Тьма окутывала горные хребты, холодало. Днем ярко светило солнце, и воздух был свежим, но по ночам температура падала до пятидесяти градусов, а то и ниже. Коттен озябла и плотно закуталась в свою парку. В такие вечера, как этот, горный перуанский лес был окутан мглой и тайной. Хосе как-то рассказал о местном поверье, что в облаках есть дорога, ведущая в иной мир.

Коттен, Пол, Ники Эдельман собрались под лампой у его палатки — в темноте слышались жужжание генератора и голоса местных рабочих, доносившиеся со стороны раскопа.

Эдельман указал на две покрытые слоем земли раковины, в которых были проделаны отверстия.

— Музыкальные инструменты. Рожки. На них играли индейцы чавин, — пояснил он. — Чавин известны как первые обитатели Перу.

Он приподнял лежавший рядом с раковинами камень с углублением посередине.

— Ступка. Возможно, использовалась для того, чтобы толочь семена вилки.

— А что такое «вилка»? — спросила Коттен.

— Такое дерево. Они обжаривали его семена, обладающие галлюциногенным действием, и толкли в порошок. Вдыхали его через узкие полые кости или просто вдували в ноздри друг другу.

— Что я тебе говорил насчет листьев коки? — заявил Ник. — Эти ребята тысячелетиями ловили кайф.

Эдельман проигнорировал реплику Ника.

— Но сегодня на раскопках мы нашли нечто действительно из ряда вон выходящее, — продолжал археолог. — Я уже осмотрел этот предмет перед тем, как позвать вас.

Пол включил камеру и стал записывать, а Ник принялся регулировать уровень громкости портативного диктофона. Над головой Эдельмана он держал маленький подвесной микрофон. Коттен, чтобы выбрать лучшую точку обзора, обошла стол кругом, но Эдельман держал предмет завернутым в непроницаемую ткань.

— По некоторым признакам мы видели, что в этом месте есть нечто необычное, — сказал Эдельман, глотнув виски. Он был единственным в лагере обладателем настоящего стеклянного стакана, утверждая, что консервативное английское воспитание не позволяет пить хороший виски из пластикового стаканчика. Это несерьезно.

— По каким признакам? — спросила Коттен.

— Наиболее заметное и поразительное обстоятельство — большой временной разрыв между периодами, когда это место было обитаемым. Первые инки, жившие здесь, внезапно ушли. Испарились. И пока здесь не поселились последние обитатели, это место пустовало.

— А почему они ушли?

— Хороший вопрос.

— Может, их истребило какое-то другое племя? — предположил Пол.

Эдельман пожал плечами.

— Возможно, однако тут нет ни могил, ни гробниц, ни человеческих останков — по крайней мере, ничего из того периода.

— Как-то это странно для такого большого города, — сказала Коттен.

— То, что нет могил, действительно странно. Сам факт исчезновения любопытен, но не является чем-то неслыханным. История знает несколько подобных случаев — великие культуры или цивилизации, которые исчезали словно в одночасье. Может быть, мы никогда не узнаем, что заставило этих людей уйти из города. Хороший аналог, возможно известный вам, — ваши американские индейцы Юго-Запада, анасази.

— Пещерные жители? — уточнил Пол.

— Да. Как и многие древние народы, они были изобретательными и хорошо приспосабливались, а потом вдруг исчезли без следа. — Он кивнул Полу. — На самом деле никто не знает, почему некоторые из этих цивилизаций исчезли. Не было никаких признаков неурожая, засухи, эпидемии или вооруженного конфликта. Просто сегодня они есть, а завтра — раз и нет.

— Неужели при современном уровне развития науки эти тайны так и останутся неразгаданными? — спросила Коттен.

— Кто знает? — ответил Эдельман. — Очень редко удается найти какие-то зацепки, но чаще всего люди исчезали, вообще не оставляя следов. Вспомните, к примеру, Атлантиду. О ее существовании писал Платон, но если она и вправду была, что с ней случилось?

Эдельман откинул голову и помассировал шею, не выпуская из рук предмет, завернутый в замшу.

— Мы находили здесь и другие артефакты, которые явно относились к периоду до инков и чавин — может быть, за тысячи лет до них, — продолжал он. — Некоторые принадлежат к абсолютно другой культуре, пока не известной нам. А теперь еще и это. Эта потрясающая находка только добавляет вопросов о тех, кто населял эти места. Когда Ричард и Мария вернутся, нам придется пересмотреть прежние умозаключения.

— Вы с ними уже говорили? — спросила Коттен и отхлебнула пива. Перуанское пиво не слишком ей нравилось. Она предпочла бы любимый «Абсолют» и жалела, что не прихватила пару маленьких бутылочек в самолете, когда летела из Форт-Лодердейла в Лиму. Хотя она любила водку холодной, вполне хватило бы остудить ее на ночном горном воздухе.

