Я что-то промычал и с непосильным трудом разлепил глаза. Свет был слишком резким, поэтому пришлось снова закрыть. Кажется, я умирал. Не мог определить своё состояние, что-то болело, вот только непонятно, что именно. По-моему всё тело, а особенно башка. По вискам долбило со страшной силой, а ещё почему-то замёрзла левая нога. Я снова замычал, на этот раз честно собираясь выматериться, но ничего не вышло. Надо каким-то образом открывать глаза. Двигаться вообще не представлялось возможным, из чего я и сделал вывод, что подыхаю. Наверное, оно происходит примерно так же.

До меня донёсся какой-то грохот, что-то разбилось вроде. Где я? Прикрывая лицо ладонью, я попытался открыть глаза ещё раз, медленно и сильно щурясь. Свет всё равно резанул, но пришлось себя пересилить. Комната не моя, но очень знакомая. Окно не зашторено, поэтому я так страшно мучился. Кто этот изверг, что кинул меня сюда, не позаботившись о свете? Стоп, а что за спальня-то? Я медленно повернул голову, в глаза бросилась сваленная на стол одежда. Много одежды. Причём мне показалось, что принадлежит она моему брату. Во всяком случае, вон ту зелёную футболку я на нём недавно видел.

Что-то снова разбилось, а до меня дошло, почему у меня замёрзла левая нога. С неё сползло одеяло. Я стал дёргать его за край, пытаясь перетянуть на левую сторону, но оказалось, что меня ещё и укутать умудрились, поэтому с кровати я благополучно упал. От резкого движения голова заболела сильнее, зазвенело в ушах, и вообще состояние мгновенно ухудшилось. Меня мутило. До страшной тошноты не доходило пока, но мутило конкретно. Надо подняться.

Я перевернулся на живот и постарался встать хотя бы на четвереньки, но это дело так и не было закончено, ибо сил у меня на данное занятие не нашлось. Хотелось спать. Не отказался бы отрубиться дня эдак на два, только без таких вот укутываний и незашторенных окон.

— О-о-о…

Что это за звук? И откуда он?

— Очнулся?

Меня похитили? Почему-то голос знакомый. Такой же знакомый, как это комната. И комната, и голос, кажется, принадлежали брату. Так, где мой брат? Билл… Ты мне так нужен сейчас. Я мысленно взвыл, но тут же расслабился когда чья-то тёплая рука прошлась по моей щеке. И рука знакомая.

— Надо было тебя разбудить, сейчас бы уже легче стало.

— Билл, ты?

Рука погладила по щеке снова, что мне очень и очень понравилось. Вот бы меня ещё перевернули, я был бы очень признателен, потому что лежать на животе, да ещё и на полу, не очень удобно, мягко говоря.

— Ну-ка, поднимайся!

Меня подхватили под мышки и хорошенько треснули чем-то острым по пояснице. Видимо, этот жест означал побуждение к действию. Не хотелось быть избитым по почкам, поэтому я не без помощи поднялся сначала на колени, а там пересел на постель. На меня обеспокоенно смотрел Билл, видимо, оценивая степень… Ну, в общем, моё состояние оценивая.

— А водички можно?

В горле пересохло, а жажду я заметил только сейчас.

— Может, сам из крана?

Я вопросительно уставился на близнеца. Ему что, сложно принести больному мне водички?

— Я просто уже два стакана разбил в попытках принести тебе воды. У меня руки трясутся.

Руки у брата действительно мелко подрагивали. Я, наконец-то, смог его разглядеть. Весь бледный, под глазами круги, и почему-то казался ещё более худым, чем есть на самом деле. Особенно лицо, этакий скелетик с натянутой на него кожей.

— А ты как ходишь?

А, правда, как? Надо вспомнить, что вообще произошло, наверное. Уверен, вспомнить-то я смогу, но что-то пока не хочется этим заниматься, я чувствовал себя разбитым и не способным к мыслительным процессам.

— Таблеток наглотался. Давай поднимайся и иди в ванную, пей, все лекарства там лежат, я не убирал. Заметь, мне пришлось самому всё делать, так что это вполне реально!

Идти никуда не хотелось. Я мечтал о чудесном исцелении при наличии близнеца и его рук, больше ничего не надо. В такие минуты я обычно клялся никогда больше не пить. Поклялся и в этот раз. Во всяком случае, в таких количествах вливать в себя спиртное точно не буду. И что вчера нашло?

— Помоги, а! — жалобным голосом попросил я.

