Дорога слилась в нечто неопределённое и нудное, и всё благодаря моральной усталости, да ещё накрапывал дождь, как будто чувствовал моё серое настроение и старательно добавлял грусти, не давая высунуть носа из шатра. Желания высовывать, впрочем, никакого и не было.
Шатёр оказался довольно удобным, выстеленным изнутри коврами, мягкими валиками и подушками, набитым несколькими одеялами разной степени толщины, то есть как раз таким укрытием от окружающего мира, какого мне хотелось. К счастью, предназначался шатёр мне одной, потому что я испытывала жуткую неприязнь к некрогеркам, которые в тот злосчастный вечер во время своего танца бросали на меня эти странные острые взгляды, и почему-то считала их виновницами изменений в своей судьбе. Почему их? Ну, просто других обвинить сложнее, а думать о том, что меня так легко взял и отдал замуж собственный отец вообще больно. Пусть виновны будут они, ведь не зря они так насмешливо кололи меня глазами.
Однако больше всего меня удручало то, что я никого не смогла взять с собой к некрогерам, даже Глунку. Папе пообещали, что я буду обеспечена всем необходимым, но присутствие посторонних в замке тёмного народа нежелательно, таковы традиции - и он беспрекословно согласился.
Я была так сердита на него и заодно на брата, что, оказавшись в шатре, задернула полог и даже не выглянула, когда караван тронулся, чтобы в последний раз взглянуть на родных.
Однако через пару минут раздался дробный стук копыт, знакомый залихватский свист, в щель шатрового полога заглянул брат и, ухмыльнувшись, бросил мне на колени свернутую трубочкой записку. Первым делом захотелось демонстративно выбросить её обратно, но я сдержалась. Читать, правда, не стала, столкнула на застеленный ковром пол и пнула ногой в угол. Не буду читать!
Потом поплакала, конечно, хорошенько, как иначе? В щели проникал влажный пронизывающий воздух, шатёр равномерно трясся, пахло мокрой дорожной пылью, и я начала понимать, что осталась совсем одна. Нет ни брата, к которому можно прийти и расспросить о новостях, ни придворных дам, помешанных на моде и этикете, однако забавных и добродушных, ни даже Глунки, плаксивой, но очень заботливой. И теперь, если мне захочется перекинуться словом с живой душой, то к кому мне обращаться? К некрогерам? Да они даже друг с другом не общаются, по крайней мере, я слышала только отрывочные то ли команды, то ли позывные, в общем, разговорами они себя не утруждали.
Вот всё могу понять – предчувствие, расчёт, благо народа, но вот так взять и отправить меня замуж… нет, я понимаю, конечно, важность династических браков, но мне всегда казалось, меня сия чаша минует. Почему-то думалось, папа сможет всё устроить наилучшим для меня образом, потому что относится ко мне не просто как к средству обеспечить мир и покой в стране, а ещё и как к дочери, чьё счастье ему небезразлично. И что в результате? Его странная уверенность в моём счастье с мужчиной, обезображенным шрамом, случайное совпадение на портрете – и нате вам, забирайте единственную дочь на основании этих совершенно нелепых доводов?
В общем, меня охватила апатия.
Караван остановился только к вечеру, на ночевку. Спать пришлось тоже в шатре, чему я только порадовалась, потому что привыкла за день в одиночестве лежать на мягких тёмно-сиреневых подушках. Выйти, конечно, пришлось, туалета в шатре не было.
И тогда я столкнулась с големами, про которых к тому времени совершенно успела запамятовать. Ещё бы, до големов ли, когда ты остаёшься одна и понятия не имеешь, что делать дальше.
Выйдя из-за кустов к плотно приставленным одна к другой повозкам, я хотела обойти их, чтобы не лезть в мокрую траву и… почти уткнулась в эти две серые кучи.
