Развитие радиолокации в стране влекло за собой активное внедрение электроники во многие области производства. Разработками и производством электронной аппаратуры занималось все больше предприятий, как старых, так и вновь организованных. Изменялась система управления предприятиями радиолокационного и радиоэлектронного профиля.

Предприятия слаботочной ветви Наркомата электротехнической промышленности и заводы других ведомств, привлеченные к выпуску радиоэлектронной техники и компонентов, в 1945 году были переданы во вновь организованный Наркомат (с 1946 года Министерство) промышленности средств связи (МПСС). Первым его министром стал И. Г. Зубович, но пробыл на этой должности недолго — его перетянули ракетные дела. После опалы Маленкова проблемы Комитета? 2 фактически перешли в ведение Устинова, как Министра вооружений, и он забрал Зубовича — второго заместителя председателя Комитета — в свои заместители по министерству. МПСС возглавил Г. В. Алексенко.

С развитием радиолокационной техники в министерствах судостроительной и авиационной промышленности, вооружения, с созданием Министерства промышленности средств связи задачи, ставившиеся перед Советом по радиолокации в момент его образования сочли выполненными, и было принято решение о ликвидации Комитета?3.

Решение о ликвидации Комитета по радиолокации при том, что радиоэлектронные задачи и решавшие их немногочисленные НИИ, КБ и заводы вместо концентрации был розданы по множеству министерств, где подчас стали решать схожие задачи, на наш взгляд в определенной мере свидетельствует о возобладании в этот момент взглядов на радиоэлектронику, как на некое обслуживающее направление промышленности, и снижении внимания к электронике, как к самостоятельному направлению.

Задачи перед советской радиоэлектроникой стояли огромные, а условия для их решения были не лучшими. Страна работала над созданием атомного оружия, а это означало создание огромной промышленности. Для получения делящихся ядерных материалов нужны были специализированные крупные заводы, комбинаты и хорошо развитая горнодобывающая, металлургическая и химическая промышленность, оснащенные сложным специальным оборудованием, которое предстояло разработать и изготовить. Нужен был центр по созданию ядерных зарядов, хорошо оснащенный и оборудованием, и специалистами высоких квалификаций, теоретиками, экспериментаторами и конструкторами. А на все это требовались средства, материальные ресурсы, и огромные. Страна туго затянула пояс, были сокращены государственные вложения даже по статьям прямых расходов для улучшения жизни народа. Были зажаты и многие очень необходимые для страны восстановительные работы для поднятия из руин городов и сел.

Советской радиоэлектронной промышленности тоже нужно было соревноваться с таким вероятным противником, не скрывавшему своих угроз, как США. Там, согласно "Истории радиационной лаборатории Массачусетского технологического института", выпущенной в 1946 году, в конце войны на таких американских промышленных предприятиях, как фирмы Raytheon, Sperry и Westinghous, ежемесячно производилось 2000 радиолокаторов. Чтобы достигнуть этого результата, США, согласно этому же изданию, израсходовали на разработки и производство радиолокаторов средств больше, чем на атомную бомбу. Советская экономика позволить себе финансировать радиоэлектронику в таких же масштабах, как и атомный проект, была не в состоянии, тем более что средства требовались еще и на реактивную технику. Тем более в этих условиях следовало концентрировать предприятия радиоэлектронного профиля, а их, наоборот, растащили по различным министерствам. Например, самый опытный НИИ-20 оказался в Министерстве вооружений. Расценить это можно только как свидетельство возобладания точки зрения на электронику, как на направление обслуживающее, не имеющее самостоятельного значения. Решение о ликвидации Комитета по радиолокации после выполнения трехлетнего плана, по сути является еще одним свидетельством того же.

И все-таки к концу сороковых годов успешные результаты по всем трем направлениям были получены! А мы привыкли слышать: "Отставание… "

А.И. проработал в Комитете? 3 по 12 октября 1949 года включительно, вплоть до его ликвидации, но вопрос о его назначении на должность заместителя министра в МПСС начали готовить еще летом. А.И. характеризовали как "квалифицированного специалиста в области точного приборостроения, крупного организатора, обладающего исключительной работоспособностью, инициативностью и умением быстро ориентироваться в сложных вопросах радиолокационной техники" и отмечали сделанный им большой вклад в дело развития радиолокационной промышленности. На память о годах трудной, но плодотворной совместной работы, да и к сорокалетию, теперь уже бывшие сослуживцы подарили ему альбом фотографий, где заснят весь аппарат Комитета последнего состава.

Если судить по последующему развитию истории, то из всего состава Комитета только А.И. в дальнейшем продолжал играть большую роль в развитии радиоэлектронной и электронной промышленности — все же остальные инженеры и ученые, привлеченные в 1943 году для работы в его аппарате, раньше или позже вернулись в науку. Нельзя исключить, что именно это обстоятельство (что А.И. один был способен заниматься вопросами промышленности) тоже было одной из тайных причин ликвидации Комитета.

С Ново-Басманной А.И. переехал на Большой Черкасский переулок, где разместился аппарат МПСС. С тех пор штаб-квартира электроники так здесь и находится, несмотря на все перемены и переезды. Другой заместитель Председателя комитета А. Н. Щукин, получивший звание генерал-майора, никуда не переехал, поскольку его перевели на должность заместителя начальника 5-го (радиолокационного) ГУ Министерства вооруженных сил, размещавшегося в здании Комитета по радиолокации на Ново-Басманной.

Многие ученые, инженеры и конструкторы из других отраслей, чьими усилиями впоследствии были совершены многие славные дела, работали тогда в системе МПСС — одного из основных исполнителей работ, проводившихся по Постановление Совета Министров от 19 мая 1946 года "Вопросы реактивного вооружения".

Так, головным предприятием по системам управления баллистических ракет дальнего действия и зенитных управляемых ракет был назначен НИИ-885, созданный на базе телефонного завода, выпускавшего полевые телефонные аппараты. Учитывая важность задач, поставленных перед институтом, он был подчинен непосредственно заместителю министра С. М. Владимирскому — выходцу из НИИ-1 °Cудпрома. Директором НИИ-885 был назначен Максимов, первым заместителем директора и главным конструктором — М. С. Рязанский, а заместителем главного конструктора по автономным системам управления — Н. А. Пилюгин. Оба последних стали в будущем членами Совета главных конструкторов под председательством С. П. Королева. Уже к концу 1948 года НИИ-885 сформировал свою структуру и на бывшем заводе действовали лаборатории и цеха по разработке и изготовлению бортовой и наземной аппаратуры для ракет.

В ведении заместителя министра по специальной технике Шокина в то время находились вопросы разработки и производства радиоэлектронной аппаратуры.

Одной из крупных работ, проходивших в конце сороковых годов при непосредственной инженерной и организаторской деятельности А.И., было создание первой отечественной системы инструментальной посадки самолетов. Полет дальнего тяжелого бомбардировщика проходит долгие часы и не должен зависеть от погодных условий, и американские разработчики в годы войны создали комплекс средств, делающий авиацию всепогодной. Система слепой посадки включала как бортовые, так и наземные радиолокационные средства. Если бортовые устройства (радиокомпас АРК-5, маркерный радиоприемник МРП-48, радиодальномер СД-1"Шиповник", радиовысотомер РВ-2 и другие приборы) можно было воспроизвести с образцов, то для наземной части их не было, но был, к счастью, необходимый научно-технический задел.

Предыстория была длинной. Еще в боевых условиях блокадного Ленинграда, Э. Голованевским с сотрудниками велись работы по передаче на большие расстояния радиолокационных данных о движении целей, а А. А. Расплетиным создавалась телевизионная система наведения истребителей РД-1. Эту свою работу Расплетин завершал уже в Москве в 108-м институте. Совет по радиолокации проявил в то время дальновидный подход, и несмотря на явные преимущества радиолокационного способа наведения, работы по РД-1 не прекратил.

Опыт построения систем данного назначения не пропал даром. После войны при непосредственном участии А.И. в Ленинграде была сформирована мощная, рационально сбалансированная группа научно-исследовательских учреждений и предприятий радиотехнической промышленности, которой удалось на основе общего прогресса радиолокации в короткий срок сконструировать систему радиолокационного обеспечения посадки самолетов и безопасности воздушного движения. Сначала это была система слепой посадки ОСП-48, затем СП-50 "Материк".

Даже первые результаты работы А.И. и его товарищей были оценены высоко, и они были удостоен Сталинской премии первой степени. Учитывая секретность работы, в Постановлении от 12. 03. 52.? 149 °Cовета Министров СССР "О присуждении Сталинских премий за выдающиеся работы в области науки, изобретательства, литературы и искусства за 1951 г. " награждение попало в раздел "за выдающиеся изобретения и коренные усовершенствования работы в области электроэнергетики". И после присуждения премии А.И. продолжал еще долго заниматься этим направлением. Развитие гражданской авиации, которая с середины пятидесятых годов переоснащалась скоростными большегрузными самолетами было бы просто немыслимо без оснащения системами инструментальной посадки гражданских аэропортов.

