Сквозь сон ощущаю движение на кровати. Сначала шевелится одеяло, затем позади меня кровать прогибается под тяжестью веса. Кто-то пододвигается ближе, и я смутно осознаю, что это Адам. Он пахнет сигаретами и более насыщенной версией выветрившегося одеколона, всё ещё сохранившего свой аромат на моей подушке. Сон практически затащил меня обратно в свои объятия, когда я почувствовала, как что-то теплое коснулось моего плеча. Что-то влажное.

Адам целует меня в плечо и нежно проводит языком по изгибу шеи.

– Адам, – тихо произношу я, не совсем проснувшись. Четыре выпитых коктейля всё ещё держат мой рассудок в тумане. – Не надо.

– Почему? – так же тихо спрашивает он, снова целуя меня в шею.

– Мы друзья.

 Он ласково проводит пальцами по моей руке и нежно целует чувствительную кожу, посылая мурашки по всему телу.

– Очень, очень хорошие друзья.

Я хихикаю и перекатываюсь на живот. Прижавшись щекой к подушке, изучаю его великолепное, освещенное луной лицо, и тяжело вздыхаю.

– Ты мне нравишься.

Адам приподнимается на локте и протягивает руку, чтобы нежно провести пальцем по моим губам, от чего я замираю.

– Ты мне тоже нравишься, – отвечает парень и роняет руку на подушку до того, как я нахожу в себе силы оторваться от него.

Не знаю, что бы я сделала, если бы он сейчас не прекратил меня касаться… Что бы я сделала? Наверняка, что-то глупое. Что-то очень, очень глупое.

– Тогда давай не будем рушить это, ладно? Не хочу переспать с тобой и потом ненавидеть утром, – хмурюсь я. И говорю на полном серьезе. Не думаю, что Адам придал бы большое значение нашему сексу, в отличие от меня. Он с легкостью пережил бы это, а я нет.

– Я тоже не хочу этого…

Он какое-то время смотрит на меня. От его серовато-зеленых глаз невозможно отвести взгляд.

– Ладно, – произносит Адам, наклоняясь, чтобы в последний раз поцеловать мое плечо ещё нежнее, чем прежде. А затем отодвигается. Не уверена, что я сделала правильный выбор, но знаю – он точно поступил правильно.

– Спасибо, Адам.

– Не благодари меня. До рассвета ещё несколько часов, и я уверен, что не собираюсь спать.

Я хихикаю и перекатываюсь на свою половину кровати.

– Сладких снов.

Я чувствую движение на кровати, когда Адам пододвигается ко мне обратно. Знание того, что он находится за моей спиной, – горько-сладкая пытка, но вскоре я слышу, как его дыхание тяжелеет, и в конце концов сама засыпаю.

На следующее утро я просыпаюсь от того, что что-то щекочет мое лицо. Смахиваю его и уже практически засыпаю, как перышко вновь скользит по моему лицу. С трудом приоткрываю один глаз и вижу перед собой улыбающегося Адама. Он слишком широко улыбается, обнажив свои жемчужно-белые зубы, а его глаза искрятся весельем. Он сидит рядом со мной на кровати, свежевыбритый, его волосы всё ещё влажные после душа. От него пахнет дорогим гелем для душа и сигаретным дымом. Я зарываюсь лицом в подушку, чтобы спрятать улыбку, которая угрожает раскрыть то, на сколько по-девчачьи он заставляет меня себя чувствовать.

– Доброе утро, – произносит Адам.

– Доброе утро, – поворачиваюсь к нему, скрыв румянец.

– Ты готова?

– Готова к чему? – интересуюсь я, надеясь, что ответ не имеет ничего общего с тем, что он начал прошлой ночью.

Адам встает, чтобы сесть на край кровати, чуть ли не на меня. Одеяло плотно натягивается на моем теле, и он кладет руку с другой стороны от меня.

– Учиться!

– Серьезно? – стону я. – Сколько времени?

– Время учиться!

Когда я недовольно гляжу на него, он смеется и отвечает:

– Восемь.

– Разве ты не должен спать до... Не знаю, обеда или около того?

По словам Шона, Адам отнюдь не жаворонок, и после того, как вчера он пригрозил заехать по моим несуществующим яйцам за ранний подъем, я более чем слегка удивлена такому скорому пробуждению.

