Стой! Остановись! Вспомни, что было тогда?! Зачем ты убил свою жизнь, Намеченный путь растоптал?! Я знаю, был срыв, Душевный нарост, А дальше – в разрыв, А после – в разнос… Стой! Остановись! Остановись! Стоп! Ведь можно и сверху вниз, А можно и наоборот! Я тоже стоял над оврагом, С надеждой на небо глядел… Водкой боролся со страхом, Не жил сам, а значит, не пел! Но после – был взрыв, Душевный раскол, Прорвался нарыв, И – в землю ушел! Стой! Остановись! Остановись! Стоп! Ведь можно и сверху вниз, А можно и наоборот!

Ты мне счастья бокал Закажи! Чувств чистейших накал Не туши! Помоги и пойми, подтолкни, Подскажи! В вихре танца шального любви Закружи! Закружи… Я втягиваю воздух через фильтр, Мешая запах сумерек и дыма… Ночь наступает кем—то свято свита, И голову дурманит никотином… Вот сейчас, когда сброшены маски, Все становится четким и ясным: Я – как маленький мальчик из сказки, Ты – без сказки, как фея, прекрасна! Ты мне счастья бокал Закажи! Чувств чистейших накал Не туши! Помоги и пойми, подтолкни, Подскажи! В вихре танца шального любви Закружи! Закружи… Не найти мне себе оправданья, — Ведь корил небеса за судьбу я: Вдруг услышал бы кто-то стенанья И сменил бы мне рока кривую?! И тогда, пусть без боли и бури, Не столкнулся с тобою б я где-то, Не сказал бы глазам из лазури То, что было любовью согрето: Ты мне счастья бокал Закажи! Чувств чистейших накал Не туши! Помоги и пойми, подтолкни, Подскажи! В вихре танца шального любви Закружи! Закружи…

Я ни разу в Питере не был, В граде роковом и роковом… Не видал его смуглого неба, Что чернеет дождями и снегом, Не стоял под поднятым мостом… Он записан в историю кровью, От рожденья до нынешних дней, Но пропитан свободой-любовью, Что положены у изголовья Саркофагов великих царей. И вот я здесь – здравствуй, Питер! Да как же вы в белую ночь сладко спите?! О прелестях поговорить, будто не с кем! Ну, что же вы тускло глядите на Невский?! На Питер! На Питер. На Питер… И взглядом, не видевшим диких восстаний, Того, что творилось на Марсовом поле, Схватив панораму, устав от скитаний, Я вспомню, что вечно столицею стал он, Тогда – по культуре, сейчас – по разбоям! Финляндский вокзал, революция, Смольный, — Как все романтично, не то, что в Сибири! …И как-то не вспомнятся глупые бойни, Забором закрытые груды помоек, И, что кто-то дохнет в холодной квартире! Ну, что же вы, люди, несетесь, да мимо?! Как птицы, домой возвращаетесь клином… Со мной не посмотрите Балтику даже, На те корабли, что навечно на страже… Вы ж мимо… Вы ж мимо… Вы ж мимо… И вот я здесь – здравствуй, Питер! Да как же вы в белую ночь сладко спите?! О прелестях поговорить, будто не с кем! Ну, что же вы тускло глядите на Невский?! На Питер! На Питер. На Питер…

Растоптали нашу память Вороненой сталью танков, Чтоб историю исправить — Лишнее жалеть останки. Мы – покорны, как овечки, Вы – наивны, как бараны: Задуваем в церквях свечки Криком: «Отчего не правы?» И полмира в истерике бьется, Смех им давит на сытое горло, А в Сибири никто не смеется — От мороза дыхание сперло. Вечная память! Самолеты – не садятся, А подлодки – не всплывают, Трудно поездом добраться, Да еще дома взрывают. Проклят род на этом месте, Что пустует, то не свято. В «двадцать два» расскажут «Вести», Где «менты» и где солдаты… И не скальте вы зубы, как комики, И советы не сыпьте кульками, Не помогут вам пухлые томики, Здесь все сказками да чудесами… Вечная память…

Что-то и почему-то Вдруг вышло… И тянет, И манит Уклон. Меня – будто б спутали Свыше, И грани Играют Хрусталем, А было стекло. Я сел не на нужное Место — Судите, Снимите Меня! И, дьявольской, кружева Мести Не тките, И винтиль Заткните, Он – льет под себя! Игра обернулась Сурово. Без сна, Как весна. Та ночка — Взяла да вернулась, И в кровь, и Без дна Бесноват, И тесна Предложенная оболочка. Но если такая Плата: «Убьем…» И рублем Не отмучаюсь. Чего ж я копаю Правду? Нальем, И на нем Уснем. Говорят: «Не получится…»

Десять лет – это много и слишком, Десять лет – не прожить, не продумать, А тем более – малый, пусть милый, сынишка, И, конечно же, глупые думы Тех людей, у которых лишь слухи и сплетни, Как вода, как наркотик, как Бог и как вера… Им легко все метания наши заметить, Сделать вывод по собственным нравственным меркам. Без неё мне всё хуже и плоше, Пир во время чумы неизбежен. Повстречали, видать, много черных мы кошек Или кто-то был сглазу подвержен. Мысли дерзкие – вон! Счастье мужу досталось, Как обычно бывает, ему не заметно. Я себе оставляю печаль и усталость, Я себе позволяю любить беззаветно.

Отписал мне старый «кореш» письмецо — Смятый, серый листик в клеточку… От волненья вдруг расплавило лицо, Добрым жаром от нежданной весточки… «На командировку» он попал В дальний край и очень северный… Был в бегах, был мертвым – но пропал От тоски, и сдался преднамеренно. Ничего ему не нужно от меня, Ну а мне от него, само собой… Только знал бы он, что где-то живу я, А я б уверен был, что он живой. Я отправлю ему фруктов «на туда», Чтобы слаще жилось ему там… Не забыл меня, написал, как всегда, Но и я ему доброй дружбой воздам… Ничего ему не нужно от меня, Ну а мне от него, само собой… Только знал бы он, что где-то живу я, А я б уверен был, что он живой.

Осень совсем уже близко, Лето в последнем, страстном порыве Прекрасно, как старое виски В прикуску с размятыми киви. Приятная тяжесть и томная спелость, Не ждал, но пропала вдруг ороговелость. Время, когда веришь в чудо, И это может случиться. Всегда. Вот ты – украшеньем этюда В тонах апельсина. Чудо? Да! Тебе подарю я картину заката, Смотри, он, как новое всё, розоватый.

Ходит по Дикому Западу Отец преподобный – Джон Грэй, Сеет разумное, доброе, вечное В души заблудших людей. Снимет заботы и тяготы, Сделает жизнь веселей — Молитвой, крестом, добротой бесконечною, Глазами, что неба ясней. Добрый Джон Грэй… Пастор Джон Грэй… С молитвой, с крестом, с добротой бесконечною, с глазами, что неба ясней. Под рясой, по моде подкованы, Ковбойские два сапога, И в джинсах, рядом с бутылочкой виски, Пылятся два требника, А пояс, ремнем запакованный, Под кольтом провис, как дуга, И крест золотой между грудями втиснут, Что силой налиты быка. Добрый Джон Грэй… Пастор Джон Грэй… И крест золотой между грудями втиснут, что силой налиты быка. Помесь убийцы с разбойником — Нынче святой-пресвятой. Любит у вдов на ночлег оставаться И нарушать их покой. А в драке салунной покойником Будет для Джона любой, Сам пред собой он потом оправдаться Сможет – и грех свой долой. Добрый Джон Грэй… Пастор Джон Грэй… Сам пред собой он всегда оправдается, смоет грехи святою водой. Проповедь сдобрена матами На голову всех сволочей, Но лучше не спорить за веру, А то разозлится Джон Грэй. Даны полномочия Штатами На власть кучке диких людей, И те, потерявшие всякую меру, Воюют за сотни идей. С ними Джон Грэй… Добрый Джон Грэй… Пастырь, от власти утративший меру, стал воплощением мутных идей.

Я расскажу, как было всё с Джимшери: Приходит ко мне с фотоаппаратом, Приносит что-то с личной винодельни, А я ему культурно так, без матов: «Нет, я не против, но я не согласна, Ведь мама и Минздрав предупреждали, Что это с посторонними – опасно, И многие потом детей рожали… Я сражена не наповал, а на пол, От Вашей дикой, пьяной, горской страсти… (Я помню, меня также кто-то лапал, И запах трупный тоже шёл из пасти.) Я ж девочка! …Почти… Не надо, право, Не то я «заведусь» и озверею! А озверев, я крикну тётю Клаву, И мы покажем Вам, чего умеем! Вкус у меня прекрасный, запах тоже, Я дорога – особенно в одежде… Ну что же Вы елозите по коже?! Не здесь и не сюда, а где-то между!» Он робок был – сопротивляться сложно, Ох, мама… Я с невинностью… кончаю… В который раз, так дальше невозможно: А как же принц? Его как повстречаю? Ведь он не будет покупать мне розы, Дарить конфеты и водить в театры, Как только разберется что за позы Мы делали с грузином у серванта… Я всё заклею, чтоб нигде не дуло, Я всё запудрю, чтобы было чисто! Не расскажу о случае под дулом!! И не продам те фотки онанистам!!! Придёт ко мне мой принц – такой красивый, Чистейшей, нежной, ласковой весною… Я «замахну» «сто грамм» (ведь я пуглива!), И мы пойдём гулять с ним под луною… Чтоб перегаром не дышать на друга, Я задымлю болгарской сигаретой… И, сплюнув, я прижму его упруго, Скажу: «Ты – первый мой! Люблю – за это!»

