1. БЕЗНАДЕЖНОЕ ДЕЛО
Глядя на Кручинина, никто не сказал бы, что он находится в скверном расположении духа. Он весело собирал со стола папки просмотренных дел и даже беззаботно напевал себе под нос:
А наутро она улыбалась
Пред окошком своим, как всегда…
Его свежее добродушное лицо, обрамленное мягкой бородкой, вызывало скорее представление о враче или ученом, а может быть, даже просто об учителе, хорошо закончившем день в классе, нежели о начальнике отдела розыска ломающем себе голову над тайной нового звена в цепи дерзких преступлений, совершенных на протяжении года и до сих пор остающихся нераскрытыми. Да, дело обстояло именно так: три папки с описанием трех различных мест преступлений и трех взломанных преступником несгораемых касс до сих пор лежали в левой тумбе письменного стола Кручинина. А он, да и его начальники, не привыкли к тому, чтобы передаваемые ему дела залёживались в этой тумбе. Левая тумба была местом хранения неоконченных дел, а Кручинин мог гордиться тем, что за несколько лет его работы в этом учреждении ни на одной папке объёмистого архива ему не пришлось написать неприятные слова: «Не раскрыто».
Значительный отрезок сознательной жизни Нила Плато-новича прошёл в этом доме, на Петровке. Он пришёл сюда молодым человеком, зажжённым идеей борьбы с бандитиз-мом. Контрреволюционное охвостье было готово использо-вать все силы в борьбе с ненавистной ему молодой Советской властью и охотно прибегало к услугам уголовного подполья столицы, которому было по пути с контрреволюцией.
Но с тех пор обстановка коренным образом изменилась. Не только по своим формам, но и по существу борьба с преступлением стала иной. Однако и теперь Кручинин не мог рассматривать ее изолированно от политической жизни страны. Каждый уголовный преступник, всякое правонару-шение было язвой на теле советского общества. Лечить эту язву ножом хирурга и были призваны оперативные работ-ники. На смену кожаной куртке, которую когда-то людям ударной группы МУРа не приходилось снимать неделями, пришел добротный синий костюм; тяжёлую деревянную кобуру маузера заменил маленький браунинг в заднем кармане; ночные облавы со стрельбой и преследованием сменились кабинетной работой с короткими выездами на точно разработанную операцию.
С каждым годом, с каждым месяцем понижался процент нераскрытых преступлений; с каждым раскрытым преступлением уменьшалось число профессиональных преступников, изымаемых органами розыска из нор, где они укрывались. Но, увы, ещё не наступил тот час, когда высокая мораль советского человека позволила бы вывеску «Уголовный розыск» сдать в его же собственный музей в качестве последнего экспоната, а самый этот музей назвать историческим.
Оперативник знает, что партия и государство требуют от него: всякое преступление должно быть раскрыто, преступник должен быть задержан и изобличен. Оперативник никогда не признает себя побежденным самым опытным и хитрым преступником.
Это знает Кручинин. Именно это и заставляло его теперь, приходя на работу, вынимать из левой тумбы три тоненькие папки, повествующие о подвигах неизвестного медвежатник». Самый вид этих тонких папок раздражал Кручинина. Скоро год, как две из них напоминают о себе, подобно больному зубу, третья появилась недавно. И, как часто бывает, окончательно выведя из себя больного, зуб заставляет его принять последнюю меру. Третье дело - дерзкий взлом несгораемого шкафа в одном из институтов столицы - и было каплей, переполнившей чашу терпения Кручинина. Похищено свыше полутораста тысяч рублей!
Прежде у Кручинина были сомнения в том, что взломы совершаются одним и тем же лицом. Теперь он мог с уверенностью сказать: во всех случаях действовал один и тот же преступник.
Экспертиза утверждала, что шкафы вскрыты одним и тем же способом. Притом, по всем данным, одним человеком, без помощи сообщника.
В том, что способ действия был один и тот же, Кручинин не сомневался. То, что видимых следов присутствия нескольких людей не оказалось ни на одном месте преступления, он тоже видел и сам. А не было ли таких следов, которых ни он, ни эксперты-криминалисты не обнаружили?
Слишком уж невероятным казалось, чтобы взлом мог быть произведён одним человеком. В двух случаях из трех грабитель проникал в кассовое помещение из соседней комнаты через пролом, проделанный в стене; преступник отодвигал от стены сейф огромного веса и прорезал его заднюю, более слабую стенку; во всех случаях грабитель уходил через окно - дважды со второго и один раз с четвёр-того этажа.
