Введение

Сохранилось описание города Эссена начала XIX столетия, принадлежащее одному из прусских чиновников Юстусу Грунору, имя которого с большим уважением упоминается в связи с административным управлением города. В его описании город выглядит не очень гостеприимным, автор, описывая его критически, вызывает у нас отрицательное отношение, когда пишет, что "в стремлении получить звание имперского города граждане ведут себя вызывающе и высокомерно и ему никогда не встречались такие грубые хозяева гостиниц, как в Эссене, и любой почтальон из Гамбурга выглядел бы здесь как человек из высшего общества".

Следующие описания мы нашли в сочинении Грунера "Мои поиски места покоя и умиротворения, или Изображение обычаев Вестфалии и положения ее граждан", изданном во Франкфурте в 1802 году: "Все, что в нашем представлении связывается с понятием «полиция», в Эссене просто отсутствует. Переулки здесь почти такие же грязные, как проселочные дороги, к тому же они не освещены, и человек, который отваживается выйти из дому, рискует своей жизнью в буквальном значении этого слова. Здесь напрочь отсутствует всякая полицейская служба, и такое положение становится понятным, если учесть отношение к этому вопросу бургомистра, по словам которого все беспорядки в городе должна устранять полиция, а полиция отсылает всех к бургомистру и в городской совет". В заключение Грунер пишет:

"Если дружеский гений и возьмет вас под свое покровительство, то лучше не посещать этого города или же заранее смириться со всеми неприятностями!"

Спустя полтора столетия, в 1956 году, десятки тысяч людей посетили этот город, получивший такую нелестную оценку Грунера, с целью увидеть открывшуюся выставку, называвшуюся "Европа будущего". Эта выставка располагалась в поместье, построенном Альфредом Круппом специально для семейства Крупп, "Villa Hugel" (поместье "Холм"). Эта вилла с прилегающим к ней большим красивым парком и теперь производит прекрасное впечатление на всех посетителей, даже не склонных к романтической восторженности. В последние годы вилла открыта для свободного посещения.

За сравнительно небольшой отрезок времени между тем, который описан Грунером, и открытием этой выставки имя Круппа прочно вошло в историю Эссена. В начале XIX века Эссен был небольшим захолустным городком с населением, насчитывающим всего 3500 человек, которое возросло до 100000 жителей еще до конца столетия. Расцвету Эссена способствовал не только Крупп с его сталелитейной фабрикой, независимо от нее город стал центром горнодобывающей промышленности, что также сыграло свою роль в его развитии. Но все же Крупп сыграл в истории города Эссена большую и важную роль, и если иностранец, приезжающий в этот город, воспринимает Круппа и город как нечто неразрывное, то в этом есть немалая доля истины.

 

От Арндта Крупна к Хелене-Амалии Крупп

Несмотря на довольно сомнительную известность, которую город получил благодаря книге Грунера, он все же мог похвастать прекрасной монастырской церковью, свидетельствовавшей о почти забытом средневековом прошлом города Эссена, вблизи которого примерно в 850 году была написана древнесаксонская поэма «Гелианд». Современный Эссен — совершенно новый город; он возник не на пустом месте и до настоящего времени черпает свои силы в историческом прошлом, в своей древней истории. Люди, занимавшие в век промышленной революции ведущие посты в административных и финансовых кругах Эссена, были знатного происхождения, их предки принадлежали к сословию патрициев, живших в Эссене уже несколько столетий. Имя Круппа впервые упоминается в административных документах города в 1587 году. Лео ван де Лоо, городскому историку Эссена, посчастливилось найти документы, подтверждавшие, что семейство Крупп, проживавшее в Нидерландах в сельской общине Гендринген, переселилось в графство Берг, город Эссен. Возможно, что сначала семья жила в Ксантене.

Семейная история Круппов с самого начала оказалась связанной с историческими событиями о которых нам стало известно из «Эгмонта» Гете и "Истории падения объединенных Нидерландов" Шиллера. В смутное время Контрреформации граф Вильгельм IV Бергский, доводившийся зятем Вильгельму Оранскому, в 1583 году решил вернуться в свою прежнюю католическую веру. Перемена веры господина существенно влияла на положение и даже жизнь его подданных (как гласит латинское изречение, cujis regio, ejus religio — у кого власть, того и вера). Это событие послужило причиной того, что Арндт Крупп и группа его единомышленников по лютеранской вере, бывших людьми с хорошим достатком, решили переселиться сначала в Альдекерк (неподалеку от Гельдера), а затем в Эссен. Вместе с Крупном уезжают семьи Хьюссен и Клекке, вскоре за ними последовало в Эссен, также через Альдекерк, еще несколько семей, придерживавшихся лютеранской веры, — Гравены, Лейнгардты и Хассельманны. "Их переселение, пишет Роберт Ян в "Истории города Эссена", сыграло решающую роль как в духовном, так и в экономическом развитии города".

Арндт Крупп, чье имя впервые встречается в 1587 году в списках Большой торговой гильдии города, сразу предстает как энергичный предприниматель и уверенный в себе коммерсант. Эти, можно сказать, фамильные черты семейство Крупп сохранило на протяжении всей истории своего существования вплоть до сегодняшнего дня. Арндт Крупп торговал вином, голландскими бакалейными товарами, вместе с другими горожанами занимался продажей скота и был членом Schmidtampt (Торговый союз Эссена.).

С 1594 года он вкладывал свою наличность в недвижимость, которая, по его мнению, была одним из самых надежных способов, чтобы в то неспокойное время удержать свое состояние. Социальные изменения, последовавшие за Реформацией, оказались ему на руку. Он стал членом Городского совета, в который потом неоднократно избирался вплоть до последних лет своей жизни. Эссен того времени не был исключением из других городов, в нем не было ни политического равновесия, ни религиозной терпимости. Более того, он был центром конфессиональных распрей, через него постоянно проходили войска, оставляя после себя различное военное оборудование.

Длительная, почти столетняя вражда разъединяла городское начальство и настоятельниц католического монастыря, называвшегося так же, как и город, Эссен. Спор о праве города непосредственно подчиняться государству — праве, которое Карл IV гарантировал горожанам, во времена Реформации разгорелся с новой силой. Реформаторы и лютеране открыто сражались друг с другом на площадях города. В это бурное время должность казначея, которую исполнял Арндт Крупп, не была почетной. Горожане еще не ликвидировали последствия чумы, которую оставила после себя испанская оккупация 1599 года, когда началась Тридцатилетняя война, полностью разорившая хозяйство города.

Старшая дочь Арндта Крупна, Катарина, вышла замуж за коммерсанта Александра Хьюссена, переехавшего в Эссен в 1611 году и с 1626 года не раз избиравшегося в Городской совет. В истории города Хьюссены играли почти такую же роль, как и Крупны; основанная в те времена Хьюссеном больница сохранилась до наших дней как свидетельство его вклада в жизнь города. Катарина Хьюссен, урожденная Крупп, на 45 лет пережила своего мужа. Она умело распоряжалась оставленным ей капиталом, преумножала его и в конце концов стала самой богатой женщиной в Эссене. Ее сын, Генрих, будучи еще молодым человеком, был избран на должность казначея. Другой внук Арндта Круппа, Маттиас Крупп (1621 — 1673), получил юридическое образование, а через год после заключения Вестфальского мира, завершившего Тридцатилетнюю войну, и оплачиваемую должность главного управляющего города. Его сыновья, Георг Дитрих (1657 — 1742) и Арнольд (1662–1734), стали видными людьми города: один главным управляющим, другой бургомистром города.

Реакция горожан на продвижение по общественной лестнице членов семейств Круппа и Хьюссена не заставила себя ждать. Благодаря своенравному характеру Георг Дитрих Крупп приобрел в Эссене не только друзей, но и противников, во многом завидовавших ему. Личные отношения враждующих сторон обострялись недовольством реформаторов, считавших, что в администрации города появилось слишком много лютеран. Несмотря на то, что и реформаторы и лютеране принадлежали к родственным конфессиям, они часто враждовали между собой сильнее, чем с католиками.

Недовольство населения было направлено против главного управляющего города Георга Дитриха Круппа, которого упрекали в том, что он использует свою должность в личных интересах и злоупотребляет своим общественным положением. Это недоверие не имело для Георга Дитриха никаких последствий. В 1749 году Арнольд Крупп, сын Генриха Вильгельма Круппа (1711 — 1760), отмечал в зале ратуши юбилейную дату: в этот день сто лет тому назад на должность главного управляющего "первые был назначен член семейства Круппов. С тех пор эта должность неизменно оставалась в их руках. Ближайшими родственными узами с семьей Крупп были связаны оба бургомистра города — Копштадт и Небельман, а также Иоганн Хьюссен я Мариус Бастиан.

Генрих Вильгельм Крупп был первым в своей семье, кто увидел в развитии горного промысла вокруг Эссена возможный источник дохода. Приобретенный Арнольдом Крупном рудник получил название по первым буквам его имени — ДК. Потомки старинных дворянских семей, жившие в Эссене, понимали, что городская казна была полностью опустошена, но продолжали думать о собственном благополучии, вложении средств с целью получения прибыли; они по-прежнему вкладывали капитал в недвижимость — приобретение домов и угодий. Как выяснилось позднее, Генрих Вильгельм Крупп переоценил свои возможности в предпринимательстве. После его смерти, — а он умер во время Семилетней войны, — вдова почувствовала, что наступили тяжелые времена для бывших дворянских сословий и ее собственная семья на грани разорения. Через два года после смерти главного управляющего города был назначен аукцион и распродано все принадлежавшее ему имущество. Семейству Крупп пришлось испытать на себе, насколько тесно связаны между собой счастье и несчастье и как одно может переходить в другое.

Подводя итоги первой части истории семейства Крупп, можно заметить, что этому семейству было свойственно чувство ответственности за финансовые неудачи, которые доставались на долю некоторых представителей этого семейства. Между тем финансовая ситуация города была очень нелегкой. Совет города не мог расплатиться со своими должниками; старинное, широко известное производство ружей теряло рынок сбыта и приходило в упадок. Но в сложившейся ситуации были и положительные стороны. К заслугам главного управляющего города, Георга Дитриха Круппа, против которого горожане выступили в 1707 году, относится его активная и успешная деятельность в области школьного образования: оно было очень хорошо поставлено прежде всего в лютеранской гимназии, в которую в 1719 году он пригласил 28-летнего магистра Иоганна Генриха Цопфа, проживавшего в окрестностях города Галле, и Германа Франкеса для руководства этой гимназией. Цопф, женившийся вскоре после своего переселения в Эссен на племяннице Георга Дитриха Круппа, Юлиане Элизабет Крупп, до 1774 года вывел школьное обучение в городе, и особенно в своей лютеранской гимназии, на очень хороший по тем временам уровень. Тот факт, что расцвет школьного дела не пережил его, свидетельствовал скорее всего о недостаточной жизненной силе города.

Если среди молодого поколения семей, принадлежавших по своему происхождению к римским патрициям, обычным было стремление заключать брак с людьми своего круга и избегать всех посторонних кандидатов, то в Эссене этому вопросу не уделялось особенное внимание. Особо настойчивый претендент из посторонних не получал отказа. Но отношения города с внешним миром не были столь безоблачны. Разногласия между городом и монастырем не прекращались. Настоятельницы монастыря безуспешно выступали против самостоятельности города и как личную обиду воспринимали выражение "свободный город, подчиняющийся только государству и кайзеру". Ни одна из враждующих сторон не чувствовала, что время, когда город был независимым от внешних обстоятельств, уже прошло. В начинаниях, относящихся к будущему развитию города — в расчистке реки Рур, обеспечении ее пригодности для хождения судов ив строительстве дороги, соединяющей Везель, Эссен, Бохум и Виттен, город и монастырь участия фактически не принимали. Эти мероприятия были осуществлены благодаря инициативе Прусского государства. Приметой нового времени было то, что при очередном разделении Западной Германии, происходившем под давлением извне в 1803 году, Эссен отошел к Пруссии и после некоторого времени наполеоновского правления в 1815 году снова был возвращен Пруссии.

