Одной из важнейших и сложнейших задач автоматики и телемеханики тех лет было создание средств управления артиллерийской стрельбой (приборов управления стрельбой — ПУС) по движущимся целям: морским и воздушным. Приборы для последних назывались ПУАЗО (приборы управления артиллерийским зенитным огнем). Эта аббревиатура была такой общепринятой, что в БСЭ (2-е издание) включена в глоссарий.
Представьте себе два корабля в море, движущихся навстречу друг другу параллельными курсами. Расстояние — 10 миль, скорости — 25 узлов. Простейший расчет показывает, что время полета снаряда до цели составит примерно 30 секунд. За это время цель сместится на 750 метров, что в три раза превышает длину самого большого корабля.
Чтобы попасть в быстро движущуюся цель нужно непрерывно производить измерения всевозможных параметров движения цели и своего корабля (расстояние, курсы, скорости) и делать расчеты, которыми определяется разворот орудий и угол возвышения. При этом должны быть учтены баллистические свойства орудия, снаряда и условий стрельбы, включая температуру воздуха, ветер, качку и др. Чтобы сделать все это возможным в схемы ПУС входили:
* приборы обнаружения и определения координат цели (в то время оптические дальномеры и визиры, а в сухопутных частях и звукоулавливатели; в дальнейшем — радиолокаторы);
* центральный прибор — система счетно — решающих устройств для механизации и автоматизации всех вычислительных операций по определению установок для стрельбы;
* синхронная передача — система электрической связи, с помощью которой координаты цели передаются от определителя координат к центральному прибору, а установки для стрельбы — от центрального прибора к орудиям;
* станция питания электроэнергией.
ПУАЗО отличались от ПУС в основном приборами обнаружения и определения координат цели. Необходимость определения и учета третьей координаты — высоты, быстрый рост скорости самолетов и их малоразмерность требовали гораздо более высокого быстродействия и точности счетно-решающих устройств и систем управления. К тому же, для поражения цели ПУАЗО должен был выдавать данные по установке дистанционной трубки взрывателя снаряда. Самыми сложными комплексами были МПУАЗО (М-морские), которые должны были обеспечивать стрельбу по самолетам с движущегося и качающегося корабля.
В России первые ПУС системы Гейслера начали выпускать еще в 1890-х годах Санкт-Петербурге на заводах акционерного общества "Н. К. Гейслер и К", а в 1913 году был создан конкурирующий отдел на телефонном заводе АО "Л. М. Эрикссон и К". Однако тогда в России отсутствовало производство оптических приборов, и их приходилось закупать за границей.
Разработки систем управления огнем, получивших исключительное значение в вооружении кораблей, возобновились в 1925 году в Ленинграде в военно-морском отделе завода "Красная Заря" (бывший "Эрикссон").
Синхронно-силовые передачи поручили разрабатывать новому, созданному в 1926 году заводу "Электроприбор", а в 1928 году сюда же перевели военно-морской отдел "Красной Зари".
В 1930 году под руководством К. В. Крузо начались, а в 1932 году завершились работы по созданию прибора управления артиллерийским зенитным огнем для сухопутной ПВО ПУАЗО-1. С его помощью можно было стрелять только по визуально наблюдаемым целям, без учета метеоусловий, проводя сложные и неудобные вычисления по графикам с большими ошибками совмещения изохрон полета цели и снаряда. Но лучше пока ничего не было и систему приняли на вооружение. Вскоре началась модернизация ПУАЗО-1, включавшая некоторую механизацию и введение электрической синхронной передачи выработанных данных с прибора на пушки.
Под названием ПУАЗО-2 в 1934 году модернизированный прибор был также принят на вооружение.
Современному инженеру, избалованному возможностями электронной вычислительной техники, трудно представить себе, каким же образом с помощью механических устройств можно было делать столь сложные расчеты. Скорее всего он не смог бы разработать подобную систему. Да и тогда это было очень трудным делом, но гораздо более сложной проблемой было создание производств, которые могли бы серийно изготавливать точнейшие детали для центральных приборов, собирать их, настраивать, испытывать и сдавать заказчику.
В 1932 году правительство приняло решение о строительстве заводов по центральным приборам и синхронным передачам и о привлечении к разработке ПУС нескольких оптических заводов, которые вошли во Всесоюзное объединение оптико-механической промышленности (ВООМП). Оптические заводы разрабатывали и серийно изготовляли стереоскопические дальномеры, визиры, прицельные устройства, входившие в состав систем ПУС и ПУАЗО.
