ГКО по расширению производственной базы радиолокации:
– 12 октября 1943 г. за № 4314 «Об организации на заводе № 339 НКАП производства самолетных радиолокационных приборов и установок для обнаружения самолетов»,
– 16 октября 1943 г. «О вооружении кораблей Военно-Морского Флота (крейсеров и эсминцев) зенитными радиолокационными установками»;
– 7 ноября 1943 г. за № 4523 «О производстве специальных электродвигателей для радиолокационных установок» и за № 4524 «О производстве на заводе № 465 Наркомэлектропрома станций орудийной наводки и установок для наведения на цель бомбардировочной авиации».
– 5 января 1944 г. за № 4893 «О производстве радиолокационных установок для артиллерии главного калибра и радиолокационных станций обнаружения для кораблей Военно-Морского Флота (линкоров, крейсеров, эсминцев) на заводе № 703 НКСП».
– 7 января 1944 г. за № 50312 «О производстве морских артиллерийских и гироскопических систем, обеспечивающих совместную работу с радиолокационными установками, на заводе № 706 Наркомсудпрома»,
– 13 февраля 1944 г. за № 5167 «О проектировании и изготовлении в НИИ-10 Наркомсудпрома опытных образцов радиолокационных станций и приборов точной наводки артиллерии для кораблей Военно-Морского Флота».
Не была оставлена без поддержки и компонентная база. 23 сентября 1943 г. вышло Постановление № 4189 «О производстве специальных электронных приборов в электровакуумном институте № 160 Наркомэлектропрома и его опытном заводе № 747», а 22 ноября – Постановление № 4642 от «Об изготовлении для радиолокационной и радиопромышленности конденсаторов из металлизированной бумаги и тонких слоев металлов и диэлектриков». Особым в этом ряду является Постановление № 4703 от 30 ноября 1943 г. «О производстве непроволочных сопротивлений и постоянных конденсаторов для радиолокационной и радиоприборной промышленности». По этому постановлению на картонажной фабрике в Павловском Посаде появился первый в стране завод по производству радиодеталей. А.И. Шокин вспоминал, что у этого подхода были противники: «Н.Л. Попов и Е.Е. Глезерман объявили производство радиодеталей [специализированными заводами] ересью». Но все же завод (впоследствии «Экситон») был создан.
С 1944 года постановлениями ГКО утверждались квартальные планы производства серийных радиолокационных станций, запасного имущества и комплектующих изделий к ним и о материально-техническом обеспечении радиолокационной промышленности во всех наркоматах. Первое такое Постановление № 5667 на второй квартал вышло 15 апреля, следующее, на III квартал 1944 года (№ 6296), вышло от 31 июля 1944 г.
За всеми этими постановлениями по промышленности не был забыт и Центральный институт: 2 января 1944 г. вышло Постановление № 4878 «О неотложной помощи Всесоюзному научно-исследовательскому институту радиолокации – НИИ-108 Наркомэлектропрома».
Итак, решение проблемы производства радиолокационной техники было найдено в создании специализированных предприятий в профильных наркоматах: авиационные РЛС – в НКАП, корабельные – в НКСП. Таким же образом в дальнейшем была решена и судьба завода № 465, выпускавшего СОН, – его передали в Наркомат вооружений.
С марта 1944 года освоением и самостоятельной разработкой радиолокационных станций обнаружения и управления артиллерийской и торпедной стрельбой начал заниматься завод № 703. Начало было положено освоением РЛС «Пегматит», затем на освоение были взяты корабельные РЛС разработки НИИ-20 «Гюйс», «Гюйс-1», «Гюйс-1М». Но уже в том же 1944 г. силами собственного ОКБ-703 была начата разработка панорамной РЛС воздушных целей «Гюйс-2». В составе первой группы разработчиков был Г.И. Зевин (1912—?), В.А. Кузнецов (р. в 1912 г., с 1946 г. – заместитель главного конструктора разработки), с 1945 г. главным конструктором разработки стал А.И. Патрикеев. Правда, до конца войны из всего семейства РЛС «Гюйс» были установлены на кораблях (эсминцах) только три станции. С 1942 г. и до конца жизни здесь работал брат А.И. Шокина В.И. Шокин: начальником цеха, главным технологом, заместителем главного инженера.
