Скотт потерял счет времени. Абсолютно не представлял, долго ли тут стоит, сунув под мышки голые руки, притоптывая для согрева ногами, дрожа до боли в ребрах и ужасной усталости мышц живота. Не проехало ни одной машины, ничто не шевелилось, кроме него и равнодушно гаснущего света звезд за миллионы миль. Только он и пустая дорога, безжизненная, как история. Через какой-то промежуток времени он почти решил вернуться к прокатному автомобилю, снова попробовать запустить мотор или хоть обогреватель включить, но побоялся пропустить Соню.

Побоялся того, что, возможно, увидит в лесу.

Наконец, прождав целую жизнь, увидел вдали фары, которые набирали яркость и силу, бросая на дорогу новые тени. Гул мотора приблизился, машина подкатила. За рулем сидела Соня в черной вязаной шапке, из-под которой выбились пряди волос. Вытаращила на него глаза на манер женщины, притормозившей на месте аварии.

— Скотт! У тебя жуткий вид!

Он попробовал что-то сказать и не смог — слишком сильно дрожал и голос потерял. Упав на сиденье, ощутил лишь тепло, и в тот же миг ночные кошмары смыла волна первичной благодарности.

— Держи кофе. — Она взяла хромированный термос, стоявший между сиденьями, налила ему чашку. По-прежнему трясясь, Скотт поднес ее к губам и стал глотать горячую крепкую жидкость, пока не начал таять лед в горле. Благодарное бормотание прозвучало, как непокорный гвоздь, вытаскиваемый железным ломом. В суставах пальцев медленно и методично разливалась боль. Светящиеся часы на приборной доске показывали 01:14.

— Мы застряли, выехав из бара, — сказала Соня. — Мне пришлось выйти, откапывать.

— Кто «мы»?

— Со мной Генри был. Я его к своему отцу отвезла. Эрл присмотрит за ним.

— Где мой брат?

Она на него посмотрела, возможно, пожала плечами — в плотном пальто трудно сказать.

— Точно не знаю. — Глаза из-под челки пристально его разглядывали, глубокий вопросительный взгляд пробил в нем какую-то брешь, чего не смог сделать кофе. Слова полились без дальнейших понуканий. И Скотт все рассказал — о находке черного крыла и тела Колетты, о том, как услышал ее голос по телефону. Докладывал с минимальным выражением, отстраненно излагая события, эмоциональная составляющая которых так же онемела, как внутренность его тела.

Когда закончил, Соня медленно проговорила:

— Что с тобой происходит?

— Разве не видно? — Он вытащил сотовый. — Потерял рассудок.

— Кому звонишь?

— Шерифу.

Она выхватила у него телефон так внезапно, что он покорился.

— Подожди.

Скотт нахмурился.

— Чего? — И впервые заметил, что они едут по шоссе к северу, а не к югу. — Почему мы не возвращаемся в город?

Соня глубоко вдохнула и медленно выдохнула через несколько секунд. Когда снова заговорила, голос звучал иначе, незнакомо, как у того, кто ведет ночью машину и чье лицо видно только частично.

— Ты должен кое-что увидеть.

— Где?

— Однажды твой отец зашел в бар, — сказала она. — Это было около года назад, прошлой зимой, и мы с ним там сидели одни. Он пробыл несколько часов… кое-что рассказал. Взял с меня обещание никогда никому не говорить, особенно тебе и Оуэну. — Она говорила очень медленно, почти с болезненной целеустремленностью. — Но я вряд ли смогу молчать после того, что от тебя услышала.

— В чем дело?

— Увидишь. Это далеко.

— Где?

— Дальше к северу. Тебе надо немного поспать.

— Не могу.

Он откинул голову на спинку сиденья, закрыл глаза. Несмотря на страшную усталость, думал, что ни в коем случае не заснет. И заснул.