С появлением угрозы ядерных ударов, которые пока еще могли быть нанесены только авиацией противника, резко возросла роль ПВО.

Уже в 1948 году Сталин поставил задачу организовать надежную защиту неба Москвы перспективными средствами ПВО с последующим их использованием для прикрытия и других наиболее важных объектов страны. Основой войск ПВО являлись артиллерийские зенитные комплексы на основе 85 мм и 100 мм пушек и РЛС.

Для новых зенитно-артиллерийских комплексов промышленность разрабатывала снаряды с радиовзрывателями. Связанные с эти работы по миниатюризации аппаратуры, широкому внедрению методов печатного монтажа и печатных схем, и в целом совершенствованию технологии производства были широко развернуты в МПСС. Уже в 1948 году была разработана серия функциональных схем, а в феврале 1949 года под руководством Министра Г. В. Алексенко прошла специальная конференция по вопросам печатных схем. Были заслушаны доклады по различным технологическим приемам их изготовления на керамике и на пластмассах, продемонстрированы образцы как функциональных узлов, так и приборов печатного типа. В период с 1948 по 1950 год к разработке методов печатного монтажа были подключены десятки организаций. Основой для его развития являлся накопленный еще перед войной опыт крупных работ в области радиокерамики, в частности, непроволочных керамических катушек индуктивности.

Несмотря на огромные трудности для 100 мм снарядов 0Р были разработаны три типа радиовзрывателей (62, 68, и АР-21). Радиовзрыватель намного увеличил эффективность 100-мм зенитной батареи, обеспечивая высокую надежность подрыва снаряда в зоне 15 м от цели.

Все было бы неплохо, но отсутствовало промышленное оборудование, которое позволяло бы производить аппаратуру по технологии печатного монтажа. Организовать его разработку и начать выпускать в необходимых количествах оказалось задачей куда более сложной и длительной, чем создание образцов самой аппаратуры. Только после 1956 года, когда, наконец, появилось необходимое оборудование, началось по-настоящему широкое применение печатного способа как в гражданской, так и военной аппаратуре.

Главные последствия обсуждения состояния ПВО на высшем уровне были куда важнее, чем оргвыводы по результатам самых строгих проверок. Несмотря на все улучшения, зенитная артиллерия была уже на пределе своих возможностей, поэтому обеспечить "непроницаемую" ПВО Москвы (так была сформулирована задача И. В. Сталиным) должна была система зенитно-ракетных комплексов в сочетании с радиолокационными станциями дальнего обнаружения и другими средствами.

Это была сложнейшая задача и по научным проблемам разработки систем обнаружения и поражения целей, и по объемам производственно-монтажных работ. Первые работы по созданию зенитно-ракетных комплексов, которые были начаты по Постановлению 1946 года "Вопросы реактивного вооружения", к успеху не привели. В НИИ-88 — головном по ракетам в Министерстве вооружения — постарались от задач ПВО уйти, сосредоточив все свое внимание на баллистических ракетах. То же старались проделать и в НИИ-885 — головном в МПСС по разработкам систем управления ракетами — поскольку работы по системам управления самолетами-снарядами типа "воздух-море", проходившие здесь же, складывались тоже не очень удачно.

По этим объективным причинам (техническая сложность), к которым добавлялись еще и субъективные, разработка зенитно-ракетной системы ПВО Москвы была возложена на Специальное бюро (СБ-1, позднее КБ-1), в котором с 1947 года под шифром "Комета" велись под руководством П. Н. Куксенко и С. Л. Берии разработки средств поражения "воздух-море", в дальнейшем "воздух-земля" и "берег-море".

Постановление СМ СССР на разработку первой отечественной стационарной зенитно-ракетной системы для Войск ПВО страны, подписанное 9 августа 1950 года, было дополнено резолюцией И. В. Сталина: "Мы должны получить ракету для ПВО в течение года". Постановлением определялся состав системы, и тактико — технические требования, согласно которым комплекс должен был быть способен одновременно уничтожить до 1000 самолетов противника с пуском по каждому до трех ракет. Головная организация — СБ-1, разработчики и организации-соисполнители нескольких отраслей промышленности. Главными конструкторами новой системы, первоначально названной "Беркут" 10, а с 1953 года получившей наименование С-25, были назначены С. Л. Берия и П. Н. Куксенко, а заместителем Главного конструктора был назначен А. А. Расплетин, переведенный из НИИ-108.

Среди многих предыдущих разработок доктора технических наук генерал-майора Павла Николаевича Куксенко (1896 — ), хорошо известного с 20-х годов советским радиолюбителям автора многих схем, печатавшихся в журнале "Радио", был радиолокационный прицел для бомбардировщиков.

Работы по созданию небывалой, огромной и сложнейшей системы противовоздушной обороны Москвы были организованы по схеме, уже отработанной в атомном проекте. Курирование всех работ от СМ СССР было поручено Л. П. Берии, а для их организации в середине 1950 года был создан новый специальный правительственный орган — Третье Главное управление Совета Министров СССР (ТГУ). Ему были выделены необходимые денежные средства, мощные строительные организации, подчинены конструкторские бюро и заводы-изготовители технологической аппаратуры и ракет. Начальником ТГУ с 1951 года стал Василий Михайлович Рябиков (1907 — 1974), до этого работавший заместителем министра вооружений Д. Ф. Устинова. Заместителями Рябикова были назначены В. Д. Калмыков, С. И. Ветошкин и А. Н. Щукин. С. М. Владимирский был из МПСС переведен в аппарат Совмина и стал помощником Л. П. Берии по ТГУ.

Для размещения СБ-1, начальником которого был назначен выдающийся организатор артиллерийского производства в годы войны А. С. Елян, было буквально в течение суток выселено из своего здания на Соколе НИИ-20. Для обеспечения секретности все работы осуществлялись под контролем КГБ, сотрудники которого возглавляли отделы СБ-1, а ученые и конструкторы являлись их заместителями. При этом вначале система (так же, как атомная бомба и атомная подводная лодка) создавалась в тайне даже от Министерства обороны.

Успех в выполнении поставленных задач в первую очередь определялся возможностями радиоэлектроники, т. е. наличием необходимых кадров разработчиков и производственников, опыта создания сложной аппаратуры и систем, промышленного потенциала, и все это в стране уже было. Как тут не вспомнить деятельность Комитета по радиолокации!

Прежде всего, было использовано знание А. Н. Щукиным, как бывшим заместителем председателя Комитета по радиолокации, ведущих радиолокационщиков и специалистов из смежных областей техники. Особым решением секретариата ЦК КПСС в КБ-1 направляется "тридцатка" — тридцать специалистов из разных организаций Москвы и Ленинграда, согласия которых на перевод никто и не собирался спрашивать. Кроме Щукина в их персональном отборе участвовали С. Л. Берия и А. А. Расплетин. Из ЦНИИ-108 Щукин и Расплетин через "тридцатку" перевели в КБ-1 Б. В. Бункина 11 М. Б. Заксона, И. Л. Бурштейна и К. С. Альперовича, но из своей лаборатории, чтобы не наносить дальнейшего ущерба начатой им в ЦНИИ-108 новой разработке, Расплетин не призвал никого. Среди научных руководителей и ведущих конструкторов радиолокационной аппаратуры системы были старые знакомые А.И. по Комитету по радиолокации и 108 институту А. Л. Минц и А. А. Расплетин, молодой Г. В. Кисунько и др.

Были привлечены к работе и немецкие специалисты (кстати, на договорной основе, с обеспечением комфортных условий труда и быта), вывезенные в 1946 году из Германии.

В какой-то мере в качестве прототипа системы можно рассматривать кольцевую систему ПВО Берлина со стационарными секторными радиолокаторами дальнего обнаружения и стационарными же радиолокаторами наведения. В системе "Беркут" также предусматривалось кольцевое размещение РЛС дальнего обнаружения и 56 зенитно-ракетных дивизионов, оснащенных центральными радиолокаторами наведения (ЦРН), способных одновременно обстреливать до двадцати целей.

Для определения координат воздушных целей и ракеты был в ЦРН принят метод сканирования луча был использован и — периодического равномерного перемещения двух веерообразных лучей от станции по азимуту и по углу места.

Направление на цель при этом определялось по положению центра пачки принятых радиолокатором отраженных эхо-сигналов12.

Из всех руководителей проекта наибольшим пониманием задач, решение которых было необходимо для создания огромной системы, обладал А. А. Расплетин, и основные принятые технические решения так или иначе связаны с его предыдущим опытом. Находясь в Германии в составе комиссии специалистов по вопросам изучения немецкой радиолокационной техники, возглавлявшейся А.И., Расплетин, по крайней мере, видел берлинскую систему ПВО, хотя основной для него целью изучения были тогда самолетные бортовые РЛС.

Работая в 108 институте в 1943 — годах он занимался созданием радиолокационных станций для истребительной авиации и системой наведения истребителей, а в 1945-47 годах разрабатывал станцию разведки наземных целей (совместно с Г. Я. Гуськовым). В последней радиолокатор с рекордно короткой для того времени длиной волны обнаруживал цели и определял их координаты путем линейного сканирования своего рабочего сектора.