Ну что ты протираешь мне коленки Своим приятным и упругим задом? Ведь я пришёл на этот вечер с Ленкой, А значит – и уйти с ней вместе надо. Глаза горят, но лишь от интереса, Любовью от тебя давно не пахнет. Ты думаешь о вечере совместном, Считаешь ставки: «трахнет» и «не трахнет». Мне нравится, как ты легко танцуешь, Вульгарно и естественно, как звери, Приятно, что к подружке не ревнуешь, Ответственностью голову не дуришь, Не требуешь ни правды, ни доверий. Мне нравится твой запах необычный — Вином, духами, табаком рожденный, Мне нравится, что я – ашуг статичный, Лишь для тебя – певец непревзойденный! Мне нравится, что ты себя не прячешь За чувства, что обычно – оправданья, И розы при луне с меня не клянчишь, Не просишь романтических свиданий. …А кончится у нас с тобой обычно: Напьются люди – их потянет в танцы, Погромче включат диск с «попсой» ритмичной, И будут, сокращаясь, «отрываться». А в это время, за соседней стенкой, Тебе на ухо прошепчу, сближаясь: «Родная, я пришёл на вечер с Ленкой, Давай быстрее раздвигай коленки, Ведь я уйти с ней вместе собираюсь…»

В жизни нет чистоты и доверия, Убедился я в этом на случаях: Перед носом мне хлопали дверью и У открытых дверей часто мучили. Я не верил ни смеху, ни слёзам, Я не верил ни детям, ни дедам, Ни в приятия и ни в угрозы Я не верил… Похоже на бред, но Мир стал лучше, понятней и проще, По порядку, как ноты в гамме… А в зачатие непорочное, Верят лишь на кардиограмме.

Джимми окончил работу на ранчо Раньше на час-другой, А потом он ее кончил раньше, Что завтрашний день – выходной. Он был музыкален, как все, немножко, Даже про ноты слыхал, И вот, доставши губную гармошку, Пронзительно так заиграл. Хозяин у Джима был бывший пастор, Сенатор добрейший Джон Грэй, В сенате он отвечал за кадастр И земли в руках у людей: Он земли на откуп давал – честь по чести, И, как уверяет молва, За ранчо свое, что в себя город вместит, Он отдал доллар иль два. Джон был доволен работой Джима, Но мучил его вопрос: Джимми не соблюдал режима И бодр был, пусть не тверёз… Сенатор, бывало, вытягивал гири, И в тире из кольта стрелял, Но нервничал часто от внешнего мира, И быстро всегда уставал. Как раз в тот вечер играл Джим для Джона, А тот молча виски хлебал, Потом он сказал: «Ты как заряженный, А я – за неделю устал… Я лаюсь больше со старою Мэри… Чего ты мне скажешь, ковбой?» А Джимми сказал: «Иди к длинной Сэлли, Она даст… Душевный покой!» Сэлли жила через речку напротив, У ней часто Джимми бывал… С другими ковбоями – тож не против, И каждый ей денег давал. Она им давала тепло и ласку, И бодрость на целых шесть дней, После, когда иссякали запасы, Все снова бывали у ней. Наладилась жизнь у пастора Грэя — Он весел и бодр, вновь ум свеж: В сенате законы и билли сеет, Как в молодость давит невежд, В доме с Мэри «оукей», как когда-то, Но… в день для людей выходной, С Джимом уходит за речку куда-то Под звуки гармошки губной…

Зачем мечтать о том, чего не будет? Я счастлив просто танцевать с тобой. За этот акт твой друг нас не осудит: Акт – двигательный, но не половой. Ты не заметь его! Станцуй две песни! Здесь предложений к продолженью – ноль. Сегодня мне весь мир неинтересен, Я счастлив просто танцевать с тобой! Из музыки и ритма вечер соткан, Плевать на тех, кто у стены – толпой. Они – на ночь, к икре и русской водке, Сейчас я счастлив танцевать с тобой!

Я буду помнить тот четверг всегда, В нём – наше скоротечное прощанье. Опаздывают вечно поезда, А этот – вдруг пришёл по расписанью. Я верил в сумасшедшие звонки: Случится что-то, ты решишь остаться: Воздушный поцелуй и взмах руки Разбили те сомнительные шансы… Я буду помнить тот четверг всегда, Дождь не прошёл – день выглядел реально. Опаздывали вечно поезда, А этот – вдруг пришёл по расписанью.

В этот чистый, яркий свет не втиснуть мир, В этом нужном мире нам невидим свет: Пусть останется всё в окруженьи ширм И иллюзий суеты сует. Разлетимся на небесные куски… Это – аксиома, тождество, А пока что верою спаслись В Новый Год, что будет вслед за Рождеством. Это дни, когда все верят в чудеса, Верят в веру, в смех и прошлогодний снег… К счастью сброшены снежинки, как десант, — Даже кровь забелят на земле. Через миг наступит новый кон в игре — Неудач, ошибок хоровод… Но, запомнить нужно, в декабре Будет радость Рождества и Новый Год.

Мне тебя цыганки нагадали, Выделив из всей вокзальной швали. Я поверил разноцветным шалям, Потому что ничего не взяли. Линии узоры заплетали И, сходившись у запястья, ждали, Сбудется ли то, что предсказал им «Дурью» сбитый мозг или едва ли… Думкой богатеют о вокзале, Те, кто от себя всегда сбегали: Понял, зря стремился к новым далям, В прошлом ты была, где и оставил.

Нет, не достоин я носить креста, Как не способен верить во Христа… За то, что не разверзнул я уста, Пускай неверных было больше ста… Не написать, как у Нико, холста, И не услышать цоканья клеста… За то, что за спиною у куста Я прятался, когда свинец хлестал. Нет, не начать мне жизнь свою с листа, И не изжить в душе своей глиста… За то, что верил в силу блокпоста, А власть небес была тогда пуста… Молитвой не ввести себя в экстаз, Себя я, как корзину, опростал… А груз греха не дал на ноги встать, Он лишь заставил сброситься с моста.

Она не дурнушка. Прекрасна! А я был дурак. И не потаскушка, Но ангел… Был бабником я. Вот и не сложилось… Да, в жизни бывает и так… Мозаика разбилась О твёрдое слово – «семья». Высокие чувства Не втиснуть в семейный уклад. Конечно, распутство Не встанет на чести алтарь, Всё ж хочется людям, Чем счастье их пахнет узнать… А мы вот не будем, Пусть даже застыл календарь. Пусть даже забылось, Что было когда-то давно: Там нам не слюбилось, А ты – не решилась рискнуть. В бокале осталось Вино, ведь ему всё равно, В нём счастье плескалось — Любовью пропахшая суть.

Сколько во мне мерзости, Я – держусь на жалости. Нет в рассудке трезвости, Он в тумане зависти. Много в мыслях гадости, Но её не выплеснуть. Мир ответит радостью, Радость гадость вытеснит. Воли нет – я чувствую, Силы нет – проверено, Потому не влезть в струю, Где всё всем отмеряно. Небо только лишь коптить, Без любви, без чувства. Мир Без чувства не полюбить — Жить в любви с распутствами. Причинять добро и боль, Забирать экстаз и зло, Чтоб в итоге вышел ноль, Не сумевший дать разлом. Незавидная судьба, Сбита ветрами годов. Скоро кончится ходьба, Между прочим, без ходов.

Зимнее утро нас разбудило Cолнцем холодным веки открыло, Зима, посмотри, за ночь наступила, Осень размяла, растёрла, разбила. От этих схваток – воздух горячий, Ветер его бессовестно прячет — К нам задувает в квартиры и дачи, Видимо будет мороз, не иначе! Время для снега – кончилась серость, Белым покроет – вьюга ревела, Ты говорила, что с осенью спелась, А я с зимою… Прости мою смелость.

Я даю слабину, Рвусь в местах, где устал. Гнётом давит, тону — Устает и метал Гнётом давит, тону — Продвигаюсь ко дну, Гнетом давит, тону — Устаёт и металл… Я осечки даю, Без ухода ружье — В деле сто раз на дню, А на смазку – новьё! В деле сто раз на дню, Порох дайте огню! В деле сто раз на дню, А на смазку – новьё.

Превратились в лужи Зимние пейзажи, Тёплая погода — «Плюс один» вокруг Страшно после стужи, Сердце на форсаже К счастью сумасброда Нежен пульса стук… А в эти дни спасения и спаса Я интегрирую с Муавром и Лапласом… Вспахали пашни, посадили хлеб, А у меня – ряд вместе с Дирихле! Весной гормоны в нашу кровь вернули, Я ж вычисляю уравнение Бернулли! Теперь в науку очень мало веры, Как в признаки француза Д’Аламбера. Ничего не помню, Ничего не знаю, Начинаю снова С первого листа… Мира холст огромный Счастьем опыляю, Ультромодернова Мыслей чехарда… Трясутся у евреев в страсти пейсы, А я считаю вероятности по Бейсу… И как же с горя тут не закурить, Когда с учебника глядит Кюри. Поэт творит, любовью он опутан, Меня ж остудит своей чопорностью Ньютон. Весной в науку очень мало веры, Как в признаки француза Д’Аламбера.

Проходит жизнь в густой завесе дыма На маленькой горошине – Земле, Которая из космоса незрима, Не говоря уж о частице – мне. Я никому в галактике не нужен, Не плох, а потому что – невидим, Там вечный ноль и там пустая стужа… (Пустой здесь в смысле мелком – «нелюдим») А на Земле пройдут пласты столетий, И нас завалит в памяти людской, И век, какой-нибудь там, двадцать третий На нас посмотрит с искренней тоской… Нет. Жизни нет ни в будущем, ни в прошлом, А в настоящем давят жизнь, как зло. Как оказалось, запинаясь всё шло, А после – в рвы могильные легло.

