Кузьмин поймал за хвост жар-птицу и, пока та не опомнилась, хотел ощипать с нее все перья до единого. Но не тут-то было. Как детективному агентству удалось заполучить Веронику? Как понимать ее слова: у меня не было выбора?.. На эти два главных вопроса Сергею так и не удалось получить ответа. Здесь явно было что-то нечисто. Да еще штангист, словно желая доконать Кузьмина, сказал:

— Если Вероника захочет, сама тебе все расскажет.

Жар-птица улетела. В руках Сергея осталось только одно перо. Но зато какое!

Простившись с супертяжем-детективом, Кузьмин сразу помчался по адресу, который тот ему назвал. Театр располагался в спальном районе на Юго-Западе, на втором этаже торгового центра. Сергею не терпелось поскорее доехать до места, и он чуть было не зацепил белые «жигули» седьмой модели с женщиной за рулем. Женщина (молодая, симпатичная, но не в его вкусе — успел разглядеть) показала: «все нормально», — простила.

Сергей, уже сдерживая себя, без приключений доехал до театра, беспрепятственно прошел в зал, небольшой, бело-зеленый, мест на пятьдесят. Шла как раз репетиция. На низкой пустой сцене в луче света стояли двое: он и она. Все внимание Кузьмина сразу обратилось к ней, повернувшейся спиной к отсутствующим зрителям, в каких-то немыслимых перьях, которые мешали понять: Вероника это или нет.

Прижав руку к сердцу, Сергей медленным шагом по проходу направился к сцене.

— Стоп, стоп, стоп, — раздался сбоку чей-то голос. — Какого черта здесь делают посторонние?!

Тут же зажегся полный свет, Сергей впился глазами в женщину, которая повернулась к нему лицом (удивленные глаза, застывшие в звуке «а» губы), и испытал чувство великого разочарования (уже не в первый раз!). Это была не Вероника.

— Кузьмин! — услышал он тот же, но уже удивленно-радостный голос. — Ты откуда?!

Кузьмин, среагировав на имя, обернулся и вскинул брови от удивления. По рядам к нему спешил… Данила Оглоблин.

Был тут же объявлен перерыв, и Сергей оказался в личных апартаментах Оглоблина — небольшой комнате без окон, наверное, бывшем подсобном помещении. Стол, четыре стула, вешалка в углу — больше ничего. На полу аккуратной стопкой лежали книги.

— Все никак не могу обустроиться, — словно оправдываясь, широким жестом предлагая садиться на любой из четырех стульев, сказал Данила.

— Значит, вот ради чего ты забросил краски.

— Да, у меня театр. Мой собственный. Я и директор, я и главный режиссер, и, как ни странно, главный художник. Правда, театр еще не совсем мой. Мне дали взаймы… Пока дела не фонтан, но долг возвращаю и даже кое-что зарабатываю. А вот если выгорит одно мероприятие… Ладно, оставим… Так каким ветром тебя сюда?.. Прямо скажем, я удивлен и где-то заинтригован.

Сергей еще раз оглядел комнату и, решившись, спросил:

— У тебя есть артистка по имени Вероника?

— У меня их две. Одну ты видел на сцене.

— А другая? — с замиранием сердца спросил Кузьмин.

— Другая… постой… Вероника? Это не та, которая…

Сергей смог только кивнуть. А с лицом Оглоблина что-то произошло, оно стало похоже на лицо доктора, которому предстояло сообщить пациенту, что тот едва ли дотянет до вечера.

— Так, значит, это она… Когда ты на Петропавловке рассказал мне эту историю с соблазнением, знаешь, честно, почудилось, что ты описываешь мою Веронику. Но я отбросил эту мысль. Слишком невероятное совпадение. Однако совпало. Да-а-а, чего только в жизни не бывает…

— Так она сейчас в театре? — нетерпеливо спросил Сергей. — Нет? Где мне ее найти?

— Нигде, увы.

— Как нигде?! — подался вперед Кузьмин.

Оглоблин тут же спохватился.