При всей убедительности экспертизы, говорившей, что грабитель работал в одиночку, Кручинин задавал себе вопрос: мог ли один человек, не выдав себя служащим и охране, пронести к месту действия все снаряжение, необходимое для пролома в стене, для вскрытия сейфа и для организации бегства?
Мог ли один человек отодвинуть от стены стальной шкаф весом более тысячи килограммов?
Мог ли один человек, без смены, работать с интенсив-ностью, необходимой для пропила стены и для вскрытия стального шкафа в короткий срок, бывший в его распоряже-нии, - в одну ночь.
Во всех трех случаях объекты ограбления были одно-типны - институты; налицо имелся единый «почерк», выражавшийся в том, что вскрытие шкафа производилось единым способом высверливания и последующего уширения отверстия, с окончательной его обработкой раком; налицо одна и та же манера тщательного затирания за собой следов на полу, на стенах, на поверхности сейфа и т.д. Имелась, наконец, и ещё одна деталь, пожалуй, наиболее характерная: запирание дверей, ведущих в кассовое помещение, производилось изнутри не отмычками, не ключами, а при помощи буравчика, прикреплявшего дверь к косяку.
«Но, - говорил себе Кручинин, - все это могло быть и результатом присущей нескольким преступникам единой манеры работать, последствием одной „школы“ - и только».
И вот, лежащая поверх остальных, третья папка позволяла, наконец, отбросить в сторону все сомнения: преступления действительно совершены одним и тем же человеком. Папка содержала экспертизу почерка на конверте, в котором «совестливый» преступник прислал обратно в институт похищенные, но бесполезные ему документы не денежного характера. Тут, после третьего взлома, преступник повторил то, что сделал и после первого ограбления: прислал обратно пачку ненужных ему бумаг.
Хотя внешне надписи на конвертах выглядели совсем по-разному, но опытный глаз сразу определил в обоих наличие рисовки, старание изменить почерк писавшего. Графическая экспертиза показала, что адреса на конвертах писаны одной рукой.
Значит, действовал все же один человек… А раз так… Кручинин раскидал по столу уже собранные было текущие дела и быстро рассортировал их на несколько кучек. Красный карандаш забегал по обложкам папок. После этого тонкий палец Кручинина так плотно лёг на кнопку звонка, что у Грачика, вбежавшего в комнату на вызов, был даже несколько испуганный вид: Кручинин никогда не звонил так пронзительно.
- Раздавайте! - кивнул Кручинин на размеченные дела. Словно боясь, как бы Грачик не захватил и четыре тощие папочки, Кручинин прикрыл их ладонью.
Грачик проглядел резолюции и с удивлением поднял взгляд на Кручинина.
- Но… - нерешительно произнёс он, показывая одну из папок, - ведь это дело уже почти закончено… Осталось поставить точку.
- Да, да! - Кручинин хотел ещё что-то сказать, так как понимал, что его молодому помощнику жаль отдавать почти доведённое до конца при его участии красивое дело, но передумал и повторил приказ: - Раздавайте, как помечено.
- Слушаюсь… - Стараясь подавить обиду, Грачик повернулся к выходу. Но, прежде чем он успел покинуть комнату, Кручинин отрывисто бросил:
- Фадеича ко мне, быстро!
Грачик вышел не оборачиваясь. Он уже успел настоль-ко изучить своего начальника, чтобы по его интонации понять, что сегодня спорить с ним бесполезно. Грачик ещё не знал, что именно, но что-то перевернуло планы Кручини-на, захватило его целиком. И разве только по тому, что Кру-чинин требовал к себе «Фадеича» - старейшего работника Уголовного розыска Фадеичева, - можно было догадаться: необходимы какие-то исторические изыскания… Фадеич - теперь уже более чем пожилой и недостаточно крепкий для активной оперативной работы человек - был совершенно незаменим там, где требовалось поднятие архивов. У него была огромная память, на которую, по-видимому, не действо-вал даже возраст. Старику не нужно было вчитываться в вороха выцветших дел, чтобы понять, о чём идёт речь. По двум-трём деталям первого листа Фадеич восстанавливал имена участников, все обстоятельства дела. В архивах розыска последних тридцати лет едва ли содержалось дело, свидетелем которого не был бы Фадеич, а в этих делах едва ли имелось имя преступника, незнакомое Фадеичу. Большин-ство же из них он знавал и в лицо.
