Именем «Ротшильд» Касриловка увенчала его за то, что он был самым отпетым бедняком. То есть таких бедняков, как он, в Касриловке что звезд на небе, но такого злосчастного бедняка, такого неудачника даже в Касриловке второго не найти. Есть на свете поговорка (наверное, родом из Касриловки): «И в беде счастье требуется». Так знайте же, поговорка – что божий закон!

Кто такой этот Ротшильд и откуда он взялся, – не могу вам сказать. То, что он был бедняком, вы уже знаете, а занимался он тем, что ходил. Думаете, по домам? Побирался? Ошибаетесь. Он ходил просто так, вроде как на прогулку по лужам, но ходил он мелкими шагами и быстро-быстро, как человек, который занят делом и не имеет времени. Останавливался он только тогда, когда его задерживали.

– Мир вам! Куда шагает господин Ротшильд?

Ротшильд останавливается, вытирает полой пот, смотрит ‹испуганными глазами, а желтое изможденное лицо морщится в улыбку. Он отвечает тихо, еле слышно:

– Так, вообще… Иду… А вдруг господь что-нибудь пошлет…

Ответив, Ротшильд идет дальше мелкими шажками, а тот, кто его остановил, смотрит ему вслед, потом пожимает плечами, смеется и сплевывает:

– Тьфу! Не угодно ли, такая морока!

С тех пор как этого неудачника зовут Ротшильдом, никто в Касриловке не припомнит, чтобы он к кому-нибудь обратился с просьбой дать ему поесть, или выпить глоток воды, или позволить переночевать, хотя всем известно, что Ротшильд, несомненно, голоден и, наверное, не знает, где голову приклонить. Насчет голодных в Касриловке все большие знатоки, можно сказать – специалисты. Они узнают в темноте по голосу, у кого просто сосет под ложечкой, кто был бы не прочь закусить, а кто голоден смертельно, кто кончается! У них, видно, на то особые признаки, как, скажем, у врачей, которые по пульсу узнают, кому просто нездоровится, кто опасно болен, кто при смерти.

Если бы мы умели делить голодающих на таких, которые просто голодны, и на таких, которые смертельно голодны, у нас были бы основания сказать, что наш герой Ротшильд принадлежит к числу смертельно голодных, потому что нередко проходили дни и ночи, в течение которых у него и маковой росинки во рту не было. Он бы, наверное, так и помер среди улицы, если бы какая-нибудь добрая душа не оглянулась и не увидала, что идет Ротшильд. Если ему дадут что-нибудь, он не отказывается, если спросят, голоден ли он, – молчит, а если спросят, сильно ли он голоден, Ротшильд тоже не отвечает, но его желтое изголодавшееся лицо морщится в улыбку, перепуганные глаза смотрят вниз, и, очевидно, от стыда, что человек может быть так голоден, из груди у него вырывается невольный вздох, – но кто знает, что означает этот вздох!..

Касриловцы, которые любят пошутить, дают ему сначала чего-нибудь покушать, а потом начинают подтрунивать:

– Пане Ротшильд, скажите правду, сколько у вас денег и где зарыты ваши богатства?

Ротшильд опускает перепуганные глаза, морщины на желтом лице складываются наподобие улыбки, он молчит… Молодые ребята, озорники, пристают к нему, тянут за рукав:

– Мир вам! Как поживаете, герр Ротшильд? Что слыхать у вас в Париже?

Но Ротшильд опускает глаза, изображает на лице подобие улыбки и молчит. Мальчишки, сорванцы, не дают ему проходу. Они и песенку про него сочинили:

Малышей Ротшильд боится, он берет ноги на плечи и бежит, мелко перебирая ногами, куда глаза глядят. Ребятишки бегут за ним, не переставая напевать… Увидят это старшие и кричат на них:

– Ах, будь вы неладны, сорванцы, обормоты, архаровцы! В хедер пошли, байстрюки, в хедер!

В Касриловке, может быть, и нашлось бы кому заступиться за несчастного Ротшильда, и голодать ему, пожалуй, не дали бы… Но кто же виноват, что есть чудаки, которые предпочитают умереть, нежели руку протянуть? Кроме того, давайте рассудим по справедливости: обязана ли Касриловка помнить о каждом неудачнике в отдельности? Мало ли у человека своих бед, несчастий и забот? Люди благодарят бога, когда им удается прожить день, когда кое-как перебьешься с женой и детьми от субботы до субботы.

Зато, – что правда, то правда, – когда наступает святая суббота, Ротшильд – человек обеспеченный. Допустит разве весь город, чтобы еврей в субботу голодал? Уж как-нибудь, что бог пошлет, лишь бы вместе, а один лишний человек за столом – это ведь, собственно, всего лишь еще одна ложка… Не беспокойтесь, он голодным не уйдет, а если трапеза и не ахти какая – тоже не беда: утроба не взыщет. Зато сидишь со своими за столом, а на столе – следы субботней халы, рыбьи кости и два медных подсвечника из-под свечей, над которыми вчера произносили молитву… Все это, вместе взятое да еще воспетое сладостными субботними застольными песнопениями, обретает особую прелесть, и ни к чему тогда все разносолы и лакомства, придуманные прихотью людей, дабы заманить нас поглубже в ад…

Велика сила субботы! Не узнаете тогда ни касриловского обывателя, ни субботнего его гостя, того же неудачника Ротшильда.