На далекой окраине Москвы, и даже за чертой города (официальной границей с 1917 года считалась Окружная железная дорога) начали строить целый комплекс предприятий для разработки и производства изделий точной механики для военных и гражданских нужд. Московские заводы должны были расширить производственные и научные возможности военного приборостроения на относительно удаленной от границы территории. Так появился ЗАТЭМ, построенный на Центральном проезде в Дангауэровской слободке, справа от шоссе Энтузиастов (ныне это часть Авиамоторной улицы). Слободка именовалась по заводу "Дангауэр и Кайзер", носившего теперь название "Компрессор". Поблизости располагались Прожекторный завод, "Фрезер", выпускавший прецизионный инструмент для производства точных приборов (и в том числе часов), и еще ряд оборонных заводов. Уже в середине тридцатых годов, задолго до окончания строительных работ здесь начали выпускать продукцию.
Одним из первых комплексов, освоенных в Москве, была система "Прожзвук" для сухопутной ПВО, в которой наведение лучей прожекторов для освещения цели при стрельбе в ночных условиях, производилось по данным от звукоулавливателей. Ни один документальный фильм о войне не обходится без кадров, на которых запечатлены характерные четыре раструба звукоулавливателя. Эта система, как вспоминал А.И., отличалась весьма большой сложностью и, к сожалению, низкой эффективностью.
Здесь же, на Центральном проезде д. 3, разместили созданный в 1933 году Всесоюзный государственный институт телемеханики и связи (ВГИТИС, затем НИИ-10, сегодня НИИ "Альтаир") — знаменитую "десятку".
ВГИТИС обязан своим происхождением "технике особой секретности" (ТОС). Так назывались радиоуправляемые и автоматизированные средства военной техники: торпедные катера, бронеавтомобили, летательные аппараты, фугасы большой мощности и др… Этому направлению придавалось важное значение. Создание ТОС связано с деятельностью изобретателей В. А. Бекаури — руководителя Остехбюро, созданного еще в двадцатые годы — и А. Ф. Шорина. Ими были разработаны две системы радиоуправляемых торпедных катеров. У Бекаури аппаратура наведения была установлена на специальном катере-лидере, а у Шорина — на самолете Р-2. Испытания, проведенные в 1930 году, выявили преимущества второй системы, и именно она была принята в конечном итоге на вооружение. Широкой публике А. Ф. Шорин был известен как изобретатель систем записи звука, в том числе для кино. Именно по его инициативе был основан ВГИТИС.
Шура стал ездить на новую работу, вися на подножке переполненного трамвайного вагона по недавно проложенной трамвайной линии. Даже сегодня на метро дорога от станции "Серпуховской" до "Авиамоторной" с двумя пересадками занимает немало времени. Но в слободке уже велось одно из первых в Москве массовых строительств жилья для рабочих, в честь чего близлежащая станция Казанской железной дороги стала называться "Новые дома". Сюда, на Центральный проезд в дом 1а, впоследствии переехали в новую квартиру родители А.И. Жил там и брат Виктор с женой и дочкой. Старая квартира в 3-м Павловском осталась за родственниками.
Первая инженерная должность А.И. на заводе в конструкторском бюро по проектированию инструмента вполне соответствовала той специальности, которой он учился в институте. Поначалу дела у молодого конструктора пошли не очень гладко, тем более что званием дипломированного инженера он еще не обладал. Как вспоминал А.И., первым ему заданием было проектирование ручных тисков. Всякий, кому приходилось заниматься конструированием, знает, что на бумаге размеры деталей сильно скрадываются, поэтому неудивительно, что, увидев в руках у рабочего огромное изделие, сотворенное по его чертежам, А.И. был повергнут в ужас и стыд. Рабочий, — классный механик довоенной поры, много повидавший в своей жизни, — утешил словами: "Ты это выброси, а вот, если хочешь, я тебе сделаю без твоих бумажек чего нужно", — и сделал (наверное небескорыстно) изящные тисочки, на которые можно было заглядеться.