Хелена-Амалия Крупп-Ашерфельд (1732 — 1810)

В истории этого семейства предпринимателей внешние события, даже самые значительные, не оставляли глубокого следа. Жителям Эссена, по их собственному опыту, было хорошо известно, что иностранные завоеватели приходят и уходят и самое разумное в подобной ситуации — принимать уход одних и приход других равнодушно, как нечто не имеющее к ним отношения. Положение и состояние семьи Крупп находилось тогда в руках женщины, овдовевшей Хелены-Амалии Крупп, деятельность которой пришлась в основном на XVIII столетие. Эта женщина по энергии, предпринимательскому таланту и уму намного опередила своих предшественников.

Дед Хелены-Амалии, Госвин Ашерфельд, в 1693 году переехал в Эссен, где занимался коммерцией и быстро стал богатым человеком. Он был реформистом, с 1704 года служил дьяконом в реформистской общине. И все же выдающиеся предпринимательские способности его внучки Хелены-Амалии нельзя объяснить только религиозными установками или качествами, унаследованными ею от деда.

Нужно помнить, что Хелена-Амалия была связана родственными узами с семьей Крупп; ее прабабушка, Маргарета Крупп, умершая в 1652 году, была дочерью Арндта Круппа, с которого в 1587 году в Эссене началась история этого семейства.

Замечено, что в историях многих значительных семей повторялась одна и та же закономерность: все ответственные моменты отмечались преждевременной смертью мужчин и передачей всех полномочий их женам. Это мы видим и в семейной хронике Круппов. Вспоминала ли Хелена-Амалия Крупп о сестре своей прабабушки, старшей дочери Арндта Круппа, которая пережила своего супруга Александра Хьюссена (скончавшегося в 1631 году) на 45 лет? Не важно, что знала Хелена-Амалия Крупп об этой женщине, столь близкой ей по духу. Она не нуждалась в примерах, так как сама по наитию, но уверенно шла своим путем, олицетворяя матриархальные принципы развития общества.

Хелене-Амалии было 25 лет (она уже была вдовой), когда в 1763 году все состояние бывшего главного управляющего города, ее зятя Генриха Вильгельма Круппа, было продано с молотка. Супругу Хелены-Амалии, Фридриху Йодокусу Круппу, было 45 лет, когда он вступил с ней в брак (для него это был второй брак). Ф.Й. Крупп умер через несколько лет, оставив Хелену-Амалию с двумя детьми.

Фридрих Йодокус Крупп, так же, как и его сын, занимали в городском магистрате почетные должности, но, несмотря на это, он не запустил торговых дел и продолжал вести торговлю колониальными и бакалейными товарами.

По брачному контракту и в первом и во втором браке он заметно увеличил свое состояние, торговля мелкими товарами давала хорошую прибыль, и вскоре он смог заняться оптовой торговлей, выходящей за масштабы города.

Его молодая вдова унаследовала от него семь различных объектов недвижимости, среди которых был жилой и торговый дома на площади Флаксмаркт, жилой дом станет позднее местом рождения Фридриха и Альфреда Круппа, — и земельный участок у дорогу на Везель — Эссен, приобретенный еще отцом Фридриха Йодокуса и разделенный им между обоими сыновьями. На этом участке появится позднее сталелитейная фабрика.

Несмотря на отсутствие портретов Хелены-Амалии Крупп, и на то, что в нашем распоряжении очень мало данных, по которым мы могли бы представить, каким человеком была эта женщина, создается впечатление, что она была погружена в свою работу и не имела времени вести приятную и свободную жизнь. Хелена-Амалия Крупп имела цель, заключавшуюся в увеличении недвижимого состояния, расширении торговли, переходе к промышленному производству, приобретении паев в горном промысле и покупке металлургического завода "Гуте Хоффнунг" ("Добрая надежда"), и уверенно шла к ней.

После ее смерти список объектов недвижимости, которыми она владела, содержал уже не 7, а 31 наименование. Торговля под руководством Хедены-Амалии приняла большие масштабы, к товарам, которыми торговал ее супруг, прибавились сукно, лен и фарфор. Торговые отношения связывали ее со многими странами, прежде всего с Голландией, а закупленные ею в других регионах бакалейные товары продавались за пределами Эссена.

Вскоре после расширения фирмы "Вдова Крупп", Хелена-Амалия, находясь, очевидно, под впечатлением успехов дуйсбургской табачной промышленности, занимавшейся переработкой голландского импорта, начинает строить мельницу для обработки нюхательного табака. Одновременно она покупает в 1783 году на Флаксмаркт второй дом, предназначенный для ее сына, в котором она в течение многих лет будет заниматься производством нюхательного табака; в списке оставленной ею недвижимости приводится также фабрика по производству нюхательного табака со всеми принадлежностями.

Наиболее выгодным оказалось изготовление суконных и льняных материалов и окраска тканей, производимая на дому. Рабочие-надомники, как обычно, получали свою оплату за каждое изделие в отдельности, точно так же между ними распределялись сырьевые материалы. И в этом производстве Хелена-Амалия проявила свое стремление расширить торговлю путем выпуска собственной продукции.

Можно ли рассматривать приобретение ею акций горнорудного производства под тем же углом зрения? Она была не единственной женщиной в Эссене, имевшей пакет акций горной промышленности, но другие женщины получили их по наследству или акционеры горнопромышленного общества записывали определенное количество акций на имена своих незамужних дочерей. Фирма "Вдова Крупп" приобрела их иначе. У 74-летней Хелены-Амалии уже был в собственности штеркрадский металлургический завод "Гуте Хоффнунг", когда она в 1806 году приобрела на аукционе сначала три шахты около Вердена, а затем еще четыре в том же самом районе и таким образом вошла в число концессионеров.

 

Первый металлургический завод Круппа

Интересно, что в рассказе об истории Рурской области и о связи семьи Крупп с промышленностью, мы возвращаемся к личности Хелены-Амалии Крупп. Несколько преувеличивая, можно сказать, что начало развития металлургической промышленности на Нижнем Рейне, и особенно там, где раньше находился монастырь Эссен, есть не что иное как история возникновения металлургического завода (Гуте Хоффнунг". Уже тогда «Крупп» самым тесным образом связывается с началом развития металлургической промышленности. С 1800 по 1808 годы этим металлургическим заводом владела семья Крупп, а до этого одним из совладельцев завода с 1/4 доли участия был сын Хелены-Амалии Петер Фридрих Вильгельм Крупп (умерший в 1795 году).

В 1881 году металлургический завод "Гуте Хоффнунг" мог бы отметить столетний юбилей своего существования, но его история началась раньше, в Пятидесятые годы XVIII столетия с возникновения металлургического завода «Санкт-Антоний» ("Святой Антоний"), который и положил начало заводу "Гуте Хоффнунг".

На участке неподалеку от Штеркраде-Оберхаузен была обнаружена железная руда. В 1753 году курфюрст Клеман Август Кельнский, которому тогда принадлежал Вест Реклингхаузен, дал барону фон Венге, канонику кафедрального собора, разрешение на строительство металлургического завода «Санкт-Антоний». Это предприятие оправдало себя: завод стал входить в хороший рабочий ритм.

В 1781 году Фридрих Великий, владевший землей Клеве, дал разрешение на строительство завода "Гуте Хоффнунг" в Штеркраде, вблизи от «Санкт-Антоний». В 1790 году настоятельница эссенского монастыря на территории, относящейся к монастырю, в Новом Эссене, также начинает строительство плавильного завода и кузницы. Три таких завода, расположенные в непосредственной близости друг от друга, естественно не могли развиваться успешно, но, как с иронией заметил Гете в «Фаусте», "удивительно, что все это еще держится!" — все это происходило в Священной Римской империи. Все три завода работали, ведя между собой конкурентную борьбу, которая принимала иногда комические формы. Конечно, поведение прусских чиновников было несправедливым, когда они выслали из Дуйсбурга в Везель приехавшего туда по свои делам инспектора из Нового Эссена Готтлеба Якоби, сославшись на то, что он не имел в Новом Эссене постоянного места жительства. В ответ на это настоятельница эссенского монастыря в феврале 1793 года направила жалобу великому канцлеру о несправедливом аресте инспектора Якоби, но, несмотря на это его освобождение состоялось только в декабре после вмешательства прусского короля. Сама настоятельница монастыря тоже была не очень разборчива в выборе средств борьбы с конкурентами. В 1793 году она покупает завод «Санкт-Антоний», чтобы положить конец спорам между конкурентами. И хотя, с деловой точки зрения, этот поступок был нравственным, правовая сторона его вызывала большие сомнения, так как этот завод принадлежал некоему Пфандхеферу, имевшему законное право на этот завод. Когда же владелец завода вступил с настоятельницей монастыря в спор, отстаивая свои права, она приказала своему небольшому вооруженному отряду просто выбросить его с завода. Процесс, который Пфандхефер пытался выиграть с помощью барона Штейна против настоятельницы монастыря закончился для него успешно. Было принято постановление, по которому оба завода — "Гуте Хоффнунг" и «Санкт-Антоний» должны были объединиться под руководством Пфандхефера. Но вскоре выяснилось, что руководство двумя металлургическими заводами оказалось для него непосильной задачей. Поэтому "через два года "Санкт Антоний" вернулся к настоятельнице монастыря. Деньги, необходимые Для развития завода "Гуте Хоффнунг" Пфандхеферу ссудила Хелена-Амалия Крупп. На протяжении последующих лет она продолжала давать ему кредит для нужд производства. Известно, что основой банковского дела является торговля и на этой ранней стадии капиталистического развития границы между банковским делом и торговлей очень неопределенны.

Когда сын Хелены-Амалии Петер Фридрих Вильгельм Крупп в 1789 году после четырехлетнего пребывания в руководстве завода на правах пайщика вышел из руководства, Пфандхефер остался ему должен наличными 11839 рурских талеров, полученных им в виде аванса. В 1796 году долг возрос до 18000 талеров, через четыре года увеличился еще до 21983 талеров. Неизвестно, что послужило охлаждению Пфандхефера к металлургическому заводу. Возможно, на него подействовал нездоровый ажиотаж, развернувшийся вокруг этих трех заводов. Известно только, что сумма его долга постоянно возрастала, и он, не имея возможности справиться с этой ситуацией, однажды просто сбежал. Главной фигурой, пострадавшей от этого, была Хелена-Амалия Крупп, главный заимодавец Пфандхефера. Она не собиралась отказываться от своего капитала. Когда завод продавался с аукциона, Хелена-Амалия приобрела его. Невольно приходит на память случай, произошедший пятьдесят лет спустя с заводом «Хенриксхютте» в Гаттингене (Рур). Этот завод в 1856 году на очень выгодных условиях приобрело берлинское дисконтное общество. Завод становился все дороже и требовал новых денежных средств. Повторно продать его не удалось. Приобретенное вдовой Крупп предприятие "Гуте Хоффнунг" сначала приносило прибыль, а когда для развития завода потребовались новые вложения, ей удалось выгодно реализовать его.

Сохранилось интересное письмо управляющего завода "Гуте Хоффнунг" Лингоффа, который, по поручению вдовы Крупп, вел дела в Штеркраде. Письмо Лингоффа, адресованное мастеру Йозефу Гермесу, дает нам возможность увидеть условия, в которых работал в то время металлургический завод, а также некоторое представление о стиле руководства владелицы завода. Лингофф пишет буквально следующее: "Вы, конечно, будете очень удивлены, получив это письмо. Оно вызвано тем, — и вы В этом сможете сразу убедиться, — что у меня никогда не вызывал чувства ненависти сумасброд и дебошир старина Йозеф, но его тяга к спиртному мне, конечно же, не нравилась. Несколько дней тому назад я как раз обедал, когда госпожа Крупп спросила, есть ли у меня кто-нибудь на примете, кто мог бы выполнять функцию посредника при торговых операциях завода. Я ей отвечаю, что несколько человек с севера предлагали свои услуги, но у меня нет желания брать их, так как они меня часто подводили. Тогда она спросила, кто бы, на мой взгляд, мог выполнить эту работу. Говорю, что с удовольствием поручил бы эту работу мастеру Йозефу Гермесу и взял бы его на роль посредника. Тогда она спросила, как у него обстоит дело со склонностью к выпивке. Я ответил, что, насколько мне известно, он больше не пьет, вернее сказать, пьет в меру, так как металлург не может быть трезвенником, просто нужно знать меру и держать себя в рамках дозволенного. Тут она улыбнулась и разрешила написать вам и пригласить вас на работу. Она также прибавила, что всегда испытывала симпатию к вам, а также к вашей жене, и ей нравятся энергичные люди".