Билл обнял меня за плечи, слегка дёрнул вверх. Шли мы на довольно приличной скорости, хотя меня и штормило во все стороны. Кафель на полу в ванной оказался очень холодным, поэтому по ступням сразу пошёл холодом, а левая так вообще взвыла, за сегодняшнее утро на неё выпало слишком много испытаний.

Трясущимися руками брат раскручивал кран. Оставил меня, прислонив к раковине, а сам удалился к душевой кабинке. В самый ответственный момент бросил… Возражать и ругаться не хотелось. А потом меня окатили.

— Бл*дь!

Я шарахнулся в сторону, видимо, не в ту, потому что счастливо впечатался в стену, и Билл стал размывать меня уже по ней.

— Хватит! Билл, прекрати, чёрт!

— Лучше?

Холоднее. Точнее я окоченел весь, поэтому холодные ступни были уже не такой проблемой.

— Билл, ты идиот! Понимаешь? Идиот!

Брат хихикнул, ничуть не обидевшись на мою реплику. Не закатывать истерики, когда действительно нужно сдержаться, он умеет. Хотя обыкновенно не преминёт возможностью поистерить, его это забавляет, насколько я могу судить.

— Зато очухался! А то ведь и говорить не мог.

Он прав. Я наклонился к открытому крану и принялся пить. За моей спиной Билл шуршал упаковками таблеток, видно, всё-таки решил помочь мне с употреблением медицинских препаратов, несмотря на свои трясущиеся руки. Я решил, что не мешало бы почистить зубы, чем и занялся, а брат за спиной всё это время шуршал упаковками. У него что, так сильно руки дрожат? При этом я чувствовал, что он не сводил взгляда с моей спины, буравил конкретно, любой гипнотизёр позавидовал бы.

Затем в меня впихнули три таблетки, которые пришлось запивать опять же водой прямо из-под крана. Мне больше по душе минералка, если честно.

— А ты стёкла-то сумел убрать?

Босиком на кухню идти опасно. А о местонахождении своих тапок я не имел ни малейшего понятия, Билл тоже был босиком.

— Убрал, не волнуйся. Ну, как, оживаешь?

— Ага. Мутить перестало, но голова продолжает бунтовать.

Взгляд Билла я не понимал. Он на меня лет сто так не смотрел. Даже когда мы срывались на какие-то нежности, в его глазах чего-то такого не наблюдалось. Мне было не по себе, потому что я не знал, чем вызвано это выражение.

— Сейчас пройдёт.

— Я пойду, переоденусь.

Именно переоденусь, потому что спал я прямо в одежде. Нужно срочно восстанавливать события вчерашнего дня, всей попойки… С братом мы всё не вспомним точно, позвоним кому-нибудь. Я хочу знать чёткую картинку произошедшего. Но не сейчас. В одиночку вспоминать было немного страшно, мало ли что-то случилось.

Расчудесным образом переоделся в домашнюю одежду и заправил развороченную постель. А я ни с кем не тр*хался? Передо мной встала нехилая такая дилемма. И почему комната Билла? Моё состояние резко ухудшилось. С какого кровать разворочена так, точно на ней всю ночь секс-марафон проводили, и почему эта самая кровать стоит в комнате брата? По телу прошёл озноб. Я как подстреленный вылетел из спальни и погнал на кухню, где Билл с самым наиспокойнейшим видом разливал кофе. В две чашки. Без меня не пил, значит. Я улыбнулся, а внутри появилось приятное чувство, что этот человек меня очень ценит и заботиться. Хотелось обнять, но я сдержался и сел за стол.

— Билл, а что я в твоей комнате делал?

Брат поставил кофейник на стол, сел сам.

— Спал. Мне Густав звонил, так что я знаю некоторые подробности, — не нравится мне эта хитренькая улыбка. Или… Я всё-таки тр*хнулся с кем-то? — Он нас в квартиру запихнул, перепутал комнаты, и меня поместил в твою. Ты добрёл сам.

Я усиленно обрабатывал информацию. В голове крутились лишь обрывки воспоминаний, целая картина никак не хотела складываться. Помню, что резко стаскивая покрывало с постели, падаю на неё. Один. Вот, блин, значит, с сексом ничего не получилось.

— Давай по порядку. Мы поехали в клуб, — вспоминалось довольно неплохо, надо сказать. — У входа нас ждал Густав, внутри Георг с Аннет.

— Ты стал трепаться с ними, а я в это время…

— Накачивался всякой дрянью! — прервал я брата.

Точно, эту большую пьянку начал он. Мы всегда за компанию друг с другом что-то делаем. Конечно, нередко я, как старший, останавливаю очередную бредятину, бывает и так, что Билл одумывается. Но вчера с ним что-то происходило.