Поскольку специалистов было на заводе мало, а опыт и умение А.И. набирал в работе быстро, то на первой своей конструкторской должности он продержался недолго, и его перевели на производство мастером, а через некоторое время и начальником цеха — сначала монтажного, затем ремонтного.
В июне 1934 года А.И. окончил курс обучения в МВТУ по специальности "обработка металлов резанием" и защитил с оценкой "хорошо" в Государственной квалификационной комиссии дипломный проект на тему: "Проект пролета механического цеха для обработки частей специального прибора А-1" (проект реальный). Ему была присвоена квалификация инженера механика-технолога по обработке металлов резанием, но собственно диплом инженера А.И. получил только в 1936 году — некоторое время их выдача была отменена.
Возможности нашей страны для выпуска столь сложных, наукоемких комплексов, какими были системы ПУС и ПУАЗО, были невелики. Для создания собственной научной и производственной базы было необходимо изучать и осваивать опыт зарубежных фирм, ушедших далеко вперед.
Одной из ведущих фирм в области ПУС и ПУАЗО, гироскопии, телемеханики и другого военного приборостроения была американская "Сперри джироскоп"(Sperry Gyroscope). Взаимоотношения нашего флота с этой фирмой начались еще в 1910 году с установки гирокомпаса на крейсере "Рюрик", а при возрождении флота после гражданской войны связи возобновились и расширились. В 1928 году у "Сперри" была закуплена скоростная синхронная передача для ПУС, которая за два года была воспроизведена на заводе "Электроприбор", став основой для некоторых отечественных систем. Продолжались и закупки навигационных гирокомпасов, почему за обслуживающими их корабельными специалистами долго держалось название "сперристов". Прицелами фирмы "Сперри" во время Второй мировой войны были оснащены самолеты союзной авиации, бомбившие немецкие города. Две трети прожекторов, которыми к концу войны была оснащена береговая оборона советского ВМФ, были произведены этой же фирмой. И сегодня она остается в числе лидеров.
Тесные деловые связи сделали возможным вскоре после защиты дипломного проекта направить молодого заводского специалиста А.И. Шокина в служебную командировку в США для изучения вопросов проектирования и производства МПУАЗО на фирме "Сперри". Поездка организовывалась через Амторг — акционерное общество, занимавшееся продвижением на советский рынок американских товаров, тогда еще мало известных в нашей стране на фоне традиционных европейских.
Отъезд соседа в заграничную командировку, состоявшийся 19 ноября 1934 года, был для жителей Павловского переулка и его окрестностей событием из ряда вон выходящим. Из поручений родных, связанных с этой поездкой, известна только просьба Ивана Акинфиевича: он просил сына привезти ему кенгуровую шубу.
Для дореволюционных российских понятий И. А. это было, по-видимому, обычной просьбой, но сына она поразила так, что и много лет спустя он ей удивлялся, особенно, когда узнал в Америке, почем там кенгуровые шубы.
Для подготовки к командировке пришлось учить с нуля теперь уже английский язык. Эти занятия, проходившие на сей раз в индивидуальном порядке, несмотря на непродолжительность, не прошли даром в отличие от изучения французского и немецкого в техникуме и МВТУ. Хотя с неважным произношением и не всегда грамматически правильно, но объясниться по-английски А.И. мог и много лет спустя, будучи в ранге министра.
Собравшись с вещами похуже (чтобы не везти их обратно), А.И. отправился в дорогу. Правда, на нем самом одежда была довольно дорогая, выданная для поддержания престижа Родины. На фотографии он запечатлен в дорогом драповом пальто и в шляпе, которую ранее не носил. Говорят, что в состав обязательного комплекта входил еще шевиотовый костюм и желтые ботинки. Путь был далекий: сначала через Польшу и Германию во Францию на поезде, далее через Атлантику на знаменитом лайнере "Илль де Франс". Можно представить, сколько впечатлений и жизненных наблюдений дала эта командировка 25-летнему молодому человеку, начиная с первого вопроса мрачного польского пограничника, проверявшего паспорт: "Пан большевик?". 21 ноября 34-го года Шура отправил из Гавра открытку домой:
"Мама и папа!
Сейчас на пароходе. Через две минуты отбываю в Америку. Здоров. Желаю всего хорошего. Крепко целую. Простите, что никак не успел написать больше. Подвел поезд.
Целую, Шура".