"Беркут" был первой системой вооружения, где доминировала электроника, и за короткое время для него надлежало изготовить и настроить беспрецедентное для нашей радиоэлектронной промышленности количество радиоаппаратуры, причем электроника обеспечивала не только получение данных о цели и ракете радиолокационными методами, но и их обработку — при создании С-25 была впервые разработана полностью электронная система наведения ракет на цель.

Поэтому для 56 ЦРН, учитывая, что каждый из них был двадцатиканальным, нужно было изготовить и настроить почти 1200 комплектов систем сопровождения целей и ракет, такое же количество передатчиков команд управления, столько же счетно-решающих приборов.

Работы по С-25 выявили недостаточную готовность промышленности к столь огромной задаче. Вновь пришлось дополнительно привлекать и перепрофилировать заводы, самого разного профиля, например велосипедные.13

Тем не менее страна наша, только восстанавливаемая после войны, с неизмеримо более слабой экономикой, чем даже в сегодняшней России, успешно справилась, еще раз продемонстрировав умение сосредоточить необходимые ресурсы на важнейшем направлении. В самые короткие сроки, за пять лет вокруг Москвы были сооружены два кольца бетонированных дорог в радиусе 50 и 100 км от центра города общей протяженностью около 2000 км, развернуты две зоны радиолокационного обнаружения на удалении 25 и 200 км от Москвы на станциях А-100, 56 зенитных ракетных полков со стационарными в железобетонных укрытиях станциями наведения ракет (СНР) Б-200, построены стартовые позиции и специальные технические базы для содержания ракет.

Создание за 4,5 года такой системы, какой явилась московская зенитно-ракетная система ПВО, — задача фантастическая для любого государства. Она не могла быть выполнена, если бы государство не предоставило для ее решения (как и для решения других важнейших задач) неограниченные возможности, если бы для руководство не было выдающихся ученых, конструкторов, организаторов производства, строителей, освоивших в годы войны науку создания новых производств буквально на пустом месте, а то и в чистом поле. Но все эти работы были бы совершенно невозможны или бесполезны, если бы к этому времени в результате радиолокационной трехлетки в СССР не было развернуто производство современных электронных приборов, в особенности для СВЧ-техники.

Управляемая ракета В-300 (с радиовзрывателем!) разрабатывалась в КБ С. А. Лавочкина. До него ракеты класса "земля-воздух" с использованием немецкого опыта безуспешно велись несколько лет в НИИ-88 в Подлипках. В создании ракеты и стартового комплекса для нее участвовали А. М. Исаев, Н. С. Лидоренко, В. П. Бармин. Незадолго до смерти С. А. Лавочкина А.И. встретился с ним летом 1960 года на отдыхе в Нижней Ореанде и в разговоре посочувствовал знаменитому авиаконструктору на отсутствие славы: "Вот, Семен Алексеевич, во время войны все знали — Ла-5 (!), а теперь такую технику делаете, что никто не знает для чего она и как называется и неизвестно узнают ли вообще". Действительно, о делах прославленного КБ, переориентированного после авиационной тематики на ракетную и космическую технику, мы начали получать отрывочные сведения только недавно.

Об участии А.И. в этой эпопее до сих пор практически ничего не известно, хотя его заслуги в создании С-25 были отмечены Сталинской Премией 2-й степени. Работа была секретной, и в дипломе ее суть не раскрывалась. Сам лауреат говорил, что получил премию за "третье кольцо". Судя по всему речь шла о станциях А-100, разрабатывавшихся в НИИ-20 под руководством Л. В. Леонова. Известно, что в 1954 году А.И. был поощрен за выполнение годового плана выпуска "изделий А-100". Дипломы Сталинских премий были огромные, с медальоном вождя внутри, и А.И. было жаль расставаться с ними, когда в 1962 году с введением Государственных премий было предложено заменить и медали и дипломы.

Постановление о присуждении премии было написано самими будущими лауреатами в приемной Л. П. Берии по поручению хозяина кабинета, удовольствовавшегося выслушанным докладом. Бывало, что совещания у могущественного патрона проходили совсем по-другому. Отец вспоминал, что, когда дела обстояли неважно, Берия высказывался в таком духе:

- Что-то неважно у вас дела идут. Наверное мало работаете. Наверное жены отвлекают. Надо, пожалуй, арестовать вас всех месяца на три, чтобы они не мешали, тогда и дела улучшатся.

Такие разговоры были даже не в виде угрозы, а скорее как проверенный организационный прием. Но на сей раз Берия сам устроил, ни с кем не согласовывая, быстрый выход постановления о присуждении премии в феврале 1953 года, совсем незадолго до смерти И. В. Сталина.

Потрясение от этого последнего события было большим. По долгу службы, впрочем скорее всего совпадавшим с его душевным стремлением, А.И. пришлось в дни прощания неоднократно стоять в почетном карауле у гроба. Наверное можно представить, что его тогдашние мысли в какой-то мере были созвучны настроению жены. Вот отрывки из некоторых сохранившихся ее записей тех дней:

"Узнала страшную весть: умер т. Сталин. Это потрясло меня. Как будем жить без него, трудно представить. Народ был в тяжелом настроении. Страшно хотелось проститься с дорогим вождем, но делалось что-то невероятное. Толпы, толпы, толпы".

Муж ничего не мог сделать для того, чтобы помочь С. Я. попасть в Колонный зал. Но все же это ей удалось — помогла молодая женщина по имени Надя, бывшая водителем персональной машины А.И. Она привела своего коллегу, который, сев за некую плату вечером 7 марта за руль ее "ЗиМа", сумел каким-то невероятным образом доставить обеих женщин через все кордоны к Дому Союзов со стороны Манежной площади.

"При входе в него <В Дом Союзов. А. Ш. > стало как-то страшно, начало лихорадить… Цветов — море, и вот мы проходим мимо гроба.

Он лежит так мало похожий, а вместе с тем такой близкий, родной. Траурная музыка разрывает сердце, слезы затуманивают глаза. Хочется подольше быть у гроба, но это не разрешено. Медленно выходим из зала".

После первой памятной встречи А.И. довелось в послевоенные годы еще дважды бывать на заседаниях у И. В. Сталина при рассмотрении вопросов радиоэлектронной техники. Он вспоминал, что после доклада, воспринятого с пониманием и одобренного, им было поручено готовить постановление Совмина. Писали они его с товарищами тут же, в Кремле. Пришел их многоопытный начальник (к сожалению, не могу сейчас назвать, кто именно это был) и, прочитав написанное, замахал руками: "Что вы тут понаписали?" — Оказалось, что они — полные несмышленыши — в качестве авторов принятого предложения написали себя (или свое ведомство), а нужно было начинать постановление со слов: "Принять предложение т. Сталина…" — и далее по тексту.

Смерть Сталина внесла в судьбу А.И. много перемен — и не всегда положительных. Одним из ее последствий стало сосредоточение и перераспределение власти в стране между преемниками, вылившееся в слияние многих министерств в единые органы управления. 15 марта 1953 года МПСС было объединено с Министерством электропромышленности и Министерством электростанций в общесоюзное Министерство электростанций и электропромышленности СССР, которое возглавил М. Г. Первухин. В результате 16 апреля 1953 года А.И. лишился должности заместителя министра: в новом министерстве он стал начальником 4-го спецотдела, фактически выполняя ту же работу и продолжая трудиться так же самоотверженно. О характере работы и ее оценке свидетельствует сохранившийся собственноручно им написанный перечень приказов на премирование за 1953 год:

1. За 8 мес. 1953 г, т. Первухин ОГ-916 от 09.09, 100 % окл.

2. За план 7 мес.1953 г., т. Первухин ОГ-785 от 05. 08., 100 % окл.

3. За выполнение монт. работ, т. Жимерин ОГ-1478 от 22. 12., 4000 р.

4. За выполнение годового плана производства изд. А-100, т. Первухин ОГ-1166 от 07.10. 10000 р.

5. За апрель 1953 г., т. Первухин NОГ-345 от 04. 05., 50 % окл.

6. За декабрь 1953 г., т. Казанский ОГ-180 от 25. 01. 54, 100 % окл.

7. За выполнение годового плана в 1953 г., Приказ от 02. 54.

Как видно из этого перечня, платить в аппарате министерства еще продолжали. Характерной чертой уже уходившей эпохи было то, что средняя зарплата инженерно-технических работников была наивысшей, далее следовали управленцы, и самая низкая — у рабочих. Вскоре это распределение стало изменяться и к концу семидесятых годов стало полностью противоположным.