Спойте колыбельную моему голосу, Потерял он радужность, утратил молодость. Спойте, я послушаю, злобе гнить в блевоте, Если о несбывшемся вдруг не запоёте… О победах, наградах Не хочу. Не надо! О любви баллады Тоже петь не надо. О расправе с адом Сказок мне не надо! Перед самой смертью В Господа поверьте! Спойте панихиду вы по моей улыбке Под жалейки и под плач с причитаньем липким… Подпою, попробую… Страх свой укоротим! Если о несбывшемся вдруг не запоете… О жизни в кайф рулады… Не сейчас. Не надо! О друзьях, что рады, Я прошу, не надо! Праздники, парады — Поздно, и не надо! Перед самой смертью В Господа поверьте!

Раньше барду в крупном зале спеть никак, Выступали в кабаках и по ДК, Люди были супротив, Слух и разум навострив, Брали то, что запрещал им брать ЦК. С каждой строчкой капал смысл, шел извне, Удивлялись простоте и новизне, Доброте и красоте, Чтобы шедшие затем Жизнь строили по песням шансонье. Мест немало, что билет в цене растит: Кто-то в водке захотел талант спасти, Кто-то в хатах и авто, Но практически никто Не брал больше денег, чем мог унести. Время трудное, но даже инженер, И бабуля, и студент, и пионер, И рабочий, и люмпен Могли дать бюджету крен, Чтоб преодолеть билетный тот барьер. Приходилось отказать себе в еде, Жить без мяса три-пять дней из двух недель, И без хлеба – масла шмат Мазать прям на карбонад… Время трудное… Но лучше ли теперь? Барды нынче выступают, где хотят, Только с ценами по-прежнему мудрят, Даже больше стали те, И купаться в красоте Все не могут, их доход страной размят. Бардов слушают, те копят капитал… Конъюнктуру и попсу кто не писал? Управляют всем «зека», Вместо прежнего ЦК — По концертам ходят те, кто запрещал…

Жизнь свою запустили вы утром, Сон отогнав неожиданным спуртом, — Тяга на кухню, в уборную, в ванную Только для мёртвого кажется странной. После инстинктно-животного бега, В зеркале можно узреть человека. Вот и положено суткам начало, Но сколько ж начало лет откачало? Жизнь свою мы по-разному тратим, Разницу всю составляет черта тем: Кто-то про звёзды и космос толкует, Кто-то стаканом со спиртом балует, Но ежедневное первое время Мы идентично проводим и бренно. После: мечтаем жить долго, красиво, Забыв, что пена – это тоже пиво.

Всё закончилось… Вышел в сумерки. Небо скорчилось Аж до судорог — Разломило твердь Появилась течь, Захотел залечь Даже лунный серп В реку бренную. Будет утренним Воскрешение, Люди умерли Сна скольжением, И сейчас с души Те сорвали щит, Кто любовью бит, Да кто пьян лежит, — В чувствах честные. Шёл с улыбкою Тёмной ночкою, Скинув хлипкую Оболочку… Я был бы стар да сед, Я б решил вопрос: То ли пьян до грёз, То ли разогрет Я влечением.

Здесь белые квадраты потолка, Покрашенные белым цветом стены, На белый пол, затоптанный слегка, Свисает куча белых гобеленов. На белой тумбе – белый абажур, Который светит ярко-белым светом На белую кровать и тонкий белый шнур, Что выпал с белоснежного корсета: Разбросан белый женский туалет По белым простыням и покрывалам, И из чего-то белого обед Поодаль белого вина в бокалах… Здесь белых чувств был явный перехлёст И чьё-то сердце с белой кровью млело, А в белой клети странный белокрылый клёст Свистел и пел однообразно-бело. То тут, то там белели на весу Белесые картины в белых рамах, Где белой краской девичью красу Художник обнажил до боли странно. По сути белый – это многоцвет, В нём все цвета от смеси их сгорели, И, по прошествии похожих белых лет, Поблекнем мы, а после – побелеем

Из шестого из отдела «Обезьяна» залетела, С бритым черепом, в косухе и очках…. Ты иди, куда хотела, Уноси с «площадки» тело, А не то отхватишь ты от Турка в пах. «Ксивой» «левой» не маячь ты, И её подальше спрячь ты — Здесь твой «мусорской» не в силе документ! Здесь еда и водка – смачны, Здесь у тёлок – ноги мачты… Ты здесь лишний, понимаешь «тему», «мент»?! Тупорылая горилла, Убирай отсюда рыло — Я же просто и понятно говорю… Сделай, чтоб тебя не было… Не бодрись своею силой… Я же нервный, прямо здесь «приговорю»! Слышь, мужчина, ты для «Машки» Оставляй свои замашки… Здесь как в бане, ты в начальники не лезь! Выпей с нами по рюмашке, Скушай из красивой чашки, — И за стол присядь, какой «в натуре» есть. Ты ж не «фраер» с переулка! Ты ж, как я, душою – «урка»… Не «понти», майор, морально отдохни… …Эй, скрипач, сыграй про Мурку, Чтобы жарко стало Турку — У него спит пьяный опер на груди!

Привет вам из Сибири! Ну как живёте-дышите?! Такого ж края дивного – по миру не найдёшь! У нас здесь много шире, а вы – в теснотах рыщите, В умах, как брага, бродит столичный выпендрёж. Уже не вспоминаете наш дымный частный сектор, Посёлками окутавший весь город-миллион! А вспомните – растаете, поймёте, это – спектр, Не то что небоскрёбы, где одноцветный фон. Пока не оплешививший от времени и хлопот, Кудрявый и зеленый, он как прежде город-сад. Иртыш на мель не вылился, мы слышим громкий ропот, Такой же величавый, как много лет назад. Аэропорт с вокзалами, дороги перехлёсты, Приветливы и радостны приезжим и своим… Но дёготь ложкой малою был в бочке мёда, просто Сейчас любой наш житель, по сути, пилигрим.

Дождь идёт, А я – ужиком, Между лужами — С тобой ужинать. Ветер бьёт В спину-голову, А мне, борову, Это – поровну! Скоро будет с тобою свидание, А пока… ожидание! Ты, как новость, Такая горячая: В передачах и Прессе маячила. Эта пропасть Для многих заманчива — Кровью смачивать То, что начали… Скоро будет с тобою свидание, А пока… ожидание!

Мы встретились странно, Расстались обычно: Мои – рестораны, Твои – неприличья. Беда вся в моментах, увы, очень грустных: Ты комплименты принимала за чувства. А в слове «обычно» Ни капли удачи… Как будто без стычек, Без нервов, без плача… Мне вдруг стало пусто от грустных моментов: Твое ко мне чувство я счёл комплиментом…

Дождался! После резких звуков, Рожденных скрипкой и роялем, Твой голос слух мой убаюкал, Забрал тревоги и печали: Мощнее, гуще бас-гитары, Но всё же – ярче и чудесней… Оркестр весь тебе не пара, Тебе сегодня пара – песня. Она способна вдруг заставить Бить лихорадочно литавры, Тромбоны громогласно славить Твои невидимые лавры… В многоголосье дикой коды Вплетаются габоев жала… …Не выйдут никогда из моды Средневековых лиц овалы…

Как бы встретиться с теми, с кем судьба нас связала Мимоходом, случайно, а их было немало! Вот бы снова увидеть всех с кем был в крепкой спайке, С кем делил одни нары, с кем делил свою пайку. Но кто-то письма шлёт, где на конверте цифры, а не адрес, Кто Европу покоряет – жив-здоров… Кто-то спился и скатился, душит злую совесть в барах, Ну а лучше – уж в лучшем из миров. Не забыть мне бы лица и весёлые взгляды Тех, которые были нашим встречам так рады: Нам когда-то давно так не хотелось прощаться, А сейчас почему-то встречи даже не снятся… Ведь кто-то письма шлёт, где на конверте цифры, а не адрес, Кто Европу покоряет – жив-здоров… Кто-то спился и скатился, душит злую совесть в барах, Ну а лучше – уж в лучшем из миров.

На снегу брильянтов россыпи, В небесах – кометы валятся… А вокруг – гуляют особи, Нам, по-моему, это нравится! И плевать, что мы отравлены Спиртом, выгнанным с обмана, В виде легкого дурмана Ложью счастье предоставлено. И не выправить себе стопы Русские, И не измениться в вере. Лезем мы в окно Европы Узкое, Позабыв, что рядом – двери. Раньше нам хватало малого, Потому что шли – к великому, А потом истиной баловать Научились, как «левой» уликой. Здесь, конечно, не просветлится — Фейерверки опьяненья… Счастье легкости мгновенья! Я уверен, что жизнь вертится! И не выправить себе стопы Русские, И не измениться в вере. Лезем мы в окно Европы Узкое, Позабыв, что рядом – двери.

Мне страшно обидеть пушистых людей — Они превратятся в мохнатых ежей! Мне страшно обидеть ежистых особ — От их «оборотки» кидает в озноб… Но я тоже умею играть в войну, И я тоже могу расщепить свой гнев, А если меня попытаетесь гнуть — Мой звездный Овен будет грозным, как лев. И средние люди на свете живут, И нервы имеют, как джутовый жгут, Их лица всегда и добры, и легки, А руки в карманах – свело в кулаки. Но я тоже умею играть в войну, И я тоже могу расщепить свой гнев, А если меня попытаетесь гнуть — Мой звездный Овен будет грозным, как лев.

