Если кто-либо сказал вам, что он видел летающую тарелку, вас можно простить, когда вы выразите сомнение по поводу этого факта. Если же этот же самый рассказчик скажет, что он не только видел, но и захватил ее, то ваш скептицизм может превратиться в откровенное недоверие к нему. И, однако, именно это объявили американские ВВС всему миру летом 1947 года.

«Летающий диск захвачен» — гласили сенсационные заголовки местных и общенациональных газет США 8 июля 1947 года. Радиостанции, служившие главным источником новостей до наступления телевизионной эры, ежечасно передавали сообщения о «диске» и его необычных свойствах. Сначала новых подробностей не было, а потом стали просачиваться отдельные детали происшедшего. Логическая конструкция была шаткой и создана из необычного материала. К этому времени всполошились все мировые средства массовой информации. Тогдашний редактор «Росуэлл морнинг диспэч» Арт Макквидди вспоминает, что ему звонили со всего света, включая Токио и Лондон. И вдруг, когда международная шумиха стала нарастать, журналисты и корреспонденты столкнулись со стеной молчания. Через двенадцать часов после первоначального сообщения оказалось, что руководство ВВС ввело запрет на любые новости по поводу этого дела.

Событие было особенно необычайным в связи с тем, что оно случилось в то время, когда летающие тарелки были сравнительно новым явлением. Термин был введен в употребление в июне 1947 года, когда американский летчик Кеннет Арнольд сообщил о том, что он заметил появление девяти предметов в форме диска, которые перемещались в районе Каскадных гор в штате Вашингтон. До этого было немало сообщений о наблюдавшихся предметах, которые объединили термином «неопознанные летающие объекты», или НЛО, но до сих пор никто и никогда не видел падения на Землю подобных предметов, если не считать случайных метеоритов. Поэтому сообщение ВВС стало мировой сенсацией.

На следующий день любопытство журналистов и общественности достигло точки кипения. Просочились сведения о том, что «летающий диск» был переправлен к «высокому начальству». В Форте Уорт (штат Техас) командующий 8-й авиационной армии бригадный генерал Роджер Рамни и начальник разведки военного аэродрома Росуэлл Джесси Марсел провели пресс-конференцию, на которой они представили некоторые из останков «летающего диска».

По всем штатам замелькали фотографии в сопровождении текста официального сообщения. Признаваясь в обидной ошибке, представители ВВС сообщали о превращении таинственного диска в фольгу, жженную резину и обломки материала, применяемого при изготовлении метеорологических воздушных шаров.

На следующий день заголовки газет кричали: «ГЕНЕРАЛ РАМНИ ОПУСТОШАЕТ ТАРЕЛКУ!» «„ЛЕТАЮЩИЙ ДИСК“ ОКАЗАЛСЯ ВОЗДУШНЫМ ШАРОМ!». Так закончилось это дело для разочарованной прессы и общественности. Но рассказ этим не завершился. Он просто заглох на несколько лет. Те, кто тогда жил в Росуэлле, запомнили не только это происшествие, но и целый ряд странных событий, окружавших тайну.

Были патрули военной полиции, которые перекрыли магистральное шоссе на несколько миль после Дня независимости (4 июля), за три дня до того, как был опубликован пресс-релиз. Были свидетели, которые видели странный свет в небе, за много дней до этих описанных событий. Существовали сведения о том, что на радаре были зарегистрированы следы неизвестного самолета. Целый ряд непонятных явлений был замечен на сверхсекретном ракетном полигоне Уайт Сэндс, в двухстах милях от Росуэлла.

Рассказывали о владельце ранчо, который обнаружил странные обломки на земле. Говорили о том, что он собрал их в ящики и отвез в контору шерифа, а потом его продержали в полиции больше недели.

Были радиокомментаторы, которые получили таинственные предупреждения из Вашингтона о том, чтобы они перестали что-либо передавать о «случае». Эти предупреждения следовало принимать во внимание: владельцу одной радиостанции пригрозили, что его радио просто могут закрыть.

Рассказывали темные истории о том, как к горожанам приходили люди, которые себя не называли, и просили о своих визитах никому не говорить. Во время этих бесед горожанам угрожали. С одной молодой девушкой, которая утверждала, что она нашла неземной материал, который «растекался как вода по всему столу», поговорил офицер военной полиции. Он ее предупредил: если не будет молчать, то пусть подумает о том, что рядом находится большая пустыня, в которой никто не найдет ее костей.

Молодой мальчик запомнил, как его отец вернулся домой страшно возбужденный. В руках он держал какие-то обломки, покрытые непонятными письменами и иероглифами. Никто не мог понять, что это за знаки.

Местный сержант ВВС, до сих пор живущий в Росуэлле, рассказывал о встрече во время ночного полета с самолетом, который излучал странный свет и подавал необычные звуковые сигналы.

Местный гробовщик из похоронного бюро Баллард помнит возбужденный голос офицера из военного аэродрома Росуэлл, который задавал ему вопросы о том, как следует бальзамировать трупы. Был еще один звонок: спрашивали, нет ли в бюро небольших гробов, подходящих для детей.

Была встреча с красивой молодой медсестрой, которая работала на военном аэродроме Росуэлл. Она рассказала о том, как ее поспешно заставили помогать двоим врачам в операционной. Там проводили вскрытие тела, подобного которому она больше никогда не видела. Она была потрясена происшедшим. Особенно ее поразил странный запах, исходивший от трупа, столь гадкий, что все были вынуждены покинуть комнату.