После июльского пленума ЦК КПСС, заклеймившего Л. П. Берию как врага народа и английского шпиона, были также ликвидированы и слиты в Министерство среднего машиностроения Первое и Второе (атомные). И Третье главные управления. Вернее, ТГУ было преобразовано в Главспецмаш в составе Средмаша, поскольку никаких кадровых и структурных поначалу не последовало. С. М. Владимирский из аппарата Совмина сначала стал главным инженером, а потом начальником КБ-1. Когда по системе С-25 широко развернулись монтажные работы, Главспецмаш был поделен на Главспецмонтаж во главе с Рябиковым, занимавшийся строительно-монтажными работами, и Главспецмаш, руководивший разработками, начальником которого стал С. М. Владимирский.

Итак, к страшной занятости с тяжелыми психологическими (да и физическими) нагрузками, болезни добавилось еще и очевидное торможение карьеры, но для А.И. главным было не занимаемая должность, а те возможности, которые она давала для наилучшего использования его личных качеств на то, что раньше называли "благом Отечества". Он не соблазнялся на всякого рода предложения по должностям, если они не соответствовали его оценкам именно с этой точки зрения. Например, рассматривался вопрос о назначении его в Министерство обороны на должность заместителя министра по радиоэлектронному вооружению с присвоением генеральского звания. От этого А.И. ушел, предложив М. М. Лобанова. Хорошо зная обстановку в высшей военной среде тех лет, он понимал, что ему — человеку штатскому — прижиться там было невозможно. На этой должности даже А.И. Берг — человек хотя и военный, но все же чужак — долго удержаться не смог и окончательно перешел в Академию Наук, став первым директором вновь созданного Института радиотехники и электроники (ИРЭ).

Примерно к тому же периоду времени относятся глухие мои воспоминания о разговоре родителей, когда летним вечером, приехав на дачу, отец сообщил, что есть намерение создать Министерство электровакуумной промышленности и назначить его министром, но он выступил против этой идеи.

Работа А.И. в качестве начальника 4-го Спецотдела продолжалась недолго, так как структура Министерстве электростанций и электропромышленности была явно неуправляемой и должна была распасться, как начали постепенно распадаться и другие министерства-монстры. Постепенно отраслевой принцип управления промышленностью стал приходить к нормальному виду. За созданием 26 июня 1953 года Средмаша 24 августа последовало восстановление Министерства авиационной промышленности. Ставший Председателем Совета Министров СССР Г. М. Маленков, по-видимому, сохранил к ней привязанность. Следующими стали радисты, но речь не шла о простом восстановлении прежнего МПСС. 21 января 1954 года на базе предприятий радиотехнической, электровакуумной и телефонно-телеграфной промышленности Министерства электростанций и электропромышленности СССР было образовано общесоюзное Министерство радиотехнической промышленности СССР. Министром был назначен В. Д. Калмыков, до этого с 1951 года работавший главным инженером — заместителем начальника ТГУ-Главспецмаша.

Валерий Дмитриевич Калмыков родился в 1908 году в Ростове-на-Дону в семье служащего. С 16 лет работал электромонтером, затем техником, мастером, начальником цеха. Закончив в 1934 году МЭИ, он поступил на работу во ВГИТИС (НИИ-10), где занимал должности инженера — конструктора, главного конструктора и, наконец, директора. В 1949 году его назначили начальником 4-го главного управления Министерства судостроительной промышленности, а оттуда забрали в ТГУ. Калмыков, таким образом, тоже был выходцем из "судаков" и какое-то недолгое время находился в подчинении у А.И… Теперь же последний стал его заместителем в новом министерстве. Также заместителем Калмыкова стал Г. П. Казанский, а позднее и С. М. Владимирский. С первым, пожалуй, из всех у А.И. были наилучшие отношения. Знакомы они были давно, со времен войны и Совета по радиолокации, когда Георгий Петрович был начальником главка в Наркомате электротехнической промышленности, а потом вместе работали в МПСС.

Первым заместителем министра назначили уже знакомого нам Григория Сергеевича Хламова, до этого всю жизнь занимавшегося автомобилестроением, работавшего директором Миасского и Горьковского автозаводов, а в 1950 — 53 годах бывшего министром автотракторной промышленности СССР. Последняя его должность перед назначением в МРТП — заместитель министра в объединенном Министерстве машиностроения.

Хламов недолго проработал в совершенно новой для себя и скорее всего непонятной отрасли. Уже в следующем году он был назначен министром тракторного и сельскохозяйственного машиностроения СССР, и с января 1955 года А.И. стал первым заместителем министра.

Работа в новом министерстве внесла в жизнь А.И. немало изменений. Впрочем, многие из них были связаны с общими переменами, происходившими в стране. Во-первых, после смерти Сталина стал нормальным сам режим работы: начало в 9 утра, окончание в 6 вечера (конечно, с неизменными задержками, но обычно не больше чем на час-два). Во-вторых начались довольно регулярные командировки за границу.

Первая поездка в Венгрию и Чехословакию состоялась в апреле 1954 года. В Венгрии была развитая электро- и приборостроительная промышленность и одной из главных целей визита было налаживание сотрудничество с известной электроламповой фирмой". Поездка была довольно длительной, и за ее время А.И. удалось установить хорошие деловые отношения со своими партнерами, а с одним из них, Имре Натонеком, просто дружеские. Впоследствии, бывая в Москве, Натонек нередко заходил в гости к А.И. домой. Был он человек веселый, неплохо говорил по-русски и знал огромное количество анекдотов. Их краткие изложения он записывал в записную книжечку, имевшую весьма большую толщину. При просьбе рассказать что-нибудь веселенькое он лез в карман за своей заветной книжицей, надевал очки, пролистывал и, ухватив что-нибудь подходящее, принимался за рассказ. Иван Демьянович, как его называли на русский манер, работал позже в венгерском торгпредстве и в конечном итоге перебрался в Москву окончательно, к чему, возможно, его вынудили венгерские события 1956 года.

То, что эти события надвигались, А.И. почувствовал в Венгрии быстро, хотя всего их масштаба не предвидел. Но, как человек с высоким чувством ответственности и с истинно государственным подходом ко всему, чем бы ни занимался, он и здесь сделал попытку повлиять на события, о чем свидетельствует небольшой эпизод. В одну из поездок в Венгрию А.И. обратил внимание на огромный портрет И. В. Сталина в полный рост, висевший над парадной лестницей Советского посольства и высказал послу, что на этом месте, учитывая настроения в венгерском обществе, более приличествовал бы портрет основателя Советского государства Ленина. Впрочем, это было и его собственное мнение, так как при всем своем уважении к Сталину А.И. никогда не любил славословий в его адрес и никогда не ставил его вровень с Лениным. Посол выслушал это с видимым неудовольствием и даже пытался возражать, оставив в целом не самое лучшее впечатление у А.И., а первое впечатление, как говорят, самое верное. А послом был не кто иной, как Ю. В. Андропов. Воспоминания об этой их встрече мне довелось слышать еще при жизни Л. И. Брежнева и позже, когда Андропов сам стал Генеральным секретарем.

Одной из непременных целей заграничных командировок тех лет было техническое совершенствование телевидения — одной из главных забот МРТП. В 1955 году А.И. поехал в Англию, Голландию и Францию. Поездка была интересной, с посещением нескольких городов и их телецентров. Об этой поездке осталась память: фотокарточка двадцатилетней дикторши марсельского телевидения с пожеланием для А.И. когда-нибудь выступить в ее программе. В Англии А.И. взаимодействовал с нашим послом в Лондоне Яковом Александровичем Маликом. Это знакомство оказалось очень приятным и было подкреплено поздней осенью пятьдесят шестого в Сочи, где они вновь встретились во время отпуска. Взаимная симпатия, хотя и не перешедшая в дружбу домами, сохранялась всегда и проявлялась во взаимном обмене поздравлениями с праздниками, общением на приемах и т. д.

Просто непостижимо, как наряду с огромными усилиями по развитию военной электроники была успешно выполнена программа создания комплекта аппаратуры для телевизионного вещания и приема передач. В ее основу сразу были заложены прогрессивные стандарты, обеспечивавшие высокое качество телевизионного сигнала: разложения телевизионного кадра в 625 строк (наиболее высокий) и частотной модуляции в канале звукового сопровождения.

Для осуществления программы развития телевидения требовались свои специфические электронные приборы, среди которых главное место принадлежало передающим и приемным телевизионным трубкам. Разработки передающих трубок велись в НИИ-34 в Ленинграде. Вплоть до середины 50-х годов на телецентрах страны находились в эксплуатации телевизионные камеры и кинокамеры, разработанные на основе иконоскопа ЛИ1.

Однако иконоскопы долго выдерживать конкуренцию со стороны более совершенных по принципу действия трубок не могли. Им на смену пришли супериконоскопы. Наибольшее развитие их выпуска в виде целой серии трубок разных конструкций и габаритов приходится на конец 40-х-начало 50-х годов. Первым из послевоенных супериконоскопов был малогабаритный ЛИЗ, разработанный в 1948 — годах под руководством Б. В. Kpуccepа. Его разрешающая способность в 450 линий и чувствительность были достаточно высокими по своему времени.

