Снова «глобтроттер», не уставая, гудел моторами. Париж, Бонн, Лондон, через Атлантику и опять в Бонн, в Париж. Пятьдесят шестой год обещал быть особенно бурным. Собирались тучи над Египтом. Лесс с Евой прилетели в Тель-Авив, и через день Лесс увидел движущиеся к Суэцкому каналу транспорты с оружием, прошедшим через руки Евы. Он слышал истошные крики молодчиков Менахима Бейгена о «великом Израиле», о «конце проклятых арабов». Но Лессу не дали досмотреть и дослушать: через несколько часов Ева снова была в Мюнхене и ехала на Шаумбург-Липпештрассе для свидания с доктором Таубергом. Этот Тауберг был хорошо известен журналистам как руководитель «Союза за мир и свободу». На деньги, получаемые из-за границы, он насаждал «мир» в Европе и боролся за «свободу» европейцев. Поскольку Тауберг в прошлом руководил работой гитлеровской разведки против Коминтерна и диверсионной службой «Ост», можно было догадаться: в его беседах с Евой речь шла о том, что должно произойти на востоке. В тот же день «глобтроттер» перенес Еву и Лесса в Вену. Там Лессу удалось напиться. Он проспал два дня, пока Ева носилась по своим делам. Было несколько странно, что она так неожиданно оторвалась от тщательно и долго подготовлявшихся событий у Суэца, но все перестало быть странным, когда Ева вернулась в гостиницу со своим старым приятелем Джоновеном. Лесс тоже хорошо знал этого генерала — организатора и начальника одной из разведывательно-диверсионных служб во времена второй мировой войны. Хорошенько подкрепившись шотландской водкой, Джоновен похлопал Лесса по плечу:

— Ну-ну, не нужно вешать носа: недалек день, когда вы сможете посылать корреспонденции из Будапешта. Пожалуй, это будут самые интересные известия за послевоенные годы.

Первого ноября Ева сказала Лессу:

— Я познакомлю тебя с одним из самых нужных нам людей: князь Хубертус цу Левенштейн-Вертхейм-Фрайденберг. Самый настоящий князь, понимаешь. — При этом в глазах Евы появился такой неподдельный восторг, что Лесс расхохотался: она так привыкла к фальшивым титулам и выдуманным именам, что появление настоящего князя с родословной и капиталом приводило ее в детский восторг. Захлебываясь от удовольствия, она говорила: — Да, хотела бы я быть на его месте: металл, бокситы, нефть — словно господь бог создал все это для него! Замки и княжеская корона! Это же просто здорово — это шикарно, мой мальчик!

— Но при чем тут я?! — проворчал Лесс. — Мне дьявольски надоело. Хочу домой.

— Еще немного, мальчик.

Счастье в уединенном бунгало на берегу синего океана стало ее навязчивой идеей. Но в тот же день они вылетели не в бунгало, а в Будапешт. Вероятно, для того, чтобы Лесс мог описать торжественный въезд кардинала Миндсенти. Все остальное, что Лесс узнал действительно интересного, было для прессы табу.

Они с Евой присутствовали в отеле «Дуна» на торжественном приеме. Князь Левенштейн праздновал возвращение в Венгрию всех, кто претендовал на восстановление своих поместий, своих акционерных обществ, своих департаментов. На приеме Лесс напился так, что пропустил интересное интервью с кардиналом Миндсенти. Он валялся в номере и читал газеты с описанием бомбардировок Суэца. Спектакль развертывался сразу на двух сценах. Ева была в восторге. Но Лессу больше всего хотелось домой. В ночь на четвертое ноября Ева устроила ему аудиенцию у Ференца Надя. Она обещала ему, что еще неделька, и они полетят домой.

Но опять все сломалось. Неожиданно началась невероятная спешка. Ева торопилась так, что бросила в гостинице чемоданы. Словно в автомобиле им не хватило места.

— В наше посольство! — крикнула она шоферу и принялась сбивчиво объяснять Лессу причины неожиданной спешки, хотя ему не было до них никакого дела: он был настолько пьян, чтобы ничем не интересоваться.

Но вдруг Ева осеклась: дорога к посольству была закрыта. Толпа вооруженных людей запрудила улицу. Посольство было в осаде.

Шофер вопросительно посмотрел на Еву. Даже сквозь ее смуглую кожу было видно, как кровь отливает у нее от лица.

Через полчаса верный «глобтроттер» поднял их в воздух, покидая страну, где в одну ночь все стало снова чуждо и враждебно Еве.