Это письмо носит отпечаток того времени и живо изображает отношения, сложившиеся у вдовы Крупп с ее работниками. Кроме того, оно свидетельствует, что руководство заводом Хелена-Амалия осуществляла сама, в то же время не ограничивая свободы действий у рабочих, отвечавших за определенные участки. Завод при ней неплохо развивался, она заменяла устаревшее оборудование, производство росло, и в 1806–1807 годах оно поднялось с 10000 до 12000 талеров, причем половина всей продукции сбывалась за границей.

Именно завод "Гуте Хоффнунг" в Штеркраде стал для Фридриха Круппа (умершего в 1787 году), будущего основателя сталелитейной фабрики, местом, где он впервые занялся производством и обработкой стали.

Отец Фридриха Круппа, которого мальчик потерял, когда ему было 8 лет, был одним из совладельцев металлургического завода. Матери Фридриха, Петронелле Крупп, в девичестве Форстгоф (1757 — 1839) пришлось пережить все тяготы, связанные с образованием сталелитейной фабрики. Эта женщина приложила все усилия, чтобы избежать разорения, только ее незаурядный ум и энергия спасли семью от финансового краха. Вступая в брак, она принесла в качестве приданого родовое поместье ее семьи — Форстгоф, расположенный неподалеку от Ратингена; позднее она жила в городах Верден и Эссен. Она вышла замуж сравнительно рано, в 1779 году ей было всего 22 года, с этого времени она всегда была в подчинении у своей свекрови Хелены-Амалии Крупп, которая только в 1808 году уступила ей руководство торговыми предприятиями Эссена, сохранив за собой право на владение ими.

О Фридрихе Круппе справедливо говорили, что в юности ему не хватало твердой отцовской руки. Ему прочили коммерческую профессию и готовился к этой карьере: он изучал коммерцию в доме своей бабушки, расположенном на Флаксмаркт в Эосене, и в Камене, где жил у добрых знакомых его семьи. Закончив обучение, 18-летний Фридрих пришел на завод в Штеркраде и стал работать под руководством Лингоффа. Очевидно, намереваясь отдать торговые предприятия своему младшему брату Вильгельму, а Фридриху — металлургический завод.

Уже в годы его юности, когда он жил в Штеркраде, в характере Фридриха обнаруживались черта постоянного беспокойства, заставлявшие его все Время совершать поездки то в Эссен, то обратно в Штеркраде. Он все время стремился куда-то, нигде не находил себе покоя и не имел перед собой твердой цели. В то же время Фридрих Крупп был человеком доверчивым, откровенным, хлебосольным, жил, как говорится, с открытой душой. Конечно, это не могло нравиться его бабушке, Хелене-Амалии. Несмотря на это, она делает то, что задумала. В 1807 году Фридрих обручился с дочерью одного эссенского коммерсанта Терезой Вильгельми, которая передает Круппу в собственность завод в Штеркраде. Учитывая будущее производство, он был оценен в 12000 талеров, эти деньги Крупп должен был вернуть, когда получит свое наследство. Хелена-Амалия освободила Фридриха Круппа от уплаты процентов. Такое великодушие немолодой женщины, знавшей цену каждой копейке, выгодно отличало ее от скупости тестя Фридриха, отца Терезы, о котором говорили, что он не только самый богатый, но и самый жадный человек в Эссене. Во всяком случае, Вильгельми только в 1826 году, почти спустя 20 лет, полностью рассчитался за приданое своей дочери, которое он ей назначил (1500 талеров).

Понять психологические причины неудач Фридриха Круппа можно лишь представив себе мелкобуржуазные основы, которые определяли производство того времени. В сущности, 20-летний владелец завода в Штеркраде находился в комическом положении: он полностью зависел от доброй воли и щедрости своей бабушки. У него, так же как у его предшественника Пфандхефера, не было капитала, в котором он нуждался нисколько не меньше Пфандхефера, поскольку перешел к изготовлению мелких товаров из железа, имевших спрос на рынке. Это были печи, казаны, котлы, сковороды, части для паровой машины — все, что изготовить литейным способом было затруднительно. На изготовление этих товаров Фридрих Крупп заключил договор с Францем Дюннендалем. Первоначально договор с ним был подписан еще Петронеллой Крупп, матерью Фридриха, за два дня до передачи завода в собственность ее сыну, который был тогда несовершеннолетним. Согласно подписанному ею договору, ее производство необходимо было перепрофилировать и расширить. Выполнение этих программ выпало на долю Фридриха Круппа, предвидевшего те громадные перспективы, которые открывались с изобретением паровой машины.

В 1769 году Джеймс Уатт получил в Англии патент на изобретенную им паровую машину. В начале XVIII века Англия находилась впереди других стран в области изобретений: здесь впервые появились прядильная машина, механический ткацкий станок, именно в Англии впервые начали использовать кокс для производства железа, а для его обработки были созданы совершенно новые способы, вскоре большой творческий потенциал обнаружился и на континенте. Технические изобретения, родиной которых была Англия, не могли не выйти за ее пределы, несмотря на все стремление Англии сохранить свою монополию и приоритет на эти изобретения. Так, в 1800 году в Рурской области появилась первая паровая машина Уатта, пройдя через еще более развитую в промышленном отношении Силезскую область, в которой Фридрих Великий со своими сподвижниками Гейнтцем и Реденом начал развивать горнометаллургическую промышленность. Первые паровые машины появились в Рурской области на рубеже двух столетий неподалеку от Унны и на шахте «Фольмонд» в местечке Лангендреер.

Технически одаренный Франц Дюннендаль из Хорста, неподалеку от Штеле, с юных лет интересовавшийся горным делом, познакомился с конструкцией паровой машины на заводе "Салине Кенигсборн" и потом помогал специалистам пускать в ход эти машины на шахте «Фольмонд». По профессии он был столяром, но очень любил заниматься техникой. Существовала легенда, что первым его занятием была работа на свиноферме. Без сомнения, у него не было прочных знаний, которые приобретают в школе, так как он был самоучкой и поэтому обнаруживал в своей подготовке как сильные, так и слабые стороны. В 1801 — 1803 годах ему удалось сконструировать свою собственную паровую машину, а в 1807 году он основал в Эссене собственную фабрику.

Признаком нового времени было то, что идиллическая жизнь в Рурской области коренным образом изменилась, и паровые машины для глубинных разработок для шахты «Зельцер-Нойак» недалеко от Эссена заказывали теперь не в Верхней Силезии, а на фабрике Дюннендаля.

Дюннендаль был хорошо известен на заводе в Штеркраде: в 1806 году он участвовал в закладке нового компрессора для печи на металлургическом заводе, с Фридрихом Крупном, бывшем на десяток лет младше его, у Дюннендаля сложились дружеские доверительные отношения. Для двадцатилетнего хозяина металлургического завода имело очень большое значение, что он отливает детали паровой машины для Дюннендаля, — так высоко он ценил свою дружбу с ним. Насколько рискованным было это мероприятие, Фридрих Крупп понял гораздо позже.

В докладе, адресованном Дюннендалем Главному горному ведомству, он подробно изложил свои претензии к заводу к Штеркраде. Он писал: "Причина заключалась в том, что это продолжалось очень долго, мне пришлось отливать цилиндр для моей машины и другие крупные детали на очень несовершенном металлургическом заводе в Штеркраде, причем некоторые детали приходилось переделывать по три раза, прежде чем они стали пригодными для меня. В результате этого я не только понес большие потери, но и испытал много неприятных минут".

К чести обоих, Круппа и Дюннендаля, нужно сказать, что их дружба выдержала эти испытания. Дюннендаль имел характер самоуверенный и легко возбудимый. Он видел недостатки у других и никогда у себя и не принимал близко к сердцу, что постоянно имел задолженность по платежам. А Фридрих Крупп, находясь в положении, когда его собственного капитала было недостаточно, очень рассчитывал на эти платежи. С одной стороны, он постоянно должен был одалживать у своей богатой бабушки деньги, чтобы расплатиться с рабочими; с другой — он был полон планов развития и расширения производства, которые, безусловно, были необходимы, но осуществление их становилось выше его возможностей. Он считал вопросом чести сделать все возможное, чтобы его завод не отставал от завода "Санкт Антоний", которым образцово управлял Якоби. Конкурентная борьба двух родственных по направлению заводов при Фридрихе Круппе свелась почти на нет. Крупп заявлял о свой готовности учиться у Якоби, с которым управляющий завода "Гуте Хоффнунг" Линдгофф находился в постоянной вражде. Крупп решил расстаться с упрямым управляющим. Трудно сказать, было ли это решение правильным. Линдгофф по складу своего ума был консерватором, к тому же он привык принимать решения самостоятельно и не мог потерпеть вмешательства в его дела молодого хозяина. Скорее всего, это увольнение было непродуманным шагом со стороны Круппа, так как впоследствии выяснилось, что без него производству пришлось очень трудно. Ситуация осложнилась еще рядом причин внешнего порядка, на которые Крупп не мог повлиять, и все вместе привело к очень неутешительному результату.

Бабушка Круппа, которая была к этому времени уже старой и умудренной жизнью женщиной, к тому же совершенно не склонной к сентиментальности, сделала соответствующие выводы. Она начала постепенно отходить от дел и, посоветовавшись с семьей, отменила свое решение о передаче металлургического завода в собственность ее внука — Фридриха Круппа, но оставила за ним должность управляющего делами завода.

Так неудачно окончилась его первая попытка самостоятельного решения экономических трудностей, с которыми он столкнулся. Она оставила у него чувство разочарования, основанного на зависимости от родственников и какие-то неосознанные надежды на их финансовую поддержку.

Вскоре Фридрих потерял и то последнее, что оставалось от его прежнего положения владельца завода. Разумные люди давно понимали, что иметь два расположенных рядом завода одного направления, с экономической точки зрения, невыгодно. С образованием великого герцогства Берг, созданием которого Германия была обязана милости Наполеона, исчезли территориальные границы между тремя металлургическими заводами. Логика экономического развития была в их объединении. Якоби посоветовал своим родственникам, двум зятьям, проживавшим в Рурской области и торговавшим углем, Францу и Герхарду Ганиель, выкупить части заводов "Санкт Антоний" и «Нойэссен» у настоятельницы монастыря. Завод "Гуте Хоффнунг" купил другой зять братьев Ганиель — проживавший в Эссене Генрих Хьюссен, доводившийся дальним родственником семье Крупп. Когда Хьюссен предложил вдове Крупп за завод 37500 талеров, что в несколько раз превышало цену покупки, назначенную ею самой в свое время, она сразу же согласилась. В апреле 1810 года объединение трех заводов, практически происшедшее уже в 1808 году, совладельцами которых стали теперь Якоби, Ганиель и Хьюссен, получило нотариальное подтверждение.

Завод "Гуте Хоффнунг", самое большое индустриальное предприятие в районе Штеркраде-Оберхаузен, считает днем своего рождения 5 апреля 1810 года.

