Вертолет, похожий на громадную пузатую стрекозу, повис над поляной. Павлик впервые видел его так близко. Разве можно было остаться равнодушным? С воинственным криком он помчался через колючие заросли кустарника к тому месту, над которым остановилась удивительная машина.

На несколько минут он потерял вертолет из вида — мешали деревья. А когда разлапистые ветви, наконец, отступили, Павлик увидел, что прозевал самое интересное. Машина успела приземлиться. Вместо трепещущего круга над кабиной прогибались три лопасти. Потом откинулась дверца, появился пилот. Следом за ним с трудом выбрался высокий, нескладный человек в больших роговых очках, со смешным ежиком темных волос. Это был доцент Сергей Иванович, три дня назад уехавший в город. Павлик очень обрадовался его возвращению: он успел привязаться к этому веселому, чудаковатому ученому, знавшему множество интересных историй.

Сергей Иванович руководил группой, которая разыскивала голубой цилиндр, утопленный Игорем в болоте.

Павлику очень повезло. Все деревенские ребята завидовали ему. Еще бы! Он был включен в состав группы, числился рабочим. И хотя ровесникам Павлика не раз приходилось работать в колхозе и на счету многих были десятки трудодней, принимать участие в научных поисках не доводилось никому.

Когда в село прибыли ученые, Павлик немедленно написал Игорю длиннейшее письмо. От бригадира дяди Миши он слышал, что отец специально возил Игоря в Москву, где тот рассказывал ученым про свою находку. И Павлик, все еще сердившийся на растяпу, потерявшего такую величайшую ценность, теперь был рад чуточку похвастать. Вот, мол, прошляпил, а мы тут сейчас расхлебываем. И уж непременно разыщем пропажу!

Игорь ответил быстро. Он писал, что очень хотел бы принять участие в поисках цилиндра, но приехать сейчас никак не сможет и просил Павлика сообщить сразу же, как появятся какие-нибудь новости.

Письмо Игоря было сдержанным и коротким, но сквозь строки проглядывали откровенная зависть и досада на себя.

Павлик представил, как Игорь отпрашивался у родителей в деревню, но те, конечно, не позволили поехать. И правильно сделали! Пусть переживает! Ему полезно…

Поиски утонувшего цилиндра оказались сложным делом. Экспедиция работала более двух недель, работала очень напряженно, а сделано было совсем немного. Топографы произвели нивелировку предполагаемого района поисков, и результаты оказались неутешительными. Из Москвы выписали какую-то особенную аппаратуру, с помощью которой Сергей Иванович рассчитывал точно установить место нахождения цилиндра. Видимо, эта аппаратура и была доставлена на вертолете.

Из вертолета выгрузили тяжелые ящики с надписями: «Не кантовать! Приборы!», и машина сразу же улетела. Павлик тяжело вздохнул: он надеялся, что удастся уговорить пилота, и тот разрешит ему забраться в кабину. Но хмурый и озабоченный летчик даже не обратил внимания на белоголового паренька, который вертелся под ногами. Он спешил — и ему было не до Павлика.

Муха вертолета не видел. Еще утром он ушел в деревню — отец просил помочь на огороде. Но Павлик надеялся, что Муха все-таки появится на другой день.

После ужина, когда уже совсем стемнело, Павлик и Сергей Иванович присели у костра. Немного поодаль устроился на пеньке специалист по осушению болот— удивительно неразговорчивый человек с незапоминающейся нерусской фамилией. Он покуривал короткую трубочку и, как всегда, молчал. Рабочие сразу же легли спать, хотя Сергей Иванович и предупредил, что завтра копать не придется — будут налаживать приборы.

Павлик был хорошим слушателем, а Сергей Иванович любил поговорить. Каждый вечер они подолгу беседовали у костра. О чем только не узнал мальчик за это время! И об атомной энергии, и об антивеществе, и о космических ракетах, и об археологии — про все Сергей Иванович мог говорить с одинаковым увлечением и одинаково интересно. Неудивительно, что все дни, пока доцент отсутствовал, Павлик не знал, как убить вечернее время. В деревню идти далеко, читать нечего, а специалист но болотам произносил за день не больше десятка слов, да и те были распоряжениями. Павлика он просто не замечал. Поэтому за время поездки Сергея Ивановича мальчик накопил много вопросов и теперь торопился их высказать.

Конечно, разговор по-прежнему вертелся вокруг таинственного голубого цилиндра.

— Знаете, что я думаю, Сергей Иванович?

— Представь себе — не догадываюсь.

— А вдруг она с Луны прилетела?

— Ну, это ты, брат, хватил! Забыл, о чем прошлый раз говорили?

