Хан и Чуви молча проследовали за Захарой по коридору. Хану не особенно нравилось, что врач косилась по сторонам и поглядывала через плечо. Надо признать, она была симпатичной, но страх на её лице портил всё впечатление. И она что–то скрывала. По опыту он знал, что женщина в сочетании с тайной давала гремучую смесь, которая могла рвануть сильнее, чем вышедший из–под контроля ядерный реактор.

– Далеко ещё? – спросил он.

Она не ответила и даже не глянула на него, а только подняла руку: то ли «заткнись», то ли «стойте», то ли и то, и другое. Хан обернулся к вуки, чтобы вслух полюбопытствовать: сколько ещё им терпеть такое к себе отношение?

Они уже давно находились в плену, несколько недель с тех самых пор, как имперцы взяли «Тысячелетний сокол» на абордаж и конфисковали корабль вместе с грузом. Специальным челноком их доставили на эту баржу – ещё пару неизвестных контрабандистов, до которых нет дела остальной галактике.

Так бы они и закончили свои дни здесь, если бы несколько дней назад Хан не потерял терпение и не попытался устроить побег во время хорошо разыгранного беспорядка в коридоре. Он от души врезал стражнику, Чуви бросил штурмовика через стол, а потом они помнили лишь темноту.

Было очень темно.

В карцере они большей частью гадали, что будет с ними дальше, с кем бы организовать побег, если такое вообще возможно. У контрабандистов почти нет друзей, а таких, которые ради Хана рискнут своей головой, вообще не было. Ему в первый раз пришла в голову мысль, что они с Чуви проведут остаток своих дней в тёмном и тесном исправительном каземате.

Захара остановилась, повернулась и глянула в открытый люк. Хотя Хан ещё ни разу здесь не был, он догадался, что это медсанчасть. Он подошёл к ней, тоже посмотрел внутрь, а потом на Захару. По выражению её лица он понял, что, когда она отсюда уходила, всё выглядело совсем по–другому.

Все койки были пусты.

Всё медицинское оборудование, мониторы, насосы работали, мигали, жужжали сами по себе, но капельницы, трубки и катетеры висели просто так. Из капающих лечебных жидкостей уже набрались лужицы. Запачканные потом и кровью одеяла и простыни висели в беспорядке, а иногда и просто валялись на полу. От повисшей тишины Хан невольно напряг плечи, а правой руке стало неудобно от отсутствия бластера там, где он обычно висел. Хан заставил себя успокоиться.

– Как здесь беспокойно! – сострил он.

Захара помотала головой.

– Когда я уходила, тут было полно больных.

– Без обид, доктор, а тебя болезнь не задела?

– Ты не понимаешь. Они все были мертвы. Двадцать или тридцать человек: стражники, заключённые. Некоторые лежали на полу. Я бы не оставила их здесь, если бы хоть кому–то могла помочь.

– А где твой дроид?

– Не знаю. Мусор! – позвала она.

2–1В не ответил. Хан и Чуви обошли Захару с боков, оглядывая ряды пустых коек. Чуви что–то прорычал.

– Да, мне тоже, – пробормотал в ответ Хан.

Он остановился взглядом на окровавленном белом халате, который будто разорвали пополам, а потом посмотрел на Захару.

– Слушай, а ты права. Здесь действительно никого не осталось в живых. Как мы будем отсюда выбираться?

– На звёздном разрушителе.

Хан был готов поклясться, что не так её расслышал.

– Повтори–ка.

– Он прямо над нами. Брошенный корабль, судя по всему. Баржа пристыковалась к нему, чтобы разжиться запчастями для двигателей. Тогда–то всё и началось. Не знаю, успели ли починить двигатели до гибели техников. Иначе…

– Получается, заразу занесли с разрушителя?

Она кивнула.

– Похоже, туда лучше не соваться.

Захара не ответила. Она наклонилась, чтобы рассмотреть пятна крови под одной из коек. Протянув руку, она что–то подняла с пола – Хан не разобрал что именно – и вытащила предмет на свет.

– Что это? – спросил Хан, но потом увидел сам.

Это была человеческая рука, оторванная с мясом. Кости предплечья были переломаны тяжёлым тупым предметом. Не хватало двух пальцев, вырванных с костяшками. Захара разглядывала руку совершенно без эмоций на лице.

– Это одного из стражников, – сказала она.

– Откуда ты знаешь?

Она показала на печатку.

– Военное училище.

Она отпустила руку, и та с глухим стуком упала на пол. Позади Захары, с другой стороны ряда коек, зарычал Чубакка.

– Э–э… доктор, кажется, нашёлся твой дроид, – сообщил Хан.

* * *

Едва Захара туда посмотрела, как поняла, что где–то в самом мрачном уголке своей души она ждала именно такого итога с того самого мгновения, как пришла в одиночку и не дождалась там Мусора.

2–1В лежал, разорванный на куски, на полу за последней койкой. Руки, ноги и голову оторвали и разбили, а грудной отдел настолько пострадал, что панель инструментов беспорядочно мигала под защитным кожухом. Дроид ещё пытался что–то сказать, издавая бессмысленные звуки.

– Доктор Коди?

– Мусор, что здесь произошло?

– Простите. Порядок анализа написан на стене. Это было великолепно. Хотите попробовать ещё?

– Мусор, послушай меня, – она села рядом с ним. – Пациенты, тела – куда они подевались?

– Слушайте, доктор, – начал было Хан. – Давай отсюда выбираться, а? Тут всё…

– Тихо! – шикнула Захара, не отрывая взгляда от дроида. – Трупы, Мусор. Их кто–то забрал?

– Простите. Ничего не осталось. Они не ходят без трёх и двух частей. Простите. Я сделал всё, что мог.

2–1В прищёлкнул, что–то заискрилось и звякнуло где–то в его нижних процессорах.

– Мы должны выполнять святой обет… – он запнулся, икнул и, осознав смысл её вопроса, продолжил. – Это просто удивительно! Настоящее чудо! Восхитительно!

А затем, до ужаса ясным голосом:

– Они проснулись!

Внутри него опять что–то щёлкнуло, в этот раз с дребезгом и надломом, а когда дроид заговорил, его голос был густым и медлительным:

– Они… едят!

– Что?

Компоненты грудного отдела опять вспыхнули, но дроид больше ничего не сказал.

– Эй, кто–нибудь из вас разбирается в дроидах? – Захара обернулась к Хану и Чубакке.

Но их там уже не было.