Ты чего базаришь, «щель»? Указать тебе на дверь?! Ну не хочешь и не верь! Сколько лет и сколько зим Был я до тебя один, Очень многими любим. Ты совсем забыла, дрянь?! Жрала раньше ты тарань, И одежда – грязь и рвань, А теперь, не глядя цен, Можешь взять продуктов стенд, И на жопе – «Пьер Карден»! Испугала ж ты меня! Бросищь, мол! Ты думай, бл***! У тебя же – ни х**! Я с тобой лишь по любви, И ты мне не говори, Что характер твой – ревнив. Так что жопу ты не морщь, Если все-таки уйдешь — Дергай к матери на борщ. Ну а если будешь здесь, То на пасть замок повесь: Будь счастливой, но не лезь!

Застелила небо тьма, Даже поле не вспахать, Потому – седлай коня, Нужно жизнь свою менять. Если друг твой вороной Заскучает под тобой — Пой! У врагов твоих, казак, Только ненависть в глазах, Только первородный страх, Перед правдой, в узких лбах… Пусть лихих людей – гурьба, Но и к ним судьба Груба! На своих плечах, мой друг, Ты несешь тоску разлук, Ну а те, кто был не прав, За спиной имеют прах. Если ж вещий соловей Напророчит скудность дней — Пей! Если конь твой вороной Заскучает под тобой — Пой!

Ни песен, ни басен… Давайте «заквасим»?! Мы водкой украсим Момент, что опасен. Ни басен, ни песен — Я неинтересен: Тоска с ленью вместе — Ведьмацкие смеси! Подарите мне волю, «Разбушлатьте» мне душу, Дайте время без боли Или боль… в виде куша. Ни Бога, ни чёрта… Бушует аорта. Осталась без корда Души моей морда. Ни чёрта, ни Бога, Но очень полога Прямая дорога, Что значит – не долго! Подарите мне волю, «Разбушлатьте» мне душу, Дайте время без боли Или боль… в виде куша. Ни хлеба, ни зрелищ… Пока – судьбе веришь, Доверие меришь, Коль счастье узреешь. Ни зрелищ, ни хлеба — Светило так слепо: Внутри дворцов – лево, В хлеву – нету хлева! Подарите мне волю, «Разбушлатьте» мне душу, Дайте время без боли Или боль… в виде куша.

Я смотрел на недавнее прошлое, А она, игриво, в пол… Пусть и был я гость непрошенный, Визави мой был не зол. Кухня встретила солнечно, радостно, Как встречают старинных друзей: По бутылкам забегали градусы, А бокалы просили: «Налей!» Я смотрел на недавнее прошлое, Она – уже на меня. В том, что был я гость непрошенный Виноватым был не я… Не сложилось у нас настоящее… Не сложилось, и ладно, Бог с ним: Было прошлое – сердце разящее, Ну а в будущее – поглядим!

Стены давят на рассудок — Мозгу бесконечность бы… Очень сужены сосуды От предчувствия беды… Сигареты легкие Мне «посадят» легкие… Водка с горла без закуски Лихо выглядит, по-русски… Нужно вырваться на волю — Без машин и без людей, Ночью в городе, как в поле, Если не считать бл****… Женщины дешёвые — Случаи тяжёлые. Это было местом парка, А теперь здесь просто свалка — Жаль…

Ты просила петь – и я пел, Голос к струнам старательно ладил, И в толпу баритон мой летел Лучшим качеством, чем на эстраде. Среди сервировки стола, Я себя охлаждал теплой водкой. Ты такою доступной была, Что казалась от этого кроткой. Я – как волны без моря, Ты – как дым без огня… Если хочешь в любви познать горя — Полюби меня! Ты давно живешь не одна, Я всю жизнь пилигрим одинокий: Почему же ты не холодна?! Отчего же к себе я не строгий?! Я – как пёс без подворья, Ты – как солнце без дня… Если хочешь в любви познать горя — Полюби меня!

Я жду случайных и приятных встреч, Волна которых мне накроет душу, Порыв – расправит штильный парус плеч, И чей огонь согреет, не разрушив. Фундамент отношений заложив, В их мягкий грунт, не получу обвала, — Твердеет он, когда попросит жизнь, И вновь мягчает, если легче стало… Я жду соединенья всех стихий, Когда сжимаю при знакомствах руки… В глазах людей, за памятью, – грехи, Но только в пользу дела, а не скуки… Не все увижу, многое пойму, А не пойму – узнаю по приметам… По ярлыку, по штампу, по клейму… Я жду случайных встреч в приятном свете… Я жду случайных и приятных встреч…

Голоса красивые Меж этажей курсируют, Их звук слегка вибрирует, Пропав на чердаке. Ночь, а они – как сирые, Без ключа, квартиры и От холода грассируют Волнами по реке. Что голосам тем надо здесь? Темно и дом в дремоте весь, А в нём те голоса, как жесть, У крыши на ветру: То на верха им надо лезть, А то внизу басить, но без Них расписанный подъезд Похож на серый труп. Два голоса… И тишина, А тишина себе верна, И выпивает жизнь до дна Через бокал часов… Так будет, но пока цена Дуэту не назначена, И, в плохо беленных стенах, Простор для голосов.

Прослезилась неба голова седая, Тучи надо мною словно сбились в стаю… Ночь растаяла простая, Нам святая, В мае — Рано рассветает. То межень у меня, то половодье… Вода живая застывает в лёд. Я уходил, и был всегда свободен, Я отпускал, и двигался вперёд. А в голове не затихали споры, Откуда путь моя река берёт: Родили ли её под снегом горы? Или она – дитя пустых болот? Вспышкой молнии перекрестило город… Я спокоен, счастлив… Я влюблен и молод! А перекрестил нам в холод Души Воланд, Голод Счастья был расколот. То межень у меня, то половодье… Дождём размыло зеркало воды… Я думал, раз ушёл, всё, я свободен, Но тот же дождь – не размывал следы. Ручьи вдоль трассы, пенясь, пузырились, Сбегая в реку в старых борт-лотках… И мысли вместе с ними уносились, И в водосливе превращались в прах.

Сибирь морозом опьянила — В нем градус крепче русской водки, Всё обморозилась, застыло, Прозрачна ночь и звезды чётки. Лёд изразцом украсил землю, Затейливо и без порядка, А на ветру снежинки дремлют — Тепла и осени остатки. Клином снега вспорола зима Спящий город за миг до атаки: Обречёно завыли собаки, Охранявшие честно дома. Трещат в такую ночь деревья — Зима в Сибири камень точит. Луна сквозь вязкий воздух реет, Где даже лайнер не проскочит… Пускай здесь холодней, чем в странах, Что изо лжи и псевдолоска: Там любят ночью – в рестораны, А я люблю бродить по Омску. Клином снега вспорола зима Спящий город за час до атаки: На флагштоках захлопали флаги — Во владенья вступила она…

Если скука среди ночи разбудила — Вы макните эту с*** мордой в пиво, Затушите об нее две сигареты, Улыбнитесь – впереди есть месяц лета! Если грусть вам нервы заплетает в косы — Лихо вы в нее пол-литра водки бросьте, Наложите на свои стенанья вето, Улыбнитесь – впереди есть месяц лета! Если вам печаль в тиски зажала горло — Нот и слов в нее вкрутите жала-свёрла, Пойте громко, балалайте до рассвета, Улыбайтесь – впереди есть месяц лета! Если вам тоска до слёз сжимает сердце — Для любви вы в нем откройте настежь дверцу И в вас влюбится солистка из балета, Улыбнитесь – впереди есть месяц лета. Равновесье нужно, отдых для души, вам, А для этого положено мужчинам Всё, что не предал пока закон запрету, И хотя бы полноценный месяц лета, Ведь лето – это маленькая жизнь!

Как в цыганском сарафане, Осень вдоль дорог кружила… Листьев красно-желтый пламень На подол себе сложила… Все, что было, все, что будет, Прочь гнала, как наважденье… То, что было – позабудет, То, что будет – не изменит… Расписные полушалки, Глядя в лед, зима меняла, И от холода подарки Пудрой снега присыпала… Все, что было, все, что будет, Прочь гнала, как наважденье… То, что было – позабудет, То, что будет – не изменит… С видом озорной девчонки, Шла весна, душой нагая. Грязь месила по проселкам, На живом всем расцветая… Все, что было, все, что будет, Прочь гнала, как наважденье… То, что было – позабудет, То, что будет – не изменит… Лето – сохло, лето – мокло, Сто ночей почти не спало… И вечерним ветром теплым, Души людям окрыляло… Все, что было, все, что будет, Гнало прочь, как наважденье… То, что было – позабудет, То, что будет – не изменит…

Всё предельно ясно — Лучше мне не будет: Пальцы режу в мясо Я о струны судеб. Запеваю глоткой Песни озорные Ни про что… Запиваю водкой Все дела лихие. Ну и что? Хорошо, когда седой, Знаешь, что да как. У меня в делах забой — Что-то всё не так. Всё предельно ясно — Собирать бы камни… Камни – тонут в грязи, Их не взять руками! Девочки игриво Выпевают нотки Ни про что… Запиваю пивом Я стаканы с водкой… Ну и что? У меня в делах забой — Что-то всё не так, Бьюсь о стену головой, А стена – тверда! Но я все раны залечу — Я так решил, я так хочу! Всё предельно ясно — Лучше мне не будет… А когда-то в яслях Я не знал про ружья, А когда-то в школе Верил только в жизнь я, Ну и что? А теперь вот болен, И душа на тризне Не за что! Бьюсь о стену головой, А стена – тверда: Хорошо, когда седой, Знаешь, где беда. Всё предельно ясно. Ветры не ласкают, Ноги в почве вязнут, Реки высыхают, И огонь не греет, Только обжигает… Ну и что? Чёрт же мне не верит! С ада выгоняет — Ни за что! Хорошо, когда седой, Знаешь, что да как… У меня в делах забой — Что-то всё не так… Но я все раны залечу — Я так решил, я так хочу!

