Среди ночи Вера проснулась в испуге: Андрея рядом не было.

Она села в постели.

— Андрей! — позвала она. — Андрей! Ты где?

Ответа не последовало.

— Андрей! — еще раз позвала она.

Что? — Андрей неожиданно показался в раскрытой двери балкона

Вера охнула.

— Жарко, — сказал Андрей, — не могу уснуть. — Он был в одних трусах, босой.

Вера закуталась в простыню и вышла на балкон.

На балконе дул слабый ветерок, и было приятно подставить ему лицо.

Андрей прилег на раскладушку, вытянул ноги. Вера стояла, облокотившись о перила.

Под ними была ночная улица, широкий поворот Садового кольца, пустынного в этот час.

Лишь изредка проносились по нему такси.

— У тебя плечи болят? — спросила Вера.

— Горят. У меня, наверно, и температура поднялась.

— Точно. — Вера положила ладонь на его лоб. — Температура. А тебя не знобит?

— Немного знобит.

— Давай я тебе спину маслом помажу, — сказала Вера. Она ушла в комнату и спросила оттуда: — Включить приемник?

— Ага, — сказал Андрей. — Поищи там что-нибудь.

Негромко зазвучала музыка.

— Эта нравится? — спросила Вера.

— Нравится, — сказал Андрей. — Ты что там делаешь?

— Масло ищу.

Вера вышла на балкон. На ней была рубашка Андрея, закрывавшая колени.

— Поворачивайся, — сказала она. — Давай, ложись на живот.

Андрей повернулся. Вера ладонями растирала масло по его спине.

Спина на белой простыне казалась почти черной.

— Ну как? — спросила Вера, втирая масло.

— Хорошо. — Андрей повернул к ней лицо, улыбнулся, глядя, как она старается. — Может, хватит? — спросил он.

— Лежи. Плечи, плечики, — говорила Вера. — Могли бы еще пошире быть.

— А тебе что, не нравятся?

Нравится, нравится, — сказала Вера. Лежи. Ты самый потрясающий атлет, которого я в жизни встречала. Гигант, атлант, кариатид.

— Я тоже так считаю, — сказал Андрей.

— И все того же мнения, — согласилась Вера.

— Ты же знаешь, что я тебя люблю? — Андрей сел, обнял Веру.

— Нет. Первый раз слышу. Да я вас никогда раньше и не видела. Кто вы такой, как вы сюда попали среди ночи?

— По трубе влез, — сказал Андрей. — Много наслышан о вашей красоте.

— Вы бы хоть штаны тогда надели. — Вера прижалась к Андрею.

— А у меня странности.

— Какие-то у вас неинтересные странности, — сказала Вера.

— Уж какие есть. Не взыщите.

— А по карнизам и гребням крыш при лунном свете не ходите?

— Нет.

— Жалко. А... — хотела она что-то еще спросить, но Андрей поцеловал ее, и, целуясь, они замолчали надолго, и лишь потом Вера сказала: — Так и задохнуться недолго. Я знаю случаи. — Она прижалась к Андрею. — Ты не поверишь — я начинаю бояться.

— Что? — спросил Андрей. — Кого ты боишься?

— Не знаю. Я боюсь себя, тебя — и за тебя боюсь, даже до глупости: вдруг ты под машину попадешь, вдруг тебя какой-нибудь бандит по ошибке ночью стукнет или я, например, отравлюсь случайно какой-нибудь любительской колбасой — и все кончится.

— Знаешь, — сказал Андрей, — когда сидишь на солнце, ты прикрывай голову. В этом все и дело.

Я тебе серьезно говорю.

— Я понимаю. Особенно насчет колбасы и бандита, который может ошибиться.

— Андрей! Ты не понимаешь...

— Спокойно. Главное, это вашему брату сумасшедшему не возражать. Со всем соглашаться. Ну, какие у тебя еще есть предположения? Выкладывай, не стесняйся.

— Андрей, ты нехороший человек.

— Верно, нехороший. Опомнись и погляди на меня непредвзято, — Андрей обнял Веру. — Отбрось все личное, заслоняющее тебе глаза, все внешнее, поверхностное — и перед тобой откроется мрачная картина зла, и твоя доверчивая душа содрогнется при виде бездны юмора, и если ты меня сейчас же не остановишь, это плохо кончится для нас обоих, потому что я красноречив и буду говорить до утра. — Он поцеловал Веру. — Спи, моя красавица, сладко спи, радостный светлый сон на тебя уже летит.

Вера закрыла дверь балкона, Андрей растянулся на раскладушке, закрыл глаза.

Где-то совсем рядом, за соседними крышами, ударили куранты.