В августе 1944 г. постановлением СНК СССР в составе НКСП на южной окраине Москвы, на месте мастерских по переоборудованию автомобильных двигателей для речных катеров был организован завод № 782, которому тоже было поручено освоить производство радиолокационных станций. Одним из первых изделий, серийно изготовляемых заводом, стала станция «Редан-3», разработанная НИИ-10.
Корабельные стрельбовые и навигационные станции в НИИ-10 стали разрабатывать с 1944 г. Правда, работы по радиолокации начинались здесь еще в 1941 г., когда оставшаяся в Москве после эвакуации института часть сотрудников наряду с изготовлением аппаратуры для фронта, проводила еще и исследовательские работы. Среди них и работы под руководством К.В. Байдуна по самой тогда актуальной в Москве теме – радиоаппаратуре для обнаружения самолетов с земли. В 1942 году все сотрудники возвратились в Москву. Директором института стал В.Д. Калмыков, а главным инженером – А.И. Мирвис. В качестве опытного завода при НИИ-10 выступал организованный на площадях эвакуированного завода № 205 завод № 706, который возглавил Б.Б. Юрьев, эвакуированный в составе большой группы ленинградских специалистов в 1942 г. Здесь долгие годы до выхода на пенсию работал начальником цеха, а затем мастером И.А. Шокин – отец А.И. Шокина.
В 1943 г. в НИИ-10 перешел из НИМИСТА ВМФ главным конструктором Ю.А. Шаровский, как и А.И. Мирвис один из создателей систем управления катеров с «волновым управлением» в ленинградском отделении Остехбюро. Под его началом проходили разработки морских РЛС «Юпитер-1», «Юпитер-2», «Марс-1», «Марс-2», «Зарница». Главным конструктором «Юпитера-2» был Ф.В. Лукин (1908–1971) – в будущем заместитель председателя ГКЭТ и первый генеральный директор Научного центра микроэлектроники в Зеленограде. Опытный образец в 1944 г. был установлен на новом эсминце «Огневой», а в 1946 г. началось серийное производство под условным наименованием «Вымпел-2Д». В 1946 г. в НИИ-10 завершилась разработка радиолокатора в дециметровом диапазоне волн для наводки орудий главного калибра по азимуту и дальности.
Этот же коллектив (руководитель Ф.В. Лукин, активные участники разработки: А.К. Балаян, С.А. Ноздрин, А.А. Шишов и др.) в 1943—45 гг. разрабатывал РЛС управления огнем главного калибра крейсеров («Марс-1», руководитель – Гринштейн) и эсминцев («Марс-2», главный конструктор —
Ф.В. Лукин). Опытные образцы этих РЛС были изготовлены в начале 1944 г. и после стендовых испытаний отправлены на Черное море. Испытания были завершены уже после окончания войны, обе станции были приняты на вооружение под наименованиями «Редан-1» и «Редан-2» соответственно, и с 1946 г. начался их серийный выпуск.
В Наркомате авиационной промышленности организацию радиолокационных вопросов тоже поручили приборостроительному Главному управлению, которое возглавлял Н.Я. Балакирев. В 1943 г. в Москве начал выпуск станций «Пегматит» и радиолокационных средств опознавания и обнаружения СЧ завод № 339 в Электрическом переулке. Фактически это была возвращенная часть московского завода № 213, которая, оказавшись в эвакуации в Энгельсе, стала там самостоятельным заводом № 133. Им руководил директор М.И. Комиссаров (1909–1985), он же возглавил и завод № 339. В 1944 г. М.И. Комиссарова сменил Н.Б. Валаев (1906–1983).
В конце 1944 года в пустом полуразрушенном корпусе бывшего авиационного завода было организовано ЦКБ-17 по разработке самолетных РЛС. Первым его начальником стал отозванный из армии Я.М. Сорин.
Лучше всего результаты работ по организации радиолокационной промышленности показывают цифры. После 1943 года произошел резкий рост выпуска РЛС типа РУС-2, и в 1945 году их было выпущено в четыре с лишним раза больше, чем в 1943 году. Общее количество РЛС дальнего обнаружения, выпущенных до конца войны, составило: РУС-2 (двухантенная, автомобильная) – 12, РУС-2 (одноантенная, автомобильная) – 132, «Пегматит» (одноантенная, стационарная разборная) – 463; станций орудийной наводки СОН 2от – 124. Бортовой станцией «Гнейс-2» к концу 1944 года было оснащено уже 230 самолетов.