Сам собою я очень испуган — Я подсел на забытый стакан. Мысли прыгают из угла в угол — У меня нету веры в слова. Я увидел, как правду заштопали Белой ниткой большие вруны… Две недели душа моя в штопоре, Как обломок великой страны. Может, крыша потекла И чуть-чуть подгнила? Подломились на углах Прочные стропила? Может, в ней скопился хлам Того, что раньше грело? Ну не верю я в слова, Верю только в дело. Совершенству не видно предела У добра нам добра не найти. Тем несчастливо чистое дело, Что грязь прошлого ждёт впереди. Мне кричали, чтоб был я культурней Но я мусор под ноги кидал… Пустобрёхи! Поставили б урны, Я бы сразу культурнее стал! Что ж Вы этих подонков приветили Что ж не хлопали их по рукам? Не заметили… Вы не заметили! Мир – блаженным, спокойствия – вам. Может, крыша потекла И чуть-чуть подгнила? Подломились на углах Прочные стропила? Может, в ней скопился хлам Того, что раньше грело? Ну не верю я в слова, Верю только в дело

Что за ноябрь плыл по волнам осени! Мы находили добрый знак везде: И в том, что ветер дерево раздел, И в том, что спали листья на морщинах озера… А дальше… Теплоходы на мели Врастали в берег ржавыми боками… Мы были там, когда снега мели, Когда мороз, хрустя, ломал и грыз железо. Вода покрылась тонким льдом… Я вился за тобой хвостом, Как оказалось после – бесполезно. …И мыслей бег сменил спокойный шаг, Жар красок осени присыпало снегами, Которые растаять не спешат…

Ты послушай! Ты послушай! Ты послушай, Говорить я буду один раз…. Влезь мне в душу! Влезь мне в душу! Влезь мне в душу, Перевороши весь мой запас…. Ты запомни! Ты запомни! Ты запомни — Я без масок стар и некрасив. Лет под сто мне! Лет под сто мне! Лет под сто мне! Я от этого рассудком очень крив…. Солнце мое, Свети без меня! Свети! Свети…. Я разломан! Я разломан! Я разломан, Я ищу естественное «Я»…. Путь знаком нам! Путь знаком нам! Путь знаком нам: «Двести» – водки, «пятьдесят» – вранья…. Ах, как больно! Ах, как больно! Ах, как больно Вниз лететь по ломаной кривой. Мне – довольно! Мне – довольно! Мне – довольно! Я все чувствую, хотя я – не живой: Солнце мое, Свети без меня! Свети! Свети! Радости – днем, Ночь – для вранья. Прости! Прости….

Метель махала лапами Мягкими мохнатыми У моего лица, Слегка стучась в окно. Открылись неба клапаны И белые-пернатые Снежинки валятся, Ткут белое сукно. И, казалось бы, проще некуда: Выпал снег – мрачный свет снова бел…. Надо было тебе первым руку дать, Ну, а я – не сумел. Я немного ошарашен Теплотой, Мне зимою от нее Не по себе…. Тонут ноги в каше Снеговой, А под нею – лед, Как, в общем, и в судьбе! Стаи туч висят над городом, Под одеждой в меру холодно, Вот такую вот погоду нам Подарил сегодня Бог. Вдалеке на небе золотом Солнце тусклое наколото, День кончается, за воротом Тает снега белый клок. И, казалось бы, проще некуда: Выпал снег – мрачный свет снова бел…. Надо было тебе первым руку дать, Ну, а я – не сумел. Я немного ошарашен Теплотой, Мне зимою от нее Не по себе…. Тонут ноги в каше Снеговой, А под нею – лед, Как, в общем, и в судьбе!

Помнишь, спорили с тобою, — Рвали на груди рубахи?! Сигареты в нервных пальцах догорали…. Ты кричал, что хочешь волю, Я орал: «Пойду на плаху!», Доигрались! И за сопками Алтая, Между сосен корабельных, Где церквушки, по-старинке, деревянны, Твоя жизнь в безделье тает, Ты, которую неделю, — Просто пьяный! Трата сил досаду завистью лечить, Зависть – героической игрой…. Потерял – молчи, приобрел – молчи: Все интересуется собой. ….Но среди большого мира Суета не деловая: Просто по привычке, просто для «отмазки»…. Кем-то наш мольберт застиран, Мы картин не получаем — Ищем краски. Дело в том, что оба знали: Никогда не быть без драки, И от глупого бессилия кричали. Ведь в России нету воли, Потому что нету плахи, — Все продали! Трата сил досаду завистью лечить, Обходите зависть стороной…. Потерял – молчи, приобрел – молчи: Все интересуются тобой!

Я запутался, Я устал уже: В руки кутался Тех, кто замужем. Я обмяк душой, Я расслабился…. Очень стал тяжел, Очень стал тяжел, Кому нравился. Ищут разума Мысли мглистые, Виноват дурман — Чувства чистые…. Ищет совести То, что сделалось. Будет спор вести, Будет спор вести Так, что дело брось! Все не ладится — Нет слияния. В поле катятся Обещания…. Я обмяк душой, Я расслабился…. Очень стал тяжел, Очень стал тяжел, Кому нравился.

Пора уже смириться, За рюмку не хвататься, На смерть – не торопиться, По глупости – не драться, Язвить – не больше меры, Грустить – лишь ожидая, Вернуться снова к вере И для людей оттаять. Пора поверить жизни, Что было – не исправишь, Покрепче зубы стиснуть, Понять про то, что знаешь: Не ты – мне сваришь кофе, Не ты – постель расстелешь, Не ты – оценишь строфы, Не ты – раскроешь двери…. Пора уже смириться, Забыть про злые ночи, На взгляды – не ловиться, Плевать, пусть совесть ропщет. Пора поверить жизни, Ведь ты – переболела, На горке раки свистнут — Тогда займемся делом, Но на пути хоть лом ставь, А мне необходимо, Как в первый день знакомства, Назвать тебя – «любимой»…. Пора уже смириться…. Пора поверить жизни….

Вот в апреле лед подтаял, Это вроде бы неплохо, Но пока не пахнет маем — Нет тепла, и грязь не сохнет…. Хочешь прогуляться?! А итог не знаешь — Сможешь замараться И близких замараешь! Было дело зимой, Лед – держись на ногах, Шаг неверный – и будешь в снегу…. Снег – холодный и злой, Но коль вывезешь страх, То не должен уже никому. По-над чувством в зиму иней, Через реки можно просто: Подзатянет коркой синей, Да иди себе без моста! Что сейчас ругаться?! Мост построить сложно: Лед пошел ломаться, Вот так весна тревожит…. Начал по кирпичу Добрых слов, добрых дел… Так к любимым выстраивал путь. Только ждать не хочу, Не могу, и задел Нетерпенья огнем чувства суть. Полыхнуло от той искры, И любимых глаз не видно…. Веки режет – счастье близко! Было близко!! Вот обидно!!! Что копил не день я, Растранжирил в час я, Только суть не в лени, А в желании счастья Больше выхода нет — Строить можно лишь раз, Но… вода, на тот берег доставь!!! Может это и бред — Кроль бессилен и брасс, Но попробую все-таки вплавь!

Что-то случилось: Тянет на кухню, Чтобы обед для друзей приготовить, Шум дискотек стал ненужным – и рухнул, Хочется просто сидеть, пустословить…. Видеть приятные, милые лица, Слушать про всё и в тепле душ купаться…. Радость момента глазами искрится, Может быть, завтра придется расстаться?! Может быть «завтра» – лишь я не увижу, Может быть «завтра» кого-то накроет, И я хочу, чтобы были мы ближе, Я Вас люблю, и – дай Бог Вам здоровья! Что-то случилось: Мало мне надо — Видеть восход через неба заплаты, И улыбаться от мысли, что рад я Лишь оттого, что все спят еще сладко! Ноги стоят на земле пока крепко, И голова, я надеюсь, мудрее…. Жаль, что полезным бываю я редко, А вот ненужным – я быть не умею! Что-то случилось: Хочется жить мне! Гордость с улыбкой – полцарства не стоят! Я так хочу, чтобы стали мы ближе, Я Вас люблю! И – дай Бог Вам здоровья!

Слушай, я же нездоров! Но любовь меня – не лечит! Что-то мне попало в кровь, Рвет сосуды каждый вечер. Днем – молчит, готовит планы, Ждет, чтоб где-нибудь споткнулся, А потом – давай тиранить, Чтобы в сон не окунулся…. Вопрос – неудачный, Ответ – очевидный. Судьба глаза прячет, В них многое видно! Стон…. Яд…. Шок…. Взлет…. Сон?! Явь?! Бог?! Черт?! Что же Делать? Впрок жить — Надоело! Слушай, я же нездоров, Но ведь я – не сумасшедший! Что-то портит мою кровь, Сон мой на вине замешан, Там Медведицею Белой Вечер будет жечь глаза мне, Приглушил свои я вены, — Совесть разум мне не давит. Ветром северным простужен, В полнолуние задул он…. Лбом давлю стекло наружу, А души-то нет! Уснула! Стон…. Яд…. Шок…. Взлет…. Сон?! Явь?! Бог?! Черт?! Что же Делать? Впрок жить — Надоело!

Ты — С летом «на ты». Солнце горячей рукою Нежит волосы, С которыми ветер играет Теплый, как день, А день — Протекает В городе, Где развязки над рекою — Мостов шикарных полосы. Лень…. С таких прыгать – лень, Но иногда так хочется оказаться в омуте! Но пока нет разлада — Не надо! Здесь трамваи, Жизнь по краю, Во дворах собаки лают, Только прошлого яда — Не надо! Курс – по маю! Боль – растает! Жизнь к тебе теперь не злая, Только прошлого яда — Не надо!

