Самолет Нью-Йорк — Санкт-Петербург набирал высоту.
— ЕБЖ, пара-тройка часов, и мы дома, — сказал по-русски сосед слева от Кирилла, — а там вовсю весна, время картошку сажать…
ЕБЖ? Если будем живы, вспомнил Кирилл. Он внимательно оглядел крепкого старичка, своего соседа, и узнал его. Это с ним Кирилл летел из России в Америку.
— Здорово, отец, — обрадовался Кирилл. — Что, назад, на историческую Родину? Не сошлись характерами с зятем-негром?
— К дочери лечу, — поделился старик, — она у меня замужем в Питере за “новым русским”. Вот, переманила к себе. Я у них, когда в Америку-то улетал, три денька погостил — ничего живут. Сам-то я из-под Омска. Поживу в Питере, огляжусь, а потом, может, в Австралию подамся — к другой дочери.
— Сколько же у тебя дочерей, отец?
— По паспорту — пять. Но я думаю, их раза в три больше… Сыновей я не считаю. Я молодой был — охочий до этого дела… Но захомутать себя никому не давал. Колесил туда-сюда, пока в Красный Яр не попал. А там отец моей Алевтины навел на меня двустволку, и тут я понял, что семья — это тоже неплохо. Алевтина мне пять девок и родила. Но зато все как на подбор — красавицы! Вот такие же, как твоя! — И он кивнул на Дженни, сидевшую справа от Кирилла.
Старик улыбнулся Дженни, и та улыбнулась в ответ.
Кирилл пояснил Дженни, при каких обстоятельствах встретил старика в первый раз. Она оценила такое совпадение и прибавила:
— Кстати, Алан узнал, что я лечу в Россию вместе с тобой… Он сказал, что, вероятно, будет в Санкт-Петербурге в то же время.
— Этого нам только не хватало, — встревожился Кирилл.
Старику-соседу он на всякий случай растолковал, что миссис Томпсон не кто-нибудь, а его деловой партнер.
Старик кивнул, но по его глазам Кирилл понял, что тот ему не поверил.
А между тем Кирилл сказал чистую правду.
В тот вечер, когда неожиданно выяснилось, что у Кирилла оказался стилет, который безуспешно искала миссис Томпсон — стилет с рукояткой в виде тела змеи с головой льва, они перестали быть просто любовниками. Между ними вдруг выросла стена из тугих долларовых пачек, и сделать вид, что стены этой нет, оказалось невозможным.
— Раз ты в курсе моих дел, дорогой, — сказала Дженни, вернув фотографию Кириллу, — так и говорить будем по-деловому.
Но прежде она сделала себе и ему виски со льдом и только после этого спросила:
— Сколько ты хочешь?
Кирилл, скрывая удивление, разглядывал Дженни. Такой он еще никогда ее не видел: жесткий взгляд, строгое лицо… Пожалуй, видел — тогда, на аукционе, когда с ней торговался Марк Шварц, заставив ее переплатить за какой-то клинок несколько тысяч долларов.
— Дженн, я совершенно не готов говорить на эту тему. Я шел к тебе с другим…
— Дорогой, глупо увиливать от вопросов, к которым все равно придется вернуться. Давай решим все сразу, чтобы не было недомолвок и подозрений. Я ждала этой минуты семь лет! Бог послал мне тебя, и я готова поделиться с тобой деньгами, которые оставил мне дед. Видишь? Я с тобой откровенна. Скажи мне, сколько ты хочешь?
— Я даже не знаю… Ну, чтобы не обидеть тебя… Пятьдесят процентов.
— Что?! — одновременно возмутилась и удивилась Дженни. — Ты знаешь, сколько это?
— Сколько?
— Пять миллионов долларов!
“Пять миллионов! Мать честная! — воскликнул про себя Кирилл, с трудом сгоняя со своих губ довольную улыбку. — Значит, всего — десять!”
— Хорошо, — сказал он Дженни, — твое слово.
— Я даю тебе сто тысяч, и мы остаемся хорошими друзьями.
— Друзьями? Вчера в машине ты сто раз повторила, что любишь меня.
Дженни смутилась.
— Ты не понимаешь, Кирилл. Мне надоело постоянно от кого-то зависеть. Я хочу свободы! Полной свободы! А для этого нужны деньги. Я не могу раздаривать деньги моей семьи направо и налево.