Эти показания различных людей похожи на сценарий фильма из сериала «Досье X». Разница лишь в том, что все это происходило до того, как телевидение начало вторгаться в жизнь каждого из нас. Все это происходило в изолированных от мира Америки малых городах, в сельской местности, где ценности правды, справедливости и преданности флагу страны не подвергались сомнению. Законопослушные граждане разделяли идеалы и верования, типичные для бесчисленного количества общин страны и являвшиеся необходимыми для ее прочности.

Лето 1947 года было типичным для Росуэлла: долгое и жаркое, с ярко-голубым небом и закатами, заливавшими небосклон от края до края. Днем неумолимое солнце поджаривало скалы; ночью холодный воздух пустыни резко снижал температуру воздуха.

Это был классический маленький американский городок с ежегодным парадом цирковых артистов, в ходе которого красивые танцовщицы отплясывали в длинных, вьющихся платьях времен Дикого Запада, а ковбои носили огромные шляпы и проводили конкурсы по бросанию лассо. Здесь были оркестры и устраивались соревнования. Порой над городком с ревом проносился четырехмоторный Б-29, взлетая с местной авиабазы, а в городке в это время работники с ранчо демонстрировали свое мастерство верховой езды на прекрасных конях, восседая на вычурных седлах ручной работы. По вечерам устраивались сборища с угощением жарким на вертеле и выпивкой. Те же немногие, у которых были машины, порой выезжали в ближайший крупный город Альбукерк. На это требовалось четыре часа езды.

В то время Росуэлл был небольшой, спаянной общиной, каких ныне уже почти не осталось. Кроме того, он был одним из самых засекреченных мест на Земле. Естественная красота раскинувшейся вокруг пустыни, величественные горы и великолепные заходы солнца контрастировали с тем ужасом, который покрывал некоторые из сверхсекретных экспериментов, проводившихся на земле и в небесах Нью-Мексико. Спокойный пейзаж не позволял догадаться, что пустыня служит местом для проведения экспериментов, с помощью которых можно уничтожить мир.

Отчасти открытые просторы и кажущиеся бесконечными голубые небеса Нью-Мексико сделали этот штат особенно привлекательным для тех, кто руководил работами по созданию средств массового уничтожения. Пустынный и изолированный от остального мира ландшафт идеально подходил для создания больших оборонительных установок, недоступных для шпионов. К тому же здесь были сотни тысяч акров территории для испытаний ракет, снарядов и бомб, которые можно было проводить, зная, что риск для местных жителей будет минимальным.

Первая атомная бомба была взорвана на полигоне Тринити неподалеку от Росуэлла. Роберт Оппенгеймер и его группа, работавшая над осуществлением «проекта Манхэттен», расположилась в растущем комплексе лабораторий в Лос-Аламосе (штат Нью-Мексико). Состояние ядерной физики и эксперименты физиков с неизвестным были в то время таковыми, что некоторые люди всерьез опасались начала цепной реакции, которая погубит весь мир вследствие атомного испытания. Поставив на карту жизнь планеты, Оппенгеймер и его группа с ужасом наблюдали взрыв над поверхностью пустыни Нью-Мексико. Они все вздохнули с облегчением, когда устрашавшая их цепная реакция не произошла.

В том же самом штате в Аламогородо на другой авиабазе проводились очень засекреченные испытания. Чтобы проверить, не проводит ли Советский Союз испытания атомного оружия, создавались воздушные шары, запускаемые в атмосферу с помощью подогрева; они были довольно несложными в техническом отношении. За сто миль от этого места находится геологическая аномалия, получившая название Уайт Сэндс (Белые Пески). Эта аномалия представляет собой небольшой участок пустыни, покрытой песчаными дюнами ослепительной белизны. В Уайт Сэндс находился центр космических исследований. Впрочем, в ту пору говорить о «космических исследованиях» было преждевременно; все силы были направлены на создание военной техники.

Создавались ракеты массового уничтожения, способные нанести удар на максимальное расстояние и с наибольшей точностью.

Эти работы осуществлялись с помощью захваченных немецких ракет «Фау-2» группой нацистских ученых, которые были похищены в Германии американскими разведчиками в конце войны. Воспользовавшись благоприятной возможностью избежать Нюрнбергского процесса над военными преступниками, они удовлетворили свое честолюбие в исследованиях, которые многим людям, трудившимся на рабских заводах в Пейнемюнде, где создавались «Фау-2», стоили жизни. Руководителем программы был легендарный ученый Вернер фон Браун, которому помогала большая группа американских ученых и техников.

Сам Росуэлл служил домом и штабом 509-го полка бомбардировочной авиации, элитного и единственного в мире соединения, обладавшего способностью нести и сбрасывать атомные бомбы. Командиром базы на военном аэродроме Росуэлл был лихой летчик ВВС полковник Уильям Бланшард, по прозвищу Батч.