Они стояли рядом с лошадьми и походили на мелкий строительный мусор, перемолотый мощными челюстями и принявший форму зефирного толстяка. Мусор этот некоторое время стоял спокойно – а потом пошевелился. Прямо перед моим носом в толстой ручище голема кусок красного отколотого кирпича выехал из серого крупного песка, но не вывалился, а совершенно необъяснимым образом втянулся внутрь, а потом что-то протяжно заскрипело. Удерживаемый неизвестной силой песок на землю не рассыпался, а остался на месте, пересыпаясь в големе, как в песочных часах. Совершенно неестественное и даже жуткое зрелище.
Я отпрыгнула, споткнулась и с размаху села на землю. Благо, на мягкую. Эти существа, которые не должны шевелиться, но шевелятся, пугали куда больше самих некрогеров. Между прочим, за нашим с големами знакомством наблюдал один из моих сопровождающих, тот самый мужчина с распущенными волосами, перевязанными бечевкой, который подсунул мне грамоту, и наблюдал довольно отстраненно.
Дома вокруг меня уже бы ахали и охали тетушки и подружки, а какой-нибудь особо пробивной кавалер обязательно бы уже подскочил и предложил в виде помощи свою руку. Но не тут. Тут на происходящее обратил внимание всего-то один некрогер, да и тот незнамо по какой причине. И помогать он явно не собирался.
Подумать только, когда-то меня все эти оханья и аханья перепуганного окружения напрягали, казались навязчивыми и чрезмерными. А сейчас? Нет, ну пусть не трясутся, конечно, не нужно, но хотя бы поинтересовались, не испачкалась ли я, когда упала? Не ушиблась ли?
Выходит, им плевать, в каком виде невесту доставят в тёмный замок?
Выходит, так.
Поднявшись с мокрой земли и вернувшись в шатёр, я решила, что выждала достаточно времени и теперь можно прочесть письмо, подброшенное напоследок братом. Итак, где там оно? Хорошо же я его пнула, придётся вставать на колени и лезть искать.
Влажные юбки мерзко чавкнули, когда я опустилась на ковер. Потом надо бы переодеться, раз уж моё самочувствие тут никого не интересует, чтобы не заболеть. Нужно самой о себе позаботиться.
Итак, вот письмо. Что мой братец мне написал?
Бумага легко развернулась. Ах, надо же! Использовал те же надушенные листы, на которых пишет записки своим подружкам! Ну, прямо сердце радуется – не пожадничал!
«Лили, ещё увидимся».
И всё.
Сообщение настолько не в его духе, что я нахмурилась и повертела бумагу, чтобы убедиться – на оборотной стороне тоже ничего нет. Действительно, пусто. Здесь что-то не то, совершенно определенно. Я чего-то недопонимаю. Ему следовало написать слова поддержки наподобие: «Тебе есть куда вернуться в случае неприятностей. Дай им понять, что на твою защиту есть кому встать»! Вот в таком роде. Но просто: «Ещё увидимся»?
Я слишком хорошо знаю брата, чтобы не заметить нелепости этого послания. А если он так сделал… значит, причины были. Мне неизвестные.
Значит, надо о них узнать.
Однако в данный момент это нереально.
Некрогеры не стали общаться, даже когда на очередной стоянке я попыталась с ними поговорить. Отвечали послушно, односложно, терпеливо, но так равнодушно, что зла не хватало! В общем, ничего нового не сказали.
Через несколько дней мы прибыли к подножью горы, и я вышла, чтобы посмотреть на дорогу, которая получилась в результате необъяснимого расхождения горной твердыни. Широченная, надо признать, дорога, следовательно, две повозки с трудом, но разойдутся.
Некрогеры молча столпились у входа – женщины спустились из своего шатра и подошли к мужчинам, всё ещё сидящим верхом. Так, а големы где? Далеко, хорошо. Не то чтобы я их всё ещё побаивалась, но лучше пусть держатся подальше.
И почему некрогеры вообще тут собрались? Чего-то ждут?
А чего раздумывать? Надо спросить.
Но прежде, чем я открыла рот, один из мужчин закричал:
- Ложись!