— Между прочим, до денег еще нужно добраться.
— Это шантаж? И ты смеешь… Нет! Стоп, стоп, стоп… Нам только не хватало перегрызть друг другу глотки. Хорошо, я даю тебе… Я даю тебе… миллион. Дед на все деньги, вырученные от продажи акций, купил бриллианты. Тогда они стоили девять миллионов. Сегодня их можно продать за десять. Этот лишний миллион — по праву твой.
Торговаться дальше было бессмысленно и противно.
— На этом и остановимся, — сказал Кирилл.
В знак примирения он хотел поцеловать Дженни в щеку, но она не позволила.
— Знаешь, Дженн, как говорят у нас в России? Деньги портят отношения!
Дженни пожала плечами.
— Зачем такие отношения, которые могут испортить деньги?
На первый взгляд все казалось простым. Они (непременно вместе) прилетают в Петербург, Кирилл отдает Дженни стилет, тайну которого она ему так и не раскрыла.
А дальше… Дальше — держи карман шире.
Так оно чуть было и не получилось.
Перед отлетом Кирилл позвонил в Питер.
— А ты не мог бы прилететь на день… или, лучше, на два дня позже? — выслушав его, спросила Влада.
— Ласточка моя, это невозможно! Если бы ты знала, чего мне стоило все бросить и прилететь! А, собственно, в чем дело?
— Я в это время буду в Москве. Очень важные переговоры. В нашу фирму и еще в одно московское агентство хотят вложить деньги французы… Я обязательно должна присутствовать.
— Тогда вместо трех дней нам остается только один, — подытожил Кирилл.
— Если я успею, — поставила окончательную точку Влада.
В Пулково-2 их встречали Людмила Васильевна и колдун Егорий.
Людмила Васильевна со слезами на глазах бросилась обнимать сына. И заодно, от избытка чувств, обняла и расцеловала Дженни.
— Мой деловой партнер, миссис Томпсон-Напье, — представил Кирилл Дженни.
По дороге к машине Дженни тихо спросила:
— Кто этот Егорий? Он так странно смотрел на тебя… и на меня тоже.
— Егор Сильвестрович у нас колдун и маг. Он людей насквозь видит. Будь уверена, он уже обо всем догадался.
Они сели в машину Егория и поехали в гостиницу, где на имя Дженни был заказан номер.
— Я заеду к тебе через два часа, — пообещал Кирилл. — Не волнуйся, все будет хорошо.
Однако по дороге из аэропорта их ждал сюрприз. На рекламных щитах, расставленных чуть ли не на каждом километре и рекламирующих новые сигареты, красовался их стилет: рукоятка в виде тела змеи с головой льва…
Зрелище было шоковое. Дженни вопросительно глядела на Кирилла, Кирилл, ничего не понимая, глядел на Дженни, и оба они не могли произнести ни слова.
— Вот что, Егорий Сильвестрович, — сказал Кирилл, когда к нему вернулась способность соображать, — давайте сначала к нам! Гостиница подождет.
Егорий кивнул и, не сбавляя скорости, развернул машину.
— Да что случилось? — не выдержала Людмила Васильевна, когда Кирилл не вошел, а ворвался в квартиру.
Он распахнул дверь в свою комнату и замер на пороге.
— Ты объяснишь, что случилось? Или как?
Кирилл обернулся. За его спиной сгрудились Егорий, маман и Дженни. Они с тревогой заглядывали через плечо Кирилла в комнату, не зная, что и думать. Пожалуй, только Дженни начала догадываться, в чем дело.
Кирилл опять посмотрел на то место, где всегда висел стилет.
Стилета не было.
— Дался тебе этот кинжал, — вздыхала Людмила Васильевна, — подумаешь, железяка. Эта львиная рожа мне всегда была несимпатична.
— Мама, — внушал Кирилл, — стилет уже не мой! Вот его хозяйка — миссис Томпсон. Если она его не получит, я ей буду должен такую кучу денег, что… Мать, давай начнем все с начала. Когда ты видела стилет последний раз?
Все сидели за столом в гостиной, ждали звонка Влады, которая обещала позвонить в день приезда Кирилла. Чтобы время не пропадало даром, Кирилл начал потихоньку маленький допрос.
Людмила Васильевна сварила кофе и отдала на съедение испеченный накануне торт.