Затем появились суперортиконы, отличающиеся от иконоскопов большей чувствительностью и отсутствием паразитного "черного пятна". Их разработка была начата в НИИ-34 еще в 1945 году, но из-за огромного количества конструктивно-технологических проблем растянулась на долгие годы. Никак не удавалось отработать узел двусторонней мишени, определяющей все характеристики суперортиконов. Нужно было научиться делать стеклянные пленки толщиной не более 5 мкм и металлические сетки с сотнями тысяч и миллионами отверстий диаметром 15 — мкм. Созданные тогда гальваническая технология получения мелкоструктурных сеток и способ выдувания пленок из кусочка стекла сохраняют свое значение и поныне. Лишь спустя много лет появился другой способ — вытягивание пленок из пластин стекла.

Только после долгого упорного преодоления технологических трудностей и недостатков конструкции был создан удачный суперортикон ЛИ17. Благодаря висмиутовосеребряному фотокатоду с повышенной в 1,5–2 раза чувствительностью и хорошей спектральной характеристикой, модернизированному Г. С. Вильдгрубе умножителю видеосигнала, применению новых материалов и других новшеств чувствительность трубки ЛИ17 оказалась в 5 раз выше, чем у ранее разработанных суперортиконов. Испытания на Московском телецентре в 1952 году и в первую очередь на передвижных телевизионных станциях, подтвердили высокие технические и эксплуатационные качества ЛИ17. В 1955 году началось их серийное производство, и на долгие годы ЛИ17 стали основными трубками для передвижных станций и многих других видов телевизионной аппаратуры самого разного назначения.

В 1948 году началась разработка еще более перспективных передающих трубок — видиконов (с внутренним фотоэффектом). Ее главной целью было создание малогабаритных (диаметр 25 мм, длина 150 мм), максимально простых в настройке и в эксплуатации приборов для различной передвижной телевизионной аппаратуры. Этим качествам было отдано предпочтение даже перед такими параметрами, как разрешающая способность и чувствительность. Производство видиконов было налажено на одном из электровакуумных заводов и позволило приступить в середине 50-х годов к созданию нового, весьма массового класса телевизионной аппаратуры — промышленных установок (ПТУ). За последовавшие 15 лет было разработано 15 разновидностей видиконов, среди которых были как совсем миниатюрные в колбе диаметром 13,5 мм, так и с повышенной разрешающей способностью с увеличенным до 40 мм диаметром колбы.

Что касается приемных телевизионных трубок — кинескопов, то развитие их производства в нашей стране в послевоенные годы прошло несколько важных этапов. Первенцем стал разработанный в 1947 году кинескоп с диаметром экрана 18 см. В следующем году его начал серийно выпускать Московский электроламповый завод.

Именно эти трубки использовались в первых послевоенных моделях отечественных телевизоров "Москве-l", "Ленинграде-l" и знаменитом КВН-49. Для обеспечения выпуска ставшей сразу популярной домашней техники массовое производство этого кинескопа и его модификаций было организовано и на других новых электровакуумных заводах.

Трубки с диаметром экрана 18 см не могли долго удовлетворять потребителей телевизоров. Чтобы разглядеть картинку, к телевизору требовалось купить еще и линзу: огромную, полую, наполненную дистиллированной водой стекляшку. Необходимо было увеличение размеров экрана самой трубки, и в течение 1948-52 годов были разработаны и освоены в массовом производстве трубки с диаметрами колб 31 и 40 см. Однако, при простом увеличении размеров колбы непомерно возрастал объем, занимаемый кинескопами в телевизорах.

Чтобы ящик телевизора не разрастался сверхмерно, дальнейшее развитие кинескопов пошло по двум направлениям.

Во-первых, колбы стали делать с прямоугольным, а не круглым дном. Первые трубки с прямоугольным экраном достаточно больших размеров с металлическим конусом оболочки были разработаны в 1953 году и длительное время выпускались. Все последующие кинескопы разрабатывались только с прямоугольным экраном, но с более дешевой цельностеклянной оболочкой.

Во-вторых, трубки стали делать короче за счет увеличения угла отклонения электронного пучка. Если у первых трубок, созданных в 1948 — годах угол отклонения луча по диагонали был 55о, то в 1954 гг. — 70о, а в 1958 гг. — 110о. Совершенствование кинескопов шло также по линии улучшения электрических и светотехнических характеристик.

За десять послевоенных лет телевидение получило в СССР большое развитие. К моменту создания МРТП в стране работали три телевизионных центра с общим объемам программ в 3300 часов, к концу 1955 их действовало девять (5600 часов в год), в 1956 году — девятнадцать (11000 часов в год), а в 1957 в СССР действовали 24 телевизионных центра. Для обмена программами между телецентрами и решения других связных задач в 1958 году была разработана 1920-канальная система передачи по коаксиальному кабелю. Велись разработки радиорелейных линий связи. За 1947 — годы выпуск радиовещательных и телевизионных приемников более чем в 7 раз.

На очереди стоял переход к цветному телевидению. Потребовалось целых двадцать лет усилий ученых и инженеров многих стран по решению его принципиальных проблем, самой трудной была проблема синтеза цветного изображения. Требовалось найти такое решение, которое обеспечивало бы высокое качество изображения и массовый выпуск недорогих, устойчиво работающих телевизоров. Были предложены и опробованы многие решения этой проблемы.

Мало кому известно, что экспериментальные передачи цветного телевидения начались в Москве еще в 1956 году. Один из телевизоров, еще очень несовершенный, с вращающимся внутри диском был установлен на опытную эксплуатацию на квартире А.И., и один или два раза в неделю по нему можно было посмотреть какой-либо цветной фильм. Картинка часто сбивалась, и тогда нужно было регулировать скорость вращения диска. К моменту начала опытной эксплуатации уже было ясно, что этот путь тупиковый. Наилучшим решением проблем цветного телевидения оказалось создание масочной приемной телевизионной трубки, способной давать до 10000 различных цветных оттенков, т. е. воспроизводить почти все цвета, встречающиеся в природе. На нее же можно принимать черно-белое телевизионное изображение.

2 марта 1956 года, спустя двадцать с лишним лет, А.И. вновь отправился в Америку для участия в работе программы "Демонстрация Соединенными Штатами цветного телевидения", проходившей в Нью-Йорке с 5-го по 18 марта. Вылет из Москвы должен был быть поздним вечером, а часов в малолетний тогда автор этих строк пришел домой с гуляния на Патриарших со сломанной в локте рукой. Бедному отцу пришлось самому наложить шину из школьной линейки на провисшую левую и вместе с матерью везти меня в поликлинику. Сломаны были со смещением обе кости: лучевая и локтевая. Тяжелый был вечер.

Это случилось через неделю после окончания ХХ съезда КПСС, на котором А.И. тоже присутствовал. Его гостевой билет был выписан на десять дней, т. е. по 23 февраля. На одиннадцатый день был выписан отдельный пропуск. На 25-е число, когда состоялся "секретный" доклад Н. С. Хрущева "О культе личности и его последствиях" пропуска не сохранилось, да вроде бы и не должно его было быть, так как заседание было закрытым. Но помнится, как А.И. говорил, что доклад Хрущева он слушал.

Прогресс техники за двадцать с лишним лет, прошедших с первого визита в Америку, позволил на этот раз пересечь океан на самолете. Четырех моторный поршневой авиалайнер компании Air France, вылетевший 6 марта рейсом Париж-Мехико, находился над водой четырнадцать часов. Первая часть демонстрационной программы (по 9 марта) была организована совместными усилиями Национального комитета по телевизионным системам (NTSC) и Ассоциации производителей радио-, электронных и телевизионных изделий. Обсуждались очень важные вопросы — определение и утверждение практической системы цветного телевидения, которая была бы совместима с существующей монохромной системой и которая бы могла действовать внутри монохромных каналов. Техническое задание на такую систему было сформулировано в 1954 году. Вторая часть программы проходила 12 марта и состояла из демонстрации практических достижений в цветном телевидении американской радиокорпорации (RCA). Официальная часть завершилась 13 марта заседанием в режиме "вопросов и ответов" со стороны NTSC, проведенного при содействии Государственного департамента США в штаб-квартире Организации Объединенных наций, а далее в период с 13 до 18 марта был организован показ достижений других заинтересованных американских компаний. Делегаты, пожелавшие с ними познакомиться, могли по своему выбору посетить частным образом компании, включенные в программу.

Знакомство с достижениями американцев в области цветного телевидения естественно не исчерпывались посещениями конференций, хотя и это было полезно. Однако до создания аналогичной техники в СССР было еще очень далеко. Технологические трудности изготовления масочного цветного кинескопа были огромны. Например, на экран трубки надо нанести около 2 миллионов участков красного, зеленого и синего люминофоров.

В трубке одновременно работают три электронных луча, каждый из которых пробегает только по участкам своего люминофора, перепрыгивая через чужие участки. Поэтому каждый участок должен быть точно расположен в отведенном ему месте, иметь строго определенные размеры, чередование участков различных люминофоров должно идти в строгой последовательности. Первый в нашей стране трехпушечный масочный кинескоп с круглым экраном диаметром 53 см, металло-стеклянной оболочкой и углом отклонения 70о появился только в 1959 году. Эти кинескопы могли изготавливаться только небольшими партиями в опытном производстве и использовались для экспериментальных работ по разработке телевизионных приемников. Модели, пригодные для серийного производства, а главное, технология и промышленное оборудование для их массового выпуска, появились только к середине шестидесятых годов после выделения электронной промышленности в самостоятельную отрасль.