— Захотелось выпить, к тому же там коктейли вкусные стояли.

Ни единому слову не верил. Он может обманывать кого угодно, только не меня. Его ложь я способен раскусить всегда, пускай она завёрнута в неприлично красивую упаковку и блестит вполне натурально.

— Почему ты пил? — с расстановкой спросил я.

— А почему ты пил?

Не знаю. Стоит задуматься над этим вопросом. Ума не приложу, чем руководствовался, когда литрами вливал в себя алкоголь.

— Из солидарности с тобой.

Билл гаденько улыбнулся, а я понял, что пили мы по одной и той же причине, только Билл её знает, а я нет. Несправедливо. Как копаться в своём сознании в поисках информации по этому вопросу, я не представлял, поэтому решил замять дело до лучших времён. То есть до никогда.

— Потом мы пошли танцевать. По рассказу Густава, танцевали мы очень долго, они нас не видели. Потом вывалились из толпы со стороны туалетов уже пьяные в ноль. Сели. А дальше нас поволокли вон из клуба, Густав милостиво привёз домой.

Брат пропустил середину. А по моему лицу расползалась непрошеная улыбка. Эту самую середину я вспомнил бы, даже если бы напился до полубессознательного состояния ещё до наших танцев. Билл молчал, но я видел, что он ждёт каких-то слов от меня. Вдруг стали понятны все его сегодняшние взгляды.

— Когда мы танцевали, постоянно хватали с подносов стаканы, пили… Сколько ж мы выпили, что стали так целоваться?

Билл пожал плечами. Наверное, не стоит придавать этому большое значение. Поцелуи для нас давно не нонсенс. Да, с таким запалом, сумасшедшей страстью мы ещё не целовались, но тут уж виновато всё выпитое. Относимся ко всему просто и без заморочек.

— А ведь Густав один момент не рассказал.

— Стой!

Улыбка с лица сползла. Видимо, мы были очень пьяны, раз у Билла хватило мозгов демонстрировать мне свои стоны. А я ведь их и на танцполе слышал, они меня словно преследовали.

— Я был пьян, забудь.

— Мы оба были пьяны. У меня ещё и глюки появились, так что ничего необычного, не поддающегося объяснению, не случилось. Кстати, таблетки помогают, голова уже меньше болит, — поспешил я перевести тему.

Есть такие вещи, которые действительно лучше забыть. И почему я составил более-менее приличные воспоминания о ночи, когда так набрался, и, по идее, память должна была отключить свою деятельность?! Хорошее никогда не вспоминается, а всякая мутотень — пожалуйста. Лучше бы мне напомнили, что я станцевал стриптиз на столе. Только я его не станцевал. Ладно, ничего сверхъестественного не произошло. Просто странно и непривычно.

— Я же говорил, что помогут. Моё состояние, например, практически пришло в норму. Только у меня есть чёткое чувство, что я не выспался.

Это называется «говорить, что угодно, лишь бы говорить». Билл мог бы и ещё какую-нибудь глупость приплести, у него хватит фантазии.

— А чем мы сегодня заниматься будем? Я одну идею ещё вчера не провернул.

Мне её было не провернуть из-за моего состояния, хотя я очень нуждался в этом, особенно после концерта брата. Вот умеет он сделать так, что ты захочешь, а не сможешь не вспоминать.

— Только давай не как в прошлый раз.

Намёк Билл понял, а в прошлый раз как-то нехорошо вышло. Мы ввалились в дом практически одновременно, Билл парами минутами раньше, ибо начало его развлекательной программы я видел, оно проходило в коридоре. Тогда с нами были парни, причём настолько похожие по телосложению и вообще внешности, что мне порядком стало плохо. Думаю, в нетрезвом виде со спины я бы их ни за что не различил. Что это была за ирония, не представляю и представлять не хочу. Но повторением этой хрени не брежу.

— Значит, сразу договариваемся о внешности выбранного партнёра на одну ночь, — с официозными нотками в голосе сказал я.

Брат кивнул и присосался к чашке. Чувствую, день сегодня выйдет глупый до абсурда. Я принялся за свой кофе, который, между прочим, был ещё горячим, и у меня появилось ощущение, что Билл просто не хочет на эту тему разговаривать. Мы с ним вообще-то обо всё говорим, но о чём-то меньше, о чём-то больше. Это зависит от интересов и расположения духа. Иногда на брата находит, он так трепаться по поводу своих любовников начнёт, что возникает одно желание — заткнуть его любым способом. Но я всегда стоически выдерживаю эти эксклюзивные пытки.