– Да, на самом деле должен.

Адам шевелится, и я оказываюсь зажатой между ним и его рукой.

– Но у тебя ни за что не получится учить меня после шоу. Без обид, но... это просто невозможно. Так что тебе следует заучить меня до чертиков, пока есть такая возможность.

По крайней мере, он проявляет инициативу.

– Можно я хотя бы душ приму?

– Только если ты сделаешь это по-быстрому, – отвечает парень, повторяя моё вчерашнее обращение. Он подмигивает мне. – У нас четыре параграфа впереди.

Мы с Адамом единственные, кто не спит, так что, когда я выхожу в коридор, стараюсь быть как можно тише. На цыпочках пробираюсь между кроватями, тогда как Адам преднамеренно шумит, ударяя по свисающим из-под одеял рукам и ногам. Он прыгает в постель к Шону, обнимает и девчачьим голосом пищит: «Ооо, Шон!». Я хихикаю, глядя на них, и ускоряю шаг, чтобы попасть в душ прежде, чем разверзнется ад. Возможно ли забить человека до смерти подушками и одеялом? Потому что уверена, Адам собирается это выяснить...

Когда я захожу в ванную, там жарко, влажно, а в воздухе всё ещё витает аромат Адама. Пахнет как полночь – как громкая музыка, затуманенный взор и лазерные лучи. Принимать душ с его ароматом, окутывающим меня, кажется в некотором роде странным и… интимным. Аромат Брейди никогда так не заполнял ванную.

Я быстро моюсь и надеваю красные леггинсы, длинную черную майку и черные сандалии. Затем немного подкрашиваюсь (совсем чуточку), надеваю очки и собираю влажные волосы в неряшливый пучок. Когда выхожу из ванной, Адам и Шон сидят на диванчике за столиком. Шон потягивает кофе, что-то просматривая в телефоне, а Адам что-то строчит в блокноте, который я видела уже несколько раз за нашу поездку. Он поднимает глаза и улыбается, когда слышит, что я уже вышла.

– Это не было быстро.

– Это было очень быстро! – спорю я.

– Ну, не знаю, – дразнится Шон. – Адам своего рода эксперт по скорости.

– Твоя мамочка сказала тебе об этом? – не упускает возможности ответить Адам.

– Оууу! – восклицаю я, присаживаясь рядом с Адамом и широко улыбаясь Шону, который в свою очередь смеется и укоризненно качает головой, после чего возвращается к своему телефону.

Я беру в руки учебник по французскому языку и листаю его перед собой, спрашивая Адама, помнит ли он, на какой странице мы остановились, но он забирает у меня учебник.

– Не здесь.

– Чё?

– Мы уходим.

Эм... ладно.

– Куда?

– Пока не уверен, –  Адам встает, глядя на меня. Он идет в сторону двери, а я бросаю взгляд на Шона, который одной рукой переписывается, а в другой держит кофе. Его короткие черные волосы в полном беспорядке, и, похоже, он спал в той же одежде, которую носил вчера, не заморачиваясь над тем, чтобы сменить на чистую.

– Ты идешь? – спрашиваю его.

Он переводит взгляд с меня на Адама и качает головой.

– Не-а.

Шон вновь переводит взгляд на меня и подмигивает. Так, чтобы Адам не увидел, и я знаю, что это подмигивание предназначалось Персику. Причудливо улыбаясь, он желает мне хорошо провести время, а затем возвращается к своим делам.

Я следую за Адамом к его машине.

– Если серьезно, куда мы едем?

– Я серьезно не знаю, – пожимает парень плечами.

Я забираюсь на пассажирское сидение за секунду до того, как заводится двигатель. Рука Адама покоится на моем подголовнике, пока мы выезжаем с парковки и оказываемся на центральной городской улице.

– Как мы должны узнать, куда едем, если ты понятия не имеешь, куда хочешь пойти?

– Разберемся. Прекрати беспокоиться.

– Ладно, а что мы пытаемся найти?

– Местечко, чтобы позавтракать. Что-то... французское.

– Французское? – я начинаю смеяться.