Заместитель председателя Совета А.И. Берг так оценивал деятельность начальника промышленного отдела:
«Занимая с 1943 г. должность начальника Промышленного отдела Совета по радиолокации при ГКО, т. Шокин, работая с исключительной энергией и инициативой, сумел в очень короткий срок организовать радиолокационную промышленность в трех наркоматах».
Одним из других важнейших направлений деятельности Совета стала подготовка предложений по поставкам радиолокационной аппаратуры, оборудования для электровакуумной промышленности и т. п. от союзников. В США с начала войны осталась группа специалистов промышленности, проходивших стажировку на фирме RСА, которых и привлекли к этой работе. Но вопрос был не только в поставках, а и в изучении всего того нового, что в изобилии появлялось во время войны в США и Англии в области радиолокации и вообще радиоэлектронном вооружении. Вся научно-техническая информация по этим вопросам собиралась в Москве в Совете по радиолокации и далее оценивалась специалистами, в первую очередь из ВНИИ-108. Характерно для этой работы письмо А.И. Берга, датированное, правда, 1946 годом, но речь в нем идет об информационных бюллетенях, изданных в 1944 г.:
«Совершенно секретно
Совет по радиолокации при СНК СССР 03.02.1946 № 331, 0332 сс Народному комиссару электропромышленности тов. Кабанову
Направляю Вам для сведения информационные бюллетени № 3 и № 4:
1. Информационный бюллетень № 3 «Современное состояние и перспективы развития радиолокационной техники США и Англии».
2. Информационный бюллетень № 4: «Разработка и производство радиолокационной аппаратуры в США и Англии».
Бюллетени частично составлены по агентурным данным (особо секретным является бюллетень № 4), в связи с чем прошу ограничить круг лиц пользующихся бюллетенем № 4.
Приложение: 2 книги (бюллетень № 3 экз. № 20, бюллетень № 4 экз. № 16)
Заместитель председателя Совета инженер-вице-адмирал Берг
Исп. Томский»
Составителем бюллетеня № 4 был известный советский инженер профессор И.С. Джигит . В 1943 г. постановлением Секретариата ЦК ВКП(б) И.С. Джигит был переведен в Совет по радиолокации для работы в качестве заместителя начальника научного отдела Совета, но работал непосредственно с А.И. Бергом и фактически был его заместителем. В 1944 г. И.С. Джигит работал по совместительству во ВНИИ-108 начальником Лаборатории № 19 и руководил темой «Разработка станции орудийной наводки». Эта станция 10-см диапазона, получившая обозначение СОН-3, должна была обеспечивать более высокую точность зенитной артиллерийской стрельбы. Однако ее канадский (английский) прототип GL Mk III по-прежнему имел раздельные антенны на прием и передачу. Поэтому, когда чуть позднее начались работы по воспроизведению куда более совершенной 10-см американской станции SCR-584 с единой антенной (СОН-4), работы по СОН-3 прекратили. SCR-584 автоматически управляла наводкой батареи из четырех орудий.
При таком характере подготавливаемых документов институт нуждался в режиме особой секретности, и 1 августа 1944 г. вышло Распоряжение ГКО за № 6305 «Об охране Всесоюзного научно-исследовательского института радиолокации НИИ-108 и Совета по радиолокации при ГОКО».
Чтобы поток информации о состоянии дел в области радиолокации был не полностью однонаправленным, американским коллегам также было разрешено кое с чем ознакомиться в СССР В начале 1944 г. прибыла миссия во главе с м-р Эллисом. Совет по радиолокации организовывал его ознакомление с рядом советских предприятий, что видно из следующего письма: «Совет по радиолокации при ГКО
30 апреля 1944, №№ 0448, 0449, 0450, 0451, 0452, 0453, 0454, 0455
Народному комиссару электропромышленности КАБАНОВУ
Направляется:
а) Докладная записка о пребывании м-ра Эллиса.
б) Докладная записка о посещении м-ром Эллисом НИИ-10 в Москве.
в) Краткое содержание сообщения м-ра Эллиса по радиолокационной аппаратуре во время переговоров на заводе № 339.
г) Краткое содержание доклада на тему «История развития и современного военные приложения радиолокации».
д) Краткое содержание доклада на тему «Радиопромышленность США, ее история и состояние в мирное и военное время».
е) Краткое содержание доклада на тему «Обзор общего размаха военного производства в США».