Логика этого развития очевидна, но возникает вопрос, не могла ли семья Крупп использовать все происходящее с большей для себя выгодой? Настоятельница монастыря Эссен не раз предлагала вдове Крупп приобрести у нее акции завода, но безуспешно. Очевидно, что на это решение у Хелены-Амалии были какие-то причины. Возможно, она высоко, даже слишком высоко оценивала свои возможности, и, кроме того, у нее были надежды, связанные с ее подрастающим внуком, а в семье между тем не было другого мужчины, обладавшего опытом и сильной волей. В одном вдова Крупп недооценила своего внука. Фридрих Крупп, оказавшись в центре событий на заводе "Гуте Хоффнунг", под напором идей, пришедших с новым промышленным веком, не смог противостоять им. Вполне возможно, он предполагал, что его конкурент Якоби владеет тайной производства литья стали; этим вопросом занимались тогда многие специалисты на континенте, англичане же тщательно скрывали свои достижения в этой области. Вероятно, фантазия Фридриха Крупна рисовала ему все возможные выгоды, которые это открытие могло бы принести деловому человеку. Окружающие Крупна ошибочно предполагали, что он долго будет оставаться исполнителем воли своей бабушки, но этого не случилось.

Ликвидация долговых обязательств и счетов дебиторов в первую очередь отразилась на нем. Особенно трудно было произвести расчет с Дюинендалем, который в результате остался Круппу должен 5000 талеров, а эта сумма должна была в качестве ипотеки войти в стоимость земельного участка завода.

Такие столь далеко идущие планы Фридриха Круппа, естественно, вызывали недоверие у обывателей Эссена. Они лучше понимали его, если бы он начал свою карьеру с простого служащего в торговой лавке или клерка в конторе. Сам же Крупп разделял чувства своего современника Фридриха Гаркорта, написавшего: "Мы не для того появились на свет, чтобы спокойно наслаждаться жизнью, мы хотим прорваться в неизвестные миры".

Итак, Крупп расстается с делом его бабушки и основывает свою собственную фирму — продает бакалейные товары, купленные за границей. К этому делу он привлекает своего младшего брата Вильгельма. В основании этой фирмы, имевшей, безусловно, ограниченное значение, отразились реальные условия того времени: соединение двух масштабов — большого и маленького, местного. Возникновение этой фирмы стало следствием политики, проводимой Наполеоном по отношению к английским товарам.

Из опыта обеих мировых войн, в которых Англия и Германия были враждующими сторонами, нам известны средства, которые применялись для достижения военных успехов — это блокада и голод.

В многолетней войне между Англией и Францией Наполеон в 1806 году тоже решил использовать метод блокады на море, хотя не Франция, а Англия считалась владычицей морей. Частично политика блокады состояла в запрете ввоза в Англию товаров, производимых на континенте. Но главным средством борьбы с противником были наполеоновские декреты, которые с каждым годом ужесточались все больше и ставили своей целью не допустить на континент английских колониальных товаров и промышленных изделий; это была продуманная система, полностью разрушающая английскую экономику.

Конечно, английской экономике был нанесен сильный удар, но полностью уничтожить ее, так же как запретить доступ английских товаров на рынки континентальных стран, к счастью, было невозможно. Наполеон узнал на своем опыте, — хотя это было уже давно известно, — что товар, который не может попасть на рынок открытым путем, придет к покупателю через черный рынок.

Имея в наличии морские транспортные средства того времени, прорыв блокады не был трудной задачей. Английские, американские и турецкие суда доставляли товар в район побережья, к ним подходили легкие рыбацкие лодки, перевозили его на берег и дальше он перегружался на сухопутные транспортные средства. Следствием этого было увеличение цен на товар, что вызывало у населения недовольство и ропот.

В июле 1809 года появился новый декрет Наполеона, устанавливающий еще одну таможенную границу, проходившую от Реса до Бремена и пресекавшую торговые отношения между Голландией и герцогством Берг, к которому с 1806 года относился город Эссен. До этого времени между Эссеном и голландскими фирмами существовали очень тесные отношения; установление границы болезненно сказалось на транзите, проходящем через эти линии; в первую очередь от этого пострадала фирма Фридриха Крупна, ввозившая импортные товары.

Исполнение декрета 1809 года могло бы стать смертельным ударом как для голландской, так и для бергской торговли. Понимая это, обе стороны удвоили все торговые отношения, стараясь максимально использовать время, которое оставалось до полного введения декрета. Фридрих Крупп, начиная еще со времени своей деятельности в Штеркраде имел деловые отношения со многими пограничными городами, например, городом Боркен и с фирмой "Винтере, Мензик и K°", с которой он в октябре 1805 года заключил договор о ввозе и сбыте голландских бакалейных товаров.

Время существования фирмы Фридриха Круппа, торговавшей импортными товарами, было очень недолгим, она функционировала до 1811 года, когда таможенная граница полностью закрылась. Торговля сахаром, кофе и индиго давала неплохую прибыль, потом в соответствии с изменившейся обстановкой торговля стала опасной и в конце концов совсем прекратилась. Последней поставкой уже после закрытия границы, в 1812 году, была бочка мыла, расчеты за которую тянулись еще долго, вплоть до 1818 года.

К этому времени положение Фридриха Круппа полностью изменилось. Он стал городским советником Эссена и хозяином сталелитейной фабрики недалеко от въезда в Эссен. В это время Крупп, казалось, находился на вершине своего жизненного пути, его считали богатым человеком, но он исчерпал свои силы и впереди его ожидали тяжелые времена.

 

Фридрих Крупп: основатель сталелитейной фабрики

Главные вехи в истории рурской индустрии отмечены несколькими выдающимися личностями, в биографиях которых обнаруживается удивительное сходство. Это Фридрих Гаркорт, Франц Дюннендаль и Фридрих Крупп. Но все те черты, которые составляли их общность, не повторились в тех, кто шел за ними и для кого они проложили первый путь. Гаркорт, как и Фридрих Крупп, был коммерсант и образованный человек. Его деятельность как изобретателя в значительной степени была обусловлена континентальной блокадой Наполеона и задачей, вытекающей из этой блокады. Если Наполеон, проводя обоюдоострую континентальную блокаду, был уверен, что она принесет ему успех, он не предвидел, что в ответ на нее развернется лихорадочная изобретательская деятельность, направленная на создание равноценной замены английским товарам, не имеющим доступа на континент. Гаркорту было 18 лет, когда он занялся получением сахара из обыкновенной сахарной свеклы — этим изобретением тогда заинтересовался и Наполеон, стремившийся получить технологию этого изобретения и назначивший за нее премию. Задача, которой занимался Крупп и его помощники, заключалась в получении литой стали, которая должна была в полной мере заменить тигельную сталь, производившуюся в Англии. За оба изобретения были назначены денежные премии.

Для Гаркорта, не обладавшего ни богатством, ни состоянием, эта премия могла представлять определенный интерес; финансовое положение Фридриха Круппа было другим, и 4000 франков, которые он мог получить в случае удачи, не играли для него большой роли и не могли служить особым стимулом.

В 1810 году умерла бабушка Фридриха — Хелена-Амалия Крупп. Наследниками ее состояния в 120000 талеров были Фридрих Крупп, его сестра Хелена, помолвленная с лейтенантом прусской армии Фридрихом фон Мюллером, и его брат Вильгельм Крупп, который был негласным компаньоном в фирме Фридриха Круппа, занимавшейся ввозом импортных товаров. Петронелла Крупп, мать Фридриха, Вильгельма и Хелены Крупп, у которой было собственное состояние, не входила в число наследников.

Наследство Хелены-Амалии состояло из запасов товаров, недвижимости и долговых обязательств; наличными деньгами осталось всего 220 талеров. 1 октября 1810 года Фридрих Крупп стал владельцем фирмы и соединил ее со своим предприятием, а брат Вильгельм на всю свою долю наследства приобрел долгосрочные счета. К злостным неплательщикам вдовы Крупп по праву можно причислить братьев Штеннес; фирма "Герман Штеннес в Мюльгейме" осталась должна ей за уголь 2 талера, долговое обязательство вдовы Крупп к "Матиас Штеннес", также за уголь, было на большую сумму — оно составляло 107 талеров.

Фридриха Круппа не очень огорчило то, что большая часть состояния, которое он получил, состояла в недвижимости и замороженных кредитах. В 1811 году, в самый разгар колониальной блокады, которая все больше воспринималась как нарушение кровообращения в экономике, буквально парализовала торговлю и промышленность, старинный конкурент Круппа, Якоби, заявил о том, что он окончательно прекращает производство литейной стали. Нужно было обладать оптимизмом Фридриха Круппа, к тому же его жизнелюбием, присущим рейнцам, чтобы в самый разгар экономического кризиса открыть в Эссене сталелитейную фабрику. В одиночку он вряд ли отважился бы на это, но судьба свела его с двумя братьями, которые согласились участвовать в строительстве фабрики и на первый взгляд подходили Круппу, который еще в бытность в Штеркраде, приобрел начальные сведения в области металлургии. Оба брата, предложившие себя в качестве пайщиков, офицеры, носившие фамилию Кехель, уверили Круппа, что им известна тайна изготовления литой стали. При этом они тщательно скрывали, что в прошлом они уже пытались участвовать в подобном предприятии, инициаторами которого были братья — Иоганн Петер и Иоганн Абрахам Поенсген из Гелленталя в Айфеле. Тогда они тоже строили большие планы, построили сталеплавильные печи и после дорогостоящих опытов, продолжавшихся 18 месяцев, отказались от этого. Когда выявилась их полная неспособность добиться поставленной цели, братья Поенсген приложили большие усилия, чтобы ликвидировать договор, заключенный ранее на 24 года. Фридрих Крупп так и не узнал, что его пайщики были люди с сомнительным прошлым, имеющие все основания скрывать его.

Очевидно, что свои знания они черпали из популярного тогда учебника химии, в котором было описание метода француза Клуэ для изготовления литой стали. Клуэ заимствовал этот метод у часовщика Гунтсмана из Шеффилда, которому удалось в 1742 году получить литую сталь. Этот метод был основан на довольно сложных химических процессах. В их описании встречались туманные упоминания о какой-то квинтэссенции — "жидкости, в которой заключена тайна" и все это напоминало старинные алхимические рецепты.

Таинственностью братья Кехель воспользовались и в общении с Круппом, но, несмотря на это, в договоре, заключенном между ними, были указаны их обязанности. Они должны были "основательно ознакомить господина Круппа со всеми сведениями, которыми они располагают, как практическими, так и теоретическими, необходимыми для ввода фабрики в действие". Крупп финансировал это мероприятие, фабрика со всем оборудованием оставалась в его полной собственности. Их общие интересы распространялись только на прибыль.

Братья Кехель обещали, что "каждый оборот вложенного капитала будет выражаться не менее, чем в 40–50 % увеличения добычи литейной стали".

Этот пункт договора был для Фридриха Крупна особенно важным, так как он не хотел терять много времени на бесполезные поиски. В это время в непосредственной близости от его фабрики появляются конкуренты. Иоганн Конрад Фишер из Шаффхаузена и братья Понселе уже решили вопрос о производстве литейной стали. Кроме того, К.В. Брюнингхаузен, аукционер из Эльберфельда, учредивший в лесу, недалеко от Зелингена, общество по изобретению и производству литейной стали, и фирма Ломана из Виттена также соревновались между собой в производстве качественной литейной стали.

Первые опыты братьев Кехель, которым помогали двое рабочих, были проведены в арендованном Круппом доме по адресу Эссен II, Веберштрассе. Веря в возможности своих пайщиков, Крупп сразу же после этого начинает строительство большого фабричного здания на площади в 5 моргенов (Морген — немецкая земельная мера = 0,25 га.) на территории крестьянского хозяйства Альтенэссен, граничившего с Борбеккермарк. Это был земельный участок с полуразвалившейся хозяйственной постройкой; при разделе этот участок отошел Хелене-Амалии Крупп. После раздела ее наследства он перешел к Вильгельму Круппу, который уступил его своему брату Фридриху за 2000 талеров.

Фридрих Крупп, одержимый строительством, чувствовал себя счастливым в эти моменты. Строительство фабрики он воспринял с энтузиазмом. С наступлением весны, в марте 1812 года, набрав большое число строительных рабочих — иногда их число доходило до полусотни — он начал строить плавильную мастерскую, затем кузницу; оба здания были готовы еще до начала зимы. Строительство двух подсобных помещений — конюшни и сарая было завершено к 1813 году; особых усилий потребовало обустройство русла мелководной речки Берн, размывавшей берег. В хозяйственной постройке, расположенной поблизости поселились братья Кехель и бухгалтер.