– Ага. Мне нужно немного вдохновения, если мы собираемся разобрать все те параграфы, – улыбается Адам, и сильный ветер раздувает пряди его волос по лицу.

Я замечаю бистро слева по улице и указываю на него.

– Как насчет этого?

Это небольшое кирпичное здание с тентом в бело-зеленую полоску и двумя маленькими столиками перед ним.

Адам переводит взгляд в направлении моего пальца, после чего качает головой.

– Оно выглядит итальянским, – он поворачивает налево.

– Скорее всего, французские кафе так рано не открываются.

– Значит, нам придется долго ездить.

Адам включает радио, не заморачиваясь подключением телефона, достаточно громко, чтобы мы могли слышать его, и начинает переключать радиостанции.

Поскольку, по всей видимости, он не шутит, я открываю учебник и начинаю спрашивать его по пройденному материалу, пока мы едем. К тому времени, как он заезжает на парковку и занимает свободное место, мы практически заканчиваем с первым параграфом.

Я поднимаю взгляд и тут же начинаю смеяться.

– АЙХОП?

– Они же делают французские тосты или нет? – Адам откидывается на сиденье.

– Они делают лучшие в мире французские тосты, – смеюсь я и качаю головой.

– Значит, решено, – он глушит двигатель, и мы выходим из машины.

В блинной Адам заказывает два вида французских тостов и блинчики до кучи. Я придерживаюсь своей привычки и заказываю клубничные блинчики.

– Знаешь, куда мы ещё могли пойти? – спрашиваю я. Когда он ждет мой ответ, я дразнюсь. – Макдональдс. Мы могли заказать картошку фри.

– Не говори чепухи… Все знают, что в Макдональдс не подают картошку до десяти тридцати, – он ухмыляется, тем самым заставляя меня засмеяться.

– Ты сумасшедший, – улыбаюсь ему в ответ.

– Говорит мне девушка, отправившаяся в трехдневную поездку с десятью незнакомыми парнями.

Это не совсем так, но правда ещё безумнее.

– Туше.

Так начинается наш урок французского. Я открываю учебник и немного просматриваю материал.

– Хорошо. Нам нужно немного попрактиковаться в письме... иии мы забыли взять блокнот.

– Нет, не забыли, – Адам достает маленький блокнотик, который я видела сегодня утром, из заднего кармана.

– Это твой блокнот?

Он кивает и делает глоток кофе, который раннее принесла наша официантка. Он называется «Французская ваниль», и я сильно подозреваю... нет, я уверена, что Адам заказал его лишь потому, что в названии есть слово «Французская».

– Ты в нем на занятиях пишешь? – интересуюсь я.

Адам снова кивает. Я протягиваю ладонь, и он кладет на неё блокнот.

Открыв его, я вижу, что он практически весь исписан небрежными строками. Стихи. Повсюду написаны фразы, все они разного размера и наклона – и практически ни одна из них не написана по линиям блокнота.

– Здесь нет никаких заметок, – говорю я, листая страницы.

– Конечно же есть.

Адам забирает блокнот и листает его, пока не находит то, что искал.

– Видишь? – передает мне блокнот.

Единственная (в буквальном смысле) запись гласит закончить до понедельника домашнее задание на странице восемьдесят два, и это (если мне не изменяет память) означает, что ей больше двух недель.

– Закончил? – спрашиваю я Адама, возвращая блокнот.

– Что? – он открывает пустую страницу.

– Домашнее задание.

– Не в этом дело, – помедлив, отвечает он.

Я тут же снова начинаю смеяться, и Адам улыбается мне в ответ.

– Думаю, нам нужно купить тебе новый блокнот.

– Или завести сладенькую секретаршу, которая будет вести записи, – с довольной ухмылкой отвечает он.

– Если те девушки вообще умеют конспектировать.

Я была бы приятно удивлена, если те девушки хотя бы умеют читать.

– Какие девушки? – он выглядит абсолютно растерянным – нахмурил брови и не сводит с меня глаз.

– Девушки, которых ты всегда приводишь с собой на занятия.

Адам смеется и чешет затылок.

– Я не привожу их. Они как бы сами следуют за мной.