ж) Отчет о посещении м-ром Эллисом завода № 617.
г) Протокол совещания на заводе № 208 с м-ром Эллисом.
Заместитель председателя Совета инженер-вице-адмирал БЕРГ» [189]РГАЭ. Ф. 8848, оп. 1с, д. 923, л. 14.
Делегацию сопровождал И.С. Джигит, и перечисленные в письме документы составлены им. В НИИ-10. Были продемонстрированы образцы отечественных магнетронов, на заводе № 339 НКАП – производство радиолокационных станций «Пегматит». А.И. Шокин рассказывал, как на этот завод во время войны привозили английскую делегацию и демонстрировали ей с элементами «потемкинской деревни» производство советских РЛС: сделали нечто вроде конвейера, посадили девушек в халатах. В общем, постарались произвести хорошее впечатление для проведения переговоров о поставках. В Новосибирске на эвакуированной «Светлане» гости несколько удивились повышенному вниманию советских специалистов к металлическим лампам и отметили, что в американской аппаратуре в основном используются радиолампы со стеклянными колбами, тем не менее обладающие хорошей устойчивостью к климатическим и механическим воздействиям. Обратили они внимание и на условия, в которых идет электровакуумное производство, и что в США масляные откачные насосы располагаются в отдельных помещениях, дипломатично отметив, что развитие радиолокационной промышленности в странах идет по-разному и в Советском Союзе прошло вынужденное перемещение заводов.
Состояние заводов действительно вызывало беспокойство советских руководителей и требовало постоянной заботы. 6 августа 1944 г. вышло Постановление ГКО за № 6328 «Об обеспечении строительства радиолокационных заводов № 465, 498, 678, 747 и НИИ-160 Наркомэлектропрома». Активность А.И. Берга, как заместителя председателя Совета по радиолокации, не могла не вызывать определенное раздражение в Наркомате электропромышленности, где Берг был заместителем наркома, – ведь как мы помним, председателем Совета был Г.М. Маленков. Когда Совет достаточно окреп, набрался определенного авторитета и опыта работы с другими наркоматами, Берга от должности замнаркома освободили. Он прокомментировал это в своем дневнике так: «24 октября. Меня освободили от исполнения обязанностей замнаркома электропромышленности. Большое счастье! Конечно, трудно и тяжело расставаться с людьми и заводами, к которым привык. Так много труда и сил вложено в поднятие этих заводов и на создание институтов, ОКБ, главка! Но работая в Совете, мне будет легче навести порядок в общем радиолокационном хозяйстве, во всех наркоматах, и им придется считаться с Советом. Редакция постановления ЦК такая: «В связи с возросшим объемом работы в Совете по радиолокации освободить зам. председателя этого Совета т. Берга от исполнения обязанностей зам. наркома электропромышленности». Хочу подготовить несколько докладов по радиолокации. Надо делать как можно больше для ее популяризации. Без этого не будут вливаться новые молодые кадры, возникнет застой. <…> Работа у меня идет хорошо, я очень доволен, что ушел из наркомата, мне стало значительно легче работать и интереснее – я могу больше думать и больше влиять на другие наркоматы. С моим уходом из наркомата электропромышленности там всякий интерес к радиолокации прекратился. Придется повоевать с ними» 1 .
Все более очевидным становился переход в ближайшее время к более коротким волнам. Разработанные до начала и во время войны РЛС метрового диапазона, успешно выполнявшие свои задачи, уже не могли соответствовать новым требованиям по точности и дальности определения координат целей. Но этот переход требовал создания новых электровакуумных приборов с преодолением всех сопутствующих препятствий по отсутствию материалов, оборудования, технологии, то есть создания новой промышленности с огромными интеллектуальными, материальными и финансовыми затратами. Во время войны это было нереально.
В ходе войны потребность в РЛС для Красной Армии и Флота в какой-то мере восполнялась поставками от союзников, но война приближалась к концу, и если победы в ней можно было достичь и без современной радиолокации, то для послевоенного мира это уже было неприемлемо. Пока же оставалось продолжать заниматься сбором и накоплением информации, которую из всех источников направляли в Совет, тщательным изучением всего опыта союзников и Германии, у которых в войне друг с другом радиолокация играла огромную роль. Этой большой научно-исследовательской работой руководили А.И. Берг, А.И. Шокин, А.Н. Щукин, Ю.Б. Кобзарев и др. Анализом опыта боевого применения радиолокационной техники занимались также и представители военных. Эту информацию необходимо было широко внедрять в сознание руководителей для принятия правильных решений в ближайшем будущем.