Огромный океанский лайнер — не чета маленькому эсминцу, но и переход через зимнюю Атлантику — это не плавание по Финскому заливу. Морская болезнь была та же. Она началась сразу после вступления на борт парохода, медленно покачивавшегося у причала, и сделалась невыносимой в открытом море. Но постепенно за время плавания привычка сделала свое дело, и стало легче. С годами и богатым опытом воздушных болтанок на поршневых самолетах эта болезнь была изжита полностью.
У американцев было чему поучиться. Взяв курс на универсальность и скорострельность орудий среднего калибра, они добились значительных успехов в развитии автоматики корабельной артиллерии. Возможность вести огонь как по морским, так и по воздушным целям пушками калибром 127 мм позволяла кардинально разрешить проблему борьбы с самолетами. Вряд ли А.И. удалось детально изучить эту систему. Важность, сложность и охраняемость ее была такова, что когда в конце 1938 — начале 1939 года комиссией Наркомата ВМФ, возглавляемой И. С. Исаковым, была предпринята попытка разместить в США заказ на проектирование и постройку для нашего флота эсминцев с универсальной артиллерией, Морское министерство США ответило отказом и предложило использовать в проекте старые не универсальные орудия, значительно уступавшие отечественным аналогам. В результате довоенные разработки морских ПУС и ПУАЗО в нашей стране так и остались только с итальянскими корнями. Правительство этой страны в отличие от американцев не препятствовало своим фирмам в сотрудничестве с СССР.
Американские впечатления не ограничивались только фирмой, расположенной в Бруклине. О них писал он домой в письмах и открытках с видами Нью-Йорка, отправлявшихся через Амторг. Были автомобильные поездки по окрестностям Нью-Йорка, экскурсии по городу. 26 января 1935 года А.И. побывал на вершине самого высокого тогда в мире здания — на 102 этаже Эмпайр Стэйтс Билдинг. Врезался ему в память просмотр только что вышедшего кинофильма "Чапаев" в зале, битком набитом русскими эмигрантами, и тот восторг с аплодисментами и слезами, который вызвала у бывших белогвардейцев сцена "психической" атаки каппелевцев, строем, с папиросками в зубах идущих под пулеметы.
Изучив по мере предоставленных возможностей за четыре месяца постановку дела на "Сперри", А.И. вернулся в Москву и продолжил работу на ЗАТЭМе. Знания, приобретенные А.И. за границей, быстро пошли в ход. Его перевели в основное производство и назначили начальником механического цеха по производству ПУАЗО. Счетные элементы в этих системах были механическими, очень трудоемкими в изготовлении. Например, среди них были так называемые коноиды (от слова конус) — устройства на кулачковом принципе. Перемещением по его криволинейной поверхности в точку с координатами, задававшимися входными данными, определялась величина выходного сигнала, так что от точности изготовления коноида и других механических элементов зависела величина ошибки при выработке данных для стрельбы.
Приходилось вникать во все тонкости точнейшего механического производства. При низкой степени автоматизации производства в те годы роль "человеческого фактора" в технологии была очень высока. При изготовлении того же коноида в заготовке сначала засверливалось множество отверстий со строго заданной глубиной, а затем деталь доводилась вручную лекальщиками высшего разряда. А.И. научился хорошо понимать рабочих, ценить их мастерство и находить общий язык во всех трудных случаях. Это умение не раз выручало его впоследствии в тех нередких жизненных случаях, когда вопрос нужно было решать не в кабинете министерства, а непосредственно в цехах. И став министром, посещая предприятия, на каждом рабочем месте А.И. старался поговорить с работником или работницей, вникнуть в выполняемую ими работу, похвалить, а то и поругать, и нередко помочь дельным советом из собственного опыта.
Вчерашний студент быстро превращался в одного из лучших специалистов промышленности в области приборов управления стрельбой, и это вылилось в его очередное перемещение. А.И. стал работать в выпускном механосборочном цехе. Здесь собирались и регулировались морские ПУС и сухопутные ПУАЗО. Сначала А.И. стал заместителем начальника цеха по технической группе, затем начальником цеха, а через недолгое время его назначили ведущим инженером по освоению новых морских приборов управления огнем и ответственным сдатчиком завода представителям флота ПУС системы "Мина-7".