Всеми любимый и уважаемый Бланшард был участником многих подвигов, сделавших его личность легендарной. Среди них был и знаменитый полет на реактивном самолете, совершенный им с его коллегой в Мексику. Там Бланшард так основательно загрузился виски, что самолет перекувырнулся при посадке и разбился, изрыгая клубы дыма. Однако Бланшард сумел выпрыгнуть из разбившегося самолета и так быстро приступил к исполнению своих обязанностей начальника, что успел вызвать военную полицию и приказать им поймать виновника аварии и представить его военному трибуналу. Неизвестно, разбился ли самолет, потому что был перегружен контрабандным виски, или из-за того, что пилот и штурман приняли немалую часть груза внутрь себя, но следствие зашло в тупик, так как пилоты разбившегося самолета таинственным образом исчезли.

База 509-го полка была хозяином Росуэлла, она давала работу его жителям, питала его экономику, а город своими прелестными девушками привлекал к себе всех холостяков ВВС. Расцветала любовь между военными, служившими на базе, и молодыми дочерьми фермеров и сельскохозяйственных работников. У базы была даже своя газета под названием «Атомный взрыв».

Когда Макбрейзел приехал в город, рассказал запутанную историю и показал ящик со странными обломками, которые завалили его ранчо, то шериф Джордж Уилкокс прежде всего подумал об авиабазе с ее заборами, охраняемыми день и ночь, постоянными взлетами, посадками и передвижениями самолетов по полю аэродрома, многочисленным личным составом, включая пилотов, штурманов, офицеров разведки и контрразведки, о базе, которая стала центром городской жизни. Макбрейзел даже не удосужился дойти до базы: он позвонил туда, и двое военных часовых прибыли в контору шерифа Уилкокса и увезли его в открытом джипе. Так в начале июля 1947 года военный аэродром получил первые свидетельства о первой «летающей тарелке».

К несчастью человек, который положил начало тому, что стало мифом или реальностью — в зависимости от того, как оценивать случай в Росуэлле — теперь мертв. Но Макбрейзела все еще помнят многие, кто его знал в то время.

Одним из главных свидетелей событий является Лоретта Проктор, крохотная восьмидесятилетняя старушка, которая до сих пор живет на одинокой ферме за пределами Росуэлла, на том же самом месте, где она когда-то встретила своего соседа и друга Макбрейзела. Несмотря на свой солидный возраст и ухудшающуюся память, Лоретта может довольно ясно поведать о том дне, когда Макбрейзел пришел на их ферму, страшно возбужденный, и стал рассказывать ей и ее мужу о том, что он нашел на земле, прогуливаясь по ранчо верхом после грозы. Однажды летом 1947 года Макбрейзел пришел к ним без приглашения. "В руках он держал небольшой кусок необычного материала. Макбрейзел сказал, что на земле его ранчо лежит куча странного материала, но это единственное, что он смог вытащить из нее. Поэтому я не знаю, почему впоследствии говорили, что обломки и обрывки были раскиданы по всей территории ранчо. Материал был похож на металл, и когда ты его сминал, он вновь распрямлялся и принимал прежнюю форму. Он не оставался в смятом виде. На нем были изображены какие-то лучи и отпечатаны какие-то знаки розового и пурпурного оттенков. На куске была наклеена какая-то лента, которую Макбрейзел никак не мог оторвать или отрезать.

Вместе с моим мужем он попытался жечь его, но он не горел и не плавился. Они пытались резать его ножом, но лезвие не оставляло следа на нем. В то время это был самый необычный материал, с которым нам когда-либо приходилось иметь дело. Он был похож на пластмассу, но в то время у нас пластмассы еще не было".

Я спросил Лоретту, не ошиблись ли они с Макбрейзелом и не натолкнулся ли он на останки воздушного шара, как впоследствии об этом говорили представители ВВС. «Конечно, я не знаю точно, — ответила она, — но дело в том, что он прежде находил воздушные шары. Находили их и другие люди, но это все было ни на что не похоже. Нет, я не думаю, что это был обычный воздушный шар». Лоретта на самом деле видела, трогала его и запомнила его свойства. «То, что он принес нам, было немного больше, чем обычный графитный карандаш. Предмет был светло-коричневого цвета. Похож на легкую древесину. Я не знаю, как бы вы описали его. Мне кажется, что это было изделие из пластмассы, но прошло много времени». Когда она взяла предмет, он показался ей очень легким: «На самом деле он был очень легким, гораздо легче, чем карандаш с графитом внутри, и мы еще говорили о том, какой он легкий. Но он отличался от всего, что мы до сих пор когда-либо видели. Это был материал, который не горел, и его нельзя было разрезать. Макбрейзел сказал, что он попытался отрезать ножом кусок того, что было похоже на фольгу, но нож не резал это вещество, похожее на алюминиевую фольгу. Он говорил, что, когда сжимал ее, она разжималась и принимала прежнюю форму, а на ней не оставалось ни одной складки, ни одного следа от сжатия».

Описание физических свойств находки Макбрейзела похоже на показания других очевидцев, рассказывавших об обломках. Они обращали особое внимание на то, что материал восстанавливал свою форму после его сжатия. Через столько лет после происшествия неизбежно возникает подозрение, что свидетели просто повторяют друг друга. Они читали показания других и, по-видимому, наложили впечатления от этих свидетельств на собственные воспоминания. И все же Проктор, возможно, является одной из первых, кто трогала некоторые из обломков, обнаруженных Макбрейзелом. Проктор — простая деревенская женщина, наделенная житейской мудростью, из тех, кто не склонен привирать или вносить добавления в воспоминания в угоду моде или господствующему мнению в зависимости от поворота настроений общества в пользу таинственного или земного происхождения находки. Она категорически утверждает, что материал был непохож на «все, что мы до сих пор видели», и что он не поддавался огню и острым предметам. Лоретта и ее муж закончили беседу с Макбрейзелом, сказав, что, возможно, это — неопознанный летающий объект и ему следует сообщить об этом, куда следует.