— Том, а как ты думаешь, Аннет уже успела в Георга влюбиться?

На него порою находят озарения вот такие. Правда, мне ещё непонятно, к чему он спрашивает.

— Естественно! В Георга влюбляются все. Даже ты.

— Не издевайся, а! Я серьёзно спрашиваю.

Лучше бы несерьёзно, честно слово. Мы практикуем иногда всякий бред, чтобы чисто из интереса удостовериться в своих возможностях и слабостях окружающих. Но идея с Георгом мне как-то не очень нравилась.

— Влюбилась. Слушай, найди себе другую жертву, если так хочется. По-моему, измываться над жизнью Листинга — верх наглости и цинизма.

Нет, мы ни в коем случае не циники. К этой расе человечества нас относить просто нельзя, наш случай, он особенный, выбивающийся из общих понятий цинизма. Слова для определения нас попросту не существует, а перечисление совокупностей меня не интересует. Так что пока кто-нибудь не изобретёт что-то новое, мы будем белыми и пушистыми.

— Мне просто скучно, я хочу как-то развлечься.

С этого начинается дрянь. Биллу хочется развлечься. Он однажды развлёкся лет в семнадцать, я точно не помню. Пожалуй, это было самое серьёзное развлечение из всех им проводимых. Не знаю, повлияло ли оно на распад группы, потому что подробностей и тонкостей дальнейшего развития событий Билл мне не рассказывал, считая, что я прекрасно сам всё понимаю. Я-то понимал, но далеко не всё.

О своих планах брат со мной тогда не поделился. Просто я стал замечать, что он как-то ненормально подмазывается к нашему продюсеру. А тот, придурок, быстро клюнул. В конце концов, Билл развлёкся, достигнув поставленной цели. По-моему, это было один раз, но я не ручаюсь. Сначала про ходил довольный, потом взволнованный, потом недовольный, потом смирился, что он не нужен этому малолетнему искусителю. Биллу вообще мало кто нужен в этой жизни.

— Я предлагаю парк аттракционов.

Надо было видеть лицо моего брата. Предложить ему такое мог только идиот вроде меня. Билл сжал губы, его глаза как-то опасно расширились, мне даже страшно стало.

— Какой парк? Том, ты в своём уме? Я с тобой, — это он выделил. — Туда в жизни больше не пойду!

Я думал, он вообще туда больше ни с кем не пойдёт, а оказалось, что это правило распространяется только на меня. Что ж… Обидно, конечно, но не смертельно, быть может, я ещё завоюю доверие брата в этом плане.

Однажды мне удалось затащить его на катапульту. На сколько метров она подбрасывает, я ума не приложу, но после этой штуки страшно тошнило, и кружилась голова. А пока мы там летали, сердце у меня порывалось выброситься и покончить жизнь самоубийством. Надо сказать, вверх лететь не так страшно. С такой сумасшедшей высоты, да ещё и с возможностью смотреть вниз. Иногда этой возможности не было, положение было довольно странное, я видел только небо. Это тоже было кошмарно, потому что постоянно казалось, что сейчас произойдёт грандиозное столкновение с землёй.

Как я затащил в эту машину суицидников Билла, не представляю. Но ему тогда тоже было скучно, он искал драйва, поэтому на уговоры поддался. Уже в этой херне, в которой мы, собственно, и летали, он мне что-то орал, просто орал, я тоже орал, и, в конце концов, мы оба сорвали голос. Истерика у него началась конкретная, а когда Билл на земле очутился, я захотел сдохнуть на месте. Сначала брат отшатался, как следует, а потом начал истерить. Орал на весь парк, пытался меня душить, один раз чуть не врезал, промахнулся, так как ещё не совсем в себя пришёл. А меня в этот момент распирал смех. Не буду гадать о его причине. Больше я к катапульте и близко не подойду, а Билл со мной никогда не подойдёт к парку аттракционов.

— Я думал, ты уже забыл. Я же не тащу тебя снова под небесами летать.

Билл занервничал. Видимо, тоже нахлынули воспоминания. Я могу даже вызвать все чувства, что испытал тогда, всё очень ярко отпечаталось в памяти. А в тот день мне ещё часто казалось, что я в этой долбанной катапульте нахожусь. Страшное ощущение.

— Ага, не тащишь. На этот раз впихнёшь меня в ещё какой-нибудь ужас типа тоннельчика, в котором неожиданно обрывается мост, и эта чёртова тележка с людьми поворачивает в самый последний момент, дабы напугать. У меня нервных клеток совсем не останется.