Несколько забегая вперед, заметим, что когда через несколько лет решался вопрос о выборе системы кодирования цветного телевизионного сигнала, А.И., как специалист, отстаивал необходимость принятия у нас в качестве стандарта западногерманской системы PAL, представлявшей из себя модификацию американской системы NTSC. Однако тогда Хрущев проводил политику сближения с Францией в пику "германским реваншистам", и по чисто политическим соображением было заключено межправительственное соглашение о разработке советско-французской системы SECAM с заведомо худшими параметрами цветопередачи.

А.И. было что посмотреть в США, обладавших наиболее развитой радиопромышленностью. И это развитие шло дальше быстрыми темпами: промышленная продукция радиоэлектронной промышленности в США к 1954 году составила примерно 230 % по отношению к 1947 году, при том, что общее число рабочих оставалось более-менее постоянным, колеблясь около 500 тысяч. Выпуск радиовещательных приемников в 1954 году сократился по сравнению с 1948 годом почти на 40 %; за это же время выпуск телевизоров возрос в 7 раз. Наряду с крупными фирмами радиопромышленность США составляло значительное количество средних и мелких фирм, с небольшим количеством рабочих и специализированных на производстве одного сорта деталей, что позволяло им выпускать изделия высокого качества и небольшой стоимости. Предприятия крупных фирм, выпускающие радиоэлектронную аппаратуру, по существу были только сборочными, монтирующими аппаратуру из деталей, получаемых от других фирм. Значительную роль в росте радиопромышленности США имели правительственные заказы для нужд вооруженных сил, гражданской авиации и др… В 1954 году эти заказы составили 3,5 млрд. долларов при общей стоимости всего проданного электронного оборудования (включая взаимные поставки между фирмами) в 7,6 млрд. долларов.

Во время поездки в Америке было закуплено много образцов, в основном новейшей бытовой радиоаппаратуры. Довезти этот груз самолетом было невозможно и технически и финансово, поэтому на обратном пути А.И. пришлось пересекать Атлантику вновь на судне. 21 марта он отплыл на самом большом в мире лайнере RMS Queen Elizabeth из Нью-Йорка в Шербур. В списке пассажиров помимо Mr. Alexander Chokine (так во французской транскрипции выглядела его фамилия в загранпаспорте, что приводило к искажениям ее звучания на английском) был еще только один русский Mr. Anatoli V. Zorin. На борту парохода он написал письмо:

Cunard Line

RMS "Queen Elizabeth"

25/III-56 г. 21.00

Здравствуй дорогая Симушка!

(Наверное прочла заголовок и подумала: "Какой он ласковый в письмах, а вслух так не говорит!! Верно?")

Пишу письмо на борту парохода "Королева Елизавета". Завтра — в 12 ч. по Парижскому времени (2 ч. дня в Москве) должны прибыть в порт Шербург. Из порта — специальным поездом в Париж.

Пароход очень большой и комфортабельный. Он по тоннажу в 4 раза больше, чем "Россия". Описывать его заняло бы слишком много места. Посылаю для Шурика картинку парохода "Королева Мэри". Он по величине и по внешнему виду похож на наш корабль, только у нашего 2 трубы. Еду в I классе со всей "знатью". Многое для нас здесь необычно и странно. Ресторан, кинотеатр, бассейн, зимний сад, курительные комнаты, главный зал отдыха — все поражает богатой отделкой, своими размерами и высотой. На пароходе едет небольшой оркестр, органист которого дает концерты и играет для танцев каждый день. Кино на пароходе широкоэкранное, показывают 2 раза в день. Устраиваются различные игры и т. д. и т. п… Пожалуйста не завидуй — я почти ничего не видел и тем более ни в чем не принимал участие. Дело в том, что первые 3 дня была сильная качка и у меня очень болела голова, так что пришлось лечь. Все остальное время стараюсь проводить на открытой палубе, т. к. очень легко дышится на морском воздухе. В нашей каюте имеется камин, воздух по нашему желанию может подаваться любой температуры, имеем отдельную ванную с горячей и холодной водой, душ, богатые кровати, мягкую мебель, зеркала и т. д… В Америке я порядком устал, так что на пароходе отдохну.

Никак не могу привыкнуть к пище. Обилие всего — фруктов, овощей, соков, сладостей, мяса, птицы, рыбы и т. д., но как мне хочется наших щей, гречневой каши и хорошо изжаренного мяса. Это правда, а не для красного словца. Вот уж правда: на вкус товарищей нет. С нетерпением жду возвращения в Москву. Так хочется вас всех видеть. Получил телеграмму от Аткарского в Нью-Йорке. Когда прочел первые два слова о Шурике, страшно испугался, подумал что-то плохое, но потом дочитал фразу и успокоился. Из Парижа числа 1–2 поедем в Лондон, а затем в Амстердам. В Москве ожидаю быть между 12–15 апреля.

В Нью-Йорке нас застал сильный ураган. Здесь шел снег, и дул сильный ветер. Движение в городе по улицам и шоссе остановилось, дети не ходили в школу, многие предприятия не работали. 160 человек погибло от холода. Удивительно, такая сильная технически страна, как Америка, буквально становится беспомощной от обильно выпавшего снега.

За две недели нам (во всяком случае мне) в Америке очень надоело, и мы с радостью ее покинули. Обстановка там для нас напряженная, так и ждали какой-нибудь гадости. Правда, при нас все обошлось как будто тихо.

Как то вы там в Москве? Я старался о вас не думать, т. к. всякое воспоминание вызывает у меня чувство беспокойства. Но одно дело стараться не думать, а другое не думать. Нет да нет, а мысли все там, в Москве, возле вас. Как мой Шурик? Как его рука? Он, наверное, уже забыл обо мне. А вот Иринка, я уверен, скучает, хотя своих чувств вслух и не выражает. Ты, конечно, наконец-то "освободилась" и живешь по рецепту Лиды "в свое удовольствие". Я рад этому — надо же тебе отдохнуть от непрерывного "надзора" и "опеки" мужа. Передавай привет всем.

Крепко вас целую и обнимаю. Ваш — Ш.

P. S. Письмо должны привезти в Москву товарищи, которые возвращаются из США прямо в Москву. Еще раз крепко целую.

В Европе командировка была продолжена посещением ряда фирм во Франции и Голландии, и в Москву А.И. возвратился только в середине апреля, а багаж его продолжал свой путь морем самостоятельно и прибыл еще недели на две-три позже.

Поездка лишний раз подтвердила, что скорость прогресса в электронике с каждым годом нарастала. Еще полным ходом шло совершенствование электровакуумных приборов, но в 1948 году в США появился первый транзистор, и среди закупленных в командировке А.И. образцов техники был средневолновый карманный транзисторный радиоприемник фирмы "Zenith". Такой же он купил и для себя. Сегодня уже мало кто может понять потрясение случайных встречных, услышавших вдруг голос радио где-нибудь за городом, в лесу или в поле. Это в тогдашнем представлении обывателей было абсолютным чудом, так как самого радиоприемника они не видели. Быть таким маленьким, что его не видно, и в то же время таким громким — нет, это было совершенно невозможно!

Своим появлением транзистор во многом обязан радиолокации. Одним из наиболее важных новшеств военного времени было использование в радиолокаторах кристаллических детекторов в качестве смесителей, видеодетекторов и восстановителей постоянной составляющей. Кристаллические детекторы военного времени уже не были теми неуклюжими галеновыми детекторами с контактной пружиной 1920- и 1930-х годов, а представляли собой новые герметизированные устройства. Наиболее широкое применение в них получили германиевые кристаллы. Какое-то время исследования полупроводниковых детекторов было развернуто в пятидесяти лабораторий США. Большинство из них свои работы свернули, остались две, и вот в одной-то из них и родился транзистор.

В короткий срок полупроводниковые приборы начали все заметнее теснить приемо — усилительные лампы. Нужно было еще раз начинать создание новой промышленности.

В нашей стране исследования полупроводниковых детекторов в интересах радиолокации были начаты в ЦНИИ-108. Чтобы обеспечить качественное и количественное развитие полупроводниковой электроники, необходимо было привлечь к участию организации АН СССР, где трудами А. Ф. Иоффе и его школы в конце сороковых годов были достигнуты успехи в физике и теории полупроводников, министерства цветной металлургии, химической промышленности и др. и координировать их совместную работу. Началось развитие промышленности по производству редких и редкоземельных металлов, полупроводниковых материалов. Головным предприятием в этой области был институт Гиредмет Минцветмета, чьим научным руководителем почти тридцать лет был Н. П. Сажин. Многим отечественная электроника обязана Гиредмету. С этим институтом связано решение таких проблем электроники, как освоение производства монокристаллов германия, создание методов переработки сурьмяных и висмутовых руд, производство титана, циркония и ниобия, применение в производстве редких металлов электроннолучевой плазменной плавки. Большой вклад в разработку технологии получения и в освоение производства полупроводниковых материалов Физико-технический институт и ИРЭ Академии Наук.