— Нет, я все помню! И что на Луне воздуха нет, и воды, и температура там неподходящая для жизни… Хорошо помню! Только может же так быть: дело-то происходило больше десяти тысяч лет назад, а тогда на Луне и воздух мог еще сохраниться, и вода, и растения разные. А лунные жители видят, что у них всему конец приходит, и решили на Землю переселиться. Одна ракета прилетела — взорвалась. А остальные не поняли, в чем дело, и улетели куда-нибудь на Марс. Могло же так быть, правда?

— Пастой, постой! Я не пойму только, что это ты вдруг на Луну набросился. А почему ты не хочешь считать, что они были с Марса?

— Так неинтересно, Сергей Иванович. Про Марс столько книг написано и во <всех говорится про марсиан. А про Луну книги я не читал. Может же быть такая научная гипотеза? — Павлик с явным удовольствием выговорил это новое для него слово.

— Нет, Павел батькович, рано тебе еще в теоретики. Луна-то, братец, такой, как она сейчас, стала миллионы лет назад. Кстати, книги о лунных жителях есть. Уэллс написал, английский писатель, — слышал о таком? Так вот, рекомендую прочесть на досуге, а что в этой книжке не так, сам теперь разберешься. Что же касается Марса, тут, как говорят на Украине, еще трэба разжувати. Спорная планета, любопытная. Вот уже почти сотню лет ученые ломают копья в дискуссиях. Но никто уже не сомневается, что жизнь на Марсе есть. Даже наука такая существует — астроботаника, которая изучает растительность Марса. Между прочим, создал эту науку наш советский ученый — Гавриил Андрианович Тихов.

Спорят сейчас о другом — есть ли на Марсе разумные существа.

— А это же самое главное!

— Видишь, — вон там красноватая звездочка? Это Марс. И кто знает, может тоже сидит там сейчас у огня этакий марсианский Павлик, а какой-нибудь марсианский профессор глубокомысленных наук рассуждает с ним на животрепещущую тему: есть ли жизнь на Земле… И никак не могут договориться!

— А я слышал, что на Марсе человек не сможет жить.

— Правильно слышал. Там очень разреженный воздух, очень холодно, мало воды. Человек там, как на Луне, может находиться только в скафандре. Но другие существа, в том числе и разумные, могли приспособиться даже к более суровым условиям. А десятки тысяч лет назад там мог быть, конечно, и более благоприятный климат.

— Значит, к нам прилетали марсиане?

— Я этого не говорил, но, в принципе могло быть и так. Представь-ка, братец, такую картину…

Сергей Иванович замолчал, подкинул в костер охапку сучьев. Едкий дым плеснул Павлику в лицо, заставил зажмуриться и отодвинуться в сторону. А Сергей Иванович задумчиво посмотрел на мерцающую точку Марса и продолжал:

— Представь себе такую картину. Одиннадцать-двенадцать тысяч лет назад марсиане построили огромные искусственные спутники своей планеты — их. сейчас называют Фобос и Деймос. Потом их первый межпланетный корабль прилетел на Землю. Но он взорвался, а других ракет не последовало. Почему — сказать трудно. Может быть, население Марса погибло в атомной войне, может быть — они переселились на Венеру, которая оказалась для них более подходящей…

— И сейчас на Марсе никого нет?

— Представляешь, братец, никак не могут там никого разглядеть! Расстояние приличное — больше чем полета миллионов километров. Но ты не горюй! Скажу прямо, у тебя есть все шансы добраться до Марса. Вот тогда и узнаешь, что это за штука — марсианские каналы, есть ли там подпочвенные города, посмотришь на марсианские растения… А пока ничего не попишешь, приходится терпеть.

— А если мы найдем цилиндр?

— Поживем — увидим! Надеюсь, что ждать остается не так уж много. Я в Москве докладывал нашему академику о ходе поисков, и он распорядился ускорить их всеми средствами. Решили призвать на помощь новейшую технику. Мы такую хитрую машину привезли, что она сразу увидит, где наша пропажа.

— А что это за машина, Сергей Иванович?

— О, это такая штука! Съел ты, допустим, у матери сметану или варенье, а прибор сразу это и покажет. От него ничего не скроешь!

Сергей Иванович говорил совершенно серьезно, но где-то за толстыми стеклами очков прыгали озорные зайчики. Павлик понял, что теперь продолжать расспросы бесполезно. Если уж Сергей Иванович начинал разыгрывать его, то конец шуткам наступит нескоро…

Утром Сергей Иванович с тремя рабочими собрался идти на край болота, где стояли ящики, чтобы заняться сборкой приборов. И тут у Павлика возникла мысль.