Я усмехнулся. Идея с тоннелем очень даже интересная, возможно, когда-нибудь я её и оформлю. Лет через пять, когда воспоминания о катапульте у Билла окончательно улягутся.

— Ну, а чего ты хочешь? Я не золотая рыбка и не клоун, чтобы тебя развлекать.

— Ты мне близнец или кто? Придумай!

Вот это заявочки. Я воззрился на брата возмущённым взглядом, сложив руки на груди. Он, видимо, считает, что близнец и шут — одно и то же.

— Я же тебя не прошу меня развлекать! И ничего из себя королевну строить. По-моему, ты сам в состоянии себе занятие придумать, не маленький.

Я уткнулся в чашку и принялся цедить кофе. Умеет Билл вякнуть какую-нибудь глупость, которая потом надолго запомнится. Это надо, а! Может, мне для него ещё роль прислуги сыграть? Самое главное, чтобы не натворил глупостей с Аннет. В духе моего братца «пошутить», нагадив кому-то, чтоб потом разгребали, полгода разбираясь со сложившейся ситуацией.

— Том, а тебе не скучно? — заискивающим голосом. Подлиза несчастная. — Том, ну, извини, я грубовато выразился. Давай что-нибудь вместе придумаем. Том…

Билл нарыл мою руку ладонью и несильно сжал. Он всё пытался поймать мой взгляд, но для этого ему нужно превратиться в кофе в моей чашке. В играх брата участвовать не хотелось, я боялся, что ему на этот раз может в голову прийти.

— Билл, — пришлось оторваться от разглядывания тёмной глади. — Давай, мы сначала съездим отдохнуть, может, там что интересное будет, а потом и развлечёмся, если данная потребность не отпадёт сама собой.

Она не отпадёт, это я так время оттягиваю, чтобы дать некоторым людям свалить куда подальше от урагана под названием «Билл».

— Хорошо, — мне не понравилось то, как быстро согласился брат, странно. — Тогда я пойду, забронирую нам билеты до Мальдив, номер… В общем, оформлю противные детали.

— Иди.

Билл вышел из кухни поистине царской походкой, оставив меня наедине с этим чёртовым кофе, который уже остыл.

Всё-таки близнец слишком быстро согласился, не упирался даже. Вот так вот взять и куда-то отправиться. У него ведь ума хватит забронировать билеты на сегодняшнюю ночь. Если судить по таким моим высказываниям, ума у Билла вообще много. Он что-то задумал, определённо. Надеюсь, не натворит каких-нибудь глупостей, в его исполнении я этого просто не выдержу, а отдуваться за брата на островах среди незнакомых людей мне не больно-то хочется.

Я стал перебирать возможные развлечения для близнеца. Не хотел, а его слова на меня всё равно продуктивно подействовали, умеет заставлять, не прилагая к этому особенных усилий. Ну, на воде всякого добра хватает. В крайнем случае, затащу его учиться кататься на доске, только он вряд ли согласится, но это мелочи. Я никогда не мог предположить, что он на катапульту-то сдастся. Думаю, на островах мы найдём себе развлечение. В крайнем случае, будем куличики из песка сооружать. Или те же песочные замки. На время, чтобы занятнее было.

Я расслабился, посчитав свою миссию выполненной, и допил кофе. Неплохо бы наведаться к Биллу и узнать, как у него продвигаются дела с оформлением. Ещё неплохо бы покурить. Выбрал я второе, минут пять потратив на поиски пачки, которая оказалась на полу в прихожей. Чьи это были сигареты, мои или Билла, меня не особо волновало.

Голова, к моему удивлению, болеть перестала, и само похмелье как-то не очень чувствовалось. Моему брату нужно было становиться врачом. Кстати, может, предложить прикинуться целителем. Ему весело, людям хорошо. В конце концов, те, кто приходят к таким шарлатанам, верят, что им помогут, а самовнушение — отличная штука. Взять, к примеру, таблетку плацебо. Классная вещь, думаю, только сам я никогда не пробовал.

Где-то в глубинах дома зазвонил телефон. Я поспешно отыскал пепельницу — до этого стряхивал пепел в чашку, как самый умный, — и потушил сигарету. Чёрная трубка нашлась на столике в гостиной.

— Да!

— Ну, как жизнь?

Звонил Георг, причём говорил он не самым бодрым голосом. Похоже, кое-кто вчера хлебнул ещё конкретно и только сейчас очухался.