В очень большом количестве были закуплены все необходимые сырьевые материалы, в том числе, каменный и древесный уголь, чугун. В эссенскую типографию дали заказ на 100 прейскурантов.

Увлеченный фантастическими перспективами Крупп считал, что полученной им сталью и предметами, которые изготовит из нее, он сможет беспрепятственно снабдить "Францию, Голландию, Швейцарию, всю Германию и остальную часть Европы. Гамбург, вся Голландия и вся Франция будут главными потребителями этих товаров".

Но до осуществления этих смелых планов было очень далеко.

О том, как братья Кехель проводили свой опыт по добыванию литейной стали, мы знаем немного.

Судя по тому, что они закупали такие химикалии, как нашатырный спирт, сурьму, мышьяк и буру они были уверены, что получат какую-то таинственную жидкость, которую они потом смогут применить для получения стали.

Первые тигли, обязательная составляющая литой стали, были куплены в готовом виде. Но вскоре Крупп приобрел сырье, из которого получали тигель, это были графит и глина, и начал сам его изготавливать. Эту часть приготовления стали Крупп взял на себя. Он разыскивал в окрестностях Эссена месторождения глины, выбирал самую подходящую и экспериментальным путем получал сплав графита с глиной. Форму тигель получал на гончарном круге, затем его просушивали в сушильной камере, обжигали и закаливали в специальной печи.

В апреле 1813 года все три стороны, участвовавшие в договоре, внесли в него изменения. Братья Кехель по этому соглашению превращались в постоянных служащих Фридриха Круппа, при этом все обязательства, которые они взяли на себя раньше, оставались без изменения. Новые условия были для братьев Кехель еще более выгодными, так как они не связывали их постоянные доходы с результатами, полученными ими на производстве (кстати, очень незначительными).

Между тем финансовое положение Фридриха Круппа становилось все хуже. В течение трех лет, когда он занимался строительством и производством стали его вложения превысили 30000 талеров; почти половина этой суммы была потрачена на строительство, выручка же составляла 1422 талера. Испытывая недостаток наличных денег, он хотел прибегнуть к помощи своих родственников, но они нашли необходимым связать свою помощь с условием отставки братьев Кехель. "Хотя эти условия и причиняют мне страдания, — писал Фридрих Крупп 6 ноября 1814 года своему бухгалтеру, — но я твердо убежден, что упомянутые господа фон Кехель никогда не смогут реализовать взятые ими на себя обязательства. Это и вынуждает меня объявить им о моем желании, чтобы они прекратили дальнейшие попытки в получении литой стали и как можно скорее нашли себе другое местопребывание".

После некоторого сопротивления в ноябре 1814 года братья Кехель навсегда уехали из Эссена.

Такой неудачей окончилась попытка Фридриха Круппа занять определенное положение в деловом мире. Но в строительство фабрики были вложены слишком большие средства, что не позволяло ему быстро освободиться от нее, как это было раньше с заводом "Гуте Хоффнунг". Тогда Фридрих был только внуком своей богатой бабушки, теперь он и сам принадлежал к эссенской знати и, по сложившейся семейной традиции, входил в совет города Эссена. Его главная обязанность как советника города, кстати, очень непростая, состояла в распределении по квартирам горожан солдат, проходивших в составе воинских подразделений через город. Для представительного городского управления эта задача была нелегкой, так как требовала от ее исполнителя больших затрат энергии. В отличие от других отцов города Крупп никогда не уклонялся от выполнения этой неблагодарной задачи, продиктованной временем. Когда в ноябре 1814 года союзные войска вошли в Эссен, он в качестве адъютанта вступил в штурмовой батальон, переименованный позднее в батальон гражданской обороны.

Политический мир, наступивший после падения Наполеона, оживил повсюду надежду на подъем торговли и ремесел. Печальный опыт совместной работы с братьями Кехель был для Круппа уже в прошлом, когда в 1816 году Дюннендаль рекомендует Круппу в качестве пайщика нового специалиста в области производства литой стали. Этого человека, носившего то же самое имя, что и известный немецкий просветитель, звали Фридрихом Николаи; он говорил о себе, что служил раньше в гусарской армии, имел чин ротмистра и находится теперь в отставке. Кроме этого у него был патент на производство литой стали, выданный ему Прусским правительством.

После разрыва с братьями Кехель Крупп не прекратил опытов на своей фабрике и добился некоторых успехов в изготовлении тигля. Его новый сотрудник и пайщик уже имел славу изобретателя, так как бесспорно был мастером саморекламы. В заметке, опубликованной в 1808 году в газете "Вестфелишер анцейгер" Николаи представлял себя как "исключительно полезного члена общества и государства…" "Чтобы усовершенствовать свой талант, — писал он, — я объехал большую часть Германии, Голландии, Англии и Франции с целью более близкого знакомства со всем богатством полезного опыта, накопленного в этих странах в области механизмов и машин разного вида…". "В Радеформвальде, — говорилось в заметке, — я смонтировал превосходную машинку для стрижки овец…" Не будем проверять фактическую сторону этих заявлений, возможно, они соответствовали действительности. Ясно также, что этот гусар не был активным армейским офицером, хотя и принимал участие в освободительных войнах. Если он не был шарлатаном, то авантюристом его вполне можно было бы назвать.

Фридрих Николаи хвастал своими связями в высших слоях общества. Уже в декабре 1811 года на металлургическом заводе «Карлсхютте» недалеко от Эйнбекка он выплавил опытные образцы стали и получил от главного советника по горному делу Риббентропа и главного управляющего Рейнкинга заключение, что он может получать литую сталь такого качества, которое соответствует показателям английской стали. В июне 1815 года Высшее прусское горное ведомство подтвердило соответствующей справкой, что сталь, "которую производит фабрикант господин Николаи при помощи изобретенной им шихтовки, за изготовление которой он получил патент от 8 мая сего года, имеет такие качества, которые не уступают самой лучшей английской литейной стали. Кроме того, эта сталь имеет то преимущество, что ее поставки нам могут осуществляться в форме как сваривающейся, так и несваривающейся стали".

В технических аспектах Фридрих Крупп был на правильном пути, хотя — что он и сам хорошо понимал — и далеко от поставленной цели. Крупп с легкостью поверил обещаниям Николаи о том, что тот сумеет поставлять литейную сталь "без проведения дальнейших опытов, без всяких погрешностей в производстве с самого начала работы фабрики… причем поставки будут осуществляться как в форме сваривающейся, так и несваривающейся стали, что они по своему качеству не будут уступать самой лучшей английской литейной стали и шихтовка стали ни в малейшей степени не выйдет за установленные нормы".

Взяв на себя такие обязательства, Николаи пообещал гораздо больше, чем мог выполнить. Он никогда не производил литейной стали в большом количестве и как фабрикант должен был предвидеть трудности, возникающие при пуске каждой фабричной установки и любого оборудования. Николаи обязался также покрывать все производственные расходы и расходы на новые установки до тех пор, пока они не сравняются по сумме с теми расходами, которые понес Крупп, вкладывая средства в это производство. Все произведенные до этого момента расходы Крупна должны были считаться вложенным капиталом. И расходы и прибыль обе стороны обязывались делить пополам. К сожалению, Крупп своевременно не поинтересовался, какими материальными возможностями обладает его пайщик. Сразу же после заключения договора выяснилось, что Николаи не может выполнить своих финансовых обязательств ввиду нехватки денежных средств. Его взносы ограничивались 2234 талерами, которые он получил от прусского правительства в качестве поощрительной награды. В остальном же ему оставалось только рассчитывать на средства Круппа, который и так уже имел большие долги.

Вскоре выяснилось, что Николаи не может выполнить и других обязательств этого договора. Обе договаривающиеся стороны обязались обмениваться друг с другом всеми имеющимися в их распоряжении практическими и теоретическими сведениями. В одном из пунктов этого договора Николаи связал распространение своих знаний с согласием на это берлинских властей, которым он был обязан получением своего патента. «Изобретатель» сам представил свой договор Центральному берлинскому управлению по добыче соли, горного дела и металлургии. В ответ от получил разъяснение, что ему "не разрешается сообщать сведения, относящиеся к фабричному производству, другой стороне".

Это стало одной из причин быстрого ухудшения партнерских отношений между Крупном и Николаи.

Как Фридрих Крупп, так и Николаи пришли к общему мнению, что "новое начинание" требует крупномасштабного строительства. Строительные работы растянулись до конца 1815 года, число плавильных печей увеличилось до шести, печей для обжига — до четырех. У Николаи бесспорно были способности изобретателя, но не было твердости и выдержки коммерсанта, не было уверенности, которая сохраняется у испытателя, несмотря на его ошибки и промахи, не было и настойчивости, которые все же смогли бы привести к цели. Вместо того чтобы заниматься своими прямыми обязанностями, он продолжал разъезжать, заниматься множеством других вопросов, в том числе участвуя в решении проблемы подъема горного дела в районе Эссена" а процесс плавки поручил своему 16-летнему сыну Людвигу. Когда стало ясно, что юноша не справился с этой задачей, Николаи сам стал к плавильной печи. Но и у него не было достаточно знаний и опыта, и его отливки оказались неудачными.

По отзывам директора вальдеровского Общества по производству литейной стали И.А. Фриза, мы можем судить сегодня о том, какие трудности стояли на пути изобретателей. С 1808 по 1811 год это общество, переменив название на "Химическое общество" прилагало все усилия, чтобы начать производство литейной стали; для этой цели они в 1811 году построили свою фабрику в Бехе, неподалеку от Золингена. Эти специалисты очень основательно подготовились к производству: они учитывали и химические, и металлургические, и технические аспекты. Еще до постройки фабрики полученная ими сталь была оценена специалистами как самая качественная. "Мы сделали вывод, — писал Фриз, — что производство в больших количествах проходит иначе, чем в опытных образцах за это мы должны были дорого заплатить".

Благодаря соединению практических навыков с теорией специалистам из Вальдера удалось опередить своих современников, пытавшихся решать этот вопрос чисто эмпирическим путем. Николаи был последовательным эмпириком, верившим в какое-то алхимическое средство; неудачи в производстве вызывали в нем недоверие к Круппу, которого он подозревал в желании узнать у него тайну, связанную с производством стали. Конечно, его представление о какой-то одной тайне производства было ошибочным. Если заниматься производством литейной стали в больших объемах, то нужно знать сотни таких тайн; их нельзя увидеть и перенять, для того чтобы они могли принести пользу, нужна очень длительная, дорогостоящая исследовательская работа, включающая в себя и многочисленные опыты. Вскоре Крупп понял, что Николаи не только не помогает, но даже мешает ему.

Договор предусматривал, что разногласия, возникающие между двумя сторонами, подписавшими договор, должны решаться в суде, назначенном Высшим вестфальским горным ведомством. По ходатайству обеих сторон в мае 1816 года состоялось заседание комиссии, проверившей условия договора и его выполнение. Решение этой комиссии должно было определить дальнейшее участие Николаи в делах фабрики. По решению комиссии, произведенная Николаи литейная сталь была признана непригодной, а он сам — некомпетентным в этой области.

Такие разногласия между участниками изобретения не являлись тогда чем-то удивительным. В истории развития техники, особенно в раннем периоде рурского угольного района, такие процессы не были редкостью. Например, процессы, сопровождавшие возникновение металлургического завода в Виттене — с чем связан эмигрант де Вендель, о котором упоминает в своем дневнике Гете, — были удивительно похожи на процесс Круппа против Николаи. Обычно неудачи такого рода заканчиваются разногласиями, процессами, денежными расходами, являющимися следствием судебных разбирательств. Дело Круппа слушалось сначала в городском и окружном суде Эссена, потом в главном суде герцогства Клеве. Разбирательства шли до 1 марта 1820 года, и наконец дело было окончательно решено в пользу Круппа. Договор, заключенный между Крупном и Николаи, был ликвидирован, расходы по судопроизводству должен был заплатить Николаи. Конечно, Николаи, исключительно уверенный в себе человек, не сидел сложа руки все семь лет, пока длился этот процесс. Он использовал все средства, нашел даже адвоката, выступившего в суде города Клеве против Круппа, но все апелляции подтвердили первоначальное решение суда. Николаи попытался добиться отмены этого решения, обратившись в Верховный трибунал в Берлине, но также безуспешно. Все, чего он смог добиться, это то, что расходы по судопроизводству были списаны с него с формулировкой "из-за неплатежеспособности".