В ЦНИИ-108 также велись исследования в области усиления сигнала в полупроводниковых устройств, но, к сожалению, наблюдавшийся С. Г. Калашниковым и Н. А. Пениным эффект не получил должного объяснения, открытие не состоялось, и первый в нашей стране образец точечного германиевого транзистора был создан в 1949 году.

Для решения задач быстрейшего освоения и внедрения в промышленность технологии полупроводниковых приборов, разработки соответствующего оборудования и т. д. в 1953 году в Москве был создан НИИ полупроводниковой электроники (НИИ-35, нынешний НИИ "Пульсар"), где в лаборатории А. В. Красилова были изготовлены первые в СССР плоскостные транзисторы, ставшие основой для серийных приборов типа П1, П2, ПЗ и их дальнейших модификаций. Работы этой лаборатории создали базу для дальнейшего развития транзисторной технологии в институте.

Транзисторное направление в НИИ-35, возглавляемое Я. А. Федотовым какое-то время продолжало интенсивно развиваться и в лаборатории С. Г. Калашникова в ЦНИИ-108. Оба института активно сотрудничали, в частности в решении проблемы повышения выходной мощности и рабочих частот транзисторов, и в результате родилась идея нового технологического процесса "сплавления-диффузии", на основе которой появились серийные транзисторы П401 — П403 и П410, П411. Но в 1953 году А.И. Берг создал в системе Академии Наук СССР новый Институт радиоэлектроники, который сам же и возглавил и куда перешли сотрудники, занимавшиеся полупроводниковыми проблемами, а в ЦНИИ-108 это направление было свернуто — нужно было сосредоточиться на комплексных проблемах.

К середине пятидесятых производство первых маломощных ВЧ транзисторов для приемной техники было освоено, и в течение 1957 года, с которого можно исчислять начало промышленного выпуска полупроводниковых приборов (диодов и транзисторов) в СССР, было выпущено уже 24 миллиона полупроводниковых приборов, в том числе 2,7 млн. транзисторов. Этого внушительного, казалось бы, количества полупроводниковых приборов было мало. В том же году в США было выпущено уже 28 млн. транзисторов. Нужно было разворачивать в стране целую сеть новых НИИ, КБ и заводов.

После возвращения А.И. из США была поставлена задача воспроизвести собственными силами этот маленький транзисторный радиоприемник. МРТП, как мы видели, уже располагало возможностями для ее решения, и где-то через год отечественный образец приемника появился на свет. На нем было написано "Фестиваль" в честь проходившего в Москве летом 1957 года Всемирного фестиваля молодежи. Такой же по размеру, но с несколько измененным дизайном — в виде книги с открывающейся крышкой-обложкой — "Фестиваль" в отличие от заокеанского прототипа имел питание от солнечных батарей. Идея придать приемнику вид книги принадлежала самому А.И., который настолько благоговел перед этим воплощенным Знанием, что иногда доходило до курьезов. Заказав через несколько лет большой набор инструментов, он тоже попросил придать его ящику вид книжки. Оказалось это крайне непрактичным, поскольку ящик не мог стоять на своем округлом боку.

В одно время с "Фестивалем" создавался и первый полупроводниковый телевизор "Спутник", в котором кроме электронно-лучевой трубки не было ни одной вакуумной лампы. При ежедневной пятичасовой работе он потреблял электроэнергии, по крайней мере, в 20 раз меньше, чем обычный ламповый телевизор!

Полупроводниковая отрасль успела сделать только первые шаги, когда над радиоэлектроникой, точнее над системой управления ею, надвинулась угроза в виде совнархозов. 11 ноября 1957 года дошла очередь и до Министерства радиотехнической промышленности. Его заводы были переданы в подчинение по территориальному принципу местным совнархозам, а само министерство преобразовано в Государственный комитет Совета Министров СССР по радиоэлектронике. В задачи нового ведомства входило проведение единой технической политики в области прикладных исследований и разработки новых типов приборов и аппаратуры. Для их решения в подчинении госкомитету были оставлены научно-исследовательские институты и конструкторские бюро.

Отметим, что в названии комитета впервые появилось слово "электроника", хотя и в связке с "радио". Безусловно, такое изменение в названии было отражением возрастания роли электроники в стране и возрастанием понимания этого в высшем руководстве. С другой стороны как бы подчеркивалось, что в электронных компонентах нуждалась не только радиотехническая, но и другие отрасли военной промышленности: авиационная, судостроительная, оборонная и ракетная. Что же касается "радио", то В. Д. Калмыкову после реорганизации удалось воплотить свои устремления по концентрации в своем ведомстве большинства радиотехнических и радиолокационных институтов и КБ. Сюда попали и КБ-1, и НИИ-10, и прочие. Теперь предприятия ГКРЭ выступали в качестве головных при создании зенитно-ракетных комплексов разного назначения и для войск ПВО страны, и для сухопутных войск и для флота.

В отличие от комитетов сороковых годов новым Госкомитетам при взаимодействии с промышленностью приходилось теперь иметь дело не с ограниченным числом наркоматов или министерств, а с бесчисленными совнархозами, руководители которых были страшно далеки от забот по внедрению новейшей техникИ. Многие талантливые, знающие сотрудники аппаратов министерств были едва ли не сосланы на работу в совнархозы. Одним из последних актов этого погрома, учиненного Хрущевым среди руководителей народного хозяйства, стал носивший уже характер фарса перевод Министерства сельского хозяйства из Москвы на территорию подмосковного совхоза Горки-Ленинские. А.И., как и многие другие руководители советской промышленности прекрасно видел пороки новой системы управления. Может быть, для угольной промышленности она и подходила, но только не для наукоемкой оборонки. Некоторые наиболее храбрые, принципиальные и авторитетные выступили против, за что и поплатились. Одной из жертв той "перестройки" стал И. Ф. Тевосян. Освобожденный за строптивость от обязанностей зампредсовмина СССР, он был услан послом в Японию, вскоре там заболел и скончался в Кремлевской больнице. В эти годы как-то сразу ушли из жизни В. А. Малышев, А. П. Завенягин, Б. Л. Ванников.

Полупроводниками, несмотря на всю их важность, появление новых электронных компонентов не исчерпывалось. На базе новой отечественной технологии был предложен состав металлоокисного проводящего слоя с более высоким удельным сопротивлением и были созданы отечественные ультравысокочастотные сопротивления типа МОУ и ряд других. Огромное распространение в радиоэлектронике получили ферриты: в антенно-фидерных трактах СВЧ, в параметрических усилителях, колебательных контурах радиоаппаратуры, и т. д. Особо нужно отметить использование ферритов с прямоугольной петлей гистерезиса в ячейках магнитной памяти ЭВМ, заменившей громоздкие блоки на специальных электронно-лучевых трубках — потенциалоскопах.

Кстати, первые в СССР трубки такого типа были разработаны в 1953 году именно для работы в оперативных запоминающих устройствах цифровых электронных вычислительных машин, но в отличие от зарубежной техники, шедшей по пути создания потенциалоскопов универсального назначения, в СССР развитие класса этих приборов шло с учетом специфики и условий их применения. В результате был создан ряд трубок, которые по информационной емкости, быстродействию и эффективности накопления превзошли зарубежные приборы, и с переходом вычислительных машин на магнитные виды памяти нашли успешное применение для борьбы с пассивными помехами в радиолокации. Системы селекции движущихся целей (СДЦ) на потенциалоскопах были введены в состав комплекса С-25 при его модернизации в 1957 году и в состав нового подвижного зенитно-ракетного комплекса С-75 — того самого, с помощью которого в советском небе был в 1960 году сбит американский самолет-разведчик U2, а позднее и множество других американских самолетов в небе Вьетнама.

В этот период руководство страны довольно много внимания уделяло развитию радиоэлектроники, проявляя довольно высокий уровень понимания ее роли в современном, и особенно будущем обществе. Электронная аппаратура уже довольно широко вошла в жизнь и быт советских людей. Хрущев в своей внешней политике опирался не только на демонстрацию мускулов, но и на рекламу успехов социалистической экономики в "мирном соревновании" с капиталистическим Западом, и радиоэлектроника начала выступать здесь со все большей значимостью. Поручить организацию показа советских достижений в этой области можно было только толковому, ответственному и энергичному человеку.