В стране была принята большая кораблестроительная программа, по которой планировалось одних только эсминцев построить 60 единиц, и для каждого из них требовались ПУС. К постройке эсминцев проекта 7 (типа "Гневный") приступили в 1936 году. В том же году на заводе 212 (такой номер получил "Электроприбор") была закончена разработка системы ПУС "Мина-7"для орудий их главного 130-мм калибра. Свою родословную "Мина-7" вела от так называемых "централей" фирмы "Галилео", закупленных в Италии. На ЗАТЭМе осваивали выпуск центральных автоматов стрельбы (ЦАС), а еще один московский завод?251, расположенный чуть подальше по шоссе Энтузиастов, на нынешней улице Плеханова, — синхронно-силовые передачи.
Центральный автомат стрельбы ЦАС-2, располагавшийся для меньшей уязвимости в бою в центральном посту в самой глубине эсминца, получал исходные данные от командно-дальномерного поста (КДП), расположенного на высоте метров пятнадцати над водой, с двумя четырехметровыми дальномерами ДМ-4 для измерения дистанции до цели, визиром центральной наводки ВМЦ-2 и визиром наклона цапф стволов орудий ВНЦ.
Наличие последнего, с помощью которого следили за горизонтом, позволяло стабилизировать орудия при качке корабля. Выработанные автоматом стрельбы данные передавались на принимающие приборы артиллерийских орудий Б-13, наводившихся вручную. Вся система "Мина-7" весила 11300 кг (13350 кг вместе с кабелями).
В 1936 году ЗАТЭМ перешел в ведение Наркомата оборонной промышленности, выделенного из Наркомата тяжелой промышленности, и как всем оборонным заводам ему был присвоен номер — 205, Первым наркомом стал Моисей Львович Рухимович, до этого работавший первым заместителем Орджоникидзе. Старый революционер с 1904 года, член ЦК ВКП(б), он имел большой опыт руководящей работы, больше в угольной промышленности. На посту руководителя Наркомата оборонной промышленности он пробыл недолго и в роковом для себя 1938 году был заменен Михаилом Моисеевичем Кагановичем.
В августе 1937 года правительством была утверждена кораблестроительная программа на 1938-43 годы — так называемая программа строительства "Большого флота". Ее выполнению придавалось огромное значение, и контролировал ее непосредственно Председатель Совнаркома В. М. Молотов. В декабре 1937 года был образован самостоятельный наркомат Военно-Морского Флота. Вопросы разработок и поставок современных ПУС и МПУАЗО были среди важнейших, во многом определяющих боевую ценность строившихся новых проектов эсминцев, крейсеров и линкоров.
Так совершался переход инженера А.И. от процессов изготовления механических деталей (хотя бы и самых сложных!) к сборке и регулировке систем. Приходилось ему трудно, поскольку для этого было необходимо понять принципы их работы, охватить функциональные назначения и сложные взаимосвязи многочисленных узлов.
Ведь по современной терминологии ЦАС-2 представлял из себя огромное, весом в две тонны, аналоговое вычислительное устройство, с помощью которого решались задачи на основе моделирования процессов. Вечные проблемы передачи изделия от разработчиков серийщикам тогда были вообще не отработаны, многие считающиеся сегодня очевидными вопросы стандартизации и нормализации были в зачаточном состоянии, качество документации было низким, а о технологичности изделий конструкторы-разработчики совсем не думали.
В этой работе проходило становление А.И. Шокина как инженера и руководителя. Молодой человек Шура стал Александром Ивановичем. В этот период на заводе 212 все большее место начинала занимать навигационная тематика на основе гироскопической техники, и разработки новых ПУС и ПУАЗО стали частично перемещаться на московские предприятия. А.И. уже настолько овладел устройством приборов управления огнем, что ему было поручено заниматься новыми разработками. Последовал перевод в заводское проектно-конструкторского бюро по морским и сухопутным ПУАЗО. Начав там ведущим конструктором, А.И. уже вскоре был назначен начальником всего бюро и руководил разработкой приборов управления торпедной стрельбой "ТАС" (торпедный автомат стрельбы на основе того же ЦАС-2) и упрощенного ПУАЗО для сухопутных войск.