С сентября 1816 года Крупп стал единственным владельцем фабрики в Валькмюле. После проведения необходимых работ по расчистке и ревизии оставшихся сырьевых ресурсов 30 октября 1816 года — важная дата в истории завода — произошла первая поставка литейной стали.

Заказчиком была фирма "Якоби, Ганиель и Хьюссен" в Штеркраде, в которой техническое руководство осуществлялось старинным конкурентом Фридриха Круппа Готтлобом Якоби. До конца года Крупп осуществил и другие поставки, выполнив заказы фирм в Изерлоне, Альтене и Эссене. Они стали началом производства литейной стали. На этом упорная борьба за высококачественные отливки не закончилась, скорее это было только начало. Через год Монетное ведомство в Дюссельдорфе дало следующую оценку литейной стали производства Фридриха Круппа: "Из всех производимых у нас сортов литейной стали, которые подвергались многократной проверке, сталь, произведенная господином Круппом в Эссене, отличается особыми качествами. Мы использовали ее для изготовления чекана и считаем не только превосходной, но и нашли в ней такие качества, по которым ее следует предпочесть так называемой гантсманской стали".

С самого начала Фридрих Крупп производил сталь различной степени закаленности. Сначала — еще во времена братьев Кехель — готовые изделия, которые он изготовлял, были только напильники из цементной стали. После разрыва с Николаи Крупп стал заниматься изготовлением инструментов из рафинированной стали, в том числе чеканов, сверл, токарных резцов. Все это он продавал фабричным рабочим, мастерам-ремесленникам и перекупщикам товара. Областью сбыта его товаров была территория, начиная от Эссена до Нюрнберга и Гейльбронна, отдельные поставки его товара были отмечены в Люттихе, проданные братьям Кокерилл. Число его заказчиков выглядело в то время таким образом:

1817 год 1818 год 1819 год

….21………55……….27

Денежный оборот от продажи инструментов из стали составлял:

………………………1817……1818……1819

Литейная сталь в чистом виде

……………………..270 тал. 800 тал. 275 тал.

Инструменты

……………………..600 тал. 600 тал. 250 тал.

Чеканы

…………………….237 тал. 1634 тал. 1456 тал.

В 1817 году Крупп занялся новой для него отраслью — производством валков из литейной стали. В 1818 году он попытался изготовить валки для производства монет, то есть сделать такой фасонный валок, который производил бы закалку, обточку и шлифовку монет — операции, которые раньше вообще не выполнялись из-за отсутствия соответствующих приспособлений. Из 14 валков, которые он в 1819 году поставил дюссельдорфскому чеканному двору, и были возвращены как непригодные к употреблению. По всем пунктам 1819 год был неудачным.

Вероятно, причина неудачи была в его слишком оптимистическом характере. После первых успехов он поверил, что удача не покинет его, он может быть уверен в своем будущем. Все его помыслы и желания были связаны с обновлением, расширением, он искал возможности применения своей страсти к новому строительству. Здание его фабрики в Валькмюле было уже не новым, к тому же ее местоположение было далеко от центра города. Крупп, не долго думая, принимает решение перенести фабрику ближе к центру города. На земельном участке, издавна принадлежавшем семейству Крупп, носившем название "Камп ам Шнеевинкель" в 1818–1819 годах Крупп строит новую плавильную мастерскую, довольно большой фабричный цех, в котором размещались 8 плавильных печей. Здание фабрики находилось неподалеку от рудника Зельцер-Нойак, что удешевляло и упрощало транспортировку угля на фабрику. Однако дороги, ведущие к Валькмюле, были в плохом состоянии, подъехать туда было затруднительно. Кроме этого выяснилось, что протекающая там маленькая речка Берн не может быть энергетической основой для кузницы. Таким образом новая фабрика не располагала энергетическими возможностями. Крупп был вынужден оставить мысль о кузнице в Валькмюле и начать строительство новой. Теперь транспортировка его отливок на кузницу сводила на нет все преимущества, которое давало новое расположение плавильного цеха.

В планах Крупна были и другие серьезные просчеты. Он целиком отдавался строительству, почти не уделяя внимания производству, что сразу заметили заказчики, значительно сократившие свои заказы. Фридрих ничего не мог изменить, так как строительство продолжалось, и сроки его завершения все отдалялись, так как у Круппа не было средств для его завершения. Непонятно, почему родственники отказывали ему в денежной помощи. Единственным человеком, на которого он мог рассчитывать, была его мать Петронелла Крупп (в девичестве Форстгофф), которая не обладала сентиментальностью, но все же не колеблясь помогла Круппу своими средствами. После смерти сына Вильгельма в 1815 году она наследовала его состояние, кроме того, решила продать свое имение Форстгофф, расположенное недалеко от Ратангена, что и сделала в 1817 году, выручив за него 17500 талеров. Так началась распродажа земельной собственности семейства Крупп, собственности, на приобретение которой работало не одно поколение. В следующем году Фридрих Крупп продал следующую часть — Нирманнсгоф, расположенный около Горделя и недвижимость возле Штеле и в Эссене. Вырученных денег хватило лишь на новое строительство.

В мае 1819 года дошло до того, что жена Круппа (в девичестве Вильгельми), когда один из векселей ее мужа был опротестован, вынуждена была обратиться к своему отцу, который не отличался щедростью. Отец не отказал в помощи и выдал ей поручительством 4500 талеров, которые были еще раз пущены в оборот сестрой Фридриха Крупна Хеленой и ее мужем, Фридрихом фон Мюллером. Когда же Крупп, финансовое положение которого все время продолжало ухудшаться, не смог заплатить своей семье проценты, в дело вмешался отец Терезы, старый Вильгельми, и предъявил семье Мюллер требование об уплате на сумму 14500 талеров, кроме того, он подал на них в суд за неуплату долгов.

Трудно упрекнуть его за этот шаг, направленный на то, чтобы спасти хотя бы часть состояния Круппа, но, как выяснилось впоследствии, ни Фридрих Крупп, ни его дети не увидели больше той части состояния, которую Крупп — как он надеялся временно отдал Вильгельми.

Через два года после пуска новой плавильной печи, в 1821 году, Фридрих Крупп делает запись, которая полностью отражает сущность его характера и подтверждает, что ему не было свойственно видеть обстоятельства в реальном свете.

Он испытывал чувство горечи из-за того, что подъем производства литейной стали, который отмечался в 20-е годы, закончился безрезультатно, так как у него не было достаточных средств для развития производства. Именно в это время, после проведения многочисленных экспериментов, Фридрих Крупп мог поставлять высококачественную литейную сталь. Оборот средств, который в последний год снизился из-за проведения строительных работ, теперь, когда новый плавильный цех был готов, снова увеличился и выглядел так:

……………………1820 год……1821……1822……1823

Литая сталь

…………………….430 тал……..770…….2000……3000

Инструменты

……………………..440 тал……..840……..1000……700

Цементная сталь

……………………………………200 тал…480…….560

Ножницы для сукна

……………………………………300 тал….280…….360

Следующий год был отмечен непрерывным спадом производства, причиной которого было применение дешевых сырьевых ресурсов и ухудшение качества изделий:

…………………….1824 год……1825……1826

Литая сталь

………………………640 тал……1060……..530

Инструменты

………………………450 тал…….480………710

Ножницы для сукна

……………………..100 тал………..5………….5

И в те годы, которые считались хорошими в финансовом аспекте, вложения капитала и прибыль не всегда находились в логическом единстве. Сравнивая развитие фабрики литейного производства Круппа с подъемом, который характеризовал фирму "Якоби, Ганиель и Хьюссен", т. е. металлургический завод "Гуте Хоффнунг", выясняется, что металлургический завод, сумев избежать и технического и финансового риска, смог достичь высоких показателей в работе и высоких прибылей. Крупп же руководствовался идеей общей полезности своего предприятия и не стремился к получению дохода от производства. На этом основывалось его прошение о кредитовании, которое он направил в государственные органы. За несколько месяцев до смерти он пожертвовал все свое состояние на продолжение исследований, предметом которых было производство литой стали. Тогда Крупп сказал: "Моим желанием, моей мечтой является такое положение немецкого фабриканта, когда он ни в чем не будет уступать его английскому собрату, и я сделаю все, что зависит от меня, чтобы добиться этой цели".

Эти мысли разделял и Фридрих Гаркорт, который в 1818 году оборудовал механические мастерские в замке Воттер. Подобно Гаркорту, в течение всей свой жизни отдававшему все силы общественным интересам, Фридрих Крупп тоже служил общему благу, хотя и в меньших масштабах. В отличие от долгих мучительных усилий, связанных со становлением сталелитейной фабрики, деятельность Крупна в качестве советника города Эссена была светлой и радостной; она может служить образцом служения своему народу отцам города и нашего времени.

Общественная деятельность Круппа началась в военные годы (1812–1815) в качестве комиссара, ответственного за распределение по квартирам горожан солдат действующей армии.

В том беспорядке, которым сопровождалось прохождение частей действующей армии через город, он был воплощением покоя и ответственности, он старался быть справедливым, выполняя эту неблагодарную миссию и заслужил признание своих сограждан. Бургомистром Эссена, после ухода из города французской мэрии, стал представитель старинного рода Генрих Хьюссен, купивший в 1808 году у Хелены-Амалии Крупп металлургический завод "Гуте Хоффнунг" в Штеркраде. Его предки, как и предки Круппа, по традиции, были членами городского совета. Еще продолжалась война, а Крупп и Хьюссен занялись ликвидацией ужасного состояния, в котором были улицы и мостовые города. После основательного ремонта главных улиц, для чего Крупп и Хьюссен использовали и свои личные отношения и вклады владельцев прилегающих участков, и добровольные пожертвования граждан, критика, произнесенная Грунером в адрес всех, кто занимался восстановлением города, не коснулась якобы Круппа и Хьюссена. Конечно, оставалось еще много невыполненной работы, но когда в 1823 году снова занялись укладкой камня на улицах города, Крупп передал новому бургомистру города Копштадту полностью подготовленный план мощения улиц, который советник города сделал сам. Этот план предусматривал использовать полуразрушенные стены города как каменоломню, а владельцев домов, живущих на участках, подлежащих ремонту, привлечь к финансовому участию в восстановительных работах. Именно по этому плану в течение следующих 20 лет и были проведены все ремонтные работы, правда, после преодоления множества бюрократических препятствий. Крупп мечтал о том, чтобы окончательно убрать ставшие давно ненужными городские каменные стены и создать на их месте зеленое кольцо, которое охватывало бы весь город. Эту часть плана начали было осуществлять, но реставрация затянулась, а следующее поколение решало этот вопрос иначе.

Кроме своей службы в качестве советника города в декабре 1822 года он получил должность офицера, отвечающего за пожарную безопасность. Его предшественником на этой должности был механик Франц Дюннендаль, которому и здесь не повезло: именно в период его службы офицером по пожарной безопасности в Эссене в феврале 1821 года полностью сгорела его фабрика. Когда Высшим управлением по тушению пожаров на эту должность был назначен Фридрих Крупп, он сразу же представил бургомистру города Копштадту проект обновления эссенской пожарной службы, сам занялся ремонтом старинных пожарных труб, которые уже давно требовали ремонта, начатого до него Дюннендалем и другими. Кроме того, он настаивал, чтобы каждый владелец дома выполнял предписание городского противопожарного управления и держал у себя пожарное ведро, которое "должно было находиться в нижней части дома и использоваться только в соответствующих ситуациях". Насколько важной была эта приписка, свидетельствовало то состояние, в котором находилось оборудование, предназначенное для тушения пожаров. Для этой цели использовались в то время дровяные бочки, которые чаще всего принадлежали нескольким домовладельцам. Только незначительное количество бочек было в хорошем состоянии, так как чаще "их использовали как емкости для заготовки овощей". Поскольку дома тогда, по традиции, были частными, и каждый домовладелец был хозяином в своем доме, эти указания не соблюдались. Несмотря на это, Крупп не жалел ни времени, ни сил, убеждая своих сограждан, и не успокаивался до тех пор, пока все бочки не были приведены в нужное состояние.