Я хочу прокомментировать то, каким пофигистом он выглядит, но в последний момент одумываюсь, заканчиваю этот разговор и возобновляю занятие. Я даю Адаму письменные упражнения и в один прекрасный момент проскальзываю на диванчик рядом с ним, чтобы показать, что именно он делает неправильно. Когда официантка приносит наш заказ, я быстро возвращаюсь на свое место и ставлю перед собой тарелку.

Когда поднимаю глаза, замечаю, что Адам с любопытством смотрит на меня.

– В чём дело? – спрашивает он.

– Что ты имеешь в виду?

Он смотрит на официантку – пожилую женщину, которая теперь помогает семье из четырех человек, а затем снова переводит взгляд на меня.

– Почему ты пересела обратно?

Не знаю, что ответить ему. Потому что я слишком уютно чувствую себя рядом с тобой и уверена, что, когда мне придется вернуться к реальности, твое отсутствие образует огромную зияющую дыру в моей жизни?

Адам тяжело вздыхает и опускает вилку.

– Слушай, если это из-за прошлой ночи…

– Нет.

– Прости меня. Я много выпил, обнаружил тебя в комнате и подумал…

– Адам, я не из-за этого. Всё хорошо, ладно?

Он хмурится, словно не верит мне.

– Тогда в чем дело?

– Ты не думаешь, что это как-то странно будет выглядеть, если мы будем сидеть рядом?

– Почему это должно быть странно? – он слегка наклоняет голову.

– Будет выглядеть так, словно мы встречаемся или что-то в этом роде…

– И?

– И... не знаю.

– Так ты говоришь, что у тебя нет веской причины?

Я переживаю странную смесь эмоций, когда вижу, как он улыбается мне одним уголком рта. Смесь смущения и... нечто, о чем я не очень хочу думать.

– Уверена, у меня есть веская причина... просто не могу думать об этом в данный момент.

Адам смеется и берет в руки вилку.

– Значит, думаю, ты должна вернуться сюда.

– Почему?

– А почему нет?

Я не отвечаю ему. Потому что, опять же, не имею ни малейшего понятия, что ему, на хрен, ответить. Вместо этого вожусь со своими блинчиками. Я высыпаю гору сахара в свой кофе, жду, пока он растворится, после чего добавляю ещё. Когда Адам отрезает по кусочку от его французских тостов и блинчика и кладет их на мою тарелку, я, в свою очередь, отрезаю большой кусок от клубничного блинчика и кладу на его тарелку.

Он улыбается, глядя на блины и отрезая от них кусочек.

– Ты очень нравишься ребятам.

Комплимент вгоняет меня в краску. Я рада, что они не ненавидят меня.

– Они просто потрясающие.

Адам берет кусочек моего густо приправленного завтрака, после чего хохочет с набитым ртом.

– Черт возьми, как же сладко!

Я улыбаюсь ему.

– Так вкуснее всего.

Когда он проглатывает, запивая большим глотком кофе, я говорю ему:

– Мы с моей подругой Ди очень часто едим в АЙХОП. Мы всегда заказываем клубничные блинчики. А если мы с похмелья, то обязательно заказываем ещё и порцию бекона, и она всегда пытается стырить мою.

Адам отрезает второй кусочек.

– Правда? Это так часто происходит, что уже вошло в привычку?

Ага...Честное слово, мне надо срочно прекратить открывать свой большой рот. Я пытаюсь небрежно пожать плечами.

– Наверное. Она в какой-то мере рискованная. И мы дружим с... ладно... всю жизнь.

Надеюсь, перевод темы на Ди поможет избежать разговора о пьяных ночах, одна из которых, в частности, была проведена с очень сексуальным рокером. Который сейчас сидит напротив меня и обращает внимание на каждое мое необдуманное слово, что очень раздражает.

– Прям как мы с Шоном.

Наконец-то тема, которая меня устраивает. Я мгновенно расслабляюсь и прощаю Шону вчерашние тупые комментарии про Персика.

– Да, по вам видно, что вы давно дружите. А как насчет других ребят?

– С Шоном и Майком мы подружились в средней школе, с Джоэлем – в старшей, когда он переехал в город. Коди – его сводный по отчиму троюродный брат или что-то в этом роде. Он присоединился к нам, когда мы начали расширять коллектив. До этого мы были вчетвером.