— Не помню, когда я видела его последний раз, — с готовностью ответила она. — Может быть, вчера. Может быть, месяц назад. Он всегда там висел. Я смотрю, и мне кажется, что он и сейчас там.
Дженни сидела рядом с Кириллом. Он вынужден был переводить ей все, что говорилось за столом. И с английского на русский все, что говорила она. Но пока это были только два слова: “Очень вкусно!” — ответ на вопрос маман: “Как вам торт, дорогая миссис Томпсон?”
— А не могла Владочка его с собой в Москву взять? — предположила Людмила Васильевна.
— Зачем, мама?
— Ну-у-у, для самообороны — под подушку. Мало ли что? Или решила его там презентовать французам. Она говорила, что у них один француз кинжалы очень уважает.
Кирилл помрачнел.
— Этот вариант трогать пока не будем… Егорий Сильвестрович, вы-то можете сказать хоть что-нибудь? — взмолился он.
Егорий скромно пожал плечами.
— Может быть, никакого стилета и не было?
Эту реплику Кирилл переводить на английский не стал.
— Кто приходил к нам за последние несколько недель?
— Миша заходил, — ответила Людмила Васильевна.
Кирилл задумался.
— Нет, — наконец сказал он, — Майкл, конечно, здесь ни при чем. Кто еще?
— Твой Шекловитов заходил, приносил деньги от тебя.
— Шекловитов? — Кирилл опять задумался. — Ладно, оставим как версию, хотя тоже чушь. Еще?
— Еще Марина… Дядя нашей Влады со своей Оксаной… Ты думаешь, кто-нибудь из них мог?.. Тогда уж и нас с Евстратиковым возьми на заметку!
— Ничего я не думаю, — примирительно сказал Кирилл. — Но где стилет? Хорошо, пойдем другим путем, — сказал он, допив кофе и доев кусок торта. — Стилет попал на рекламный щит. Так? Значит, его исчезновение как-то связано с рекламой. Так? Реклама… Рекламное агентство… Есть! Нужно звонить в офис, где работает Влада! Я уверен, стилет там. Ты знаешь ее рабочий телефон?
— Знаю! — воскликнула Людмила Васильевна и продиктовала номер, который в свое время дала ей Влада.
По первым трем цифрам Кирилл сразу понял, что это номер сотового телефона.
— Ты ничего не перепутала?
— Что значит “перепугала”? Я по этому телефону чуть ли не каждый день звонила, когда Влада нашла себе работу. Это сейчас она вошла во все тонкости. А поначалу задерживалась допоздна. Я, естественно, как на иголках, волнуюсь, не случилось ли чего, и звоню. Услышу ее голос — и успокоюсь.
— Ладно, разберемся.
Кирилл встал из-за стола, обдумывая, что сказать тому, кто ответит на его звонок, как вдруг зазвонил телефон в прихожей: заливистые беспорядочные звонки — междугородный.
— Здравствуй, мой медовый! — Это была Влада.
— Слушай, подруга, где стилет? — спросил Кирилл после короткого обмена ласковыми приветствиями. — У меня здесь покупатель сидит. Я попал в очень неловкое положение.
— Ой, извини! Совсем замоталась. Он в офисе, в моем столе, в верхнем ящике. Позвони по телефону… — Влада продиктовала номер, Кирилл схватил ручку, записал. Это был другой, не сотовый телефон. — Позови Бондарева Костю. Объясни ему, в чем дело, он все устроит.
— Знаешь… — Кирилл сделал паузу. — Дай еще один телефон, на всякий случай.
— Еще одного нет. Как долетел, дорогой?
— Нормально, — холодно ответил Кирилл.
— Ой, больше не могу говорить. — Влада почувствовала по его голосу, что сделала что-то не то. — Кончился перерыв… Я тебе вечером позвоню.
Кирилл положил трубку и задумался.
Свекрови она дает один телефон — мобильный, мужу — другой. Что это значит? Пока ничего, ответил Кирилл сам себе.
Он набрал номер телефона, который дала ему Влада, и позвал Бондарева.
Кирилл не объяснил, зачем звонит (нечего делать стилет центром внимания), просто сказал, что хочет поговорить с Костей. Костя продиктовал адрес офиса и добавил, что будет рад познакомиться с мужем Владиславы, но… В голосе его Кирилл уловил нервозность.
Он положил трубку и опять задумался.