— Да живая она, живая. И здорова, по крайней мере, на тот момент, когда я ее видел в последний раз, — ответил он, разглядывая потолок. — Надо бы побелить…

— Да чего ты со своим потолком! Она ушла из театра?

— Ушла… и улетела… Вчера. Можешь садиться.

Сергей послушно сел на стул, с которого вскочил при слове «улетела». Вероника опять ускользала от него.

— Слушай, по-моему, ты издеваешься. Куда она улетела?

— Боюсь, ответ тебе не понравится. Она в Германии.

— Где?!

— В Берлине. Кажется, ей предложили там работу. Кто, что — она не говорила. Вероника не любила говорить о себе, держала дистанцию. Но на сцене преображалась. Это меня и подкупало. Настоящий артист живет на сцене, а в жизни — поигрывает.

«Вот, вот — именно поигрывает. Значит, она в Берлине…»

Не то чтобы ответ не понравился Кузьмину, он просто еще до конца не осознал его.

— И когда она вернется?

— Ты не понял. Речь идет о работе. Она могла уехать на год, пять лет, а то и насовсем.

— Насовсем?! Уехала насовсем?! В Германию?! — Вот теперь до него дошло. Теперь ему стали понятны слова штангиста об отъезде Вероники. Но только гастроли оказались здесь ни при чем.

Придя в себя, Сергей стал выколачивать из Оглоблина подробности. Таковых почти не оказалось. Адреса в Берлине, телефона, по которому можно было с ней связаться, Вероника не оставила.

— А ее друзья, Данила? У них точно есть ее координаты.

— Думаю, друзья предупреждены, и ты от них ничего не добьешься… Если у вас пошла такая игра…

— Даже не знаю… Откуда она к вам пришла?

— Не поверишь… из милиции. Это она мне сама сказала. Но у нее актерское образование.

— Интересно… Сокурсники?!

— Сокурсники не друзья… И где их искать?!

— А родители? — спросил Кузьмин. — Они-то должны знать, где она остановилась в Берлине!

— Родители… Они у нее в рамочке на стенке висят.

Услышав это, Сергей округлил глаза.

— Только не падай в обморок, приятель! — поспешил успокоить его Оглоблин. — Родители сами за границей. Уже два года. Оставили ей квартиру и укатили.

— Так она к ним поехала?

— Вот не знаю… Совсем не обязательно.

— Подожди… Значит, ты был у нее дома?! — Кузьмин сдвинул брови и раздул ноздри.

— Спокойно! На дне рождения! В компании!

— Смотри… — принял Сергей объяснение. — А соседи? Может быть, они что-нибудь знают? Где она жила?

— Соседи… Скажешь тоже… Вот что, есть одна зацепка.

Сергей встрепенулся, но Данила, сославшись на то, что надо подождать денек-другой, ничего ему говорить не стал. Еще Оглоблин пообещал Кузьмину порасспросить всех своих артистов, кто поддерживал более-менее тесные отношения с Вероникой. Это в первую очередь касалось Вероники второй.

— Найдем твою зазнобу, — пообещал он. — Я позвоню тебе… Слушай, а из «Монплезира» тебя наверняка поперли? Не может быть, чтобы не поперли.

— И еще как! Со скандалом…

— Отлично, отлично… В смысле, что ты сейчас безработный. А мне как раз нужен рабочий сцены. Правда, на маленькие деньги, но буквально на лето.

— Шутишь. Какой из меня рабочий сцены.

— Ну да, ну да… хочешь прогноз на ближайшее будущее? — опять неожиданно поменял тему Данила. — И можешь поверить мне — старому мистику. Я вижу, как ты едешь за своей Вероникой в Германию… На автобусе.

— Почему обязательно на автобусе? — удивился Сергей. — Впрочем, какая разница. Без точных координат…

— Координаты будут, — хитро улыбнулся Оглоблин. — Так, значит, не пойдешь ко мне рабочим сцены?

— Ей Богу, мне сейчас не до этого.

— Так денька через три максимум я тебе позвоню.

На том они и расстались — перерыв закончился.