— Сергей Иванович! — умоляющим голосом сказал он. — Разрешите пока покопать в городище. А вдруг еще что-нибудь ценное в земле осталось?

— Подожди, Павлик, наладим прибор, тогда и там посмотрим.

— Так я же немножко! Разрешите, да?

Сергей Иванович покрутил ежиком и засмеялся.

— Ладно уж, будущее светило археологии, копай! А вы, товарищи, — обратился он к остающимся в лагере рабочим, — помогите пареньку, он покажет, где надо делать раскопки.

Доверие польстило Павлику. Еще бы! Ему придется распоряжаться взрослыми рабочими. Павлик представил, как он будет рассказывать товарищам об этом назначении, и сердце замирало от гордости. Не каждому доверит ученый доцент самостоятельно заниматься раскопками!

А вот рабочие, судя по всему, никакой радости не испытывали. Может быть, даже обиделись, что им придется быть под началом какого-то мальчонки-малолетки.

— Всю жизнь мечтал о таком начальничке, — проговорил один из рабочих, Семен Остапчук. — Вылез сопляк, придумал работенку.

— Ладно, пошли! — оборвал товарища Николай Гущин, — хмурый, похожий чем-то на цыгана, парень.

— Это же для науки надо! — обиделся Павлик, несколько смущенный таким отношением. — Я же не для себя…

— Ученый нашелся! У самого молоко на губах не обсохло, а тоже лезет в науку, — не унимался Семен.

Но и ему пришлось взять в руки лопату и направиться к холму, на вершине которого Игорь нашел цилиндр.

С тех пор, как ребята выкорчевали здесь пень, никто больше не расширял выкопанной им ямы. Занятые поисками на болоте, участники экспедиции решили не распылять сил. Городище требовало больших планомерных раскопок, и они были отложены до того времени, как будет найден цилиндр.

— Надо перекурить, — сказал Семен, когда они подошли к городищу.

Павлику очень хотелось немедленно начать раскопки, но пришлось подчиниться. Он присел на жесткую, выгоревшую траву рядом со всеми.

— Только осторожнее курите, — сказал он. — Сергей Иванович предупреждал: сейчас везде так сухо, что может быть пожар.

— Ладно, без тебя знаем… — пренебрежительно бросил Николай Гущин.

Семен Остапчук прилег в тени, вытянул ноги. Потом подумал, разулся, с наслаждением пошевелил босыми пальцами.

— Благодать! И потянуло же тебя за язык, Пашка! Зря только ковырять землю будем.

— Ничего ты понять не хочешь, — горячо сказал Павлик. — Ведь можно сделать такое открытие!

— Сиди ты со своим открытием! Сочинили вы тут какую-то сказку, людей морочите.

— Сказку? — возмутился Павлик. — Да я же своими руками держал эту марсианскую коробку!

— И картинки в ней видел?

— Нет… Я тогда спал. Но Игорь правду говорил! Если бы вы хоть взглянули на эту штуку, сразу бы поняли, что ее не люди сделали!

— Слышь, Пашка! — неожиданно попросил Гущин. — Что тебе в тот раз очкастый рассказывал? Про эту… как ее… Атлан…

— Атлантиду. Была такая страна, много-много тысяч лет назад. Находилась она где-то за Африкой. Писатель Жюль Верн про нее упоминал — читали в «80 тысячах километров под водой»? И еще наш писатель Беляев — «Последний человек из Атлантиды». Здорово написано! Мне Сергей Иванович про эту книжку сказал. Только в книжке многое придумано, а на самом деле ученые до сих пор спорят, была Атлантида или нет…

— А теперь, значит, ты все определишь? — в голосе Гущина звучала нескрываемая ирония, но Павлик не заметил этого.

— Вот найдем ту коробку — цилиндр — и многое узнаем. Там как раз и заснята Атлантида…

— Врешь ты все, Пашка!

— Подожди, увидишь еще! И вот слушай, что Сергей Иванович рассказывал. Может быть это было так. Прилетели однажды к нам на землю марсиане. Опустились прямо в Атлантиде. Походили, посмотрели, засняли этой коробкой, как там люди живут, а потом хотели улететь обратно. И вдруг — раз! Взорвался атомный двигатель. А может, он был какой-нибудь водородный или еще какой другой. Ракета с марсианами — в пыль, а сама Атлантида затонула. Представляешь, какой взрывище был!

— А тебе что — эти самые марсиане докладывали об этом? — рассмеялся Гущин.