Одним из самых заметных событий в этой кампании демонстраций достижений советского образа жизни времен Хрущева стала Всемирная выставка "в Брюсселе. В советском павильоне было решено продемонстрировать как никогда много радиоэлектронной аппаратуры для связи, телевидения, навигации и пр. Руководить разделом радиоэлектроники было поручено А.И… На него свалилось множество забот по отбору экспонатов, стендистов и т. д… 30 марта 1958 года А.И. вылетел в столицу Бельгии для подготовки экспозиции в советском павильоне. Среди экспонатов были транзисторные приемник "Фестиваль" и телевизор "Спутник". Последний получил высшую награду выставки Гран-при. Этой же наградой было отмечено высокое качество представленных на выставке промышленных образцов советских фотоэлектронных умножителей, по ряду параметров превосходивших лучшие зарубежные образцы, студийная аппаратура телецентров на основе суперортиконов ЛИ-201 и еще множество других образцов советской радиоэлектроники.

Работа на Всемирной выставке в Брюсселе дала А.И. много опыта и еще больше впечатлений. Впечатлений от экспозиций ведущих стран мира, от их дизайна (тогда в русском языке даже термина такого не было, хотя кое-какие опыт и умение были уже и в этой области), от суперсовременной архитектуры павильонов, непривычной для глаз соотечественников и многими из них по этой причине не воспринимаемой.

Впрочем, впечатления от выставки в Брюсселе оказали воздействие и на более высокопоставленных лиц.

Советская экспозиция, включавшая модели первого и второго искусственных спутников Земли, была столь внушительна, что было просто необходимо показать ее и у себя в стране. В конце мая того же года правительство приняло решение о преобразовании Всесоюзной сельскохозяйственной выставки, (только недавно, в 1954 году, вновь открывшейся после реконструкции) в Выставку достижений народного хозяйства. В павильонах, "украшательская" архитектура которых полностью соответствовала размещенной внутри экспозиции соответствующей сельскохозяйственной территории или отрасли, теперь предстояло показывать достижения отраслей промышленности. И первым началось оборудование павильона "Радиоэлектроника". Он стал едва ли не первым зданием в Москве суперсовременной архитектуры типа "стекло и бетон", которая была призвана подчеркивать новизну и устремленность в будущее демонстрируемой отраслИ. Еще более резко здание выделялось своим обликом на фоне всего, что было тогда на ВСХВ — там еще не было построенных позже огромных стеклянных павильонов, контраст был слишком велик, так что такое архитектурное решение было хотя и смелым, но не бесспорным.

Строительство "Радиоэлектроники" велось быстро и к концу 1958 года было закончено. Началось размещение экспозиции, в которой было представлено все лучшее из созданных в стране электронных компонентов и аппаратуры (конечно, с учетом ограничений по соображениям секретности). В числе экспонатов была, например, действующая модель современного аэропорта с системой инструментальной посадки. Эта модель создавалась под непосредственным руководством А.И. (как уже упоминалось, за создание системы слепой посадки он получил Сталинскую премию) и потребовала от него умения и усилий чуть ли не столько же, сколько строительство настоящего аэропорта.

В конце весны или в начале лета 1959 года, недели за две-четыре до официальной церемонии открытия ВДНХ, павильон "Радиоэлектроника" посетил Н. С. Хрущев. Приезд руководства был вызван еще и тем, что часть экспонатов должна была отправиться в ближайшее время за океан на Национальную советскую выставку в США, проведению которой тоже придавалось большое значение в рамках перехода к политике "мирного сосуществования" (в то же лето в Москве прошла Национальная выставка США).

Как рассказывал А.И., имелась достаточно мощная группировка, намеревавшаяся использовать визит Хрущева на выставку для дискредитации в его глазах руководства радиоэлектроники. И начаться этот разгром должен был уже перед входом в павильон, архитектура которого по замыслам недоброжелателей была наглядным основанием для обвинения в "западничестве". Как можно было при соответствующей подготовке использовать в подобных целях малограмотность, самоуверенность и вспыльчивость Хрущева хорошо известно по результатам его посещения выставки художников в Манеже, широко освещенному и в тогдашней и в современной прессе. Валерий Дмитриевич Калмыков, почувствовавший угрозу, поручил А.И. провести показ экспозиции высоким гостям.

Кортеж машин подъехал, вышел Хрущев, окинул павильон взглядом. Все напряглись, ожидая слов реакции и готовясь к их развитию и комментированию, но в этом месте никаких слов не последовало, хотя Никита Сергеевич прибыл не в лучшем настроении. Войдя в здание, он начал осмотр, выслушивая пояснения А.И. Лицо его все больше мрачнело и, наконец, у того самого макета аэропорта он разразился потоком слов, смысл которых сводился к "раскрытию секретов". Макет был запрещен к открытому показу.

Дальше — больше. Хрущев все чаще стал прерывать пояснения А.И., но того было трудно сбить с мысли, да и знаний предмета, чтобы возразить по существу, у него вполне хватало. Следующая буря разразилась у стенда, на котором демонстрировался эхолот для поиска косяков рыбы промысловыми судами. По мнению гостя это раскрывало секреты работы гидроакустических станций для поиска подводных лодок. А когда дошли до современного счетно-решающего устройства, работа которого демонстрировалась на макете с выводом в атаку на цель торпедного катера, Никита Сергеевич обвинил руководство ГКРЭ в пособничестве шпионам. В гневе он кричал о том, что они распустились, забыли о бдительности и что при Сталине их бы за такие дела немедленно посадили и расстреляли, но что он — Хрущев — напомнит им, как надо соблюдать государственные интересы.

Несмотря на эти неприятные минуты показ в целом прошел неплохо и никакого разгрома не получилось.

Такой результат был во многом заслугой А.И., спасшего ситуацию своим талантом рассказчика, видимой увлеченностью делом и глубоким его знанием, мгновенной реакцией и тактом. Злополучные экспонаты убрали, хотя они никаких секретов конечно не раскрывали, и без них рассказ о достижениях радиоэлектроники и ее внедрении в жизнь страны заметно сузился и потерял наглядность.

Открытие ВДНХ прошло 19 июня 1959 года, а А.И. в этот день вылетел в Лондон и оттуда дальше в Нью-Йорк для работы на Национальной выставке СССР в США. В Нью-Йорке А.И. вновь встретился с Я. А. Маликом, работавшего теперь в ООН. Выставку посетил президент США Д. Эйзенхауера. В разделе радиоэлектроники была богато представлена бытовая аппаратура, в том числе улучшенный полупроводниковый телевизор "Спутник-2" и стереорадиола. Знакомившийся с выставкой президент и его свита расположились перед ней на стульях, чтобы послушать звучание. Была поставлена пластинка с записью популярной тогда у нас песни "Ивушка" в исполнении русского хора. Все вместе: мелодия, исполнение и качество стереозвучания настолько понравились Эйзенхауеру, что он попросил повтора. Запись проиграли еще раз, а пластинку тут же подарили.

Ударным экспонатом был макет аэропорта, вызвавший в Москве гнев Хрущева, запрещенный им к показу гражданам своей страны и разрешенный к показу гражданам США. Был здесь и макет в натуральную величину третьего искусственного спутника Земли, запущенного в мае 1958 года и имевшего питание от солнечных батарей. Впервые в нашей стране они были созданы для питания портативных радиоприемников "Фестиваль", "Кристалл", "Солнечный" и вот, выдержав испытание в бытовой аппаратуре на земле, советские фотоэлементы отправились в космос. Рассказывая о своих впечатлениях от выставки, А.И. отмечал, что американцы нашими многочисленными спутниками старались не восхищаться и называли их "стиральными машинами".

А.И. пробыл в США на сей раз около месяца. В этой поездке имел место эпизод, когда профсоюз американцев, участвовавших в подготовке экспозиции, объявил забастовку. Наши руководители, в т. ч. А.И., переживая за сроки, попытались организовать работу по размещению экспонатов по залам силами наших специалистов, но не тут-то было: профсоюзные боссы сразу заявили им протест, обвинив в штрейкбрехерстве и пригрозив подачей в суд. Пришлось подчиниться и ждать, пока будет разрешен трудовой спор. Правда, для А.И. этот случай не был первым знакомством с практикой классовой борьбы на Западе: было у него в памяти несколько ужасных часов, когда во Франции проходила всеобщая забастовка железнодорожников, нужно было ехать из Парижа в Марсель, а расплата за перерасход валюты грозила быть весьма суровой.

Через океан делегация летела на новейшем английском реактивном пассажирском самолете "Комета-4" и едва не погибла вместе с другими пассажирами. Полет проходил прекрасно, по сравнению с ТУ-104 казалось, что двигатели Роллс-Ройс совсем не производят шума, но при посадке вдруг раздался удар, за ним последовали еще новые, самолет задрожал, загремел, а потом наступила полная неподвижность и тишина, через несколько томительных минут прервавшаяся завыванием сирен. А.И. выглянул в окно: у самолета были обрублены крылья, вокруг съехались пожарные, стоявшие с направленными на самолет брандспойтами, и машины скорой помощи. Пожарные и полицейские ворвались в самолет и начли буквально вышвыривать пассажиров из самолета. Из вышедших на другой день газет стало известно, что при заходе на посадку слишком низко летевший самолет пролетел между столбами ограды аэродрома, которые и обрубили крылья. Чуть левее или правее — и вряд ли бы кто остался жив, а так все обошлось.