На улице Кручинина был праздник - правда, совсем скромный: старуха Субботина ходила на почту и получила письмо до востребования. Радость Кручинина усугублялась тем, что дежуривший уполномоченный видел, как старуха несколько раз перечитывала письмо, тяжко вздыхала и даже утирала слезу. Но было ли это письмо от Николая Вершинина? И о чем столь трогательном он писал тётке? Ответ на первый из двух вопросов Кручинин мог, по-видимому, получить довольно скоро: старуха снова уселась за писание письма. Так как при этом она то и дело заглядывала в полученное письмо, было ясно, что она пишет ответ. Но как узнать, в какой адрес? Способ был найден: когда старуха сдавала конверт на почту, Грачик словно ненароком толкнул её под локоть я конверт упал на стойку. Но старушка оказалась резвее, чем нужно, - она быстро схватила письмо, и Грачику удалось увидеть только три слова: «Ленинград, Введенская, Кузнецову».

Кручиния мог теперь предположить, что давешнее письмо пришло Субботиной от какого-то Кузнецова. Ехать в Ленинград искать Кузнецова, проживающего по Введенской? А если он на Введенской не живёт, а только работает? И вообще - если письмо Кузнецову написано только по поводу полученных от кого-либо известий? Вот узнать бы, что содержится в письме, пришедшем «до востребования»! Увы, эта надежда окончательно угасла, когда Кручинин своими глазами увидел, как вечером, ещё раз перечитав письмо и повздыхав, старуха старательно разорвала его на мелкие кусочки. Перегибала клочки и снова рвала, а обрывки аккуратно складывала на кончике стола. Потом сгребла их в кулак и вышла из комнаты.

Вот здесь то, что сначала показалось концом, и представилось Грачику настоящей удачей: можно получить клочки письма, если… если только старуха не выкинула их в плиту. Была предпринята разведка, показавшая, что, к счастью, в квартире пища готовится на керосинках, целой батареей украшающих испорченную плиту. Впрочем, оста-валась ещё возможность - в квартире топилась голландская печка! Но для того, чтобы сжечь остатки письма, старуха должна была войти в соседнюю комнату, а в соседней комнате жила какая-то девушка-служащая, ещё не вернувша-яся с работы. Было маловероятно, что старуха пойдет в ее комнату. Оставалось предположить, что письмо выброшено в мусорное ведро на кухне. Если так, то рано или поздно оно окажется в помойке. Нужно было запастись терпением.

Ждать пришлось весь остаток дня, всю ночь и половину следующего дня. Наконец во дворе появилась какая-то женщина с ведром и высыпала мусор в помойную яму. Сам Кручинин, заранее облачившийся соответствующим образом, тотчас явился по вызову Грачика. С проволочным крючком в руке и с грязным мешком, в котором позвякивали пустые консервные банки, он подошёл к помойке, рылся в ней с усердием маньяка, отыскивающего в навозной куче жемчуж-ное зерно. Впервые в жизни он понял, сколь разнообразны и показательны могут быть отходы человеческого быта. Чего- чего только не было тут! Вот прекрасный предметный урок для Грачика! Но Кручинин боялся даже ему передоверить эти поиски. Разгребая мусор, он, наконец, увидел первый кусочек бумаги. Это был малюсенький косой клочок, на котором едва умещалось несколько букв, написанных жидкими лиловаты-ми чернилами. Но, увы, этот клочок был единственным, сох-ранившим белый цвет и след чернил, все остальные слиплись комочком, как их и бросила старуха, и покоились в соседстве с разбитой склянкой. В склянке, по-видимому, было что-то вроде йода. Её содержимое окрасило и наполовину сожгло бумагу. Кручинин бережно собрал остатки письма и тотчас отправил их в научно-технический отдел Уголовного розыска.

Работа оказалась сложной. И без того бледные чернила под действием раствора йода совсем разложились. От текста ничего не осталось. Понадобилось вмешательство химии и физики, чтобы восстановить написанное на каждом из ста двадцати восьми клочков. После этого составление письма показалось уже простой забавой.

Вероятно, ни одно письмо в жизни Кручинин не читал с такой жадностью, как строки, начинавшиеся словами: «Доро-гая сестра…» Далее корреспондент сообщал, что работает по-прежнему; мужским мастером он так и не стал - это тре-бует выучки с малых лет, а он слишком стар, - но дамским делом овладел вполне и на хорошем счёту у клиенток. Впрочем, он доволен: «перманент» даёт хороший заработок.

Далее шла просьба - поскорее сообщить, как живёт Колюшка.