— Нормально. Билл прописал превосходное лечение. А вот ты, я смотрю, не очень, да?

Друг хохотнул. Кажется, я промахнулся с догадкой.

— Ну, как сказать? Более-менее.

— Вы что, переспали? — последняя попытка.

— Том, может, хватит всё к одному сводить?! Мы познакомились два дня назад, даже не целовались.

Георг сдаёт позиции. Раньше он действовал как-то более активно, но его отношения, надо сказать, в этом «раньше» долго не продолжались.

— Хиловато. А ты чего ждёшь-то? Я не понял.

Думаю, я его слегка взбесил. По ходу дела, у Георга изменились взгляды на жизнь. Ещё не хватало, чтобы он мне чушь про любовь и непозволительность секса до свадьбы впаривал, я умру со смеха.

— Я хочу чего-то серьёзного. Что тут непонятного?

— А, нет, дошло. Чего-то серьёзного, но ты пока не определился, чего конкретно?

Выражаться надо яснее, а этот субчик всё кругами ходит.

— Я отказываюсь с тобой разговаривать, Билл выписал тебе неправильное лечение. Он как вообще, живой после вчерашнего спектакля?

Кто тебя просил напоминать, Георг? Ещё не хватало, чтобы нам мешали в забывании таких неприятных моментов. Конечно, положа руку на сердце, я бы не осмелился так уж настаивать на неприятности, но всё же.

— Все живы и здоровы, но инцидент советую забыть. А тебя Ан не съела за то, что ты набрался?

Послышался смех. Так-так-так… У меня нарисовалось третье предположение — Георг с самого утра обкурился травы.

— Она сама набралась.

Брови у меня поползли вверх. Аннет набралась?

— Что? С какого это?

Георг отсмеялся, хохотнул напоследок.

— Да она пила и тогда, когда вы с нами были, просто немного. А потом что-то у неё тормоза отказали. Один раз выпила побольше, а дальше уже отказываться не получалось.

— Как ты мог, Георг?

Кого хочешь, споит, искусник в этом деле.

— Да ладно, зато все расслабились, всем хорошо. Может, посидим где сегодня?

Кажется, начинаются ежедневные попойки. Нет, нас с Биллом Листинг не сделает алкоголиками.

— Не, другие планы. Если ты в сексе не нуждаешься, то я — очень даже.

— Да пошёл ты! Ладно, Густу позвоню. Бывай.

— Бывай.

Я отключился и кинул трубку на диван. Серьёзные отношения.

* * *

— Билл, хорош уже там копаться! Или ты не можешь выбрать, на какой из островов именно мы отправимся? — брат молчал, что на него было совсем не похоже. — Билл! Да и фиг с тобой.

Я удобнее развалился на кровати и стащил с тумбочки плеер близнеца. Не хочет со мной разговаривать, не надо. Увлечённый, блин. Я не мог до него достучаться уже полчаса. Поначалу он ещё отвечал односложно на мои вопросы, потом стал кивать головой, причём на всё, что бы я ни сказал, а в конце концов, монитор ноутбука захватил его полностью. Однажды ещё выкрикнул: «Не подходи!», когда я собрался посмотреть, что он там делает. В итоге пришлось на манер собаки свалить и не трогать нервного хозяина. Я подозревал, что о нашем отдыхе Билл давно забыл.

В плейлисте играла довольно интересная музыка, последнее время наши вкусы не так уж и расходились в этом деле. Они и раньше совпадали кое в чём, но не настолько. Перемены, наверное. Вот только с виду этого всё так же не видно, север и юг.

Завибрировал мобильник. Я поспешно скинул наушники и полез в недра кармана спортивных штанов, который вечно заворачивался каким-то расчудесным образом.

— Билл, это мама.

Чёрт, он, наверное, не знал, что у меня телефон зазвонил. Но на моё удивление брат кивнул и даже подал голос:

— Нас нет. Мы заняты.

О, даже так. Я удивлённо уставился на близнеца, но тот снова пропал в ноутбуке. Что-то до меня не дошла его мысль о занятости нас обоих, но, видимо, так нужно. У меня появилась надежда, что Билл скоро свернёт сетевые страницы и уделит внимание мне. Я как ребёнок, ей-богу.

— Да! — звонки никто не отменял.

— Том, дорогой, привет. Ну, как вы?

Как всегда, замечательно. Даже и не помню, отвечал ли я ей когда-нибудь: «Плохо». Разве что оповещал, что один из нас болеет, всё.

— Мам, ты извини, мы сейчас заняты очень, в школе находимся. Перезвоним обязательно.