Комом в горле Все дела мои встают, Им бы в гору, А они – идут на спуск. Вот и горе, Смотрит нежно, мол, я – тут. Сухо горлу, Взгляд любовью выжжен, тускл. Белыми метелями, Синими капелями, Жёлтой колыбельною, Зелёными пастелями, Берёзами и елями, Милями да мелями — Любовь к тебе измерю я… Парками и скверами, Рисунками из мела, Улицей, что слух мой злит Песней не умелою, и Радугой не смелою, да Ягодою спелою Любовь к тебе измерю я… Кружат совы, Ночь для них открыла пласт. Ищут славы, Да у горя – красть грешно. Только слово Может власть отнять у глаз. Жуткий саван, Молча, я иду на дно! Белыми метелями, Синими капелями, Жёлтой колыбельною, Зелёными пастелями, Берёзами и елями, Милями да мелями — Любовь к тебе измерю я… Парками и скверами, Рисунками из мела и Улицей, что слух мой злит Песней не умелою, Радугой не смелою, Да ягодою спелою Любовь к тебе измерю я…

Я одеваю старый, тёплый свитер — В Сибири осень, как в Москве зима! Из всех столиц я уважаю Питер, За силу и величие ума. На улице, нырнув в толпу прохожих, Которым жить не значит выживать, Увижу лица, а не телерожи. Обыденное счастье. Благодать! Спешат с работы люди на работу ли, Чтоб обеспечить хлебом с маслом власть. Не поднимают шума или ропота, И верят, что за всё всем Бог воздаст. Я прожигаю пеплом старый свитер, Накладно много думать – дрожь руки. Из всех столиц я уважаю Питер! Простите мне за это, земляки!

Я себя наверно не достоин: Совесть и мораль мои сказали это мне. Выхожу сегодня из запоя. Снова, снова буду скоро на коне! Ну, спросите, как взлетал я, Ну, спросите, как я падал… А про личное – не надо! Небо синее листая, Повернулся к земле задом… Но про это вам – не надо! Я узнал расклад, и я спокоен, Совесть ампутировал, чтоб не летать во сне. Выхожу сегодня из запоя, Но не буду рад пришедшей я весне… Ну, спросите, как взлетал я, Ну, спросите, как я падал… А про личное – не надо! В небо шёл, как самолёт-ЯК, Вниз я осыпался градом. Но… про личное – не надо! С призмой водки отдых в истории. Совесть и мораль мои натёрли шею мне. Я кричал: «Спокоен – лишь в запое!» Помолчите же – я буду на коне! Ну, спросите, как взлетал я, Ну, спросите, как я падал… А про личное – не надо! Реактивным вверх снарядом, Сверху вниз – минорным ладом… Но про личное – не надо! Блажь не блажь… Не знаю. Матом крою! Столько накипело – тут мой разум зазвенел: Для чего я столько был в запое?! Для чего имел я то, что не имел?! Ну, спросите, как взлетал я, Ну, спросите, как я падал… А про личное – не надо! И у Бога я в опале, И у чёрта мне не рады! Но про это вам не надо! Ну, спросите, как взлетал я, Ну, спросите, как я падал…

Отливает солнце золотые пули, Дробью опуская их на землю… Где я? Вроде бы уже в июле, Но не верю в это, не приемлю! Потому что раньше было лучше, В голове у нас жила надежда: Бегала моя вторая сущность Под дождём апрельским без одежды. Ненавижу и люблю огонь июля, — Лёг, ленивый, году на экватор… Всех замаял и ушёл в загул я — Кризис: «кровь-любовь» и «квинта-кварта»… Почему же раньше было лучше? И куда сейчас ушла надежда? Пробивался лучик через тучи, А теперь что ж затерялся между? Мне мою свечу уже почти задули — Ставил сам её на подоконник… Откровения пошли в июле: Центр лета – время беззаконья. Луг лежит зелёный под укосом, Прохожу – трава ласкает руки… Я не вышел ни лицом, ни ростом, И с умом, по-моему, в разлуке. Я хочу, чтоб время боги развернули, Я хочу раскаяться за чувства! Но… по-прежнему сижу в июле, Он проходит, только как-то пусто. Вроде луг зелёный под укосом Руки нежил мягким травостоем… Скоро осень любопытства носом Будет лезть в июль. Там есть святое! Я поляк на четверть, то есть – чисто русский, Я дурак на четверть, то есть умный, И люблю, чтоб говорили устно И открыто правду, без раздумий. Я душой старался быть не узким Под дождём апрельским ночью лунной… Я поляк на четверть, то есть – русский, Я дурак на четверть, то есть – умный… Ненавижу и люблю огонь июля — Породил он солнце золотое… Выживу ли если его пули Дробью света разнесут святое?! Почему же раньше было лучше? И куда сейчас ушла надежда? Пробивался лучик через тучи, А теперь он затерялся между…

Струны колыхнуло тёплым ветром, Свежим, но, как чувства мои, твёрдым… Если между нами больше полуметра — Чувствую себя я полумёртвым! Грусть и злость безжалостно стегаю: Беды наши – воплощенья мозга! Если вдруг я надоем тебе стихами, Значит, буду заниматься прозой! Всё что было – позабудь, как в песне, Бей на счастье новую посуду. Если будем мы с тобой, мой друг, не вместе, Значит, я уже ни с кем не буду! Отдаляясь, станут души ближе. Сухо там, где всё вином залито! Если я во сне глаза твои не вижу, Значит, сном я накрепко забытый! Но, на самом деле, это сказки, Я уйду – останутся другие… Если вдруг от слёз померкнут счастья краски, Позови, я оживлю с руки их… На меня наложены запреты, Но не нужно простоты и брода… Если между нами больше полуметра — Чувствую себя я полумёртвым!

Покури, остановись, подумай, Посмотри на тех, кто очень счастлив. Вспомни, как смотрел вчера на дуло. Ты не разрядил ружьё напрасно! День прошёл хороший, Всё по жизни гладко, Где-то семьи собираются на ужин. Ощущаешь кожей Города разрядку, И, пока что, веришь в «лучше», а не в «хуже». Покури, остановись. Осипни Дымом, что блаженно так струится… Вспомни, как из речки бурной выплыл. Может зря ты со стихией бился?! День прошёл обычный, Жизнь не поменялась, Сто моментов, улыбаясь, растранжирил. Год из жизни вычел, Много ли осталось? Главное: достойно и со всеми в мире! Покури, остановись. Уныло… Как прекрасен город! В прошлом гетто… Ну, а может зря так много мыла, Если шея выскользнула с петли? Покури, остановись… Раздолье! Много или мало тебе надо? Может зря сосед зашёл за солью, Вызвав тех, кто откачал от яда? День прошёл – и ладно… Чувства онемели, И усталость разлилась свинцом по мышцам. Посмотри – все рады, Вдумайся – все целы! Ну и что из факта, что один ты лишний?! Покури, остановись… Ты слышишь? Зашуршали птицы, бросив ветки… Может зря ты не решился с крыши На асфальт двора грудною клеткой?!

День обычный по жизни плыл облаком, Изнывал город от майской скуки. Я был счастлив, ведь ты была около, Но – предвестником скорой разлуки. Может быть, это был лучший день В этом самом не лучшем году… До сих пор я ищу не земле его тень, Но никак не найду. Ты взяла на себя суть небес, Судьбы выправив всем на свой лад. Показалось мне, что я воскрес, Оказалось – тобою распят. Может быть, это был лучший день В этом самом не лучшем году… До сих пор я ищу не земле его тень, Но никак не найду. Разбуди меня, и мы – будем, Пусть минуту, звонком телефонным… Отмени злые визы на судьбах, Я верну в осень май вне закона! Может быть, это был лучший день В этом самом не лучшем году… До сих пор я ищу не земле его тень, Но никак не найду.

Какая ночь: займи, да выпей! Вот только в долг мне не дают. Ищу приют, Ведь в сердца вымпел, Когда по ветру он, плюют. Тоска – моя… Моя, и только! Винить других – не дай, Господь! Перемолоть! Пусть это горько — Кнутом из чувств себя пороть. Неповоротлив… Как подлодка, Зажат меж льдов своей души. Тесны клещи, Ходы коротки: Вперёд, назад, вверх – недвижим! И кислорода – на исходе, И дизеля – на сбой идут… Ломаю кнут: Тоска – не в моде. Ищу приют… Ищу приют!

Будем ставить только точки: Запятые – не для нас. Многоточия, дефисы и прочие Не нужны для продолжений глупых фраз… Чтобы никогда я, чтобы никогда ты, Не разбились, упав даже с самой большой высоты… Высота — Для рассудка, увы, не проста. Белый лист… Жизнь с листа. Позабудем утвержденья, Отрицания – сильней. Избежим соприкосновения, Избегая общих идей. Чтобы никогда я, чтобы никогда ты, Не разбились, упав даже с самой большой высоты… Высота — Для рассудка, увы, не проста. Белый лист… Жизнь с листа.

Дело приближается к ночи, Солнечный закат кровоточит — Уходить не хочет: Зацепился лучами за твой балкон… Манит сон, Клонит в сон. Не переживай! Не унывай! Засыпай… Засыпай!!! Без разочарования От прощения и прощания. Ветер колыхнёт занавески… Доводы с причинами вески… Листьев злые всплески… Обожжет твои скулы вино огнём… Вроде он… И не он… Не переживай! Не унывай! Засыпай… Засыпай!!! Без разочарования От прощения и прощания. Мягко зажигаются звёзды… Это только кажется – поздно: Время – слабость мозга. Дотянуться до счастья легко всегда, И сказать Небу «да»! Не переживай! Не унывай! Засыпай… Засыпай!!! Без разочарования От прощения и прощания.