«Мы слыхали, что за находку полагается награда. Я уж не помню, сколько там полагалось, но в то время люди не раз что-то видели в небе и говорили об этом. Поэтому мы решили, что ему следует обо всем сообщить. Когда же он сообщил о находке, то его продержали в Росуэлле почти неделю. Мы слышали, что его привезли назад на самолете, он показал им, где лежат обломки, и его опять отвезли в Росуэлл. Его снова там держали, а сами послали кого-то, чтобы убрать все с земли. Поэтому я не знаю, кто этим занимался, но одно знаю точно: Макбрейзела не пускали домой. Его там держали около недели».

Если мы согласимся, что рассказ представителей ВВС о «воздушном шаре» был правильным, то еще более удивительным является то, почему военные держали Макбрейзела в изоляции в течение семи дней. И даже если мы примем официальное утверждение ВВС о том, что первоначальное объяснение было попыткой прикрыть испытания сверхсекретного воздушного шара, создававшегося в ходе работ по проекту «Могол», все равно не понятно, почему надо было задерживать владельца ранчо и возить его на самолете на место, где он нашел обломки. Если проект по созданию воздушного шара был секретным, то тем меньше было оснований привлекать к нему внимание. Кроме того, как признают участники проекта, воздушный шар и материалы, применявшиеся для его создания, были самыми обычными. Секретной была лишь миссия, которая сводилась к тому, чтобы обнаружить советские испытания атомного оружия, регистрируя эхо в верхних слоях атмосферы. Хотя все это никак не подтверждает версию сторонников НЛО, таинственность происходившего очевидна: явно, что случилось нечто необычное, заставлявшее власти проявлять крайнюю озабоченность; ясно, что разбилось что-то такое или пропало нечто, вызывавшее острейшее желание властей его заполучить. Воздушный шар в любом виде или в любой форме — даже если он был продуктом сверхсекретного проекта для подслушивания совещаний Политбюро в Кремле с новейшей микрофонной технологией — вряд ли вызвал такие крайние меры. Если же воздушный шар был связан с выполнением еще более секретного задания, то тем меньше было вероятности, что кто-либо попытался скомпрометировать его.

"В следующий раз, когда мы увиделись с ним, — вспоминает Лоретта, — Макбрейзел сказал: «Они мне заявили, что это воздушный шар, но, если я найду другой такой же, никому не следует об этом говорить». Лоретта добавила: «Он не считал, что это — воздушный шар, но сказал, что ему дали такие объяснения и он не хочет об этом больше говорить».

То, что Макбрейзел был подвергнут давлению со стороны военных, подтверждает Фрэнк Джойс, который в ту пору работал репортером радиостанции КГФЛ в Росуэлле. Из конторы шерифа Уилкокса ему сообщили о том, что имеется интересная новость. «Я не помню, то ли я позвонил в контору шерифа, то ли мне позвонили оттуда, но я стал разговаривать по телефону с человеком, назвавшим себя У.У. Макбрейзелом. Он хотел мне рассказать о какой-то аварии, которая произошла у него на ранчо». Джойс выслушал рассказ Макбрейзела, и хотя он не стал нам подробно повторять то, что услыхал от фермера, он признает, что некоторые вещи показались ему невероятными и он хорошо помнит, что предложил владельцу ранчо связаться с местной базой ВВС.

Затем Джойс узнал, что ответственный базы за информацию и связь с общественностью Уолтер Хот связался с Макбрейзелом. «Я был другом Уолтера Хота, который в то время отвечал за связь с общественностью на военном аэродроме в Росуэлле. До этого я не раз упрекал Уолтера за то, что он мне ничего не рассказывает про жизнь авиабазы. Поэтому на сей раз он сообщил, что у него есть для меня нечто интересное. Он позвонил мне заранее и сказал: „Слушай, Джойс, у меня есть для тебя пресс-релиз. Я приеду к тебе через полчаса, и у тебя будет достаточно времени для того, чтобы получить это раньше всех“. Итак, Уолтер приехал на радиостанцию и передал мне информацию, в которой по сути говорилось, что на ранчо к северу от Росуэлла была обнаружена летающая тарелка. Кажется, пресс-релиз был написан кем-то, кому было сказано, что там произошло крушение летающей тарелки, но подробностей он не знал, а поэтому описал происшествие как сумел».