С головой, наполненной туманом, Сергей вышел на улицу и, забыв о машине, пошел, сам не зная куда. Все было против него. Если бы он проявил настойчивость в поисках Вероники! Еще вчера она была в городе! Только поговорить — больше ничего. Но теперь он и этого лишен. Не лишен, а сам лишил себя!

Прогулка в никуда привела в чувство. Сергей вспомнил о машине, обругал себя шизиком, вернулся и поехал домой.

Эту ночь он провел в комнате-мастерской, устроив себе постель прямо на полу. Лера на это никак не прореагировала, только улыбнулась. Он успел поймать эту ее снисходительную улыбку.

Мысль отправиться в Берлин на поиски Вероники гвоздем засела в голове Кузьмина. Но Берлин — это стог сена, а Вероника иголка. Пойди найди. Здесь — в Питере — он ее нашел чуть ли не случайно, а про Берлин и говорить нечего. Ну хорошо, поедет он. И тут сразу возникает куча вопросов. По какой визе ехать? Выбора нет — по туристической, а там переходить на нелегальное положение. Где взять деньги на поездку? Бог весть сколько продлятся поиски, а денег в обрез. Можно было, конечно, захватить с собой коллекцию и продать ее там на аукционе или на худой конец бельгийцу-галерейщику. Но, если он по туристической визе попытается взять с собой в качестве багажа полтора десятка картин, его наверняка на таможне ждут большие проблемы даже при наличии всех необходимых бумажек.

Спасти положение могла гостевая виза. Но в Германии у Кузьмина знакомых не было. Были в Бельгии, во Франции, в Голландии (постоянная клиентура «Монплезира»), а в Германии, как назло, — никого. Можно было оформить визу в одну из этих стран, а оттуда уже добраться до Берлина. Но это означало, что он опять попадал в нелегальное положение со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Три дня Сергей искал выход из этой «безвыходной» ситуации. Три беспокойных ночи провел на полу в своей мастерской, даже во сне обдумывая, как бы это, не сходя с места, оказаться в Берлине с коллекцией картин и прямо у дверей, которые, на его жизнерадостный звонок, откроет… Вероника, но так ничего и не придумал.

На четвертый день все опять решилось само собой.

Утром Лера постучала в дверь и позвала его завтракать. В эти дни она вела себя очень правильно. Кузьмин не мог не отметить этого. Он также понимал, что если Валерия будет и дальше оставаться рядом с ним, то в конце концов превратится в часть его жизни. Неизбежно настанет такой момент, когда он уже не сможет без Леры ступить и шагу. Но что он мог поделать? Не выгонять же ее! И, если честно, это так удобно: в доме всегда порядок — нигде ни соринки, ни пылинки (за исключением мастерской), холодильник полон, все перестирано и… никто не пилит. А если вдруг захочется чего-нибудь такого, Лера будет счастлива исполнить любое его желание. Это льстило и… засасывало. Прекратить такое ненормальное положение вещей можно было только одним способом — уехать.

— Так ты нашел ее? — спросила Лера, когда Сергей сел за стол. На завтрак она приготовила все ту же овсянку, как в лучших домах Лондона.

Можно было не отвечать, увести разговор в сторону, но Валерии, три дня избегавшей этой темы, наверное, нелегко дался вопрос о сопернице.

— Она улетела. Предположительно в Берлин, — ответил он. — Между прочим, ваше детективное агентство откуда-то узнало, что я ищу Веронику. Мне угрожали. Но, слава Богу, все обошлось. Именно ваше агентство в итоге и помогло мне ее найти. А без них я бы наверняка ничего не смог.

— Мама, мама, — положив ложку на стол и подперев голову руками, вздохнула Валерия.

— Понятно… значит, это она натравила на меня штангиста-супертяжа? Так ты передай ей большое спасибо. Как говорится: не было бы счастья…

— Только не говори мне, что ты собрался вслед за ней в Берлин, — ледяным тоном произнесла Лера. — Учти, я и в Берлине буду рядом с тобой. Я тебе нужна. И ты сам это знаешь.

— Ну хватит! — рассердился Сергей. Он был готов добавить пару обидных слов, но в этот момент зазвонил телефон.