Я киваю и накалываю вилкой кусочек французского тоста Адама, представляющего из себя непорочное совершенство.

– Он довольно тихий.

– Это намного лучше, чем когда он болтает – всё время несет какую-то чушь.

Я хихикаю, вспоминая, как Коди спросил меня «каково это – быть единственной девушкой в истории, отшившей Адама». Боже, это было так неловко.

– Хотя, в целом, он классный, – добавляет Адам.

Впрочем, как и они все. Даже помощники группы кажутся прикольными, особенно Водила – несмотря на то, что внерабочая деятельность оставляет желать лучшего. Официантка подходит, чтобы узнать, не желаем ли мы еще чего-нибудь, но на данный момент всё превосходно. Когда она уходит, Адам проскальзывает на диванчик ко мне и забирает свою тарелку. Я нервно сглатываю и наблюдаю за ним. Он слишком близко.

– Да?

Не отводя от меня взгляда, берет учебник и блокнот. Он выглядит слишком веселым.

– Нам нужно вернуться к занятию.

Ах, да. Я открываю учебник на странице, на которой мы остановились. Мы проходим целых два параграфа к тому моменту, как заканчиваем завтракать. Заказываем ещё кофе и проходим большую часть материала третьего параграфа, когда я отвлекаюсь. Через два столика от нас сидит группа девушек нашего возраста, и последние двадцать минут они пялятся на Адама. Каждый раз, когда они смотрят в нашу сторону, я сверлю их взглядом в ответ. Если бы мы с ним не сидели рядом (выглядя, как парочка), уверена, они бы уже подошли узнать его номер телефона, домашний адрес и размер члена для будущей покупки в магазине. Не знаю, они пялятся на него, потому что узнали, или из-за сексуальной энергетики плохого парня, которую он излучает. В любом случае, они у меня в печенках сидят.

Когда Адам пододвигается ко мне ближе, упираясь коленом, я отвлекаюсь от своих хмурых мыслей. Переключаю всё свое внимание на него, и он убирает прядь волос с моего лица.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я, не останавливая его.

Адам нежно улыбается мне, но его глаза искрятся озорством.

– Разве ты не хочешь, чтобы они завидовали?

Больше всего на свете.

– Почему я должна этого хотеть?

– Все девушки хотят, чтобы другие им завидовали, – фыркает он.

Не спорю. Я позволяю парню играть с моими волосами, пока он не начинает наклоняться, от чего я с ужасом расширяю глаза. Тем не менее, Адам не наклоняется к моим губам – он шепчет мне на ушко.

– Расслабься. Я не собираюсь целовать тебя. Просто подыграй мне.

Адам нежно целует меня за ушком, не знаю, каким образом он классифицировал это как «не поцелуй», потому что я, вне всякого сомнения, чувствую себя зацелованной до потери сознания. Он оставляет два поцелуя на моем подбородке, а затем, двигаясь ближе, смотрит мне в глаза. Я чувствую его теплые губы, когда парень в мучительно мягком и дразнящем поцелуе прижимается ими к внешнему уголку моего рта.

Мои глаза закрываются, так как я не в силах остановить то, что происходит с моим телом. Мое сердце останавливается, и я задерживаю дыхание. Каждую капельку своей силы я вкладываю в то, чтобы поцеловать его. Потому что, Боже, я очень хочу это сделать. Я до боли этого хочу. Я должна. Просто должна...

Когда Адам медленно отстраняется, я открываю глаза и вижу его ухмыляющееся лицо, от чего чувствую себя нереально смущенной. Я пытаюсь контролировать свое дыхание, чтобы после длительной задержки не сделать унизительный вздох.

– Смотри, – тихо говорит он, указывая на девушек.

Я перевожу взгляд с Адама на столик и вижу их – застывших, как статуи, глазеющих на нас. Одна, в прямом смысле этого слова, сидит с раскрытым ртом. Они поспешно отводят взгляд, и я сразу же начинаю хихикать.

– Вау!

Правда, не уверена: это я восхищаюсь эффектом, который произвело на них наше небольшое представление, или самим поцелуем. Моя кровь всё ещё словно жидкая лава, с трудом поставляющая кислород в мозг.