Можно, конечно, свысока относиться к этим бытовым подробностям, но таков был Фридрих Крупп с его постоянной заботой о благе города, развитие которого как будто бы остановилось. Он видел в общем благе смысл своей работы, зачастую не думая о себе. Не стоит однозначно оценивать деятельность Круппа. Он и так достаточно часто испытывал снисходительное отношение со стороны своих дорогих сограждан, считавших его небогатым и странным. Но нужно отдать ему должное. Тот самый человек, который в истории со сталелитейной фабрикой был плохим коммерсантом, оказавшись финансовым помощником в масштабе города, проявлял точный расчет и умение распоряжаться общественными финансами; сохранились документы, свидетельствующие о том, как бережно он относился к каждому пфеннигу в городской кассе и к каждому камню в городских стенах. Его трезвый, врожденный разум и практический опыт сделали возможным то, что он во многом предвидел направление будущего развития общества; например, новые источники поступлений в общественное хозяйство в форме добровольных взносов граждан, в частности полученных от владельцев домов, он был очень изобретателен в использовании свободных городских площадей. Кроме того, он не упускал возможности переложить муниципальные расходы на государство. Долг, который числился за городом еще со времени Тридцатилетней войны и увеличился из-за последующих займов и процентов по займам нельзя было ликвидировать только экономией средств и бережливым расходованием их. Понимая это, Крупп совместно с другими советниками подал прошение в государственные органы о хотя бы частичном погашении этого долга за счет государства. В то время оно не имело успеха. Позднее государство пришло именно к такому решению. Но это было уже после смерти Фридриха Круппа.

Хотелось, чтобы Альфред Крупп был в этом отношении хоть немного похож на своего отца. Но в биографии Альфреда Круппа нет и намека о его участии в городском самоуправлении. Безусловно, у него были причины на то, чтобы всецело заниматься своей фабрикой, собственным делом. Ведь он видел, как общественная деятельность его отца довела фабрику почти до полного разорения, подорвала его силы, а также его и без того не очень крепкое здоровье.

В последние годы он очень страдал от недуга, выражавшегося в недостаточной способности сконцентрировать внимание на определенном предмете, но он не сдавался и продолжал заниматься привычной работой: предлагал свою литую сталь не только немецкому Монетному двору, но и другим монетным дворам, планировал построить еще одну сталелитейную фабрику, иногда ему приходили мысли даже о строительстве сталелитейной фабрики в России. Неудачи преследовали его и в конце жизни, но Крупп продолжал сопротивляться им. Вместо ссуды, обещанной ему государством, начинается строительство государственной сталелитейной фабрики возле Нойштадт-Эберсвальде, которая со временем станет успешно конкурировать с фабрикой Круппа. Судебные процессы омрачали последние годы тяжело больного Фридриха Круппа, постоянно лечившегося в Бад Лангеншвальбахе.

В 1824 году его прекрасный особняк "Ам Флаксмаркт" стал собственностью тестя, старого Вильгельми, который перепродал его отцу Фридриха Грилло. С этого времени убежищем Фридриха Круппа и его семьи стал небольшой домик, который он называл "постоянным домом", расположенный возле плавильной мастерской, куда он и переселился с женой и четырьмя детьми. Его мать вынуждена была взять на себя руководство кассовыми делами. Она была испугана постоянными процессами, которые возбуждались вокруг ее сына, она опасалась, что окажется без средств, хотя в ее владении находилась еще значительная часть фамильного состояния. Отношения между нею и больным и излишне чувствительным сыном были не так безоблачны, как раньше; он не понимал, что она всеми силами старалась спасти то, что еще можно было спасти от ее форстгоффского состояния. В 1821 году она погасила долговые обязательства сына на сумму 15000 талеров и 20000 прямо или косвенно вложила в фабрику. Оставшуюся часть состояния, которую хотела сохранить для своих внуков, она решает оставить за собой, и, действуя со спокойной решительностью, лишает сына права распоряжаться им.

Такую же решительность она проявила по отношению к дочери Фридриха Круппа Иде, которую она против воли ее отца взяла к себе в дом, чтобы подыскать ей место, где она должна была учиться вести домашнее хозяйство и изучать два языка — немецкий и французский. В письме к сыну, конфликтовавшему со всем миром и с самим собой, Петронелла так объясняла этот поступок: "Теперь Ида ничем не может помочь тебе. Если же она научится чему-нибудь, то сможет помочь не только в ведении домашнего хозяйства. Если Альфред захочет когда-нибудь уехать за границу, она сможет помогать тебе в делах".

Последний аргумент был очень слабым утешением тяжелобольному Фридриху Круппу. Его фабрика давно бездействовала. Он сам сложил с себя все обязанности, которые выполнял в городском управлении. Из списка лиц, подлежащих обложению налогов, его вычеркнули.

8 октября 1826 года, через несколько месяцев после смерти Франца Дюннендаля, последние годы которого были также омрачены тяжелой болезнью, он умер в своем "постоянному доме.

"Технический аспект производства литой стали был очень трудным; не менее трудным было и его финансирование. Необходимость решить наряду с технической задачей современную финансовую проблему, причем сделать это устаревшими и явно недостаточными методами — это была двойная задача, на которой он и сорвался". Такими словами описал судьбу Фридриха Круппа один из лучших знатоков современной экономической истории.

 

Альфред Крупп: коммерческий директор сталелитейной фабрики

В пятом томе собрания биографий рейнско-вестфальских деятелей в области экономики перед биографией Альфреда Круппа можно найти биографию Карла Эдуарда Шнитцлера, банкира из Кельна и современника Альфреда Круппа. Биограф Шнитцлера изображает его как человека, воплощавшего в себе внутреннюю и внешнюю гармонию, баловня судьбы, с юности не знавшего ни нужды, ни бедности, что и послужило основой для формирования характера. "Поэтому в его характере и во всех его отражениях не было ни напряженности, ни упрямства, которые часто отличают поведение тех людей, кто с детства испытывал бедность и в дальнейшем должен был прилагать усилия для своего продвижения по общественной лестнице".

Может быть, биограф Шнитцлера, написавший это предложение, имел в виду Альфреда Круппа? Во всяком случае в этом может находиться объяснение определенной резкости его характера и внутренней противоречивости его личности; многое можно объяснить, если вспомнить ситуацию, в которой он вырос, и те препятствия, которые он должен был преодолевать всю свою жизнь.

Фридрих Крупп сделал наследниками свою жену и детей и специально оговорил в завещании, что "фабрика должна перейти в полную собственность его жены и назначенного ею компетентного лица, которое сможет помогать ей в руководстве". Согласно воле своего мужа, Тереза Крупп взяла на себя все трудности, связанные с наследством, оградив от них детей. Петронелла Крупп-Форстгофф, его мать, в 1825 году разделила все, что осталось от се состояния, на две части и распределила одну часть между четырьмя детьми, оставив за собой право пользования всем наследством всю оставшуюся жизнь.

В инвентарной описи, представленной Терезой Крупп, вдовой Фридриха Крупна, опекунскому совету, она отмечала, что в 1826 году пассивы почти на 10000 талеров превосходили активы, что земельные участки в Валькмюле и Эссене были заложены и во владении остался только один участок пахотной земли, находившийся около ветряной мельницы, неподалеку от Лимбеккертор.

Альфред Крупп — имя, полученное при крещении, — позднее он стал называть себя Альфредом — должен был в 1826 году уйти из школы и стать к плавильной печи в кузнице, начав рабочую биографию. Таково было распоряжение его отца, и он не мог ослушаться.

Отеческое отношение, которое Фридрих Крупп проявлял к своим немногочисленным рабочим, запомнилось его 14-летнему сыну и, без сомнения, пошло ему на пользу. Семейные предания Круппов сохранили имя рабочего, который был первым учителем Альфреда Крупна в кузнице. Овладеть этой профессией ему помогали и другие опытные специалисты: Иоганн Дюннендаль, брат Франца Дюннендаля из Мюльэймера, Фридрих Гаркорт и его брат Иоганн Каспар Гаркорт, владевший небольшим металлургическим заводом в местечке Гаркорт, ставший одним из самых надежных заказчиков Круппа, Вильгельм Люег, сменивший Якоби на металлургическом заводе в Штеркраде, Генрих Рохалль, имевший небольшое прокатно-шлифовальное производство в Бармене, и мастер чеканки монет Ноелль из Дюссельдорфа. К счастью Альфреда Круппа, его отец Фридрих Крупп, был открытым гостеприимным человеком и с ранней молодости приобрел хороших друзей, которые и помогли молодому Круппу на первых порах его деятельности, когда он, оптимистично и решительно настроенный, попытался запустить заглохшее дело отца.

Внешне ситуация в семье со времени смерти Фридриха Круппа как будто бы не ухудшалась. Не было долговых счетов, требовавших немедленной оплаты. Ближайшие родственники, не очень понимавшие его самолюбивые стремления, связанные со всевозможными открытиями и откровенно не поддержавшие его в свое время, теперь прилагали все старания, чтобы помочь его семье. Тереза Крупп решила что она сама должна помочь себе и своим детям; как говорили, она стала действовать в духе ее собственных рабочих, которые имели свои небольшие участки. Она завела небольшое хозяйство, в котором была одна-единственная корова, дававшая молоко, организовала продажу излишков на рынке и таким образом помогала и себе и своим детям. Советчиком во всех делах был ее зять Карл Шульц, владелец магазина в Эссене, который обладал более широким кругозором, чем многие из его сограждан. Создается впечатление, что именно Шульц был тем человеком, который помогал Терезе Крупп поддерживать переписку с нужными ей людьми; и уже не вызывает сомнения, что в поездках, когда объезжал далеко живущих заказчиков, он не только убеждал клиентов в высоком качестве своих товаров, но и рекламировал литейную сталь, производимую на заводе Круппа. Частично Альфред Крупп и сам активно искал своих будущих заказчиков: где пешком, а где на извозчике, он обходил или объезжал окрестности Эссена; его можно было увидеть и в Гагене, Альтеке, Гоенлимбурге, Бармене и Золингене.

Произведенные им инструменты постепенно делали известным и самого Круппа. Он выпускал в это время токарные резцы, стамески, напильники и инструменты для обработки кожи. Конечно, среди рабочих Круппа были очень опытные специалисты, работавшие на фабрике еще при его отце, по своей рабочей квалификации они были выше его, но заводу был нужен руководитель, умевший найти выход из любой создавшейся ситуации, который обеспечил бы транспортировку изделий между плавильным цехом и кузницей. Альфред Крупп успешно выполнял эту роль, одновременно работая у плавильной печи, в кузнице или у тигельного пресса. По опыту, полученному им с ранних лет, его можно было считать зрелым человеком. Он хорошо понимал, сколько сил нужно было потратить, чтобы организовать производство, точно рассчитать и максимально использовать рабочее время.

Будучи в зрелом возрасте, он начисто отвергал представление о себе как о вундеркинде, успехи которого были следствием его способностей. На деле с самого начала его сопровождали горькие разочарования и тяжелые удары. Особенности производства, которые он недостаточно знал, технические ошибки, проявлявшиеся уже в процессе работы, доставляли ему горькие минуты. Инструменты для дубления кожи часто получались недостаточно жесткими, литая сталь иногда оказывалась низкосортной и требовала переплавки. В 1828 году Крупп проводил опыты с целью превратить остатки от стального литья в напильники. В этом производстве он был вынужден производить расчеты, учитывая даже копейки. Но стремление к экономичности вышло за рамки разумного, так что оно стало обходиться слишком дорого. Кроме того, он занялся производством валков, но предприятие оказалось неудачным из-за низкого качества применяемого сырья.