— Сергей! — послышался голос Оглоблина. — Хорошо, что я тебя застал. В общем…

— Удалось что-нибудь узнать?! — перебил Данилу Кузьмин, поспешно закрывая дверь в кухню.

— Ты о Веронике? У меня есть кое-что получше. Делаю тебе опять предложение, от которого ты уже не сможешь отказаться. Иди ко мне рабочим сцены.

— От такого предложения я как раз отказаться могу. Опять. С легкостью.

— А ты дослушай. Я не хотел тогда тебя сбивать с толку, потому что ничего не было ясно. Помнишь, я все намекал на одно мероприятие? Так вот, сегодня все решилось… положительно… В общем, мы едем на Берлинский международный театральный фестиваль. Во как! Я включил тебя в списки рабочим сцены. Списки уже ушли в Берлин. Понимаешь, в Берлин!

Кузьмин настолько был ошарашен этой новостью, что не нашелся что ответить.

— Да ты меня слышишь?

— Слышу, — пришел в себя Сергей. — Но Берлин большой. Как ее искать… хотя… Она ведь может сама найти нас! Наверняка захочет повидаться со своими старыми знакомыми. Верно?

— Верно, верно… Видишь, как я ловко соблазнил тебя малооплачиваемой работой. Ну давай дуй ко мне. Я в театре.

— Подожди… Слушай, не могу сообразить… Коллекция как же?! Я хочу взять ее с собой. Сколько у меня времени?

Для обычного смертного срок прохождения Комиссии при территориальном управлении по сохранению культурных ценностей стремился к бесконечности. Но у Кузьмина были связи. Он сам не раз привлекался Управлением как эксперт. Для того чтобы получить свидетельство на право вывоза такого количества картин, лично Сергею нужно было всего пару дней.

— Мы уезжаем через неделю. Времени в обрез. Ты можешь не успеть. Знаешь что, я оформлю твою коллекцию как декорации. Дам тебе ящик…

— Хочешь контрабандиста из меня сделать! — воскликнул Сергей. — Нет уж, пусть все будет официально.

— Да пошутил я. Хотя идея неплохая. В общем, жду тебя.

Сергей повесил трубку и вернулся на кухню.

— Кто звонил? — поинтересовалась Лера.

— Оглоблин, — ответил он и добавил, хотя мог и промолчать: — Они едут на театральный фестиваль в Германию. Я еду вместе с ними.

— Вот как, — через силу улыбнулась Лера. — Прямо отец родной твой Оглоблин. Когда едем? У тебя ведь туго с деньгами. Сколько тебе надо? Только скажи.

— Не волнуйся, в долг у тебя не попрошу. Я беру с собой коллекцию. Так что денег хватит… А скажу я тебе вот что: шла бы ты… домой!

Это был запрещенный удар. Лера не заслужила его. Она опустила глаза и закусила нижнюю губу, совсем как Сергей, когда стоял у мольберта. Такое в ее поведении было в новинку, но подействовало безотказно. Сергей сразу почувствовал себя последней неблагодарной скотиной.

Завтрак был окончен в суровом молчании. Они были похожи на поссорившихся супругов, и это в душе Кузьмина вызвало протест, подавляемый еще не прошедшим чувством вины. Зачем было вообще грубить? Надо просто оставаться вежливо-холодным, недоступным и терпеливо ждать. И настанет такой момент, когда Лера плюнет и переключится на кого-нибудь другого. Не может такого быть, чтобы не настал…

Так и не произнеся больше ни слова, Сергей быстро переоделся и помчался в театр «Пилигрим».

Он был там в одиннадцать — за час до крайнего срока.

— Ну вот, — обрадовался Оглоблин. — А ты говорил, что из тебя не получится рабочий сцены.

— В каком смысле? — насторожился Сергей. — Это розыгрыш? Вы никуда не едете?

— Все нормально… Но рабочий мне действительно нужен. А ты у меня проходишь именно как рабочий. Придется потрудиться.

— Прямо сейчас?

— Начиная с сегодняшнего вечера.