- Помните дела об институтских сейфах? Вот те, что в этом году остались нераскрытыми? - спросил Кручинин вошедшего старика.
- Ещё бы не помнить!
- Так вот, несколько дней назад тот же негодяй кассу «сработал»!
- И чисто? - с нескрываемым интересом спросил Фадеич.
- К сожалению, очень чисто, - усмехнулся Кручинин. - Но теперь шабаш! Спуску не дадим, распутаем.
- Это конечно, - в раздумье согласился старик. - Было бы за что ухватиться…
Кручинин подробно описал Фадеичу обстоятельства последнего налёта «медвежатника».
- Д-да, - Фадеич покачал головой, - видать квалификацию. Не из нынешних.
- Старая школа, - подтвердил и Кручинин. - За это говорит все - чистота взлома, тщательность затирания следов и, наконец, терпеливая и хорошо поставленная разведка места преступления: все три взлома совершены на следующую ночь после получения из банка крупной суммы. Преступник ни разу не ошибся, не пошёл на мелочь!
- Квалификация! - с удовольствием повторил Фадеич. - Такого и взять приятно. Н-да! Выходит, надо перебрать всех, кто ещё в живых остался и на такое дело способен.
Кручинин придвинул себе блокнот и стал набрасывать план действий. Мысли бежали так, что карандаш едва успевал их конспектировать.
«1. Произвести выборку „медвежатников“,
2. Установить судьбу каждого.
3. Отобрать живых.
4. Установить тех, кто работал способом, каким произведены взломы в институтах.
5. На уехавших «медвежатников» запросить данные периферийных розысков.
6. Запросить Ленинград, там в своё время было совершено несколько похожих взломов.
7. Из «медвежатников» отобрать тех, кто в сроки ограбления институтов мог быть в Москве.
8. Поднять все дела о соучастниках взломов; о «малинах», о наводчиках, о дело-дателях, об изготовителях инструмента».
Кручинин в задумчивости покрутил бородку, и его узкий ноготь провёл под этим пунктом твёрдую черту.
- Это - часть архивная, - сказал он Фадеичеву. - Тут вам хватит работы на добрый месяц.
- На что мне месяц? В неделю оформим, - возразил Фадеич. - Только бы «дела» нашлись.
Фадеич поглядел на часы, он сокрушённо покачал головой:
- Эх, досада-то!…
- Что такое? - обеспокоенно спросил Кручинин.
- Да время-то позднее, архивники давно спят.
- Ну ничего, до завтра-то терпит, идите и вы спать.
- И то дело, - согласился старик.
Кручинин склонился над планом и быстро приписал:
«9. Проверить личный состав ограбленных институтов.
10. Сличить почерк на конвертах с возвращёнными документами с почерками всех работников этих институтов.
11. Если на конвертах обнаружатся невид-имые следы пальцев, секретно продактилоско-пировать работников институтов».
Получив от Кручинина этот план, Грачик с интересом прочёл его, вдумываясь в каждый пункт и стараясь понять его смысл и значение для дела. Работа, которую предстояло проделать, отличалась своим «архивным» характером. Работа была не по темпераменту Грачика, стремившегося к живой, активной деятельности. Но, поразмыслив, он решил, что и это будет ему полезно. Впрочем, даже если бы он пришёл и к прямо противоположному выводу, ему всё равно пришлось бы взять на себя роль архивариуса и зарыться в пыльные папки старых дел и регистров. Ведь, передавая ему для перепечатки свой план, Кручинин ясно сказал:
- Будете наблюдать за этой работой. Хорошая практика. Узнаете, чем пахнет прошлое.
- Пылью, - попробовал было пошутить Грачик.
- Иногда ещё слезами и кровью, - поправил его Кручинин и с присущей ему иронической ухмылкой добавил: - Белоручкам хорошая школа.
Грачик давно ушёл, а Кручинин все смотрел на затворившуюся за ним дверь и думал о том, что, кажется, ему посчастливилось встретить молодого человека, которого он сможет от чистого сердца назвать не только своим помощ-ником и преемником на работе, но и близким личным другом. С каждым днём Грачик нравился ему все больше, и, кажется, скоро Кручинин готов будет простить ему даже склонность к некоторому франтовству, несколько раздражав-шую в начале знакомства. При мысли об этом добрая улыбка сузила голубые глаза Кручинина, на миг осветила лицо и по губам ушла куда-то вниз, в мягкую бородку.