Меня сбили с ног, а так как травки вокруг не было, камни так сильно впились в спину, а особенно в поясницу, что я прогнулась назад и в позвонках раздался хруст. Как больно-то! Еще на лицо навалилось что-то тяжёлое и мягкое, забилось в рот, мешая дышать.
Не сразу, но получилось выплюнуть ткань и оттолкнуть тяжесть в сторону. Спина ныла, поясницу пронизывали болевые вспышки, сильно пахло дымом и чем-то кислым. Это что, взрыв?
Оказалось, на меня упала некрогерка. Она осталась лежать на боку, так, как я её спихнула, тяжело дышала и из её рта выплёскивалась кровь, текла по щеке и капала на пыльный камень. Наверное, нельзя было её двигать.
- Я не знала… Прости. Я не знала…
Это мой голос, это я говорю – и не слышу. Точно взрыв, уши заложило.
Если она умерла… то что? Умерла, защищая меня? Или случайно попала под удар? В любом случае – на моей совести.
С очередным толчком крови женщина закашлялась и тонко застонала. Открыла чёрные глаза, в которых ни капли боли. Жива.
Вокруг клубилась пыль. Мужчина с бечевкой в волосах, на лице которого теперь красовалось несколько глубоких порезов, раздавал короткие резкие команды. На первый взгляд, все на ногах, следовательно, серьёзно пострадала только женщина, которая упала на меня.
- Пропустите их! Идите вперёд!
Знакомое сипение, протяжный скрип – точно, големы идут. Ноги шатались, когда я освобождала путь.
- Вперёд!
Неуклюжие ожившие зефирины из песка и сора исчезли в оседающей пыли, заполонившей проход, как будто смешались с ней и растаяли. Удобно, кстати, живого на разведку в таких условиях не пошлёшь, а этих не жалко, собрал ещё кучу, оживил – и пользуйся на здоровье.
Кстати, как их оживляют? Я видела, как ими командуют, отдают простейшие приказы, но как их оживляют?
В горло тем временем набилось столько пыли, что я закашлялась.
И это только начало. Куда меня везут? Боже, куда же я еду?!
Некрогеров покрывала пыль. Их черные плащи и почти такие же темные одежды под плащами пестрели серыми разводами, а волосы словно поседели. Наверное, у меня вид не лучше.
- Все по местам! Женщины в шатры! – громко приказал мужчина с бечевкой в волосах, останавливая взгляд на мне. Честно, меня потряхивало, я ещё ни разу не попадала… не оказывалась рядом со взрывом. А у него такой взгляд, будто ничего особенного не произошло, разве что на дороге валяется пьяница, вызывающий одну только брезгливость, которого придётся как-то объехать.
- Что случилось? – ноги отказались уходить, поэтому я стала задавать вопросы.
- Иди в свой шатёр.
- Что это было?
- Не бойся. Всё закончилось.
Он вытер порезанную щёку тыльной стороной ладони – щека окрасилась красным. Столько крови… У него останутся шрамы. Значит, вот вам ещё один претендент? Надо же, вроде такая особенность редкая, а у некрогеров куда ни плюнь, попадёшь в человека со шрамами - кандидата в мои мужья.
- Я не боюсь. Я имею право знать, что произошло.
Он ощерил белые зубы и впервые вышел из себя. В глазах блеснула злость.
- Ты - никто.
Я непроизвольно отшатнулась назад. А где, кстати, остальные? Вокруг ни души, только у начала горной дороги виднеется некрогер, ждущий возвращения големов. Раненую женщину уже унесли.
Значит, я никто? Вот почему такое отношение, как будто они табуретку везут, а не невесту своему принцу?
То, что папа так внезапно согласился на предложение и отправил меня к некрогерам, удивляло и даже сбивало с ног, но я всё ещё уверена – в случае необходимости он меня защитит. А не он, так брат.
Я уставилась в глаза некрогера, улавливая потаенные вспышки раздражения и усталости.
- Как тебя зовут?
- Иди в шатёр! – практически прошипел он мне.