— Так ученые думают. А доказательства у них есть. Например, раньше в Европе было очень холодно — всюду лед лежал. Да вы помните, наверное, по истории проходили в школе — ледниковый период…

— Ну-ну, что-то припоминаю…

— Сергей Иванович говорил, ученые думают, что Атлантида задерживала теплое течение Гольфстрим, поворачивала его назад в Атлантический океан. Потому и шли с севера льды. А когда Атлантида затонула, Гольфстрим пошел без задержки и в Европе стало теплее. Ага, вспомнил! Это было 11 тысяч лет назад.

— Ого! Ничего себе времячко!

— А древние греки писали, что Атлантида погибла как раз в это время.

— Что-то все это вилами на воде писано…

— А ты что, хочешь, чтобы все было как на блюдечке? Подожди, может и еще что-нибудь узнаем. Вот я и предлагаю покопать здесь. Вдруг совсем рядом лежит такое, что даже не придумаешь сейчас? Пойдемте, покопаем!

Семен сделал вид, что не слышит. Но Гущин сердито толкнул его в бок.

— Хватит дрыхнуть! Ночи тебе мало?

— Отстань!

— Кончай, кончай. А то смотри, найдем что-нибудь, — на премию не рассчитывай.

Семен, кряхтя, поднялся, заковылял к вершине холма. А Павлик уже старательно расширял яму, в которой месяц назад был найден голубой цилиндр.

Прошло полчаса. Яма стала намного шире, но, кроме полусгнивших корней, ничего не было выкопано. Рабочие устали и сказали, что пора перекурить еще разок.

Только Павлик не оставил лопату, хотя утомился порядком. Рубашку он сбросил, и солнце жгло его коричневую спину. Стриженая голова стала мокрой от пота. Ладони горели. Но он упрямо ковырял сыпучий, мелкий песок, яма медленно углублялась.

А потом все произошло почти так же, как месяц назад. Под лопатой хрустнуло, она уперлась во что-то твердое. Павлик, который ждал этого момента и не верил, что он наступит, вздрогнул, как от удара током. Неужели новый цилиндр? Ведь всего несколько метров от того, старого места, где был когда-то пень!

Замирая от волнения, Павлик негнущимися руками разгребал песок. Показалась черная шершавая поверхность. Подавив вздох разочарования (не цилиндр!), Павлик осторожно расчистил площадку. И скоро в руках его оказалась небольшая, но тяжелая прямоугольная шкатулка.

Ах, как жалел Павлик, что Сергея Ивановича не было поблизости! Никто не видел его торжества: рабочие лежали в кустах, а все остальные находились далеко, на болоте.

Сначала он подумал, что находку надо немедленно отнести Сергею Ивановичу, но любопытство превозмогло. Не может же он не взглянуть хоть одним глазком, что находится внутри!

Открыть шкатулку оказалось нелегко. Но вещество, из которого она была изготовлена, пострадало от времени, и Павлик смог, наконец, отделить крышку, не имевшую петель. Внутри он увидел желтые листки не то бумаги, не то какой-то ткани, свернутые трубкой. На листках что-то было написано.

— Ура! — что есть силы завопил Павлик и даже заплясал от восторга.

— Ты что, одурел? — раздался сбоку резкий голос. Николай, красный и взлохмаченный, стоял на краю ямы.

— Вот! — показал Павлик на шкатулку. — Смотри, что нашел!

Николай помолчал. Потом презрительно скривил губы:

— Подумаешь, невидаль! Хлам какой-то!.. Брось. его!

Но по голосу Павлик чувствовал, что Николай завидует.

— Ладно, — великодушно сказал Павлик. — Скажу, что мы все вместе нашли.

Николай заметно оживился.

— А что там, смотрел?

— Листки какие-то. А написано не по-русски. Только я боюсь трогать, вдруг еще рассыпется… Надо скорей к Сергею Ивановичу отнести.

— Силен ты! — вырвалось у Николая. — И везет же вам, пацанам!

Разбудив Семена, успевшего захрапеть в кустах, они пошли по направлению к болоту.

Шагали быстро. Небо внезапно потемнело, начали собираться разбухшие сиреневые облака.

Неожиданно Павлик остановился.

— Рубашку у ямы оставил! Подождите, я мигом!

Павлик осторожно отдал шкатулку Николаю и побежал к холму.

— Закурим! — предложил Семен.

Гущин поставил шкатулку на землю, достал портсигар. Потом ловким щелчком швырнул еще горящую спичку в сторону.

— Как думаешь, дельное здесь что-нибудь? — спросил Остапчук.

— Посмотрим. Сделан этот ларчик давно, по всему видно. Может, и не врет Пашка про марсиан?

— Смотри! — вдруг схватил Семен товарища за рукав. — Чуешь?

Николай уловил горьковатый запах дыма. Он резко повернул голову и увидел, что в нескольких шагах от них среди пожухшей зелени вьется сизая струйка, вырастает в облачко. А потом всплеснулось рыжее пламя, заплясало на листьях и метнулось во все стороны.