В заключение автор сообщал, что их мастерская перешла в новое помещение на Введенской. Туда и нужно было впредь адресовать письма. Подпись была: «Преданный тебе брат Федор».

Кручинин вызвал Грачика и Фадеичева и с торжеством показал им письмо. Можно было, не откладывая, ехать в Ленинград и голыми руками брать Вершинина. Преступник ловко устроился: в Москве, по-видимому, появляется только на время совершения ограблений и затем исчезает.

Запасшись постановлением об аресте и захватив фото-графические изображения взломанных шкафов и фотогра-фию самого Вершинина, Кручинин в сопровождении Грачика выехал в Ленинград.

Найти парикмахерскую на Введенской было делом простым. Кручинин пожалел о том, что он не дама и не может сделать себе перманент, чтобы в процессе этой операции хорошенько рассмотреть Вершинина.

Когда Кручинин вошёл, два кресла из трех, стоявших в мужском отделении, были заняты. Оказалось, что мастер, работающий у третьего кресла, болен. Кручинина просили подождать.

- Эх, жалость! - проговорил он. - Недосуг мне. Может быть, есть свободный дамский мастер?

- Мужская работа совсем другая, - улыбнувшись, сказал один из работавших мастеров. - Дамский мастер с нею не справится.

- Мне только побриться, - настаивал Кручинин, в надежде, что ему удастся хотя бы увидеть Вершинина.

На разговор из-за портьеры, отгораживающей дамское отделение, вышел мастер - среднего роста, очень пожилой человек с широким лицом, на котором кожа висела складка-ми, как у людей быстро и сильно похудевших. Кручинин вглядывался в него, стараясь найти черты, общие с теми, какие хранила лежащая у него в кармане фотография Вершинина.

- Если вы не претендуете на первоклассную работу… - произнёс парикмахер. - Мужские мастера, знаете ли, считают, что выучиться их ремеслу можно, только начав сызмальства.

- А вы здесь новичок? - с шутливой интонацией спросил Кручинин.

Не улыбнувшись, мастер отодвинул кресло и взмахнул пеньюаром. Кручинин сел. Пока его брили, он имел возможность достаточно подробно рассмотреть мастера и убедиться в том, что перед ним Вершинин. Он с интересом следил за ловкими движениями парикмахера и представлял себе, как эти короткие, сильные пальцы орудуют с дрелью, райбуром, раком, как выгребают из шкафа пачки кредиток…

Был момент, когда Кручинину показалось, будто Вершинин присматривается к нему чересчур внимательно, даже, кажется, подозрительно. Уж не узнал ли старый грабитель его в лицо? Не встречал ли его когда-нибудь в Москве? А может быть, видел его фотографию? Опытные преступники тщательно следили за переменами в личном составе органов розыска, а уж по рассказам-то знали всех руководящих работников.

Это пришло Кручинину на ум, когда он опять встретил-ся с внимательным взглядом Вершинина. И тут же Кручинин увидел в руке мастера бритву, приближающуюся к его обна-жённой шее. Кручинину стало не по себе. Он пожалел, что не послушался Грачика и не пустил того вместо себя в кресло - молодого человека не мог знать такой старый рыцарь боль-ших дорог, как Вершинин. Но Кручинин ничем не выдал не-вольного беспокойства и с полным безразличным видом выдержал весь процесс бритья. Под конец он уже с полной уверенностью мог сказать: мастер нарочно затягивает операцию. Очевидно, он хочет, чтобы остальные мастера закончили своё дело и оставили их вдвоём. От этого вид бритвы в руке парикмахера делался все неприятней. Послед-ний мастер закончил работу Вершинин не торопясь правил бритву на ремне, выжидая, пока из мастерской выйдет пос-ледний мастер. Кручинин, прищурившись, следил за мерны-ми движениями сильной короткопалой руки. Несмотря на преклонный возраст мастера, она двигалась уверенно, четко. Но вот и последний мастер вышел из комнаты. Вершинин вернулся к нему и на ноготь попробовал бритву. Потом тыль-ной стороной руки провёл по шее Кручинина, и в нескольких местах прикоснулся бритвой.

- Освежить?

Пока он опрыскивал его из пульверизатора, Кручинин вынул бумажник и стал перебирать лежащие в нём фотогра-фии. Как бы нечаянно, он уронил одну из них. Парикмахер с трудом нагнулся и поднял её. Кручинин следил за его лицом. Ему хотелось уловить выражение глаз Вершинина, когда тот увидит изображение двери, «приштопоренной» буравчиком по его, вершининскому, способу. И тут Кручинин заметил, как рука парикмахера, только что твёрдо державшая бритву, дрогнула. Тогда он протянул старику его собственный портрет. Это было обычное фото из альбома уголовников: три ракурса, фамилия, номер.