– Мы могли бы заставить их завидовать ещё сильнее, если ты хочешь... – говорит Адам на полном серьезе.

Я нервно смеюсь, потому что да – я ужасно хочу заставить их ещё сильнее завидовать. Хочу, чтобы они завидовали... в уединенности спальни... где они не смогут присутствовать, чтобы засвидетельствовать то, как мы заставляем их завидовать.

– Пора приступить к неправильным глаголам, – я переворачиваю страницу учебника и стараюсь говорить ровным голосом. Пытаюсь выбросить из головы тот «не поцелуй», пока мы с Адамом разбираем материал третьего параграфа, но мне кажется, возможно, это был самый страстный поцелуй в моей жизни. Такое вообще возможно?

Пытаясь успокоиться, перевожу себя в режим «учителя», и спустя сорок пять минут возбуждающее ощущение губ Адама окончательно исчезает из моей памяти. Когда мы проходим до конца третий параграф, решаем вернуться в его машину.

– Если бы ты был так же мотивирован на занятиях, – браню Адама после того, как он настоял на оплате счета за завтрак, и мы вышли из блинной, – мог бы получить твердую пятерку.

– Если бы занятия были такими же, как наши с тобой, я бы, вероятно, был более мотивированным.

Он поджигает сигарету, опускает очки на глаза и садится за руль. Я кладу руку на дверь и наслаждаюсь тем, как ветер обдувает лицо, пока Адам на скорости пересекает городские улицы.

Солнце, цепляясь за последние летние деньки, греет мою кожу и слепит глаза. Я сняла свои очки, так как совершенно уверена, что они лишь усиливают адские солнечные лучи и направляют их прямиком в мои зрачки.

Прикрываясь рукой от солнца, поворачиваюсь к Адаму.

– У тебя нет лишней пары солнцезащитных очков?

Он какое-то время смотрит на меня, после чего снимает свои и протягивает их мне.

– Не-а.

Дерьмо, я не хотела ставить его в неловкое положение или что-то в этом роде.

– Нет-нет. Не стоит, не беспокойся об этом, – настаиваю я, отталкивая его руку.

– Я не беспокоюсь, – улыбается он и бросает очки мне на колени. – Всё равно на тебе они лучше смотрятся.

Так, мне действительно нужно взять под контроль свое смущение.

– Спасибо, – благодарю его, надевая очки.

Та часть из них, которая была прижата к его коже, всё ещё теплая, и мне приходится напомнить себе, что друзья всегда делают подобные вещи. Носить его очки не такое уж и большое дело. Не. Большое. Дело.

Смотрю на себя в боковое зеркало и хихикаю.

– Как я выгляжу? – спрашиваю, повернувшись к нему лицом.

Адам оценивающе смотрит на меня, и уголок его рта растягивается в ухмылке.

– Tu sembles chaud.

Я не в силах сдержать смех, вырывающийся из моего рта. Только что Адам Эверест сказал, что я сексуально выгляжу. Он со знанием дела улыбается мне.

– Merci, – наконец-то я справилась с собой. Он подмигивает мне в ответ, от чего я снова начинаю хохотать. Кто эта девушка, и почему она не хочет покинуть мое тело?

– Ты готова приступить к четвертому параграфу? – спрашивает он после того, как я достаточно долго смотрела в окно, чтобы совладать со своими взбалмошным альтер-эго.

– А мы должны? – ною я, откинувшись в кресле.

Мы практически три часа подряд учились в АЙХОП, но несмотря на то, что мы хорошо провели время, и Адам, словно чёртов вундеркинд, сделал нереальный прогресс, я уже смотреть не могу на этот проклятый учебник.

Он пожимает плечами.

– Я рад не учиться, если ты не хочешь, но по закону я обязан сообщить тебе, что отказавшись учить меня, ты лишаешься права держать меня в условиях нашего пари.

Я стону от безысходности.

– Ладно, мы будем учиться. Просто дай мне... полчаса.

Я кладу голову на подголовник и глубоко вдыхаю душный послеполуденный воздух. Он пахнет асфальтом и угасающим летом. В этом году осень наступала медленно, но в октябре листья, в конце концов, начали менять цвет, несмотря на мстительную жару.