Люди по своим делам спешат, Движимые страхами и голодом. Мне ничего не хочется решать, Я просто наслаждаюсь утром города. В дела чужие влазить не с руки — В своих бы взять, да с толком разобраться… Христа Иуда продал в тридцать три, Меня предали где-то в восемнадцать… Я всё понял, Я оправился, Я выжил… Стал упорней, Грусть с тоскою, Хоть и маялся, Но – выжег! С тех пор я жгу мосты и корабли, Но в этом грусти и печали мало, Ведь корабли те были – на мели, Мосты же – откровенно прогнивали. Внутри меня не пламя, а зола, Залито пламя производным солода, И мне плевать на внешние дела, Я просто наслаждаюсь утром города. Я всё понял, Я оправился, Я выжил… Стал упорней, Грусть с тоскою, Хоть и маялся, Но – выжег!

Ох, неспокойно мне, с сердцем не ладненько, Этим доволен я – значит, живу! С левой аорты муза украдена, Некому сдерживать сердца ревун. Я же с ней – ласково, Честно, по совести. Всё кормил сказками, Забирал горести… Пальцами грубыми Нежное нежил я, Целовал в губы и Грел её бережно! В месте, где выкрали – боли не детские, Хоть к перегрузкам привычен вполне: Прыгали с музой вместе мы в бездну и Возвращались, а вот нынче – пике! Я же с ней – ласково, Честно, по совести. Всё кормил сказками, Забирал горести… Пальцами грубыми Нежное нежил я, Целовал в губы и Грел её бережно!

Что там небо готовит? Гроза ли грядет, Или чувства придавит жарой…. И не в радость застолье, И само не пройдет Собой. Не найти равновесия, Нам и грустно, и весело…. И я – глупый выход из ситуации, И даже не лекарь, не врач…. Но если болеешь, Жалеешь И плачется — Просто поплачь…. Не бойся, Не смейся, Не прячься…. Ведь даже Всевышний – седой сам…. Доверься…. И значит — Поплачь. Горький опыт приятен, Как водки свинец В мякоть тела, когда мороз бед, Добавлял душе пятен… Ну, так Солнце – близнец Тебе! То, что светом живучее, Не закроешь за тучами…. И я – глупый выход из ситуации, И даже не лекарь, не врач…. Но если болеешь, Жалеешь И плачется — Просто поплачь…. Не бойся, Не смейся, Не прячься…. Ведь даже Всевышний – седой сам…. Доверься…. И значит — Поплачь.

Все красиво в наших песнях получалось, В них мы жили долго, счастливо с тобой…. А на деле Жгли метели Мои щёки…. И скрипели Петли Недовольные судьбой, И от счастья небо не качалось, И дороги разошлись — Такая жизнь. А мы верили, что будет, так как хочется, И скрывали от всех прочих одиночество. И, наверное, не всё ещё потеряно…. Проверим временем. В темноте глаза коричнево светились, Или это просто показалось мне…. Ведь на деле Жгли метели Мои щеки…. И скрипели Петли — Громко на яву, во сне…. Понимаю, что-то не сложилось, И дороги разошлись — Такая жизнь. А мы верили, что будет, так как хочется, И скрывали от всех прочих одиночество. И, наверное, не все еще потеряно…. Проверим временем. По-прежнему, живу не как положено, В отражении твоём ищу себя…. А на деле Жгут метели Мои щеки. Заскрипели Петли — Значит двери барахлят! Чувства – в лёд, но умом и кожею Я верю, что разошлись…. Но не на жизнь! А мы верили, что будет, так как хочется, И скрывали от всех прочих одиночество. И, наверное, не все еще потеряно…. Проверим временем.

Тысячи писем, Несколько песен: Стал узнаваем Вышел из стаи…. Хитрости лисьей Был я не весел: Быть чудаком мне — Лучше чем камнем. Нежное чудо, Ты ж где-то было? Запахи ягод, Солнца и блага…. Ты же – мой Будда, Ты – мои крылья! Сроков не надо, Просто будь рядом…. Веришь – так в тину, Прочь выгнав тему, Ту, что искали, Ту, что в висках есть…. Ладно что сгинем, Лишь бы за цену…. Верить бы в дали, Верить, да знать как! Нежное чудо, Ты ж где-то было? Запахи ягод, Солнца и блага…. Ты же – мой Будда, Ты – мои крылья! Сроков не надо, Просто будь рядом….

Дружище, расхотелось умирать?! Поборемся с костлявою ещё! Мне надоело прятаться и ждать, Когда она забудет и уйдёт. Ночную трассу видно светом фар, И я – никем покуда не прощён, И где конечный примем мы удар Никто не знает, Бог и Черт – не в счет! Но я, сжимая руль, давлю на газ, И верю в нашу общую звезду! В последний раз, как в первый раз, — В Алаботу! В Алаботу! Мне б воздуха озёрного глотнуть, И развести, как в юности, костры…. В глазах, что ждут и верят, утонуть, Не опоздать и попросить простить…. И я, сжимая руль, давлю на газ, И верю! Верю!! Верю в нашу общую звезду!!! В последний раз, как в первый раз, — В Алаботу! В Алаботу….

Давай оставим грусть За дверью у порога, Чтоб обмануть её — Войдем в дом на руках! Берусь Накрыть стол на двоих, Немного Водки и любви, Чтоб лёд Из глаз больших твоих Пропал! И ударит грусть в окно Крылом ворона, Только черного и злого — Не заметишь ты, Ведь апрель пришел со мной К тебе вовремя, Будто эпилогом Бед твоих. В глаза мои смотри, Ты в них себя увидишь, Я знаю, это – знак, Не все запреты – впрок! Замри! Забудь про ход часов! У истин Смысл так невесом, А я — Прилягу верным псом У ног! И ударит грусть в окно Крылом ворона, Только черного и злого — Не заметишь ты, Ведь апрель пришел со мной К тебе вовремя, Словно эпилогом Бед твоих.

Ты живи себе Звездой с плохого клипа, — За наличные…. Не сломай хребет От бед, Избегай любого гриппа, Даже птичьего. Улыбайся, Как всегда тревожным сном Ночь не мучай, и Не раскайся Лай Услышав за окном, И верь в лучшее. И не помни про Меня и про общее — Жить расхочется…. Грипп поманит в гроб, И гром Без улыбки вдруг заропщет…. Одиночество! И луна, – плацдарм Души твоей каменной, — Из-за туч – на вой…. Пропадает дар — Кошмар Явь раздавливал, — Я-то – не с тобой! И навалится беда Беда тебе на спину- Не сломай хребет! И позарится Лицо Души к пастырю, А ты…. Живи себе! Ты живи себе Звездой с дурного клипа, — За наличные…. Не сломай хребет От бед! Избегай любого гриппа, Даже птичьего!

Месяц и четыре дня Без тебя! Ты слышишь?! Без весёлых нужных глаз, Без любимых нежных рук Вряд ли поднимусь я выше. Скрежет, шорох или стук, — И спокойствия запас — Весь вышел. Я смотрю на чудеса: Полоса Прибоя… Властной жёлтою рукой Разгоняет войско туч Солнце, и, под кайфом зноя, Дарит самый тёплый луч Для души моей больной Тобою.

Мелким снегом припорошен, Словно пригоршней горошин, Город – пуст, Это – ГОСТ, Выходной… Будто кратеры сугробы, Как в горах пригорки горбы… Ночью мост — Света куст над водой. Снег летит – раскрой ладони, Он в ладонях твоих тонет, Вьюги вой За спиной Замолчит, Потечет слезой с запястья, А потом ознобом счастье… Пусть тебя добрый ангел хранит. Пустота и разговоры — Очень серы наши ссоры, Толста лесть Словно лист ДСП. Ночь морозная ждет утра, Утро – добро, бодро, мудро… Ветра свист — Месть и мне, и тебе. Лед заштопан сотней трещин, Он задуман, он замешан, На всем том, Что теплом Льет в гранит… Ты разбей его на части, И тогда он не опасен… Пусть тебя добрый ангел хранит!

Я опять тоскую очень — Прошлое мне спать мешает: Мысли бегают по строчкам, Бьются в сферах полушарий, Память будоражат, И всплывают даже Желтые автобусы, Зеленые деревья, Лето в части глобуса Где всегда метели, Горизонты радостны И открыты, как улыбки, Тех, кто дорог памяти, Тех, кто близок сердцу, С кем незримо связаны Юностью и детством, Тех, кто нам всегда нужны, С кем расстались по ошибке… Новости – как новости, и День прошел обыденно. Нет работы совести В настоящем, видимо. Память будоражит, И всплывает даже Летний день растрепанный, Голова горячая… Отражаясь стеклами, Мы в витринах прячемся, Взгляды не касаются — Пусть судьба решает сама… А пока печалиться Рано и бессмысленно, — Этот день останется, Не сотрется числами, Но пока решается Горе может быть от ума… Дым кромсает ночь на клочья — Сигарета умирает, И, как будто, между прочим, Воет пес мой, а не лает… Память будоражит, И всплывают даже Первые геройства, Первые измены, Первые расстройства, Кулаками в стены… Оказалось это все Почему-то стало крайним… Никаких друзей, Никаких врагов, Стал уже «пузеть» И лысеть готов, И уже не верю в свет, — Он рождается из лампы.