— Пожар! — не своим голосом закричал Семен.

Как неузнаваемо изменилось все вокруг за какую-то минуту! Спичка, брошенная Николаем, угодила, очевидно, в кучу сухой травы, и та вспыхнула. А много ли нужно для лесного пожара, если почти месяц не выпадало ни одного дождя, а солнце немилосердно палило целыми днями!

Пламя загудело в ветвях елей, как в печной трубе. На фоне низких грозовых туч косматые волны огня казались особенно зловещими. С каждой секундой огонь распространялся все дальше, дугой обогнул полянку, на которой они стояли.

— Бежим! — крикнул Семен и кинулся в ту сторону, где скрылся Павлик. Очевидно, он рассчитывал спрятаться от огня в большом котловане городища.

Николай помчался следом.

Через десяток шагов они столкнулись с Павликом, бегущим навстречу.

— Назад! — захрипел Гущин. — Сгоришь, дурень!

— Шкатулка… Где шкатулка? — еле выговорил мальчик трясущимися губами.

— Ах, черт! Оставил… Ладно, ничего ей не сделается, она вроде железная… Поворачивай назад, кому я говорю!

Но Павлик не тронулся с места. Он представил, как огонь подбирается к древним листкам, грозит уничтожить его находку. И тогда ни один человек не сможет узнать, что там написано…

Гущин схватил его за плечо.

— Пусти меня! — пронзительно крикнул Павлик. И прежде чем Гущин успел опомниться, бросился в крутящийся огненный вихрь…

Пожар распространялся неравномерно. Поэтому Павлик смог быстро проскочить самое опасное место. Правда, рубаха загорелась в нескольких местах, но ее удалось потушить. Теперь огонь трещал где-то сбоку и за спиной.

Павлик думал, что сразу же найдет шкатулку, но белесые клочья дыма застилали кусты, цеплялись за траву, и разглядеть что-нибудь было очень трудно. А затылок уже ощущал раскаленное дыхание пламени…

Глаза слезились от едкого дыма, перехватывало дыхание, но Павлик упрямо шарил руками, лихорадочно ощупывал землю. Где-то здесь, в нескольких шагах, лежит шкатулка, а в ней — листы, исписанные загадочными письменами. Неужели повторится то, что произошло с Игорем? Нет, не может быть! Шкатулку он найдет!

Как трудно дышать! Павлик зажал зубами ворот рубахи, но дым проникал в горло, раздирал его острыми когтями. Перед глазами качалась мутно-багровая пелена, и мальчик уже не понимал, где огонь — впереди, сзади или со всех концов.

Павлик почти терял сознание, когда коленом ударился об острый угол шкатулки. Как в бреду, стянул тлеющую рубашку, завернул в нее шкатулку и, шатаясь, словно слепой, пошел вперед. Вокруг торжествующе гудело пламя, а он все шел и шел вперед, спотыкался, падал и опять поднимался, но ни на секунду не выпускал из рук найденную с трудом шкатулку.

Пожар охватил сравнительно небольшой участок. Ветер не дал ему распространиться в глубь леса, и огонь был оттеснен к песочным прогалинам вблизи городища. А вскоре хлынул проливной дождь. Пламя пометалось, как рассерженный зверь, и стало утихать.

Когда Сергей Иванович и остальные участники экспедиции прибежали к месту происшествия, там лишь дымились обугленные стволы и на земле шипели угли. А под высокой сосной лежал вниз лицом Павлик. На обнаженной спине запеклись багровые полосы ожогов. Мальчик был без сознания, но руки крепко сжимали шкатулку…

Когда Павлика укладывали на носилки, сделанные на скорую руку, из-за обуглившихся стволов показались понурые Гущин и Остапчук. Семен сунулся было поближе к носилкам, но Николай зло дернул его за рукав. Он-то хорошо понимал, что из-за него пострадал мальчишка.

Павлика доставили в районную больницу. Главный врач, пожилой, опытный хирург, только скорбно покачал головой, осматривая пострадавшего.

— Ожог третьей степени, — коротко обронил он.

К вечеру мальчику стало еще хуже. Мать Павлика безмолвно сидела у крыльца больницы и такими глазами смотрела на проходивших мимо врачей и медсестер, что они невольно отворачивались, чувствуя себя виноватыми.