От нескольких агентов из числа инженерно-технического персонала, занимавшего руководящие должности на заводах и в лабораториях компаний RCA, Western Electric, Westinghouse, General Electric (США), советская разведка получила более двадцати тысяч страниц секретной научно-технической документации по гидролокаторам, системам орудийной наводки, радиовзрывателям, компьютерам и многим другим устройствам. Были также получены секретные материалы о технологии производства и образцы клистронов, магнетронов и других электровакуумных приборов.
Информация поступала даже из стана противника. Вот один из отзывов А.И. Берга мая 1944 года на материалы по радиолокации, добытые резидентурой ГРУ ГШ под руководством Черняка:
«Присланные Вами за последние 10 месяцев материалы представляют очень большую ценность для создания радиолокационного вооружения Красной Армии и Военно-Морского Флота. Особая их ценность заключается в том, что они подобраны со знанием дела и дают возможность не только ознакомиться с аппаратурой, но и в ряде случаев изготовить аналогичную, не затрачивая длительного времени на разработку. Кроме того, сведения о создаваемом немцами методе борьбы с помехами позволили начать разработку соответствующих контрмероприятий. Все эти сведения и материалы позволяют нам уверенно выбирать пути технического развития новой и мало нам известной техники радиолокации, обеспечивая нам необходимую для этого перспективу и осведомленность».
Наряду с тысячами страниц текстов и чертежей доставлялись даже образцы изделий, выпущенных немецкой промышленностью.
«…Получил от Вас 475 иностранных письменных материалов и 102 образца аппаратуры. Подбор материалов сделан настолько умело, что не оставляет желать ничего иного на будущее. При вызванном военными обстоятельствами отставании нашей радиолокационной техники от заграницы и при насущной необходимости развивать у нас эту технику в кратчайшие сроки для своевременного оснащения нашей армии и флота радиолокационным вооружением и оружием защиты от радиолокации противника, полученные от Вас сведения имеют большое государственное значение. Работу ГРУ за истекший год в данной области следует признать выполненной блестяще». (Декабрь 1944 года.)
Сведений, получаемых и по открытым, и по закрытым каналам, было так много, что для их обработки при Совете был создан специальный отдел, преобразованный после войны в Бюро новой техники. В начале 1945 года был также создан Научно-технический совет, главной задачей которого было определять научно-техническую политику в развитии радиолокации, отвечавшую, с одной стороны, нуждам армии и флота, а с другой – возможностям науки, техники и промышленности. НТС возглавил профессор А.Н. Щукин (в дальнейшем академик).
Из всей совокупности зарубежного и отечественного опыта вытекало, что для корабельных ПУС требовались радиолокаторы и новые системы автоматики, гидролокаторам подводных лодок – новые ультразвуковые преобразователи и магнитострикционного и пьезоэлектрического типов; для сервомеханизмов дистанционного управления требовались точности и скорости намного выше прежних; появились миниатюрные радиолокаторы – радиовзрыватели для снарядов зенитной артиллерии и неконтактные взрыватели морских снарядов на основе миниатюрных радиоламп и компактных печатных схем, способных выдерживать ускорения во много тысяч g. Необходимо было резко увеличивать число разработок новой аппаратуры и готовить промышленность к ее выпуску. Для этого требовалась продукция той отрасли промышленности, которая в Советском Союзе практически (как именно промышленность) отсутствовала, – электронной. Можно только предполагать, что же почувствовал А.И., когда осознал всю безграничность проблем развертывания крупномасштабного выпуска отечественных РЛС и их дальнейшего совершенствования, а особенно электровакуумных приборов СВЧ-диапазона и других радиокомпонентов.
Слабость радиопромышленности сказывалась не только на радиолокации. Когда уже в мирное время стали воспроизводить трофейные ракеты ФАУ-2 и на их основе разрабатывать свои, то оказалось, что, например, многоконтактные реле умеет делать в нашей стране только один ленинградский завод телефонной аппаратуры «Красная Заря». В Германии же только у фирмы «Телефункен» было три подобных завода и, по меньшей мере, два у «Сименса». Так что реальным путем преодоления отсталости отечественной радиопромышленности было использование потенциала Германии.