Вершинин долго молча смотрел на него, и Кручинину показалось, что он начал моргать так, как моргают люди, старающиеся удержать набегающие слезы. Вернув Кручи-нину обе фотографии, он, силясь улыбнуться, сказал:

- Мы знакомы… Я приметил вас ещё в Английском клубе… - И стал расстёгивать свой белый халат.

Вершинин безобиняков признался в том, что живёт по паспорту Кузнецова, раздобытому много лет назад, сразу после выхода из заключения. Он сделал это не потому, что чувствовал за собою новую вину, мешавшую оставаться на свободе под собственной фамилией, нет! С момента отбытия наказания он честно живёт парикмахерским ремеслом. Изменить личину его побудило желание навсегда исчезнуть с жизненного пути сына. О том, что он переменил имя, знает только сестра, Екатерина Ивановна Субботина. Впрочем, и ей он не открыл своего преступного прошлого.

Кручинин должен был себе признаться, что склоняется к тому, что Вершинин не лжёт, но все, же он увёз его в Москву. Ленинградскому розыску было поручено проверить показание Вершинина о том, что в течение четырех послед-них лет он не выезжал из Ленинграда более чем на две недели положенного ему в каждом году отпуска. Он совер-шенно точно указал и деревню и имя хозяев, у которых отды-хал каждое лето, в том числе и в этом году, когда совершены были три ограбления институтов в Москве.

День за днём по рабочим карточкам и кассовым чекам парикмахерской были проверены единодушные показания мастеров о том, что Федор Иванович ни разу не отсутствовал даже по болезни. Таким образом, Кручинин получил совер-шенно твёрдое алиби Вершинина.

Когда Вершинину были сообщены все обстоятельства последних взломов, он присоединился к мнению экспертизы, что взломы совершены одним человеком, притом, безуслов-но, из шайки, к которой он сам когда-то принадлежал. Это был «почерк» Паршина. Что до Горина, стоявшего в списке Кручинина следующим за Вершининым, то Вершинин утверждал, что тот давным-давно умер.

- Так же, как вы? - спросил Кручинин.

Вершинин указал, где именно повесился Горин, и в архивах загса соответствующего района действительно была найдена подтверждающая запись.

Оставались двое: Грабовский и Паршин.

- Грабовский не любил заниматься этим делом и не перенял от Паршина его квалификацию, - сказал Верши-нин. - Невероятно, чтобы он смог самостоятельно взломать шкафы и применить мой «способ буравчика». Отодвинуть от стены большой шкаф, прорезать стену и вскрыть сейф, спу-ститься с третьего этажа по верёвке - все не для Грабовского. На такую операцию в одиночку был способен только один из всех медвежатников - Паршин. Его вам и нужно искать.

Порвав с шайкой очень давно - до отъезда Паршина в Польшу, Вершинин не знал, где искать бывшего предводи-теля их шайки. Кручинин все же задержал парикмахера в Москве, на случай, если понадобится опознать Грабовского, Паршина или кого-либо из их окружения. Мог он пригодить-ся и в качестве своеобразного эксперта.

Кручинин решил взять за исходный пункт поисков Паршина место его рождения - деревню Куркино. Было установлено, что старая мать Паршина несколько лет назад уехала в Москву к дочери. В результате довольно скоро Кручинин мог наблюдать за жизнью Паршина уже не по домыслам, а непосредственно. Он узнал, что взломщик живёт в сберкассе, и отдал должное этой идее. Было установлено наблюдение и за Ивашкиным, которого однажды посетил Паршин. И наконец установили знакомство Паршина с Яркиным. Осторожная и тщательная разработка фигуры Яркина дала великолепный результат. В прошлом Яркин имел отношение к МАИ, где учился, и к машиностроитель- ному институту, где исполнял какой-то проект. С двумя институтами из трех, ограбленных инженер имел непосред-ственную связь. Эксперты сличили образцы почерков Ивашкина и Яркина с адресами на конвертах из-под возвращённых документов. Подтвердилось первоначальное заключение экспертизы научно-технического отдела: оба адреса написаны были одним человеком, и этим человеком оказался Яркин.

Исследование жизни Яркина дало самую удивительную картину. Прошлое его, не без труда установленное по мате-риалам Болшевской трудкоммуны, оказалось неизвестным заводу.