Фрэнк Джойс был поражен, что история, которую он услыхал от Макбрейзела, была изложена в пресс-релизе. "Я посмотрел этот пресс-релиз, который был отпечатан на папиросной бумаге, и сказал: «Минутку, Уолтер, я знаю эту историю. Я же и послал к вам этого парня!» А Уолтер вышел из комнаты, не обратив никакого внимания на то, что я сказал. Я заорал ему вдогонку: «Эй, послушай, я знаю про это. Я хочу поговорить с тобой… Мне кажется, не надо давать ход этой истории». А он прыгнул в машину… и бегом на базу. Ну, я стал читать это сообщение о том, что ВВС США считают, что это — летающая тарелка. Вообще-то я думаю, что им не стоило это делать, потому что ничего не доказано. Атак как я был военным, то знаю, как у них делаются дела. И мне пришло в голову, что, по крайней мере, кому-то из вышестоящих военных эта история не понравится. Поэтому я позвонил Уолтеру на базу и сказал ему: «Послушай, Уолтер, я думаю, не стоит использовать этот рассказ… Этот человек приходил ко мне, и история кажется неправдоподобной». А Уолтер ответил мне: «Фрэнк, все — нормально. Старик Бланшард… — кажется, речь шла о Бланшарде, или что-то в этом роде… Я за абсолютную точность, не ручаюсь — …дал разрешение на пресс-релиз, так что ты можешь передавать в эфир».

Джойс бросился бегом на телеграф, который был в двух кварталах от радиостанции, и дал инструкции телеграфисту передать дословно содержание пресс-релиза в Санта-Фе. К тому времени, когда он вернулся к себе, провода буквально гудели от запросов местных и общенациональных информационных служб; все требовали подробностей и подтверждений происшествия. Еще через двадцать минут все звонки разом прекратились. Джойс считает, что по чьему-то приказу связь была прервана. Тогда появился владелец радиостанции и спросил Джойса, чем вызвана суета. Пока Джойс искал бумагу с пресс-релизом, раздался телефонный звонок. Джойс вспоминал: "В тот день у меня было много телефонных звонков, но этот мне запомнился. Женский голос говорил, что звонят из Пентагона и что через несколько минут со мной будет разговаривать полковник Имярек из министерства обороны. Тут мужской голос в трубке рявкнул: «Кто это?» Я ему представился, а он сказал: «Это вы пустили в эфир историю про летающую тарелку?» Тон у говорящего был соответствующим, знаете такой тон, который невольно ассоциируется с огромной властью и жуткими угрозами. Я ответил: «Да, я». Полковник произнес: «Вы теперь изза этого не оберетесь неприятностей…» «Послушайте, — проговорил я, — я — лицо гражданское, вы не смеете говорить со мной таким тоном, вы не смеете так со мной обращаться, вы не смеете мне указывать, что я должен делать и какие истории пускать в эфир». На это я услыхал: «Вы еще узнаете, что я смею делать», — он опустил трубку.

Вечером того же дня Джойс опять услыхал звонок и с удивлением узнал голос Макбрейзела, который сказал ему, что его не совсем правильно поняли, что он хотел бы, чтобы его приняли и побеседовали с ним. Джойс с готовностью согласился. «Уже смеркалось, когда Макбрейзел пришел на радиостанцию. Я впервые встретился с ним лично. „Я хотел прийти и рассказать о том, — начал он, — что у нас не совсем верно получилось с этой историей. Я кое-что рассказал такого, что могло вас сбить с толку. На самом деле у меня на ранчо оказался воздушный шар и много обломков было разбросано вокруг“. Я ему сказал, что это совсем не похоже на то, что он сообщил мне прошлый раз, что на сей раз это другой рассказ, совсем не похожий на историю про „зеленых человечков“. Говоря это, я не смотрел ему в глаза, потому что не мог назвать его лжецом прямо в лицо. И он произнес знаменательные слова: „Они не были зелеными“».

Джойс был убежден, что тем самым Макбрейзел дал ему понять, что в первый раз он говорил правду. «Он тут же стал откровенным. „Послушай, Фрэнк, — сказал он, — это строго между нами. Они мне велели прийти сюда на радиостанцию и рассказать тебе про воздушный шар“. Он признал, что его попросили рассказать эту историю про воздушный шар, предупредив, что если он это не сделает, то они поступят с ним сурово. Здесь я взорвался: „Знаешь что: в конце концов, все мы — граждане США. Кем бы они ни были, они не имеют права приказывать нам, что нам следует делать, и они не имеют права приказывать тебе“. И я произнес целую речь в таком роде, а он выслушал ее и только сказал: „Я не очень уверен, что вы правы“».

По мнению Джойса, Макбрейзел подвергся усиленной обработке со стороны военных, которые настаивали, чтобы он больше ничего не рассказывал, и хотя Джойс ничего не стал передавать по радио, на другой день 9 июля газета «Росуэлл дейли рекорд» опубликовала материал под заголовком «Сбитый с толку владелец ранчо, обнаруживший „тарелку“, сожалеет о том, что он рассказал эту историю». Власти организовали пресс-конференцию в присутствии Р.Д. Адейра, руководителя отделения «Ассошиейтед Пресс» в Альбукерке, и другого представителя этого агентства Джейсона Келлахина. Макбрейзела привели в редакцию, очевидно, в сопровождении военных. В сообщении газеты говорилось, что Макбрейзел наткнулся на обломки 14 июня вместе со своим восьмилетним сыном Верноном. Он сказал, что это была яркая куча из резиновых полос, фольги, довольно твердой бумаги и палок.