— Сынок, ну где ты там? — позвала Людмила Васильевна. — Что ж ты нас бросил?
— Сейчас, мать! Только сделаю еще один звонок.
Он набрал номер Шекловитова.
— Успенский, ты?! — раздалось на другом конце провода в ответ на приветствие. — Ты в Питере? Как? Зачем? Ничего не понимаю! Бросай все, дуй ко мне!
— Подожди, подожди… Все потом. Сейчас проверь по своим каналам, чей это номер телефона. Ты меня обяжешь.
Кирилл продиктовал номер.
Меньше чем через минуту он получил ответ. Сотовый телефон принадлежал Бондареву Константину Сергеевичу: год рождения… место работы… домашний адрес…
— Подожди меня здесь, — обратился Кирилл к Дженни, — минут через сорок я привезу стилет.
— Я с тобой, — заявила она, — хоть городом полюбуюсь из окна машины. Я никогда не была в Петербурге.
— Хорошо, — согласился Кирилл, — будешь сдерживающим фактором.
Он попросил ключи от машины у колдуна Егория, чтобы не тратить время на возню со своей, поцеловал Людмилу Васильевну в щеку.
— Мы скоро, мать. Постарайся к нашему возвращению удивить нас обедом.
Всю дорогу Кирилл не мог выбрать последовательность действий: сначала вытряхнуть из Кости, что у него было с Владой, а потом повести разговор о стилете, или сначала разобраться со стилетом, а уж опосля…
Благоразумие взяло верх: сначала — дела, удовольствия — в последнюю очередь.
Константин Бондарев встретил их с широкой улыбкой на устах.
— Вы — Кирилл! Муж нашей Влады Успенской, — сказал он утвердительно. — Давно из Америки?
Кирилл представил, как наносит Косте сокрушительный удар в челюсть, но этим пока и ограничился. Он счел нужным представить Дженни, которую Костя нескромно разглядывал с ног до головы, и уже безо всяких дипломатических ходов сказал, что они пришли за стилетом.
— Стилет?! Да-да. — Кириллу показалось, что Костя даже обрадовался такому повороту разговора. — Отличная рекламка получилась.
Костя провел их в комнату, где стояли стол, на столе — компьютер, вдоль стены — несколько стульев, полки и журнальный столик, заваленный видеокассетами.
Костя выдвинул верхний ящик стола, несколько секунд стоял неподвижно, наконец поднял на Кирилла удивленные глаза.
— Стилета нет, — виновато сказал он.
Кирилл почувствовал, как пол уплывает у него из-под ног, а из рук уплывает один миллион долларов. Деревянными губами он перевел Дженни Костины слова.
В этот момент в комнате появилась миловидная, но очень худенькая девушка в черной юбке и белой блузке с планкой из кружев.
— Светлана, — строго спросил Костя, — были у нас сегодня посторонние?
— Заходил какой-то американец задрипанный, — ответила та.
— Это Алан! — воскликнула Дженни, когда Кирилл перевел ей слова девушки.
Костя недоуменно посмотрел на нее.
— Я сейчас, — сказал он.
Костя и Светлана покинули комнату, а Кирилл быстро подошел к столу, рывком открыл верхний ящик — толчком задвинул, хотел открыть следующий, но тут увидел фотографию, лежащую на столе под стеклом: он и Дженни в очень откровенной позе.
Кирилл достал фотографию и на обороте прочитал: “Ваш муж вам изменяет”.
“Чудеса, — подумал он, — как она сюда попала? А у тебя назревает семейный скандал, дорогой”.
Фотографию Кирилл аккуратно положил на место. Через десять минут вернулся Костя. В руках он держал стилет.
— Наш звукооператор Боря играл им в ножички, — пояснил он. — Метал в стенку. Я ему уже объяснил, что брать чужое нехорошо. Он больше не будет. Держите свое сокровище!
В машине Кирилл передал стилет Дженни.
— Не боишься, что я сейчас всажу его тебе в сердце по самую рукоятку? — спросила она.
“А ведь может! — подумал Кирилл. — Гены”.
— Это шутка, — сказала Дженни и тут же посерьезнела. — Вот и все, — продолжила она, — но я никак не могу понять: это начало или это конец? И отчего мне так грустно, Кирилл? Отчего мне так грустно?..
И с этими словами Дженни стала осторожно отвинчивать голову льва.