— Положение серьезное, — сказал главный врач. — Могла бы помочь сыворотка крови человека, перенесшего тяжелый ожог. У мальчика четвертая группа крови, поэтому для переливания годится кровь любой группы. Ho сейчас нет сыворотки… Придется принимать экстренные меры…

По всему району зазвенели тревожные голоса динамиков и репродукторов:

— Слушайте! Слушайте все! Товарищи! Спасая документ чрезвычайной для науки важности, во время лесного пожара пострадал школьник из села Петровки Павел Голубев. Его жизнь находится в опасности…

Люди бросали работу, настороженно вслушивались в слова сообщения. Останавливались повозки, машины. В каждой деревне, в каждом доме судьба Павла Голубева вызывала самое живое участие, самое глубокое беспокойство.

— Слушайте все! — продолжал взволнованный голос диктора. — Для оказания помощи Павлу Голубеву необходима сыворотка крови человека, который перенес тяжелый ожог. Районная больница просит таких людей откликнуться — их кровь может помочь пострадавшему…

Первыми у дверей больницы появились школьники. Были среди них и ребята из Петровки во главе с Мухой. Семь километров до райцентра они пробежали наперегонки. Каждый шел в надежде, что сумеет помочь, и поэтому вскоре начался громкий спор.

— Я первым пришел! — горячился худенький, быстроглазый мальчик. — И потом я сильней всех обжигался. — И он с гордостью показывал розовый шрам на руке.

— Подумаешь! — с уничтожающим спокойствием возражал Муха. — Я, может, больше всех прав имею. А обжигался я раз сто, и то не хвастаюсь.

— А следы где? Покажи.

— Тише, бесстыдники! — вышла на крыльцо сестра. — Здесь больные, а вы такой базар устроили.

— Нам доктор нужен, — солидно сказал Муха. — Мы по объявлению пришли.

Сестра вздохнула:

— Милые вы мои! Ничего у вас не получится. Тут взрослого человека надо, а не таких клопов…

— А мы не маленькие! И все мы сильно обжигались.

— Нет, ребята! И доктор вам то же самое скажет.

— А Павлик как себя чувствует? — тихо спросил Муха. — Ему не лучше?

Сестра сразу заторопилась:

— Не знаю, не знаю. Не видела еще его сегодня. Пойду, пожалуй, некогда тут с ваши тары-бары разводить. Да не шумите под окнами!

— Наверное, плохо ему, — вздохнул Муха.

— А что он за бумаги нашел? Кто знает?

— Прочитают! Сейчас такие машины есть — все делают! И в шахматы играют, и стихи пишут, и с разных языков переводят. Для них эту бумажку прочитать — пустяк.

На этом разговор оборвался. На крыльцо вышел врач и строго велел всем идти домой. Его побаивались и поэтому спорить никто не стал.

Когда уже стемнело, в кабинет главного врача зашел хмурый, смуглолицый человек.

— Вот, — сказал он и поднял к подбородку свою рубаху. На груди, животе и спине у него были белые морщинистые шрамы, следы тяжелого ожога.

— Подходит для вас? — повернулся он к врачу. — Бочка с бензином взорвалась. Чуть тогда в ящик не сыграл…

— Спасибо, товарищ! — горячо сказал хирург. — Вы пришли очень вовремя…

— Чего туг говорить, — опустил посетитель голову. — Я тут виноват во всем. Гущин я, Гущин Николай…

Но врач не слушал его. Он побежал готовиться к взятию крови.

… И смерть отступила.

Через несколько дней самочувствие Павлика улучшилось, а еще немного времени спустя дела его пошли на поправку. К нему стали пускать посетителей.

Одним из первых пришел Муха. Глотая от волнения слова, он рассказывал новости. Сергей Иванович улетел в Москву и взял с собой документ, найденный Павликом. Это, наверное, какая-то старинная рукопись, ученые обязательно ее прочитают. Цилиндр все еще не нашли, хотя с помощью привезенного прибора удалось обнаружить место, где он провалился. Теперь и сам Муха узнал эту полянку — просто удивительно, как это он раньше не смог ее найти. Доставать цилиндр будут, наверное, позднее, осенью, когда болото подмерзнет.

От Игоря пришло письмо, только оно осталось дома. Оказывается, Игорь узнал про то, что Павлик обжегся, и предлагает для пересадки свою кожу.

— А он все-таки неплохой парень, — задумчиво сказал Муха. — Пожил бы еще с нами — и тогда совсем был бы хоть куда! Ты ответь ему, смотри. Я тоже напишу.

Заходил и Гущин. Он проронил несколько невнятных слов, посидел у кровати и тихо ушел, оставив на тумбочке два румяных яблока. Павлик знал, что этот неразговорчивый человек помог спасти его жизнь.

В школе давно начались занятия. За окнами кружились желтые листья, сильно похолодало.

… Однажды днем в палату вошел Сергей Иванович. На нем неуклюже топорщился белый халат, и он долго протирал руками очки, не снимая их.