В своей новой версии Макбрейзел утверждал, что он не возвращался к обломкам до 4 июля и лишь на следующий день, услыхав о «летающей тарелке», подумал, не обнаружил ли он ее. Лишь в понедельник, 7 июля, Макбрейзел прибыл в Росуэлл и рассказал о своей находке шерифу. Автор статьи написал в конце: «Уилкокс связался с военным аэродромом Росуэлла. После этого Макбрейзел, в сопровождении майора Джесси А. Марсела и человека в штатском, собрал остатки „диска“ и вернулся домой, чтобы попытаться восстановить его».

Как утверждал Макбрейзел, восстановить конструкцию оказалось невозможно. Он попытался было соорудить из нее воздушный змей, но не смог сделать это. Он никак не мог добиться того, чтобы детали подошли друг к другу.

Тогда майор Марсел взял находку в Росуэлл, и после этого Макбрейзел уже ни разу ее не видел, пока не услыхал сообщения о том, что он нашел летающий диск. Макбрейзел заявил, что он не видел, как этот предмет упал с неба, и не видел его в целом виде, а поэтому он не может ничего сказать о его размерах или форме. Однако он думал, что предмет величиной с крышку обеденного стола. Если его нес воздушный шар, то он должен был быть около четырех метров длины. Резина шара была дымчатосерого цвета, и ее обрывки разбросало на 200 метров вокруг.

Когда обломки были собраны, то фольга, бумага, ленты и палки составили груду полметра в длину и сантиметров двадцать в толщину. В целом вся куча весила около двух килограммов.

На территории не было обнаружено никаких признаков металла, который мог бы использоваться для мотора. Не было никаких признаков пропеллера, хотя был, по крайней мере, один бумажный стабилизатор, прикрепленный к фольге.

На обломках предмета не было найдено ни одного напечатанного слова, хотя кое-где можно было увидеть отдельные буквы. Очевидно, что в конструкции использовалось значительное количество липкой ленты. На одной из лент были изображены цветы. Не было обнаружено ни веревок, ни проволоки, но в бумаге были специальные глазки, что позволяло считать, что использовались какие-то средства для ее скрепления.

Макбрейзел говорил, что и раньше находил два воздушных шара на территории ранчо, но то, что он обнаружил на этот раз, совершенно не походило ни на один из них. «Я уверен, что то, что я нашел, не было воздушным шаром, — заявил он, — но если я еще что-нибудь теперь найду, за исключением бомбы, то им придется очень уж постараться, чтобы я стал об этом рассказывать».

Если допустить, что Джойс прав и Макбрейзела на самом деле заставили опровергнуть свое заявление, то эта история действительно кажется подозрительной. Странно, что организаторы пресс-конференции смогли так подробно продемонстрировать обломки, если их отправили в Форт Уорт. К тому же если то, что представили на прессконференции, было обнаружено Макбрейзелом, то непонятно, каким образом ВВС приняли это за обломки летающего диска. Наконец, последние слова Макбрейзела на пресс-конференции явно выражали его недовольство тем, что его допрашивали военные. Это позволяет предположить, что все, что он заявлял публично, было против его воли.

В течение всех последующих лет Макбрейзел ничего не рассказывал о своей находке ни своим друзьям, ни своим соседям. Прокторы считали, что его каким-то образом запугали: поскольку дело происходило вскоре после второй мировой войны и люди были склонны испытывать подчеркнутое уважение к мнению военных, Макбрейзел уступил и молчал. И это также удивительно, учитывая, что сначала все были взволнованы находкой. Ведь если бы оказалось, что воздушный шар был принят за таинственный диск, то не было бы причин ни говорить об этом, ни шутить на этот счет, но почему-то люди хранили молчание и не иронизировали по этому поводу. Хотя из этого никак не следует, что речь шла о чем-то внеземном, очевидно, что дело было гораздо серьезнее, чем метеорологический инструмент или воздушный шар, изготовленный по проекту «Могол». В этой связи возникает предположение, что люди имели дело с чем-то сверхсекретным и экспериментальным или же с неопознанным летающим объектом, природу которого они5 не могли объяснить.

Говорили, что еще до того, как его допросили военные, Макбрейзел передал обломки на ранчо в контору шерифу. На страницах «Росуэлл дейли рекорд» появилась фотография шерифа Джорджа Уилкокса. Он был изображен с телефонной трубкой в руке, бесстрашно отвечая на телефонные звонки, которые поступали со всех концов планеты по поводу исторического сообщения о крушении летающей тарелки в Росуэлле. Джордж Уилкокс умер несколько лет назад. Члены его семьи живы, а его дочь хорошо помнит, что случившееся сильно повлияло на ее отца и сказывалось в течение всей его остальной жизни. Филлис Макгуаер все еще живет там. Энергичная семидесятилетняя женщина обитает в доме у проселочной дороги в нескольких милях от Росуэлла в сельской части штата Нью-Мексико, где сохранилось много старых зданий и деревянных построек. Крыльцо ее дома выходит на живописный берег большого озера. Внутри же домик уютный и блестит чистотой.