Когда Адам подключает телефон к проигрывателю и передает его мне, я ищу инструментальные версии песен его группы и выбираю одну со знакомым названием. Когда она начинает звучать, я поворачиваюсь к нему.

– Споешь мне снова?

Он краем глаза смотрит на меня, и я наблюдаю, как плохая идея зарождается в его голове.

– Давай заключим сделку?

Ой-ой-ой...

– Какую сделку?

– Я спою тебе, если ты выпьешь со мной текила-шот сегодня вечером.

– Даже не обсуждается.

– Да ладно тебе! Почему нет? – он смотрит на меня с негодующим блеском в глазах.

Я пожимаю плечами.

– Нечестная сделка.

Выпить боди-шот с Адамом Эверестом? О, да, это была бы более чем честная сделка. Девушки бы затоптали друг друга за такую возможность. Черт, может быть, как раз именно это и снилось Лэти. Может, это был вещий сон?

Не могу сказать Адаму, что настоящая причина, почему я не хочу пить с ним шот, заключается в том, что каждый раз, когда его губы касаются меня, я не хочу, чтобы он останавливался. А если я поцелую его... честно, я даже представить не могу, что из этого выйдет. Наверное, сбудется мечта Ди. К сожалению, мой ответ лишь подстёгивает его.

– Ладно, чего ты тогда хочешь? – спрашивает он.

Я смеюсь и качаю головой.

– Давай же, просто скажи!

– Я ничего не хочу!

– Ты должна хоть что-то хотеть.

Я беру его телефон и переключаю на не инструментальную песню. Его голос льется из динамиков, и я торжествующе ухмыляюсь ему.

– Тем не менее, это немного не то, чего ты хотела, да? – хитро улыбается он в ответ.

Я сердито вздыхаю и выключаю проигрыватель, на что Адам лишь смеется.

– Я подумаю об этом, – говорю я, вытягивая из подстаканника телефон, чтобы проверить сообщения.

– Подумаешь о том, чего ты хочешь, или о том, чтобы выпить со мной шот?

– И о том, и о другом.

Я не сумасшедшая – не собираюсь об этом думать.

Когда включаю телефон, обнаруживаю сообщения от Ди и Лэти, и ни одного от Брейди. Я благодарна, что впервые за несколько дней он первым делом утром не прислал мне сообщение, потому что до этого момента сегодняшний день был очень хорошим, и я хочу, чтобы он таким и остался.

Ди несколько раз написала мне, чтобы «проверить статус» моего «почти что сорванного цветка». Я отвечаю ей, что «мои ромашки всё ещё на месте и как никогда цветут и пахнут», и желаю ей удачи в первый рабочий день на новой работе.

Лэти сообщил мне, что ему приснился ещё один сон об Адаме. В этом я, по всей видимости, сидела на коленках Адама на уроке французского языка и рассказывала ему всё, что хочу на Рождество, а Лэти был зол как черт, потому что была его очередь сесть на колени к Адаму.

Читая его сообщение, я так сильно смеялась, что у меня из глаз брызнули слезы, и Адам одарил меня любопытным взглядом. В следующем сообщении Лэти просит меня прислать фото с Адамом, чтобы загладить вину за «достойное пощечины нарушение очереди». Когда я успокаиваюсь после истерического смеха, прошу Адама сделать ещё одно фото для моего друга.

– Только если выпьешь со мной текила-шот вечером, – как ни в чем не бывало отвечает он.

Я закатываю глаза и проговариваю вслух то, что набираю в ответ Лэти.

Прости, но его высочество Адам Эверест ведет себя сегодня, как чертова примадонна.

– Скажи своим друзьям почему. Посмотрим, на чьей стороне они будут, – усмехается он.

Господи, я представляю себе, что вышло бы из этого разговора. Ди, скорее всего, бросила бы свою новую работу, чтобы вместе с Лэти приехать на следующую концертную площадку, и они держали бы меня, пока Адам слизывал соль с моего живота.

Хотя, если подумать... может это и не такая плохая идея – рассказать им.

– Время вышло, – говорит Адам, и я кидаю взгляд на часы на проигрывателе. Мои полчаса прошли слишком быстро. Я вздыхаю и достаю учебник с заднего сидения, куда забросила его, и мы сразу же возвращаемся к учебе.