— А, хорошо, буду ждать.

Я бросил мобильник на тумбочку и снова вернулся к плееру. Играла уже другая песня, но желания заткнуть эту игрушку у меня не возникло. Лицо Билла как-то прояснилось, похоже, он нашёл что-то поистине интересное. Так, всё, требую, чтобы мне рассказали по пунктам!

— Билл! Хватит уже в детский сад играть. Не подходи! Нельзя смотреть! — передразнил я его недавние слова.

Брат улыбнулся, вызывая у меня ответную улыбку. Я редко могу сдержаться, чтобы не растянуть губы, когда это делает Билл. Он иногда усмиряет меня таким запретным способом, если я кричать начинаю.

— Всё, я закончил, сейчас расскажу, — надо же.

— О боги! Мой брат снизошёл до смертных.

Билл только ухмыльнулся и плюхнулся на кровать рядом со мной. Выглядел он, мягко говоря, очень задорным. В глазах какие-то чёртики плясали, а я даже не знал, чего мне стоило ожидать. В принципе, к ненормальным сюрпризам близнеца я успел привыкнуть, так что нечасто его выходки могли загнать меня в ступор или во что-то подобное.

— Ты будешь кричать, — какое интересное начало.

Чёрт. Что это за мысль сейчас у меня в голове проскочила? Надо потр*хаться.

— Почему, можно спросить?

Билл лёг и загадочно — то есть задумчиво, разумеется — уставился в потолок. Я попробовал прочесть там нечто, что так интересовало близнеца, но ничего особенного не увидел. Наверно, слепну.

— Ты меня полчаса мучил уже. Ещё собрался?

Билл перевернулся на живот, подперев подбородок кулаком. Мне пришлось немного отползти, чтобы видеть его глаза.

— Нет, что ты! Просто ты действительно будешь кричать, хочется оттянуть момент.

Пока он оттягивал момент, мне стало нервно и нехорошо. Не люблю, когда Билл заводит свои дурацкие игры. Бывает так, что я сам подключаюсь, но обыкновенно они меня раздражают.

— Билл, говори, пока на тебя мой гнев не излился.

— Да ты пошляк, — нет, я, видимо, тупой, раз не понял, к чему он это сказал. — Ладно. Только ори не очень громко, моё сердце не выдержит. В общем, мы не летим на Мальдивы.

Чего? Даю все сто процентов, что на моём лице застыло выражение полного идиота, придурка и всех дебилов, которые существуют. Нет, мне, конечно, не принципиально лететь отдыхать, но я уже настроился и всё такое…

— Ты издеваешься, что ли? Бл*дь, Билл, а нельзя было мне пораньше сказать? — я вскочил с кровати и заходил по комнате, нужно изображать злость. На самом деле, я добрая душа, но надо оправдать ожидания брата. — Я тут что, мебель, чтоб со мной не считаться? С какого у нас всё решаешь ты? Самый умный? Да не молчи!

Надеюсь, некоторую взвинченность мне передать удалось. Не будем думать о том, что брат всё понял. Но не удастся, похоже. Он улыбнулся, наверняка, решив использовать тот самый запретный приём, и потянулся на кровати, неотрывно смотря мне в глаза. Можно сбежать? Я тяжело сглотнул, заворожено наблюдая за его телодвижениями, которые показались мне какими-то слишком уж откровенными. Надо лечится, в психушку меня, срочно.

— Я же говорил, — а улыбка моего брата часто превращается в бл*дскую, когда я ору, или мне только сегодня удалось это заметить? — Отдыхать мы едем, но не на Мальдивы.

— А куда? Если ты думаешь, что это тебя спасёт, бесполезно, суть остаётся прежней — ты со мной не посоветовался! — а сохранять авторитет всё труднее и труднее.

К моему счастью, Билл прекратил изгиляться на кровати и сел, воззрившись на меня чересчур серьёзно. Я не мог найти золотую середину в сегодняшних взглядах близнеца, а она была мне так нужна для столь желанного успокоения.

— Я хотел сюрприз сделать, — немного виновато, но продолжил довольно бодро: — Послезавтра мы уезжаем загород, в коттедж, а всем говорим, что летим на Ибицу.

Правда, его логика умиляет? В самом начале мы сказали, что летим на эту чёртову Ибицу. Потом собрались отправиться на Мальдивы, но никому не говорить. Теперь брат решил, что наша ложь должна быть изысканной, и мы направимся загород, но решения «лететь на Ибицу» не изменим. Я с ним с ума сойду.