Если присмотреться, он ведь практически ровесник моего отца, но насколько же иной в поведении! Самонадеянный, расчетливый, видимо, привыкший к молниеносному подчинению. Я верю отцу? Да, всё ещё верю. Безоговорочно. Значит, буду своей уверенностью пользоваться.
- Я всё ещё дочь Ведущего и до момента свадьбы остаюсь ею. В любой момент пути я могу развернуться и отправиться обратно – и отец меня примет. Поэтому назови своё имя и объясни причину происходящего – или дальше отправитесь без меня.
Надеюсь, он не узнает, как сильно трясутся мои коленки. Как на самом деле пугает демонстрация истинного отношения ко мне некрогеров. Я – никто, существо, на чьи вопросы можно не обращать внимания. Чьё самочувствие никого не колышет и кому даже в чужую незнакомую страну не позволили взять с собой друга.
Оказывается, какая-то правда в слухах об их безжалостном равнодушии есть.
Мужчина застыл вызывающим изваянием, только крылья носа раздувались. А глаза снова опустели. Думает, вероятно.
Я распрямила спину, хотя дальше, кажется, было некуда, и постаралась вложить в свой взгляд всю свою решимость. Решено – или он отвечает и зарубит себе на носу, что я всё ещё дочь Ведущего, или я разворачиваюсь и ухожу – и будь что будет!
Бледные губы некрогера разомкнулись, он заговорил, через силу, зло, сквозь зубы, но разобрать слова получилось легко.
- Меня зовут Филимон Марксез, близкий друг короля Некрогера. Я окажу тебе честь ответом на вопрос, но впредь не смей обращаться ко мне напрямую без моего разрешения. Взрыв на нашем пути – случайность, на которую не следует обращать внимания. Иди к себе и не путайся под ногами. Я всё понятно объяснил?
Издевается… А вроде советник.
Я молча отошла и отправилась в свой шатёр.
- Хабирша… - донеслось в спину презрительное, как плевок, слово.
Советники у нашего Ведущего были такими же общительными, как и отец. Никто из них не злился, когда я мешала, просто вежливо просили оставить их с папой ненадолго для важного разговора. Меня, пожалуй, в жизни никто не отчитывал так строго и даже безжалостно. Я ведь прекрасно понимаю слово «надо» и с готовностью выполняю вежливые просьбы. Зачем со мной так?
Что же это за народ такой? Такой злобный? Могла ли я успеть сделать нечто настолько дурное, что заслужила негодование и презрение? Сомневаюсь…
Может, и правда отправиться обратно? Только как я объясню отцу причину своего столь быстрого возвращения? Просто не захотела замуж? Или найти совсем уж глупый повод? Испугалась того, что в новом доме меня не полюбят? Толку мало, он легко меня раскусит, и результат останется прежним – отправка к жениху, только в шатре трястись придётся ещё дольше. И ещё брат со своим малопонятным посланием. Получается, в моём случае лучше всего ехать дальше и попытаться понять, что здесь на самом деле происходит.
Через несколько минут шатёр сдвинулся с места и нырнул в проход между горами. Я снова улеглась на подушки, уставилась в прозрачное окошко под сводами шатра, хотя, кроме серых каменных стен, там ничего видно не было, и задумалась.
Я, конечно, в детстве играла и в пиратов, и в клады, и в шпионов, особенно с братом, который обожал все эти развлечения и постоянно таскал меня за собой.
Но позже я поняла, что в реальности не бывает таких сложных и шикарных тайн. Дворцовые интриги примитивны, жестоки и отвратительны, а в качестве клада можно найти не золото и драгоценности, а одни только истлевшие кости. Да и то, если повезет.
То есть, я давно вышла из возраста ребенка, ждущего чудесных приключений и перешла к ожиданию другого рода – любимого мужа, с которым мы вместе можем путешествовать, говорить обо всем на свете и понимать друг друга без слов.