— Приехали! — охнул Павлик. — Вот здорово!

— Лежи, лежи, богатырь, — счастливо засмеялся Сергей Иванович. — Ишь, опять каким молодцом стал! Живем, значит?

— Все в порядке! Я бы давно выписался, да наш доктор задерживает, такой вредный!

— Ты, браг, брось. Докторам положено вредными быть. Не пускает — значит о твоем здоровье беспокоится.

— Так я ж просто так говорю, Сергей Иванович. Я знаю, он очень хороший.

— Вот и договорились. А теперь, товарищ кладоискатель, должен тебе сказать приятную новость. Документ-то мы тот прочитали.

— Правда? — Павлик даже сел в кровати.

— О, это целая история. Давай-ка так договоримся: ты ложись и слушай. А я расскажу тебе… Написана эта рукопись по-древнегречески. Установить точно ее возраст не удалось, но можно предполагать, что автор этого документа жил две — две с половиной тысячи лет назад.

— Так давно? — удивился Павлик. — И как же бумага не истлела в земле?

— Положим, манускрипт — так называют древние рукописи — написан не на бумаге, а на папирусе. Помнишь, в учебниках истории говорится о древних египетских папирусах. Древние египтяне делали их из растений семейства осоковых. А, кроме того, бронзовый ларец был обмазан толстым слоем воска. Видимо, человек заботился о том, чтобы его рукопись попала далеким потомкам… Кстати, он назвал и свое имя — Аристид…

— Значит, писал ее все-таки человек? — несколько разочарованно спросил Павлик. — А я-то думал…

— … Что документы оставили космонавты? — усмехнулся Сергей Иванович. — Нет, братец! Впрочем, это и к лучшему. Если бы манускрипт оказался неземного происхождения, мы просто-напросто не смогли бы его прочесть. А сейчас у нас есть дословный перевод.

— У вас с собой?

— Нет, с собой его нет. Да он и не нужен. Слог там весьма трудный, ты не поймешь, пожалуй. Если хочешь, могу прочитать маленький отрывок, тогда ты ясно представишь подлинный язык рукописи. Вот, слушай, я тут кое-что выписал.

Сергей Иванович достал из кармана пухлую записную книжку, открыл наугад, начал читать:

«Кольца воды, огибающие древний матерь-город, имеют мосты, что открывают путь от дворца к дворцу. От самого моря до крайнего внешнего кольца тянется канал в три плетра ширины и длиной в пятьдесят стадий, а земляные валы, разделяющие кольца моря, разняты по направлению мостов настолько, чтобы переплывать из одного в другое на одной триреме, а проходы эти покрыты сверху…» — Как, понятно?

— Не совсем…

— Вот видишь! Давай уж лучше я тебе буду рассказывать своими словами. Только обрати внимание: то, что я тебе прочел, почти дословно повторяет описание, сделанное философом древней Греции Платоном. Странно, правда?

— А может, это он сам и написал?

— Нет, это не так, но я предполагаю другое. Наш Аристид, имя которого осталось неизвестным для истории, мог оставить подобные записи. Они попали сначала к египетским жрецам, а потом в руки мудреца древности — Солона, на которого ссылается Платон. В самом деле, трудно предположить, что такое подробное описание Атлантиды может быть выдуманным — поневоле приходится думать, что Платон имел какие-то, как мы говорим теперь, первоисточники. Короче говоря, он должен был писать со слов человека, видевшего столицу Атлантиды своими глазами. А так как Атлантида погибла за девять тысячелетий до рождения Платона, остается предположить, что описание составлено на основании картины, которая возникает на экране…

— Я что-то не понял, — сказал Павлик. — Так кто же видел Атлантиду?

— Видел ее Аристид — владелец голубого цилиндра. Он знал его секрет и, наверное, часто приводил этот вечный кинотеатр в действие. Неудивительно, что внешний вид Атлантиды он мог хорошо запомнить. И самое любопытное: описание, сделанное древним греком Аристидом, похоже на то, о чем рассказывал твой дружок Игорь.

— Ясно! Значит, этот самый древний Аристид видел то же, что и наш Игорь! А дальше что там?

— Дальше? Дальше рассказывается, как однажды в Атлантиду пришли вестники Зевса.

— Кто?

— Вестники бога Зевса. Видишь ли, дружок, у древнего грека Аристида были свои взгляды, свое мировоззрение. Он, разумеется, верил в богов и старался объяснить непонятные ему явления действительности вмешательством сверхъестественных сил.

— Знаю! Про Зевса мы еще в пятом классе по истории проходили. Зевс — громовержец, главный бог у древних греков.