Филлис хорошо помнит своих родителей и события, связанные с «летающей тарелкой». «Мне было немногим более двадцати, я приехала к своим родителям, когда Макбрейзел привез в город найденные им вещи и газеты сообщили об этом. Я сразу же побежала в контору отца и спросила его, правда ли все, что написано в газете. На это он ответил: „Не знаю, зачем Макбрейзелу пришло в голову тащить все это в город, если бы это ничего из себя не представляло“. Он послал своих помощников и, мне кажется, что он сам поехал на ранчо к Макбрейзелу, но тут военные опровергли сообщение о том, что была найдена летающая тарелка. К тому же они окружили всю местность солдатами, джипами и вооруженными людьми, так что никто туда не смог пробраться. Закрыли полностью. На этом все сообщения прекратились. В маленькой комнате в конторе шерифа оставались какие-то предметы, найденные Макбрейзелом. Там было две комнаты: большой офис и маленькая комната. Так вот, предметы были в маленькой. Через три или четыре дня пришли военные, чтобы забрать все, что там было. Военные запретили говорить об этом. Я не видела эти предметы. Я знала, что они там, у меня была возможность рассмотреть их, но я это не сделала. И все же я очень интересовалась происшедшим и задавала так много вопросов, что моя мать сказала: „Твой отец не хочет, чтобы ты задавала ему больше вопросов“. Теперь я понимаю, что он не хотел мне говорить, что у него не было ответов на мои вопросы. Он был вынужден отвечать по телефону, что ничего не знает по этому поводу, и направлял любопытных к ВВС всякий раз, когда его спрашивали. А в то время вопросы задавали непрерывно. Звонили из Лондона и со всех концов США». Если все дело сводилось к воздушному шару, то количество военных, которые побывали в эти дни в конторе шерифа, было чрезмерно велико. (Хотя, с другой стороны, в то время они еще могли не знать, в чем дело.) Филлис Макгуаер была там все время и хорошо помнит военные джипы и другие военные машины, на которых было не менее восьми солдат. «Они сказали ему, что не хотели бы, чтобы он говорил об этом деле хотя бы чтонибудь, — вспоминает она. — Моя мать рассказывала, что они очень давили на отца и угрожали ему и его семье, если он проговорится». Шериф Уилкокс хранил молчание даже в кругу своей семьи. «Мои родители были очень близки друг другу, — вспоминает Филлис. — Я могла задавать им любые интересующие меня вопросы, мы говорили обо всем. Я всегда много беседовала с моей матерью, поэтому мне показалось странным, когда мой отец резко оборвал меня и сказал, что не будет ничего отвечать по телефону про НЛО и пусть отвечают военные, а мать попросила меня: „Не задавай больше вопросов отцу, он не хочет об этом говорить“. Меня это немного обеспокоило, но кто-то мне сказал, что разбился экспериментальный самолет, что военные проводят много экспериментов и что, возможно, все дело в этом. И я на этом успокоилась».

В последующем Джордж Уилкокс действительно проявлял удивительное нежелание что-либо говорить по поводу случившегося. И это само по себе странно, если действительно все сводится к истории с воздушным шаром. Через много лет, после того, как он умер, его вдова стала чуть более откровенной со своей дочкой. «Много лет спустя моя мать сказала, что было крушение. Им велели ничего об этом не говорить, и они молчали. Она сказала, что была тарелка, а в ней тела: три трупа. Еще она сказала, что один был жив, когда они пришли туда. Я предполагаю, что это рассказал ей мой отец и что она не рассказывала об этом никому, пока не прошло много лет».

Хотя она не слышала это прямо от отца, Филлис Макгуаер не сомневается, что это так. «Он знал, что это правда. Я думаю, он верил в то, что это — правда. Мне жаль, что в то время не было телевизора, и вертолетов, и другого, с помощью чего можно было узнавать про подобные вещи, тогда мы все знали бы точно. Но ранчо было на расстоянии ста тридцати километров от Росуэлла. Связи, которая ныне существует, а мы принимаем как должное, тогда не было».

Дочь шерифа Уилкокса также верит тому, что «происшествие», а также давление и угрозы, которые исходили из авиабазы в Росуэлле, повлияли на здоровье ее отца. Она помнит, что он был открытым, щедрым и веселым, что он был демократичным в обращении с заключенными и молодыми правонарушителями. Уилкокс установил новую систему содержания заключенных в тюрьме Росуэлла, отделив молодых преступников от взрослых: в те времена это считалось радикальным новшеством. Сейчас Филлис полагает, что события лета 1947 года сильно повлияли на ее отца. «В то время я не думала об этом, но теперь мне кажется, что его это очень беспокоило. Каким-то образом это сломило его здоровье». Как говорила ее мать, военные угрожали жизни шерифа и его жены. Эти угрозы воспринимались всерьез и, возможно, объясняют ту перемену, которую дочь заметила в своем отце.

Трудно представить себе, что Филлис Макгуаер могла выдумать эту историю. Даже не зная ее лично, трудно вообразить, что ее мать, жена шерифа Уилкокса, была способна на такую выдумку. Когда я осторожно попытался оспорить правдивость ее рассказа и заметил, что очень трудно верить в любую из историй про летающие тарелки и пришельцев, она согласилась со мной: «Я знаю, что это так. Я знаю, что есть люди, совершенно свихнувшиеся на этом, но в принципе я думаю, что есть немало совершенно нормальных американцев, которые рассказывают эти истории».

Сестра Филлис, Элизабет Талк — живая и энергичная особа — занимается разведением домашнего скота. Я встретил ее рано утром на скотоводческом рынке Росуэлла, который был заполнен коровами и быками, ковбои ловко пробирались между животными верхом на поджарых конях к стойлам, где они затем ждали начала аукциона. Подъезжали огромные грузовики и небольшие трейлеры, из которых выводили животных. Лай собак, ржание лошадей, мычание и ворчание коров, крики рабочих, лязг калиток, — все это создавало сельскую какафонию, которая мешали вести разговор.