— Да, — ответил Эдельман. — Я звонил им по спутниковому телефону, и как только они допишут заявки на грант, то ближайшим же рейсом прилетят в Лиму. Ричард немного задергался из-за того, что его не было здесь, когда мы нашли этот предмет. Знаете, он из тех, кто работает день и ночь. Работа для него — высшее удовольствие.

Ричард Гапсбург был антропологом из Йельского университета, а его жена Мария торговала произведениями искусства и профессионально писала гранты. Просматривая в университетских архивах записки знаменитого исследователя Хайрама Бингема об экспедиции 1911 года, Ричард нашел упоминание о другом объекте, который Бингем счел не слишком важным и не опубликовал достаточной информации, чтобы кто-нибудь пошел по его стопам. С помощью новейшего инфракрасного оборудования Гапсбург и его университетские коллеги установили, где вероятнее всего находится этот таинственный объект. Неделю пробираясь сквозь густые джунгли, Гапсбург и Эдельман с командой землекопов наконец нашли этот затерянный город.

— Вот я и задаюсь массой вопросов об этом месте. — Эдельман откинул ткань и прислонился к спинке стула. — Любуйтесь!

Коттен уставилась на предмет и от восхищения приоткрыла рот.

Это был кристалл — прозрачный, мерцающий, чуть ли не жидкий на вид. Он достигал шести дюймов в длину, девяти дюймов в высоту и примерно дюйма в толщину.

— Как красиво, — прошептала она. — Потрясающе красиво.

Кристалл отразил огонек камеры, отбросил лучи, похожие на тонкую газовую ткань.

— Теперь под этим углом, Пол, — попросила она, не отрывая глаз от артефакта. Вся его поверхность была исписана замысловатыми значками. На верхней половине было что-то похожее на символы или глифы, на нижней — последовательности линий и точек.

— Можно потрогать?

Эдельман кивнул и продолжил рассказ:

— Существуют антропологические свидетельства того, что в прошлом, как и в наше время, кристаллы кварца играли важную роль в шаманских ритуалах в Перу. Но это… я такого и не предполагал. Может, этот предмет и объясняет, почему индейцев завораживал горный хрусталь. Много ли вы знаете о кристаллах, мисс Стоун?

— Вообще-то нет. В пределах школьной программы. — Она провела пальцем по идеально гладкой поверхности. — Как это прекрасно! — Она достала из кармана свой «эльф» и сделала несколько снимков.

— Это правда, — согласился Эдельман и подвинулся, чтобы Полу было удобнее снимать. — Он весит чуть больше четырех килограммов — примерно девять фунтов. Я полагаю, что он был вырезан из цельного кристалла. Рассмотрев его под лупой, я пришел к выводу, что его выточили поперек природной оси кристалла. Каждый, кто работает с кристаллами, особенно скульпторы, прекрасно знает, как важно учитывать ось, молекулярную симметрию кристалла. Если срезать его в неправильном направлении, поперек решетки, кристалл просто раскрошится. Даже новейшие технические средства обработки кристаллов — лазеры и так далее — не всегда справляются с этой задачей.

— Но ведь эту штуку сделали сотни лет назад.

— Судя по этим знакам, я бы сказал, что ей как минимум несколько тысяч лет. — Эдельман постучал пальцами по подбородку и снова уставился на табличку. — Когда я в первый раз разговаривал с Ричардом Гапсбургом, то спросил, какие инструменты могли быть использованы для изготовления такой таблички. Примерно полчаса назад он мне перезвонил. Сказал, что после предварительных консультаций с коллегами предполагает, что и сам кристалл, и глифы на нем могли быть вырезаны алмазами, а более тонкие детали сделаны с помощью раствора из воды и песка. Разумеется, он основывался лишь на моем устном описании этого предмета — ведь передать ему фотографии отсюда невозможно. — Он на секунду замолчал и сделал еще один глоток виски. — Но главная загвоздка вот в чем. Если он прав, то опытному мастеру пришлось бы затратить на такую работу больше времени, чем может прожить человек, — лет сто, а то и больше. — Он в замешательстве указал на хрустальную табличку. — Это фантастика какая-то: я не смог найти ни малейшей царапинки, которая могла бы подсказать, чем это резали.

— То есть, по-вашему, этой таблички просто не должно существовать, — произнесла Коттен.

— Именно так. Гапсбург хочет привезти с собой серьезных специалистов, — сказал Эдельман. — С этой штукой должна разбираться целая армия экспертов.

— Вы уже разговаривали с представителями СМИ? — спросила Коттен.

— Нет. Прежде чем делать какие-либо заявления, надо все тщательно проверить. — Он посмотрел на нее с пониманием. — Не беспокойтесь, мисс Стоун. Вы получите свой эксклюзивный репортаж.