Может быть случится — И в конце апреля Прослезится Гордая душа. И опять не спится, Снова в чудо верю, И оно родится, И спешат За минутами нервные пульсы души. Как мне быть, подскажи?! Подскажи, Как мне жить? В сон уйду недолгий, На пороге утра Он туманит Голову мою, — Склеятся осколки, Будут целым, мудрым, За собой поманит. И поют Вместе с птицами нервные пульсы души. Как мне быть, подскажи?! Подскажи, Как мне жить?

Кого винить в том, что само свершилось, И в том, чему иначе не бывать?! День наступил – послушно ночь сменилась, Но я уйду, чтоб не придти опять. Напишу письмо – не отправлю, Мне придёт конверт – не отвечу. Прошлое, которым отравлен, Больше никогда не замечу. Посмотрю в глаза и не вздрогну, И в чужую боль – не поверю. К горизонту прямо дорога, За спиною та, что на мели. К чему искать в оазисах пустыни, И в океанах пресные моря?! Упрямством вряд ли многое подвинуть, Довольно крепко держат якоря. Дыма без огня будет много! Масло лей в костер – не поможет! Вроде бы стоишь у порога, А попасть за дверь очень сложно. Но не надо думать, что зря мы Разрезали волны до цели: К горизонту?! Верно! И – прямо! А вернись назад, и… на мели.

Как-то всё вышло Нехорошо: Сотни звонков — Сотни минут молчания, Несколько встреч — Несколько взглядов отчаянных…. Скажешь: «Бывший….» И как будто бы прошло…. Только В горле ком, В сердце скол Онемеет, будет жечь, — Сколько Лет уже Нелегко — Больно И маетно, Воля Не дарит нам Счастье прощанием. Нам казалось, будет просто — Двадцать лет и в небе звезды, Нам казалось, будет счастье Только лишь от слова: «Здравствуй!», И как будто этот мир — Нам двоим…. И друг другу мы подходим, Как заливу – пароходик, И друг другу мы подарим Блажь весны, почти задаром, Ведь, казалось, бок о бок С нами Бог…. Нам казалось, будет просто….

Тебе хватило месяца, Чтоб выставить на лестницу Все то, что было связано со мной. И как по расписанию К тебе пришел в сознание, Другой, наверно лучший, но …другой. И это очень правильно, Лишь Мать Тереза праведна, И жизнь у нас совсем не божий храм… А я не смог, чтоб быстро так И этим себе выстрадал На сердце небольшой, но все же шрам… И он не унимается, И часто вспоминается Простое, но приятное до слез: Прогулка теплоходом и Когда вдвоем не холодно, И платиновый блеск твоих волос… И много-много всякого Веселого, двоякого, И смех сквозь слезы, и наоборот… Пустые ссоры длинные И радость перемирия, И счастье мелких бытовых забот… Я верил в нас, ну… в Бога как! И мне казалось сложно так Уснуть без той, которую люблю… А вот назло природе той Второе полугодие Не там и не с тобой не крепко сплю… Я должен тебе времени, Своей работой вредною, Которое я отнял у тебя, Подарков, так, не к случаю, И нежных строф до кучи и Сосуды все букетами занять. Кому-то пусть не нравится, Но прошлое – не правится, — И, значит, крайних можно не искать… Тебе хватило месяца, Чтоб выставить на лестницу Все то, что за две жизни не собрать…

Я верю в мудрость Бога, — Он – сведущ, сед и свят, В ребенке был оболган, И предан, и распят… А мы с тобой всего лишь Солгать обречены… И справедливой волей Его разлучены. Не предали друг друга, Не продали, – и вот: Ищу я пятый угол, А ты – наоборот… Друг друга не распяли, Но слово – гвоздь и прах, — Мы притчи написали О том, кто был не прав… Но главное в чем счастье — Суть наш «Декамерон»: «Ребенок – не причастен, Ребенок – не рожден…»

Постой… Дыханье задержи На целую жизнь… На целую жизнь! Пустой Мозг лепит миражи… Его отвяжи И правду скажи… Никогда не полетит с моим именем борт, — На предзвуке пробивать облачность памяти… И поставить из бронзы у Тарских Ворот Не захочет никто мне памятник… Разбил На атомы судьбу… Без вёсел гребу… Не весел, – гребу!!! Ахилл Протерли на горбу… Смотрели в трубу, Видали в гробу — Будет ветер пепел вить, солнце надолго зайдет, А потОм, исправив пОтом чьей-то кармы тик, Без проблем приземлит с моим именем борт На потресканный бетон памяти.

Грозовые облака — Суть небесной паранойи… С бледно-розовой каймою Грозовые облака, Словно нёбо злого пса, Пасть раскрывшего в оскале, С языка слюна стекает, — Дождевая полоса. Грозовые облака, — Как святые от Рублёва… Лик не ясен и зарёван… Грозовые облака Заслонили, как врачи В грязно-голубых халатах, Свет от ламп газоразрядных, Солнца тусклого лучи. Грозовые облака Хлещут молнией крученой, Нас по спинам обреченным… Грозовые облака Рвут наш пятый океан Сладким сном артиллериста: Ярких всполохов монисто, — Грома жуткий барабан.

Сон, как стон… Проснулся… Потолок… Тишины кисель… Выходной… Телефон заистерил, но смолк, Проиграв дуэль Со стеной… Жил ли? …Ждал минуты много лет, Той, своей, одной, А она, — По следам своим, под утра свет, Скрасив выходной, В сон пришла… Сон, как стон… Проснулся… Потолок… Тишины кисель… Выходной… И, с иконы совершив прыжок, На плечо присел Ангел мой…

Шум, как будто рассыпали яблоки на пол. Суета и возня… Сон в былом… Глухо ухнула рама, потом Дождь закапал И хлыстом разорвал воздух гром. Суета всех сует… Двор запел интенсивно: Брызги, шелест, журчанье, шлепки… А сквозь линзу окна коробки Жилмассива Так светлы, так воздушно-легки. Капли – в струйки, а те, будто корчась от боли, Потекли по стеклу. За окном Мир, утративший стройность, собой Не мозолил Глаз замыленный, мыслей содом…

Осень. Ветер забулдыгой хнычет, Тёплых дней, как ассигнаций в кружке Нищего у сельской церкви, Злое солнце, холодно, набычась, Рогом вскрыло облаков подушку — Пух холодный нагло сыпет сверху. Оборвались, истрепались листья, Под ногами силосною массой, Вот круговорот природы! Не захочешь, станешь фаталистом, Чтобы не сломаться от гримасы Жизни, коль морозами изводит. До всего есть дело, и стремленье Ко всему мгновенному, живому: Прошлые дела – объедки! Кончилась моя пора цветенья, Но продлить желаю лета дрёму — Повисеть листком на хрупкой ветке! Не философ я, простой мужчина, Смыслы, шифры для чего искать мне?! Знаю точно я и верю, Что предназначенье не рутинно: Даже листьев красота и пламень — Лишь затем чтоб жили их деревья…

На стенках пивного бокала Засохшая пена… Фундамент и суть нашей дружбы — Ни больше, ни меньше… Допили, закончили в карты, Закончилась пелядь… Вздохнули… «Жаль завтра на службу… Болеет мой сменщик…» Условились в это Крещенье Поехать на прорубь, Был пьян, потому согласился, Не вспомнил про сердце… Вот так проморгал превращенье Религии в прозу: Кресты на церквях покосились, Не вынеся серость… Что такое одиночество в квадрате? Подбородок опустив на подоконник Видел улицу из темного окна… Дробь еще не вышла, а подранок, Чуть не поменяв диван на «шконку», Всё стремится вверх, старается быть «над». Любовь ограничена сыном, Он тот крепкий узел, Что держит мой брак, заставляет Смиряться, быть парой… Я помню отлично, как сыпью Пошёл от конфуза — В период штанишек на лямках Спросили про папу… Теперь ничего не волнует, Никто не тревожит… Домою посуду, да сяду Болеть за Россию… А всё же я рано на нулик Полжизни умножил: Кроссворд до конца не разгадан, Вопросы – по силам. Что такое одиночество в квадрате? Подбородок опустив на подоконник Видел улицу из темного окна… Дробь еще не вышла, а подранок, Чуть не поменяв диван на «шконку», Всё стремится вверх, старается быть «над».

Жизнь похожа на злобный шарж — Алкоголь притупляет боль. Я не верю в счастливый шанс, Я не верю давно в любовь. В полутемной квартире тишь, Отключили и газ, и свет — Не хватает за все платить. …Сердобольный зашёл сосед. Понимая, что не отдам, Занял мне «до иных времен». На дежурный вопрос: «Как сам?», Я ответил, что обречён. Говорили про соль и суть, Обсуждали Донбасс и Крым, Поминали мою жену… НапилИсь, как обычно, в дым. Вспоминали Балтийский флот, Хохотали, курили «дурь». …«Стерегущего» плавный ход Уносил в окоём без бурь… Улыбался, да пил по сто… Пуля – дура, штык – молодец! …Утром взял билет на Ростов, А оттуда рванул в Донецк. Я без пафоса сделал шаг, В эту черную круговерть… Жизнь дала мне отличный шанс, С честью, стояще умереть.

Дышу часто, Ох, мой милый, Тебе счастье, А мне – мимо… Как две куклы В плену комнат. Держал руку, Глаза – томны. С колен, тихо, Сказал: «Татка, Бросай психа, Я – муж так-то…» Молчал, думал, Глядел на пол. Кричал: «Дура!», Потом плакал. Ходил-мерил Вокруг-рядом, Как тот мерин: «Молчишь?! Ладно!!!» Виски сжал, и Сказал колко: «Отдать жалко, Ты – как пойло!» Спиной встала, Закрыв двери. Сейчас жалок, А был – зверем! И что дальше? А кто знает… Дышу чаще, Пусть пёс лает.