На заводе шли работы по сухопутным ПУАЗО. С появлением более дальнобойных 76-мм и 85-мм зенитных пушек ПУАЗО-2 устарел, и для его замены более совершенным прибором в промышленности на конкурсных началах приступили к разработке новых, пока еще механических ПУАЗО: "СК"- в 1937 году, "Упрощенного"- в 1938 и ПУАЗО-3 в 1939 г. Наиболее совершенным по результатам полигонных испытаний был признан последний. В конце 1939 г. было изготовлено еще несколько образцов, которые прошли дополнительные полигонные испытания, и после этого в августе 1940 г. ПУАЗО-3 был принят на вооружение и запущен в серийное производство на том же 205-м заводе.
Из производственника А.И. перешёл в разработчики автоматизированных систем управления — в 30-е годы! Это был не последний случай в его биографии, когда помимо желания происходила резкая смена специальности. Он иногда сетовал на эти повороты судьбы, не позволявшие углубиться в изучение технических проблем, до конца раскрыть свои инженерные и научные способности, наконец, оформить результаты.
По-прежнему существенными недостатками ПУАЗО-3 был большой по численности боевой расчет в 7 человек и то, что как и ПУАЗО-1 и ПУАЗО-2, он обеспечивал стрельбу только по визуально наблюдаемым целям. Дальнейшее совершенствование ПУАЗО механического типа потребовало бы еще большей численности расчета. В решении задачи встречи снаряда с целью требовался переход от механизированного к аналитическому (вычислительному) методу, как это делалось в разрабатывавшихся морских системах.
Работа по созданию первого отечественного морского ПУАЗО типа "Горизонт-I" для опять же первого крейсера советской постройки "Киров" (проект 26) во многом определила дальнейшую судьбу А.И. Разработка "Горизонта-1" велась в 1934-43 годах на "Электроприборе" под руководством С. А. Фармаковского. В его состав входили зенитный автомат стрельбы (ЗАС) СО-26 в центральном зенитном посту, гировертикаль "Газон" — копия одного из приборов фирмы "Сперри", два стабилизированных поста наводки, размещаемых побортно и еще ряд постов и устройств.
Особо нужно отметить в ЗАСе переход от чисто механических счетно-решающих устройств к электромеханическим приборам на основе вращающихся трансформаторов, что существенно повышало точность.
Был конец 37-го года, строительство крейсера близилось к завершению, а работы по ЗАСу и другим компонентам схемы МПУАЗО находились все еще в начальной стадии. Слишком сложной была эта система для советского приборостроения. Основная наука находилась в Ленинграде, московская еще не окрепла, а между наукой и производством стена казалась непреодолимой. Ввиду важности решаемой задачи А.И. стал бывать на совещаниях в наркомате у начальника Управления судостроительной промышленности И. Ф. Тевосяна, у наркома, и в Кремле, вплоть до самого Молотова. Дело, однако, продолжало двигаться крайне медленно. Однажды последовал очередной вечерний вызов в Кремль в уже знакомый кабинет Предсовнаркома, но неожиданно оказалось, что там их встречает, стоя куря папиросу, сам Сталин.
Не подав вошедшим руки и не пригласив сесть, он спросил, когда, наконец, будет поставлена система. При этом Сталин высказал им, что постройка первого советского крейсера — важнейшее политическое дело международного значения, которое срывается по их вине: "Крейсер готов, а из-за вас не может вступить в строй". Последним отвечать пришлось А.И. По его самым оптимистичным прогнозам работы не могли завершиться ранее, чем через два года. Внутренне осознавая малую реальность и этого срока, он из чувства самосохранения назвал полтора года и начал объяснять все сложности производства. Сталин послушал и через какое-то время задал вопрос: "А почему вы пытаетесь все сделать сами? Почему не распределяете работу по другим заводам, способным ее выполнить?" — и начал объяснять, откуда можно получить помощь и где могли бы быть размещены для ускорения заказы на те или иные компоненты системы. По словам А.И., тогда он впервые услышал четкое объяснение, что такое кооперация и как ею нужно пользоваться для дела. Обозначив круг предприятий, Сталин предложил немедленно приступить к практическому кооперированию и определил срок поставки системы в полгода.
— Сделаете в срок — будете награждены по-царски, не сделаете, пеняйте на себя, — сказал он в конце встречи.
Промышленники попросили Сталина для ускорения работ разрешить обратиться к коллективам названных предприятий от его имени.
— Если это вам поможет, обращайтесь, — получили они ответ.
В ту же ночь А.И. с коллегами отправился на обозначенные заводы в Ленинград.