Сцена — въ глубинѣ наискось возвышается плотина, на которой справа мукомольный амбаръ съ наливными колесами, частью замаскированными растущими внизу, по сю сторону плотины, деревьями. Слѣва, на самой плотинѣ, развѣсистая ракита. За амбаромъ, вдали, высится курганъ.

 

ЯВЛЕНІЕ I

Провъ и Иванъ [сидятъ внизу на камняхъ]

Иванъ. Дяденька, сказывали нынче ночью изъ Костяного бугра бочки съ деньгами выкатывали.

Провъ. Съ какими такими деньгами?

Иванъ. А татарскими. Дядя Лявонъ сказывалъ. Завсегда, говоритъ, какъ бѣдѣ быть, загудитъ-загудитъ этта въ курганѣ и ну бочку за бочкой оттоль выпирать.

Провъ. Ну?

Иванъ. Ну и выпретъ рядышкомъ цѣлыхъ двѣнадцать бочекъ, дяденька, деньгами полнымъ-полны. Вотъ онѣ и стоятъ. Подступиться ни-ни! Костяки стерегутъ. И по всему-то какъ есть кургану разсядутся они, ажъ побѣлѣетъ весь. Рыла у нихъ безглазыя, на головахъ ермолки татарскія, ребра наперечетъ, одно слово — смерть. Сидятъ они, дяденька, да зубами щелкъ-щелкъ! ляскъ-ляскъ! Страсти! А только, значитъ, пѣтухъ закричитъ, сичасъ опять загудитъ-загудитъ, костяки взмечутся, а бочки энти дружка за дружкой — назадъ. Глядь-поглядь и нѣтъ ничаво! Какъ виденъ таперь этотъ бугоръ съ мельницы, такимъ и стоитъ.

Провъ. Коль бы дядя Лявонъ винища поменьше лопалъ, и ты, парень, пустяковъ бы не вралъ.

Иванъ. Не одинъ Лявонъ, и другіе видали. А еще, дяденька, сказывалъ онъ — кладъ у насъ тутотка гдѣ-то зарытъ, бо-ольшущій!

Провъ. Что мудренаго: отъ татарвы прятали. А ты бы, Иванъ, откопалъ.

Иванъ. Ишь ты! Я бы радъ, да вѣдь онъ дяденька, съ зарокомъ кладенъ.

Провъ. Вотъ то-то, другъ и обида, что съ зарокомъ. Слышь-ка, что я те про кладъ разскажу. Какъ ходилъ я лѣтось въ Кіевъ, мѣсто одно мнѣ указывали — пустырь, бурьянъ, тернъ корявый растетъ и слѣда не видать человѣчьяго. А въ старину мѣсто это людьми, что муравейникъ, кишѣло. Послѣднимъ изъ рода свово жилъ тамъ князь богатѣйшій. И былъ онъ столь же богатъ, сколько лютъ, кровь людскую деньгою копилъ, слезы жемчугомъ низалъ и богатства собралъ такъ что царскія. Люди мрутъ — у князя сундуки казной полнятся. Какъ полонъ сундукъ, онъ его въ землю. Всѣ люди примерли, всѣ сундуки въ землю пошли, остался всего одинъ. Только открылъ князь этотъ сундукъ, какъ поднимется оттуда вой, крики, скрежетъ зубовный! Не взвидѣлъ князь свѣта бѣлаго и въ сундукъ ничкомъ палъ. Только упалъ онъ, крышка сама захлопнулась за нимъ, и пошелъ этотъ сундукъ въ землю самъ и сталъ съ прежними къ рядышку. Сотни лѣтъ съ того время прошли, а князь все живымъ въ сундукѣ лежитъ и до тѣхъ поръ не помереть ему, пока не отмучаетъ онъ все горе людское, что въ сундукѣ его накопилось. Ты охочь клады искать, поди, откопай князя-то!

 

ЯВЛЕНІЕ II

Тѣ же и Андрей [выходитъ на плотину слѣва]

Андрей. Эй, что тутъ разсѣлись!

Иванъ [вскакивая]. Охъ испужалъ! [Провъ медленно поднимается].

Андрей. Провъ, сходи на село къ Левону Лахину, скажи, чтобы завтра непремѣнно везъ осьмину ржи, что по веснѣ занималъ. Скажи, добрые люди не берутъ безъ отдачи; Андрей Филатычъ, молъ, ждать больше не станетъ.

Провъ [уходя]. Вотъ-те, Левонъ, и бочки татарскія!

Андрей. А ты, Иванъ, садись на чалаго, поѣзжай въ Виногробье къ бондарю Хряку, спроси, скоро-ль мы отъ него посуды дождемся? Кончалъ бы да везъ. Кабакъ, молъ, не уйдетъ. [Иванъ пошелъ]. Слушай! [Останавливается]. Ты воронъ не считай, сейчасъ поѣзжай, а то будешь до завтра сбираться!

Иванъ. Зачѣмъ! я сичасъ. Андрей Филатычъ; какъ, значитъ, обратаю яво, чалаго-то, сичасъ и махну.

Андрей. То-то!

Иванъ. Я духомъ! [Въ притруску уходитъ].