И вот теперь выходит, что обстоятельства возвращают меня к детским представлениям о тайнах. Горы, которые взяли да разошлись в стороны. Жених, который взял да и появился на горизонте. Предложение, которое отец неожиданно для всех взял да принял. Брат, который даже толком не попрощался. Только что произошедшее покушение… Кого планировали убить? Меня? Некрогеров? Неизвестно, но тоже что-то необычное.
В общем, происходит нечто такое, мимо чего человеку в здравом уме стоило бы пройти мимо, но вот мне благодаря упрямству точно не пройти. Вначале нужно разобраться.
Правда, пугает вопрос с замужеством, у которого не существует решения, кроме как выполнить волю отца. На самом деле приказ выйти замуж звучал больше такой страшноватой сказкой, где события происходят далеко и не по-настоящему, но чем ближе мы подъезжаем к тёмной стране, тем более реальной она становится, тем вероятнее возможность однажды оказаться во власти мужа-некрогера, у которого будут такие же замашки, как у Филимона, а вот прав у меня уже не будет, как и возможности убежать к отцу и брату.
То есть, или безопасность, но упущенные сомнительные возможности распутать клубок, или опасность и…
Попавшаяся под руки подушка чуть не треснула, так крепко я её сжала, утыкаясь в ткань лицом.
Выходит, действительно, к некрогерам меня отправили не просто так, а с тайным планом. Только забыли его сообщить или скорее, специально не сказали, потому что иначе я бы себя выдала.
Или опять моя буйная фантазия? Просто отец взял да выдал меня замуж, потому что нашел подходящего жениха, способного приструнить капризную дочь, как он выражается, а брату просто некогда было поболтать с сестрой перед отъездом, да и смысл? Она же не на войну убыла, а замуж, вполне мирное типичное происшествие. Все рано или поздно выходят замуж. Увидимся же ещё, и не раз?
Меня передернуло. Надо бы в плед закутаться. Даже не знаю, что страшней – тайный заговор или обыденность, опасность или стылое равнодушие.
А главное – какой он, мой жених? Конечно, приятно помнить, что в случае чего я смогу отказаться от свадьбы, но ведь если причин не будет? Ну не появится важного повода, важного, по мнению остальных – и что тогда? Нам придётся пожениться. Будем ли мы счастливы? Будет ли у нас шанс?
Я была так растеряна, что даже думать долго не смогла, просто лежала и смотрела на бесконечную каменную стену. Так и задремала, то погружаясь в тоскливый сон, то выныривая из него. Не знаю, у кого как, а у меня от такого обрывочного сна только голова болит, а отдыху ноль.
На ночь наш караван не остановился, вероятно, мы просто сменили где-то по дороге лошадей, обычное дело, когда куда-то спешишь.
Солнце стояло уже очень высоко, когда впереди показался тёмный замок, о чем провожатые изволили сообщить мне коротким криком, больше напоминающим те, которыми понукают непослушного осла. Но я не смогла удержаться и сделать вид, будто мне безразлично – подалась вперёд и откинула полог.
Зрелище было неожиданным и довольно мрачным. Солнце в этой местности казалось не жёлтым, а белым, оно щедро поливало светом камни, серые стволы деревьев практически без зелени, сухую поверхность дороги, придавая всему оттенок пустоты, бледности и даже какой-то мертвенности. Но это была не жара, иссушающая землю засухой. Ничего подобного. Просто передо мною предстал растерявший яркие краски мир, который ощущает себя таким же блеклым, как выглядит.
Замок, кстати, тоже не сразу бросался в глаза. Вернее, не сразу становилось понятно, что это огромное сооружение с огромным количеством окон за высокой стеной, практически пристроенное к скале – не скала, а рукотворный замок.
Он был огромен. Вокруг на большом расстоянии расположилось несколько деревень, в которых даже издалека виднелось оживление, но сам замок выглядел пустым и покинутым, что практически соответствовало действительности.
К воротам замка мой шатёр прибыл только в сопровождении повозки с вещами и двух некрогеров – Филимона и ещё одного мужчины, с не менее беспристрастным видом.