«Я помню, как приехала с мужем в Росуэлл за покупками и пришла в контору шерифа, где были мои отец с матерью. Мать готовила еду для заключенных. Там было специальное помещение для этого, — вспоминает Элизабет. — В тот день я увидела не то два, не то три… да, точно, два грузовика военной полиции, джипы возле конторы и еще подумала: „Что это делают здесь джипы?“ За обедом моя мать сказала: „Джордж не сможет пообедать с нами, потому что они подумали, что летающая тарелка приземлилась к северу от Росуэлла. Он говорит по телефону день и ночь, и все о летающей тарелке!“ Мой муж вошел в контору и стал его расспрашивать, а тот ему ответил: „Мы прибыли на место крушения, там было много сожженной травы“, но больше он ничего не рассказывал».

Наличие сожженной травы свидетельствовало о какой-то аномалии, о которой никто прежде не упоминал, но Элизабет уверена в том, что ее отец говорил об этом. "Мы без конца спрашивали отца: «Что вы там нашли?» Он ответил моему мужу: «Мы нашли выжженную траву на месте крушения».

Я спросил Элизабет, не могла ли она или ее отец ошибиться. «Нет, нет, — ответила она. — Он был очень здоровым и здравомыслящим человеком. Как вы и я. Он бы не осмелился говорить то, чего не было, ни Боже мой! А потом он ничего не говорил об этом. Ни он, ни мы… Но моя мать написала (в письме Элизабет), что однажды в контору шерифа приехал владелец ранчо, привез какие-то обломки и сказал, что у него приземлилась летающая тарелка».

Как и ее сестра Элизабет Талк вспоминает, что ее отец никогда потом не говорил о происшествии, и хотя она не могла подтвердить, угрожали ему или предпринимали ли в отношении него что-либо подобное, его последующее поведение не согласовывалось с утверждением о том, что он просто нашел воздушный шар. Кроме того, такие люди, как шериф, которые с самого начала участвовали в этом Деле, без сомнения, отнеслись бы с большей легкостью к этому эпизоду в их жизни или бы превратили его в предмет шутки. Однако к этому событию все отнеслись поиному: или же им недоставало чувства юмора, или же события носили очень серьезный характер.

В других рассказах про «случай в Росуэлле» упоминают группу археологов, которые проводили раскопки в данной местности и случайно натолкнулись на разбившуюся летающую тарелку. Эта история казалась апокрифичной, так как никто не мог назвать никого из участников этой группы или хотя бы университет, к которому принадлежали ученые. Возможно, что это всего лишь слух, но один видный археолог стал очевидцем событий, которые имеют отношение к этим рассказам. Доктор Джордж Агоджино является одним из ведущих археологов Америки, он знаменит своими работами в местах, где находят кости мамонтов, убитых людьми. Одним из самых знаменитых мест, где много останков убитых мамонтов, является стоянка Блэк Уотер в штате Нью-Мексико. Агоджино все еще активно занимается раскопками и читает лекции в университете этого штата. Когда я встретился с ним, то он очень удивился, что его до сих пор связывают с таким известным происшествием.

«Считалось, что я один из тех археологов, которые видели это место, — сказал он. — Но это не правда! Я работал в университете штата Нью-Мексико над диссертацией… я уже забыл над какой… и очень часто выезжал на полевые работы. Когда произошел этот случай, предполагалось, что на месте события было четыре археолога. Единственным учебным заведением, в котором преподавали археологию, был университет штата Нью-Мексико, поэтому нас всех допросили, и тогда я впервые услыхал об этом событии… К нам пришли военные, а также журналисты из Альбукерке, которые услыхали об этом Росуэлльском происшествии. Казалось, что они нас обвиняют в том, что мы оказались на месте событий. Я подумал, что кто-то из наших был там, но мы все отрицали. У меня остались свои подозрения, но я не хотел бы об этом говорить».

Как утверждает Агоджино, военные офицеры задавали вопросы нескольким людям из университета, включая его самого. «Они спрашивали меня, что я видел. Не видел ли я поврежденную ракету или космический корабль, в котором были трупы? Вопросы задавались с целью установить, были ли мы на месте событий или нет. Они хотели установить, кто из археологов был там. Я знаю, что там была группа с канадским археологом, но я не хочу упоминать его фамилию. С ним было пять человек. Среди них была женщина, которая потом скончалась во Флориде. Этот канадец сказал мне, что был на месте крушения и никогда ничего не видел, но некоторые люди из его группы рассказывали про летающую тарелку после того, как он отсюда уехал. А в то время все отрицали свое присутствие там и будут продолжать отрицать, хотя я не могу понять почему. Я понимаю, почему они раньше так поступали. Дело в том, что в 1947 году во всех Штатах было около семидесяти вакансий по археологической профессии. Поэтому археологи старались заполучить правительственные заказы на проведение реставрационных работ или чего-то подобного. Порой такие заказы зависели от военных. А те могли ставить условие: или вы болтаете, но не получаете заказов, или же вы молчите, а мы даем вам заказы. Я думаю, что именно так произошло в данном случае».