Так они и договорились. Сергей отдал свой загранпаспорт, которым ему удалось воспользоваться только два раза — Франция и Англия, — подписал, не глядя, трудовое соглашение и заполнил тут же все необходимые бумаги на отъезд. Данила выделил ему нужных размеров ящик, который они затолкали в старенький микроавтобус «Газель», принадлежащий театру. Свою машину, куда ящик можно было затолкать только по частям, Кузьмину пришлось «бросить» у театра.

В машине помимо водителя и Оглоблина была еще Вероника, та самая, что стояла тогда на сцене вся в перьях. Магия имени подействовала. Сергей невольно искал в лице этой Вероники знакомые черты и не находил. Дорога до дома обещала быть нескучной. Данила сразу познакомил их и, представляя Сергея, сказал туманную фразу:

— Сергей будет у нас вместо Пробкина.

— В самом деле? — удивилась Вероника, окинув Кузьмина насмешливым взглядом. — А фактура, честно говоря, не очень, — критически заметила она.

— Причем здесь фактура? — удивился и немного обиделся Сергей. До него не доходило, зачем рабочему сцены нужна фактура?

— Пробкин был сложен, как Бог! — ответила актриса. — И имел колоссальный успех.

— Имел успех? — еще больше удивился Кузьмин. Ему вдруг представилось, как неведомый, атлетически сложенный Пробкин переставляет декорации на сцене под оглушительные рукоплескания зала.

— Впрочем, ты тоже будешь иметь успех, красавчик, — пообещала Вероника.

— Подожди, подожди, — почувствовав неладное, встрепенулся Сергей. — Я?! Успех?!

— Это главное в нашей профессии.

— Ты хочешь сказать, что подрабатываешь рабочим… рабочей сцены?! — удивление Кузьмина росло.

Данила неожиданно рассмеялся.

— Типичный разговор двух глухих. Сергей не знает, что Пробкин у нас был занят в маленьких ролях.

— Я — в ролях! — испугался Кузьмин, для него было проще умереть, чем выйти на сцену. — Мы так не договаривались!

— Как раз договаривались, — возразил Оглоблин. — В трудовом договоре, который ты так лихо, не глядя, подмахнул, этот пункт есть. Но ты не бойся. От тебя ничего такого не потребуется. Выйдешь в конце первого действия на сцену… голый — и все.

— Ты серьезно?

— Вероника, объясни.

— Мизансцена такая, — с удовольствием стала объяснять Вероника. — Мы — жрицы. Ты выходишь в чем мать родила, мы посыпаем тебя тальком во всех местах, нежно натираем, бережно пеленаем и уносим на руках.

Здесь Вероника не выдержала и тоже рассмеялась. Сергей понял, что его разыграли. Но, как оказалось впоследствии, этот пункт в договоре действительно был, и выполнить его все же пришлось.

Всю оставшуюся дорогу до дома Кузьмин прохохотал вместе со всеми, обыгрывая рожденную спонтанно сцену с пеленанием.

Ящик завезли Сергею по дороге в консульство ФРГ. Наверх он пер его один. Первым делом Кузьмин позвонил председателю Комиссии, объяснил ситуацию. Председатель видел коллекцию Сергея и не раз, поэтому легко согласился на вариант: Кузьмин проделывает всю подготовительную работу и подает бумаги на подпись. Сами картины возить туда-сюда не надо.

Договорившись о встрече, Сергей тут же взялся за дело. Шесть работ Нарышкина. Три Ильина. И еще две фамилии, сумевшие прогреметь на западе. Портрет Вероники — его Вероники, он тоже решил взять с собой.

В комнате Кузьмин слышал шаги Леры. Она, походив немного, как ни в чем не бывало позвала его есть. Сергей отказался, и прогулки туда-сюда продолжились.

Делая фотографии картин (так называемая фотофиксация), Сергей поглядывал в угол, где стояли полотна, написанные лично им. Он даже подошел к ним, взял ближнее и стал рассматривать.

«Прихватить на пробу парочку?.. А зачем? Кому они там нужны!»

Вздохнув, Сергей поставил картину на место, красочным слоем к стене. Подумав, накрыл все мешковиной.

Покончив с коллекцией, Кузьмин, так и не снизойдя до стряпни Леры, отправился в театр.