 

ЯВЛЕНІЕ III

Андрей. Потемнѣло, туча какая заходитъ! [Смотритъ влѣво]. Не видать еще… Что бы мнѣ сдѣлать такое? Мочи нѣтъ дожидаться! Словно земля подъ тобою горитъ. Тяжко!.. Давно ли подъ этою ракитой обожгла ты меня, опалила… Ну, Григорій Петровичъ, не къ добру ты у насъ побывалъ! Какъ ни тяжко до тебя было — терпѣлось. Ну, вырвалась она, ушла отъ меня, все же на глазахъ оставалась. Мужа, какъ башмакъ сбросила, только случай ей выпалъ, и стала ничья, хоть не моя, да ничья! И стерегъ бы я ее, какъ ни замкамъ, ни мужьямъ не устеречь никогда. А ты пришелъ. Григорій Петровичъ, ничего брать не хотѣлъ, а выхватилъ все! [Опять смотритъ влѣво]. Все нѣтъ! Ужъ не обойти-ль меня вздумала, Федосья Игнатьевна? Тогда-а!.. Фу, душно какъ!.. Не должно того быть. Къ моимъ — самъ видѣлъ — прошла… [Разстегиваетъ воротъ]. Въ груди точно смола кипитъ! [Опускается на плотину, закрывая руками лицо].

 

ЯВЛЕНІЕ IV

Андрей и Феня

[тихо входитъ слѣва на плотину и останавливается подъ ракитою]

Феня. Ну, вотъ я и пришла.

Андрей [вскакиваетъ]. Пришла!

Феня [весело]. Да.

Андрей [почти задыхаясь]. Пришла!.. проститься?!

Феня. Обѣщала и пришла.

Андрей. Проститься?!

Феня. Какой ты! Ну да же, да. Заладилъ одно!

Андрей. Въ Москву?.. ѣдешь?.. завтра?

Феня. Въ Москву.

Андрей [тономъ мольбы]. Феня, не ѣзди!.. Знаю, зачѣмъ… Брось это, брось!.. Не ѣзди!

Феня. Хмъ! Самъ же въ путь меня снаряжалъ, денегъ приносилъ… Что ты? Аль не знаешь меня? Что задумаю — не отдумаю. Не въ новость тебѣ.

Андрей. Эхъ, не ѣзди ты, ради Господа! Отдумай!

Феня. Пустое говоришь, Андрей.

Андрей. Ну, коли такъ, коль назадъ у тебя сверту нѣту, вотъ же что: ѣдемъ со мной!

Феня. Ты дома нужнѣе.

Андрей. Слушай! Все брошу: жену, домъ, хозяйство, — все! Не плевка стоитъ мнѣ бросить Пашу. Совѣсть грызть будетъ. Да я задушу эту совѣсть, все подъ тебя пригну, будешь и въ мысляхъ и въ душѣ моей ты одна!

Феня. Вотъ какъ! Теперь, чай, поймешь, про кого было сказано, что на цѣпь примкнутъ, да въ плясъ передъ бабою пустятъ. А потѣхи этой я не искала, Андрей. Самъ напросился; нуженъ ли мнѣ, нѣтъ ли — только возьми. А думаешь — нуженъ? Ха-ха! Пашу свою и ту бросить хочешь. Шутка ли! И позволь я — тѣмъ же орепьемъ пристанешь, какъ тебя называла; прицѣпишься и волочи я тебя куда какъ хочу — не отцѣпишься, бѣдный. Вотъ такъ люба, значитъ! А все-таки… прощай! Слышишь? И проститься съ тобой «подъ ракитою» я не сробѣла. [Указываетъ на ракиту]. Знакома? И мѣсто это не простое, «завѣтное». Правда? Ну… и прощай!

Андрей [поблѣднѣлъ, глухимъ голосомъ]. Стой-ка! [беретъ ее за руки и привлекаетъ въ себѣ] мѣсто точно «завѣтное», и куда-куда, а въ Москву съ него тебѣ нѣтъ дороги! [Вдругъ схватываетъ ее въ объятія]. Зачѣмъ! За Волжинымъ даромъ!!

Феня [испуганно]. Что ты!.. Пусти!.. Пусти, говорю!

Андрей. За Волжинымъ не къ чему! Русалка ты и… ступай въ воду! [Сбрасываетъ ее съ плотины въ прудъ. Всплескъ].

Феня. Ай! Помогите! помогите!!

 

ЯВЛЕНІЕ V и ПОСЛѢДНЕЕ

Андрей, Феня и Паша

[въ испугѣ вбѣгаетъ на плотину слѣва]

ПАША. Что здѣсь?! [Взглянула на прудъ, въ ужасѣ]. Феня!

Феня. Тону! Помоги… и!…

Паша. Андрей, ты?

Андрей. Я.

Паша [схватываясь за голову, какъ безумная]. Господи!.. Опомнись! Прыгай въ воду, спасай! Утонетъ! Плавать не умѣетъ… Спасай! [Андрей молчитъ, глядя на прудъ]. Господи, что-жъ это! [Бѣжитъ по плотинѣ къ амбару]. Провъ! Иванъ!

Андрей. Усланы, нѣтъ никого.

Паша. Охъ горе мое! [Бросается мужу въ ноги]. Спаси ее, Андрюша, хоть ради меня! голубчикъ!

Андрей [все глядя на прудъ]. Руки вскинула, бьется…

Паша [вскакиваетъ]. Такъ Я же сама! [Хочетъ броситься въ воду. Андрей ее схватываетъ]. Пусти! ради Христа, пусти! [силится вырваться]. Я плавать умѣю, вытащу! Пусти!!. [Послѣ тщетныхъ усилій]. Охъ-охъ-охъ!

Андрей. Пузыри пошли. Кончено! [Освобождаетъ жену и поникаетъ годовой].

Паша [припадая къ нему]. Что ты надѣлалъ, родной мой! О-охъ-охъ-охъ!

Андрей [покачнулся и отступилъ отъ жены. Упавшимъ, дрожащимъ голосомъ]. Не стерпѣлъ, Паша… Погубилъ… и тебя, и себя погубилъ… Прости!

ПАША. Охъ, Андрюша! [Въ рыданіяхъ бьется у него на груди].

ЗАНАВѢСЪ.