— Чем тебя острова не устроили? Какой кайф осенью торчать в каком-то там коттедже? Где ты его снял-то?

Я не понимал, зачем всё так закручивать, зачем он это всё придумал. Объясните мне кто-нибудь подробно и желательно по пунктам мыслительного процесса в его голове.

— Места знать надо. Не знаю, почему хочу загород, считай, что эта моя прихоть.

Прихоть? Очередная блажь? Если разделить мою жизнь на две части, то большую я только и делаю, что удовлетворяю капризы Билла. Он живёт в конкретном таком шоколаде, а я у него на крючке болтаюсь. Причём мне всё ещё не хочется срываться с этой удочки, что очень удивляет.

— Это не прихоть, а глупость. Я хочу на острова, там тепло. И вообще, что ты собираешься говорить Густаву с Георгом, когда мы вернёмся бледные? Или предлагаешь в солярий заглянуть?

Идею с нашим ложным пребыванием я бы не оспаривал, если бы на Мальдивы рванули, но так… Если я что-то вру, то это что-то должно быть качественным, а не малоработающим дерьмом.

— Можно и в солярий, как тебе угодно. А предлагаю я сейчас отдохнуть загородом, потому что мне так захотелось, — своё «потому что» Билл выделил интонацией. — А в конце декабря, под Рождество, лететь на Мальдивы. Или куда-нибудь ещё, если захочешь, — поспешно добавил Билл, заметив моё выражение лица.

Я иногда сомневаюсь, кто из нас старше. Он же должен быть покладистым и слушаться меня! Этого, конечно, можно добиться, но в большинстве случаев мне приходится идти у него на поводу. Или это и есть тяжёлая учесть старших? В общем, благодаря Биллу я окончательно запутался.

— Ты не находишь это несколько странным? Я всё равно не понимаю потребности уехать загород. Кстати, на сколько дней?

Билл пожал плечами, что не прибавило мне энтузиазма. Эти его не до конца продуманные моменты могут потом сыграть не самую приятную роль в нашем так называемом отдыхе. Ну, действительно, что за отдых рядом с городом?!

— Как понравится.

— Значит, уедем в первый же день.

Кстати, это вполне возможно. На моей памяти есть моменты, когда Билл со страстью за что-то брался, а потом бросал в самом начале, потому что внезапно обнаруживал, что это ему не подходит.

— Посмотрим, Том, посмотрим, — какая злосчастная улыбочка.

— Вот именно.

Я поднялся и собрался свалить из его комнаты куда подальше, дабы обмозговать всю полученную информацию, но меня остановили.

— Том, подожди.

Брат подскочил ко мне и положил руку на плечо, требуя тем самым повернуться к нему. А я не спешил, всё так же пялился на дверь, ожидая, что же он такое скажет.

— Ну?

— Том, мне, правда, просто хочется загород. Мы же так никогда не отдыхали, хоть какое-то разнообразие.

Его вкрадчивый голос окончательно усыпил небольшую бурю возмущения во мне. Билл удивительно точно чувствует, в какой момент и что именно нужно мне сказать, чтобы я успокоился или оттаял.

— Осенью, — я всё-таки повернулся к нему. — Ладно, прокатимся с тобой загород, потом сам взвоешь.

— Не взвою. Давай кино какое-нибудь посмотрим. А то купили…

Неделю назад мы прогулялись до магазина и набрали кучу дисков, ни один из которых до сих пор не удосужились посмотреть.

— Давай. Только маме позвони.

Разговаривать с кем-то не хотелось. На меня напало то сонливое состояние, когда лень даже рукой пошевелить, но и спать идти тоже лень. Поэтому развалиться на диване и посмотреть фильм было для меня идеальным вариантом. Правда, есть в этом минус — наш просмотр может затянуться до утра, если понравится, будем всё подряд смотреть. Сколько там дисков-то вообще? То ли шесть, то ли семь.

Я критическим взглядом окинул гостиную, диван в частности, и решил, что надо бы его разложить, так удобнее будет тут полночи кантоваться. Надеюсь, не заснём на первой минуте, ибо такая практика тоже была.

Билл что-то щебетал по телефону, рассказывая какую-то глупость, которую, по ходу дела, выдумал. Ну, естественно, надо же о чём-то с мамой говорить. Надеюсь, он не слишком там закручивал. Я прислушался, но слышал только обрывки типа «а потом», «ага, Том тоже». Хотелось бы знать, что мне приписывали. Ну, да ладно.

Я взял первый диск в стопке и кинул его возле телевизора, пусть Билл за свой «загород» отдувается и загружает всё сам.