— Вот-вот. Небесные вестники, очевидно, и есть космонавты, пришельцы с неведомой планеты…

— Почему с неведомой? Разве они не с Марса?

— На этот вопрос легко не ответишь. Дело в том, что в рукописи имеются пробелы, и текст удалось прочесть не полностью. В одном из таких неясных мест и говорится про Марс. Но что имел в виду Аристид — сказать трудно. Возможно, космонавты сначала посетили Марс, а потом прилетели на Землю. Но не исключена, конечно, возможность, что эго и были марсиане. Во всяком случае, ученым придется немало поспорить об этом.

— А больше там ничего не сказано?

— Не спеши. Потом Аристид рассказывает, что боги разгневались за что-то на атлантов и решили их наказать. Они послали каменный град, небесный огонь и потоп. И Великая Атлантида погибла, погрузилась в пучину.

— Сергей Иванович, а могло быть так: космический корабль улетел, а Атлантида потонула просто от землетрясения?

— Нет, братец. Ты послушай, что говорится в рукописи дальше… Не все посланцы Зевса вернулись на небо во время огненной бури, пишет Аристид. Некоторые из них остались на Земле. В ту ночь, когда боги покарали Атлантиду, несколько небесных вестников находились далеко, в солнечном Египте. Вот тут-то и начинается самое интересное… Я представляю себе все это так: пришельцы пользовались какими-то очень мощными летательными аппаратами. Они могли легко преодолевать огромные расстояния. Очевидно, по счастливой случайности несколько космонавтов в день катастрофы отправились на другой материк и поэтому уцелели от взрыва…

— И они стали жить среди людей?

— Должно быть так.

— А почему они не построили новый звездолет?

— Легко сказать. Люди не могли быть им помощниками: они смотрели на космонавтов, как на богов. Но космонавты сделали то, что сделал бы в их положении современный человек. Они сумели найти с людьми общий язык. Как это удалось им сделать — приходится лишь догадываться. Не исключена возможность, что древняя цивилизация Египта и других восточных государств расцвела не без влияния гостей из Космоса…

— А почему до сих пор никто не знал, что эти… как их — космонавты побывали у нас? Ведь в истории ничего об этом не говорится!

Сергей Иванович засмеялся.

— История, дружок, особенно древняя, наполовину состоит из белых пятен! Но если поискать внимательно, то можно и найти. Приходилось тебе слышать прекрасное сказание о Прометее, который дал людям небесный огонь?

— Его потом орел клевал…

— Правильно. Так вот, мне кажется, что эта легенда — поэтическое изложение истории пришельцев из космических далей. Они дали людям огонь знаний, а сами погибли от какой-то болезни, которую потом легенда превратила в хищного орла.

— Сергей Иванович, а как попал этот цилиндр к нам?

— Про главное-то я и забыл! Аристид говорит и о себе. Он родился в Греции, но род его ведет происхождение из Египта. Далекие его предки получили, как он пишет, дар богов — всевидящий глаз. Очевидно, незадолго до своей гибели космонавты решили передать людям голубой цилиндр, который на многие века должен был сохранить картины их пребывания на Земле. И на протяжении сотен поколений цилиндр переходил из рук в руки, от отцов к сыновьям. Он бережно хранился от постороннего глаза, служил священной реликвией…

Потом Аристид рассказывает, как он плыл через Черное море, как попал в плен к скифам, бежал и снова угодил в руки к кочевникам. Кочевники относились к своему пленнику — обладателю всевидящего глаза — с суеверным страхом, но на свободу не выпускали. И вот Аристид оказался в древнем городе — том самом, на месте которого вы делали раскопки. Почувствовав приближение смерти, грек написал завещание и тайно зарыл бронзовый ларец с манускриптом рядом с цилиндром… Вот так…

В палату заглянул врач и в ужасе всплеснул руками:

— Что же вы делаете, товарищ! Просились на десять минут, а сидите столько времени.

— Виноват! Виноват! — Сергей Иванович покорно склонил голову. — Ничего, Павлуша, мы с тобой еще побеседуем на эту тему! А теперь жди: недельки через две будем любоваться видами Атлантиды.

… Спал Павлик плохо. Ему чудились странные картины жизни таинственной Атлантиды, он встречался с космонавтами и убеждал их остаться навсегда в Советской стране. Он спасал межпланетный корабль от взрыва, искал в земле шкатулку, воевал со свирепым пожаром. Потом совершенно отчетливо увидел себя на борту космической ракеты — он летел на родину хозяев голубого цилиндра. Конечно, это был сон, но ничего невероятного в нем не было… Он обязательно сбудется, в этом Павлик ничуть не сомневается!