После жизни на берегу Вольф с удовольствием вернулся на «Марту». С чисто немецкой педантичностью и беспощадностью, привитой годами секретной работы, проводил он в жизнь все, чего требовала быстрая, тайная и надежная организация базы — убежища для немецких рейдеров. Но душой и сердцем Вольф всегда оставался на борту своего судна. Нужно было приготовить судно к рейдерству. Предстояло на многие недели, может быть, даже на месяцы, оторваться от базы, уйти в море, чтобы, скрываясь под флагом какого-нибудь нейтрального купца, нападать на торговые суда англичан, американцев, нейтралов, — на все вообще корабли, пытающиеся поддерживать сношения с союзниками.

Щурясь от дыма сигары, он стоял, опершись на поручни, и взвешивал все «за» и «против» в выборе корабля, имя которого примет «Марта». Имперским адмиралтейством ему были предоставлены на выбор названия: аргентинского хлебовоза и австралийского барка, потопленных при перевозке мяса, и норвежского парусника «Флойен», вышедшего из Южной Америки и потопленного немецкой подлодкой. Любое из этих названий могло быть присвоено Вольфом-Витемой его «Марте», так как их настоящие обладатели отправились на дно морское, не успев оповестить об этом мир, и имена их, таким образом, были как бы свободны.

Шаги на палубе прервали размышления Вольфа.

— Прошу извинить…

Вахтенный офицер доложил, что комендант острова желает видеть капитана.

Комендант с волнением сообщил Вольфу, что толпа жителей требует освобождения заложников, так как все уже знают об аресте русского беглеца.

Пока комендант говорил, Вольф внимательно следил за его лицом. Не дав ему кончить, перебил:

— Что же вы намерены делать?

— Вдвое крепче держать заложников, — без колебаний ответил комендант. — Они могут нам очень пригодиться в случае, если жители предпримут что-либо серьезное.

Вольф пренебрежительно скривил губы.

— Ничего другого и не ждал от вас. Так вот… — Он на мгновение умолк, глядя на палубу. — Сейчас же освободите заложников, и первым — пастора. Чем скорее он окажется на свободе, тем скорее мы придем по его следам к зачинщикам волнений. Думаю, что русский не случайно оказался в церкви.

— Может быть, вы и правы, — согласился комендант, — и все-таки… как бы нам не пожалеть о такой поспешности.

— Когда доставят сюда русского?

— Катер должен быть с минуты на минуту.

И действительно, вскоре под левым бортом «Марты» послышался стук мотора. К трапу подошел катер. Двое гитлеровцев внесли связанного по рукам и ногам человека. Голова его была спрятана в мешок. Когда пленнику развязали ноги и поставили его перед Вольфом, тот крикнул коменданту:

— Сейчас же снимите этот капюшон!

Конвоиры поспешно сорвали с пленника мешок, и Вольф очутился лицом к лицу… с юнгой Тэдди.

Вольф удивленно взглянул на коменданта. Тот стоял ни жив ни мертв. Но охранники, доставившие пленника, не понимая причины замешательства, доложили, что как было велено, привезли убийцу рыжего барона.

Услышав это, Вольф быстро обернулся к Тэдди и с интересом посмотрел ему в лицо.

— Ты? — спросил он негромко, и одна бровь его удивленно поднялась.

Тэдди смотрел прямо в глаза капитану. Губы юноши оставались плотно сжатыми.

— Ты убил? — переспросил Вольф.

— Я… Я мог убить его, капитан, но…

Вольф перебил:

— Ты знаешь, чем кончается жизнь матроса, если он ослушался меня?

— Знаю, капитан, — твердо ответил юноша. — Колосниками…

— Верно, — ответил Вольф. — Ты знал, что барон мне служит, и все-таки поднял на него руку без моего приказа?

Тэдди поднял на капитана глаза.

— Я хотел его убить, но…

Не слушая, Вольф сделал знак. Двое матросов взяли юнгу за локти.

— Постойте! — крикнул Вольф и, обернувшись к коменданту, негромко сказал:

— Замените ему колосники пулей.

Юнгу увели. Комендант хотел что-то сказать капитану, но тот повернулся на шум, раздавшийся за его спиной: между двумя охранниками стоял новый пленник — в таком же мешке, какой был на юнге. Движением руки Вольф приказал снять мешок.

Перед ним был Житков.

— Развяжите, — быстро проговорил Вольф и обратился к пленнику: — Рад снова видеть вас своим гостем.

Их взгляды встретились. Несколько мгновений длилось напряженное молчание. Вольф обернулся к присутствующим:

— Немедленно освободить всех заложников и… — он покосился на Житкова, — в первую очередь, достопочтенного пастора Сольнеса.

Житков с трудом сдержал вздох облегчения: Найденов будет свободен!