Кручинин колебался: следует ли уже сейчас арестовать грабителей и, предъявив им обвинение, начать дознание? Ему больше хотелось поймать их с поличным. Правда, это могло затянуться, но зато сулило «красивый» финал большой и кропотливой работы. После некоторых размышлений он все же решил ждать. В этом его поддерживали руководители и помощники. Даже старый Фадеичев, забыв о своих недугах, принял активное участие в дальнейшей работе по наблюде-нию за грабителями.

После долгого хождения по пятам Паршина и Яркина наблюдение пришло к воротам института «Цветметзолото».

Кручинин вздохнул с облегчением: опять институт!

Пройдя с Паршиным в институт, чтобы ознакомить его с расположением служебных помещений, и в особенности кассы, находившейся во втором этаже, и снабдив Паршина пропуском, Яркин больше не появлялся. Три следующих дня Паршин провёл один на тротуаре против института. Он приходил сюда утром, задолго до начала занятий, и тщательно регистрировал время появления тех или иных сотрудников. Когда в институте начинался обеденный перерыв, Паршин тоже уходил обедать. Затем он появлялся снова и оставался здесь до позднего вечера, отмечая последовательность исчезновения света в окнах института. Только тогда, когда освещённым оставалось единственное окно комнаты, где располагалась охрана, Паршин уходил к себе в сберкассу, не подозревая, что и сам находится под неусыпным наблюдением.

На четвёртый день наружная разведка была Паршиным закончена. Он перешёл к изучению поведения кассира. Это было не лёгкой задачей. Кассир был маленький, необыкновенно подвижной старичок, не расстававшийся с небольшим чемоданом. Он отличался тем, что совершенно невозможно было предсказать, что он собирается в ближайший момент делать. Ожидая автобуса, он вдруг самым неожиданным образом перебегал к остановке троллейбуса и на ходу вскакивал в отходящую машину. Почти уже сев в троллейбус, он вдруг передумывал, догонял отошедший трамвай и уезжал на нём. Чтобы не отстать от него и в то же время не броситься ему в глаза, Паршину приходилось проделывать чуть не цирковые трюки. А ещё расторопней и хитрей Паршина должен был действовать Грачик, на которого Кручинин возложил ответственность за наблюдение. Чтобы не отстать от преступника, который и сам не имел представления, куда двинется в каждую следующую минуту, Грачик все время был как на иголках.

Наконец Паршин установил, что кассир живёт за городом по Курской дороге. В толпе на вокзале старичок лавировал, как вьюн, и даже в поезд норовил вскочить на ходу. На своей станции он с риском сломать шею ловко соскакивал на обледенелую платформу, когда поезд уже трогался. Вообще, он вёл себя так, словно чувствовал за собой наблюдение и стремился от него отделаться. А может быть, это было профессиональной привычкой, выработанной боязнью нежелательных провожатых?

Утром Паршин ждал приезда кассира на вокзале и про-вожал его в банк, наблюдал, сколько денег тот получает. Но размер получек явно не удовлетворял взломщика. Тогда он уходил из банка и отправлялся по своим делам: обедал, захо-дил в баню, в кино, вечером отправлялся в сберкассу спать.

На следующее утро он опять дежурил на вокзале.

Эти дни были мучительны для Грачика. Домой он приходил последним - кассир и преступник, наверное, уже спали. Выходить же на пост должен был первым. Он почти не отдыхал, ел нерегулярно, наспех. Глядя на него, Кручинин только удовлетворённо ухмылялся в бородку.

15 декабря в институте предполагалась выдача стипен-дий. Паршин особенно рано явился к вокзалу - даже опередил Грачика. На этот раз с Паршиным был и Яркин. Наблюдение должно было быть особенно тщательным. Когда приехавший кассир прямо с вокзала отправился в банк, оба грабителя последовали за ним. Кассир получил сто тысяч рублей. Паршин и Яркин проследили, пока он пересчитал деньги в счётной комнате и принялся перевязывать их ниточ-кой в удобные ему пачки. Тут они исчезли. Исчез, конечно, и Грачик.

По опыту прежних дней, Паршин считал, что кассир начнёт выдачу только после обеда. Выдать успеет тысяч двадцать - двадцать пять. Значит, в кассе на ночь останется восемьдесят - семьдесят пять тысяч.

Яркин тоже считал сумму заслуживающей того, чтобы ради неё произвести взлом. Позавтракав вместе, Паршин и Яркин поехали к Ивашкину за новым инструментом. И тут, когда все было уже условлено и подготовлено, Паршин вдруг заявил:

- Дурное предчувствие у меня… Не пойду… Нынче не пойду…