У Коттен мелькнула мысль: может, этот сюжет спасет ее карьеру? Ей нужен прорыв.

— Сделай еще несколько снимков, — попросила она Пола.

Он отложил в сторону цифровую камеру и стал щелкать «кодаком». Закончив, кивнул Коттен, и та протянула ему и Нику по пиву.

— Что ж, лед тронулся, — сказал Ник, и они чокнулись бутылками.

Коттен обернулась к Эдельману — тот был погружен в глубокие раздумья. Он придвинул стул к столу и рассматривал табличку, покачивая головой.

Коттен подошла к нему.

— Что там? — спросила она. — Что-то еще?

Он допил свой виски.

— Если я правильно понимаю эти глифы…

— Вы понимаете, что тут написано?

— В общих чертах, — сказал он, проводя пальцем по рядам значков на верхней половине таблички. — И я основываю свои предположения на том, что у этих глифов есть определенное сходство с письменностью запотеков и майя. На всех ранних письменных памятниках Центральной Америки имеются сложные прямоугольные рисунки.

— Центральной? Но мы сейчас в Южной Америке.

— Это так, но последние данные свидетельствуют о том, что в древности люди перемещались гораздо активнее, чем считалось раньше. Изготовили эту табличку здесь или откуда-то привезли — неизвестно.

— Значит, вы думаете, что ее сделали не инки и не чавин? — спросила Коттен.

— Ни у тех ни у других не было подобной письменности, — ответил Эдельман.

— А у племен, более древних, чем чавин, была? Вы вроде говорили, что у них не было письменного языка.

— Еще одна загадка.

Пол глотнул из бутылки и спросил:

— Вы хотите сказать, что народ, который построил все эти здания и обсерватории, не умел писать?

Эдельман вежливо улыбнулся.

— Наивно полагать, будто слово «письменность» означает только то, что понимаем под ней мы — слова, написанные пером и чернилами. Египтяне писали на камнях и папирусе. Шумеры и вавилоняне — на глине. А инки пользовались принципиально иным способом и иными средствами. Они славятся своим ткацким мастерством, так что все вполне логично. У них было узелковое письмо — хипу. Традиционно считается, что хипу — это метод счета, но новейшие исследования показывают, что хипу мог быть трехмерным письменным языком, использующим семибитный бинарный код. Очень сложный язык. Помните, современные компьютеры тоже основаны на бинарном коде.

— Значит, у инков была та же технология, что и в современных компьютерах? — спросил Пол.

Эдельман кивнул.

— Когда мы, к примеру, отправляем электронные письма, они существуют в нашем компьютере в виде восьмизначных последовательностей — бинарного кода, состоящего только из единиц и нулей. Закодированное сообщение пересылается на другой компьютер, который раскодирует его, снова превращая в такой же шрифт, которым писал отправитель. А инки изобрели подобную технологию как минимум за пятьсот лет до того, как Билл Гейтс создал «Майкрософт».

— Может быть, не такие мы и умные, как нам кажется, — проворчал Ник.

— Безусловно, — ответил Эдельман. — Заносчивые — так будет точнее. Испанцы записали, как однажды схватили инка, который пытался спрятать хипу. Он сообщил им, что в этом хипу написано все о его родине — и хорошее, и дурное. И тогда, вместо того чтобы изучить хипу, конкистадоры в порыве благочестия сожгли его как предмет языческого культа, а несчастного местного жителя наказали. То, что мы сотворили с культурами Нового Света во имя Господа, — зверство, хотя мы предпочитаем этого не замечать. Мы просто стерли их с лица земли.

Эдельман снова наклонился к табличке и стал рассматривать значки, делая пометки в своем блокноте и время от времени покачивая головой, словно сам не верил переводу.

Пол подтолкнул Коттен локтем.

— Что там?

Коттен пожала плечами.

— Так что, по-вашему, там говорится?

Эдельман не ответил — он продолжал писать. Пол посмотрел на Коттен, приподняв бровь.

Наконец Эдельман оторвался от таблички.

— Если тысячи лет назад кто-то проделал столь невероятно трудную работу и изготовил такой необычный предмет, то логично ожидать, что и сообщается на нем что-то очень важное. Вы согласны?

Коттен вскинула голову, заметив, что вокруг них сгущается туман.

— Полагаю, да.

— Как я и говорил, это очень приблизительный перевод, основанный на сходстве с глифами, которые я изучал, но самое примечательное — понять написанное мне помогло то, что я уже знаю эту историю. Я слышал ее, как и вы все. Этот кристалл сам по себе является поразительной загадкой. Но поразительно не столько сообщение, которое на нем записано. Поразительно то, что его автор заранее знал об этом событии.

— Что же это за событие? — спросил Пол.

— Великий потоп и Ноев ковчег.