Комендант снова подошел к Витеме-Вольфу:

— Я хотел вам сказать насчет этого вашего юнги…

С бака послышался треск револьверного выстрела и короткий всплеск воды. Целая туча глупышей и бакланов устремилась туда, где расходились круги от упавшего в море Тэдди…

Витема-Вольф обернулся к коменданту:

— Вы что-то говорили о юнге?

— Боюсь, что теперь это уже не имеет значения: он не убивал барона… Я полагал, что вы намерены просто попугать малого…

Капитан посмотрел на него так, что комендант предпочел поскорее откланяться. А Витема-Вольф, круто повернувшись на каблуках, медленно пошел к себе в каюту. Голова его была опущена, что не так-то часто доводилось видеть его подчиненным.

Первый же день пребывания на «Марте» убедил Житкова в том, что о повторном бегстве с корабля пока нечего и думать. Помимо того, что несколько часовых день и ночь расхаживали вдоль бортов, Вольфом была придумана мера, более действенная, чем часовые и замки. Он объявил, что в тот же час, когда обнаружится исчезновение русского, будут расстреляны пять наиболее уважаемых жителей острова, и первым из них — пастор. Говоря о пасторе, Вольф особенно внимательно следил за выражением лица Житкова.

— А чтобы вы не скучали, — сказал Вольф Житкову, — я приставлю к вам человека, хорошо вам знакомого. Позови боцмана! — приказал он матросу.

— Я здесь, капитан, — послышался за спиной Житкова хриплый бас Мейнеша.

Боцман стоял, широкоплечий и крепкий, как прежде. Старая трубочка с серебряным донышком торчала у него в зубах.

— Мне не нужно вас представлять друг другу, — с улыбкой проговорил Вольф. — Вы думали, старика давно нет в живых? Но стукнуть Юстуса по голове — еще не значит от него отделаться. Не правда ли, боцман?

— Да, капитан.

— Мейнеш будет вашей тенью. Тем более неразлучной, что твердо знает: если вам удастся ускользнуть, то он отправится к праотцам раньше пастора. Слышишь, боцман?

— Да, капитан.

С этой минуты, где бы Житков ни был, что бы он ни делал, рядом с ним был Мейнеш. На ночь боцман запирал каюту и ложился у двери. Днем он ходил за моряком, едва не наступая ему на пятки. И при этом за несколько дней Житкову не удалось обменяться с ним ни единым словом.

Между тем на корабле происходила оживленная, хотя и малозаметная извне, работа. Шли приготовления к предстоящим рейдерским операциям.

Выбор Вольфа остановился на названии норвежского парусника «Флойен». Приняв его обличье, можно пойти даже на встречу с английским или американским дозором. Нужно только позаботиться, чтобы придирчивый глаз самого знающего офицера не нашел ничего подозрительного в маскировке «Марты». Кроме того, нужно обеспечить себе то, что можно было бы назвать прочным тылом: ни одна живая душа на острове Туманов не должна подозревать назначения судна.

В порту был пущен слух, что «Марта» переоборудуется под учебное судно. Это объяснило и доставку на борт нескольких орудий различных калибров. Но не эти работы были самым трудным. Неизмеримо больше внимания требовала состоявшая из тысячи мелочей маскировка экипажа и внутренних помещений.

Выйдя однажды на палубу, Житков увидел, как у всех на глазах матросы выводили на корме название нового «учебного» судна: «Принц Генрих».

И только внутри судна, в запертой каюте, мастеровые усердно работали над нанесением на предметы инвентаря слова «Флойен». Как-то раз Житков случайно увидел, как из этой каюты вынесли стопку тарелок со словом «Флойен». Он сначала не придал этому особенного значения, но, поразмыслив, понял, что, видимо, надпись «Принц Генрих» недолго будет красоваться на носу «Марты».

Для того чтобы островитяне могли убедиться в учебном назначении корабля, Вольф ослабил строгости, ограждавшие доступ на «Марту» посторонних. На борту то и дело появлялись торговцы, доставлявшие молочные продукты, овощи, рыбу. С большой партией рыбы прибыл на судно и старый знакомый Житкова, недавно освобожденный в числе других заложников рыбак Глан. Житков решил передать через него кое-что Найденову. Улучив момент, когда Мейнеш отлучился по своей нужде, а занятый разгрузкой рыбы Глан оказался поблизости, Житков быстро проговорил:

— Не оборачивайтесь, Адмирал. Здесь русский — Житков. Передайте пастору, что «Марта», может быть, будет плавать под норвежским флагом. Вероятное название — «Флойен»…

Хотелось сказать еще несколько слов, но Мейнеш был уже тут как тут.

Житков не видел, как к борту «Марты» пристал ялик с посыльным береговой радиостанции, не видел, как мрачнело лицо Вольфа по мере чтения поданной ему радиограммы. Морское министерство сообщало, что с «Флойена» спасся один офицер, опубликовавший обстоятельства гибели судна. Все старания Вольфа, вложенные в маскировку «Марты», сводились на нет. Нужно было все начинать сначала. И прежде всего — решить, под какое же судно маскировать теперь «Марту», как ее назвать?