К тому времени, когда умер Фридрих Крупп, на фабрике оставалось всего двое рабочих. В течение следующих трех лет их число возросло до 8 человек, а в 1831 году — до 9. Производство литой стали в период до 1830 года колебалось между 6000 и 9500 фунтами, в 1830 году оно снова упало до 8000 фунтов. В пересчете на денежные единицы объем оборотов до 1830 года возрос с 1607 до 3527 талеров, а в 1830 году снизился до 2188 талеров, то есть был гораздо ниже, чем в самые удачные годы при Фридрихе Круппе. В денежных затруднениях Круппу помогала бабушка, Петронелла Крупп, которая после смерти ее сына перестала активно заниматься руководством производства, и Карл Шульц, который в 1830 году отдал под залог часть своей собственной ссуды, выделенной под недвижимое имущество. Дедушка Круппа Вильгельми все больше времени уделял ведению дел, связанных с его наследством, уходя от торговых операций. Он стал банкиром Альфреда Крупна, дисконтировал его векселя, занимался его долговыми обязательствами и неохотно ссужал деньги. Так как общение со стариком становилось очень затруднительным, мать Круппа Тереза как лицо, владеющее заводом, снова обращается к прусскому правительству с просьбой о займе, но берлинские ведомства отказывают ей, как когда-то отказывали в подобных просьбах Фридриху Круппу.

Между тем Альфред Крупп искал новые возможности для сбыта своего товара. Он искал людей, которым он мог поручить продажу его инструментов для дубления кожи в разных городах и пришел к мысли о необходимости создания торговой организации. Его объявление, помещенное в газете, гласило: "Кожевник получит на каждый день проездные в сумме, достаточной для проживания, 20–23 монет серебром, а также комиссионные от проданного товара: 10 % от каждой отдельной вещи и 5 % от общей суммы проданных товаров". Неизвестно, чем окончилась командировка кожевника, продававшего, по заданию Круппа, инструменты для дубления кожи.

Чтобы понять как формировался характер Альфреда Круппа, нужно помнить о трудностях, которые ему пришлось преодолевать на первых этапах его деятельности. Конечно же, этот оптимистичный по натуре молодой человек не был аскетом, но внутренние переживания и потрясения сказались на его характере, и от чрезмерной уверенности в своих силах, которой он отличался, как только покинул шкоду, не осталось и следа. Он принадлежал к тем несчастливым людям, которые забывают хорошее быстрее, чем плохое, поэтому его воспоминания о юности имеют горький привкус. Наверняка в ней не все было таким мрачным, как ему это казалось спустя несколько лет. Но тем не менее жизненный опыт сыграл свою роль, и Крупп сделался серьезным молодым человеком.

А между тем литые стальные валки продавались очень хорошо. Их производство начал еще Фридрих Крупп, который поставлял их в мастерские на монетных дворах, отлитые ролики, которые обтачивали, шлифовали и закаляли монеты. Летом 1828 года Альфред Крупп продумал шаги, которые должны были помочь ему внести некоторые изменения в производство. Начиная с ноября 1829 года и до февраля 1830 года, когда из-за холодной погоды останавливалась работа кузницы, он оборудует на верхнем этаже здания в Валькмюле токарную и шлифовальную мастерские. Несмотря на всю простоту этого замысла, у Крупна появляется возможность перейти от изготовления полуфабриката к готовой продукции и уже в августе 1830 года изготовить для частной фирмы первую пару полностью отшлифованных и закаленных валков. В 1831 году он продает первые литые валки в монетные дворы городов Гота и Эйзенах. Цена, 100 талеров за пару валков, была достаточно высокой, поэтому можно было начинать переход от ручного производства к механическому. Но ни на сталелитейной фабрике в Эссене, ни в Валькмюле его начинания с механическими мастерскими не будут успешными. Насколько нам известно, первая попытка Крупна наладить продажу своих изделий через агентов-кожевников не удалась. Тогда он сам отправился в путь. Зимой 1832 года он совершает большую поездку вверх по Рейну и посещает города Бонн, Кобленц, Висбаден, Оффенбах, Пфорцгейм, Штутгарт, добирается до Гейльбронна и Ганау. Благодаря усилиям крупных угольных магнатов Штиннеса и Ганиеля, которые занимались предпринимательством с меньшей фантазией, чем Альфред Крупп, но с большим успехом, а следовательно, и в северной части страны продажа рурского угля была хорошо налажена. Дядя Альфреда Круппа, Карл Шульц, постоянно расширявший свое торговое дело в Эссене и регулярно посещавший Франкфуртскую ярмарку, считал, что в этой части страны есть все возможности для расширения сбыта продукции Круппа.

Крупп продолжал поиски покупателей и нашел на юго-западе страны новый круг клиентов, охотно приобретавших его небольшие хорошо отполированные валки из литой стали. Это были ювелиры и золотых дел мастера, занимавшиеся обработкой дукатного золота и тонкого серебра и не имевшие до этого соответствующих приспособлений. Одновременно в верхнерейнских областях, где было хорошо развито кожевенное производство, Крупп предлагает наборы инструментов для дубления кожи и организует в Оффенбахе свой первый склад инструментальной стали. Если из этой поездки Крупп вернулся домой с определенными успехами, хорошими впечатлениями от посещения северной части страны и начал производство целых вальцовочных станков, то следующая деловая поездка, которую он предпринял в отдаленные страны, принесла его фирме настоящий успех.

Учитывая особенности его личности, можно предположить, как нелегко было Круппу переносить лишения первых лет его самостоятельной деятельности. Но вспомним стихотворение Шиллера б Колумбе, в котором он говорит, что в этой личности проявились одновременно и природные задатки и гениальность:

"…Все то, что гений миру посулит, Природа без усилий сотворит…"

Эта слова, без сомнения, можно отнести к данной истории. Учреждение Немецкого таможенного союза, устранявшего многолетние препятствия, стоявшие на пути торговых отношений внутри самой Пруссии, способствовало подъему экономики и давало шанс молодому Круппу. То обстоятельство, что он не упустил его, говорит о его энергии и широком кругозоре. Находясь в поездке 12 недель, испытывая все неудобства длительного путешествия, он посетил Вюртемберг, Баварию и Саксонию, которые благодаря новым правилам перестали считаться заграницей, и заключил торговые связи в таком объеме, который превосходил возможности его маленькой фабрики. Он привез заказы на валки на сумму 6000 гульденов, количество рабочих на его производстве быстро росло, сначала до 17, а в течение следующего года оно возросло до 45 человек; производство литейной стали возросло от 9000 до 28000 фунтов. По объему своего производства ко времени учреждения Таможенного союза фабрика Круппа представляла собой предприятие средней величины, по его оборудованию оно относилось к мелким предприятиям, с учетом небольшой энергетической мощности маленькой речки Берн, на которой стояла фабрика. Следующей задачей Круппа было приобретение паровой машины, которая по мощности была бы достаточной, чтобы обеспечить работу кузнечной, токарной и шлифовальной мастерских.

Необходимость перехода на мощную паровую машину Крупп ощущал уже давно, но из-за отсутствия средств откладывал решение этого вопроса.

В 1834 году, когда он уже располагал средствами для приобретения паровой машины, он не мог обратиться ни к Дюннендалю, ни к Гаркорту, основоположникам паросиловых установок, так как один уже умер, а другой обанкротился и с долгом в 8000 талеров должен был покинуть фабрику. Довольно выгодное предложение Крупп получил от завода "Гуте Хоффнунг", но в этом случае требовалось поручительство об оплате. Крупп нашел поручителя внутри своего семейства, им стал его двоюродный брат Карл Фридрих фон Мюллер, который таким образом стал компаньоном фирмы Фридриха Круппа.

Отец Карла Фридриха фон Мюллера, как нам уже известно, был женат на сестре Фридриха Круппа и с неодобрением наблюдал за возникновением сталелитейной фабрики, поглотившей все семейное состояние. Его сын, с которым вдова Крупп, хозяйка завода, заключила в 1834 году компаньонский договор, изучал в Галле сельское хозяйство, женился на дочери канцлера города Галле Нимейера и занялся хозяйством в своем дворянском поместье "Замок Меттерних", расположенном в округе Ойскархен. Как компаньон он имел одну треть стоимости сталелитейной фабрики и оговорил себе право непосредственного участия в руководстве фабрикой. В договоре особенно оговаривалось, что оба сына Круппа — Альфред и Герман Крупп (последний с 1831 года работал на фабрике бухгалтером) — получат зарплату при условии, что фабрика будет приносить доход в 15 %.

Альфред Крупп чувствовал себя обязанным своему двоюродному брату и его детям по многим пунктам: за то, что он имел теперь средства на оснащение завода паровыми установками, удовлетворение его очередного займа с 5 % ставкой, помощь в установлении связи с кельнским банком И. Д. Герштатт, который взял на себя расчеты с южно-немецкими фирмами и предоставлял Круппу кредит, который покрывался платежами Карла Фридриха фон Мюллера.

После того как была установлена паровая машина и молот весом в 450 фунтов начал работать, Крупп перемещает токарную и шлифовальную мастерские из Валькмюле в Альтен-Эссен, в здание новой фабрики. Кузница в Валькмюле в необходимых случаях выполняла заказы и позднее, когда весь завод уже перешел на новое место. Так продолжалось до 1839 года, когда Круппу пришлось продать этот участок.

Затраты на паровую машину и другое оборудование требовали постоянного усовершенствования и новых средств, они выходили за рамки предварительной сметы. Предпринятое Круппом расширение фабрики могло бы окупиться только в случае поступления большого числа новых заказов. Герман Крупп, которому было тогда чуть больше 20 лет, прекрасно справлялся со своими обязанностями, так что оба они — и Герман, тщательно выполнявший бухгалтерские обязанности, и Альфред, находившийся в постоянных разъездах по делам фирмы, хорошо дополняли друг друга. Альфреду Круппу удалось открыть для своего производства доступ на швейцарский и южно-французский рынки. Герману Круппу удалось привлечь к участию в работе своей фирмы Морица Тиса, племянника известного металлургического магната и профессора из Фрейнберга Вильгельма Лампадиуса ученого, который выделял металлургию в самостоятельную научную дисциплину. До этого Тис ездил, выполняя поручение фирмы И. Г. Брауна в Ронсдорфе; с 1 августа 1836 года он поступает на службу в фирму Круппа. В первой своей поездке в качестве сотрудника этой фирмы он сумел установить контакт между Круппом и французскими фирмами в Париже и Лионе, потом поехал в Вену, где после этого продукцией Круппа заинтересовался Главный монетный двор, из Вены в Брюссель и снова вернулся в Париж. В 1838 году он отправляется в свое последнее и самое длинное путешествие в Россию с аккредитивом на 2000 рублей, выданным банком Герштатт. То, о чем мечтал Фридрих Крупп — поставка литейной стали фирмы Крупп в большинство стран Европы — стало медленно, шаг за шагом, осуществляться. В 1836 и 1837 годах были сделаны первые поставки за океан — в Бразилию, а также в Восточную Индию. В Год, когда представитель фирмы Круппа ездил в Россию, сталелитейное производство достигло наивысшей точки и выражалось в сумме 90000 фунтов, такого подъема оно не достигало в следующие четыре года.

Возможно, причина спада производства, наступившего после 1839 года, была в долгом отсутствии Альфреда Круппа, в его поездках во Францию и Англию, продолжавшихся с июня до сентября 1839 года. В этих поездках, которые тщательно подготавливал, он делал то, о чем давно мечтал, — находясь в Англии, учиться у англичан их методам ведения производства и одновременно искать неполностью изменить жизнь людей, дать им возможность управлять силами природы и увидеть в перспективе золотой век. Он ехал через Фландрию в Париж, где целенаправленно посещал золотых дел мастеров, часовщиков и механиков, предлагая им свои валки из литой стали. В октябре 1838 года Крупп ступил на английскую землю. Ему было тогда 26 лет, и хотя его школьное образование окончилось так рано, Альфред упорно занимался изучением языков, приобретая основы знаний еще дома, потом усовершенствовал их в постоянном общении с французами и англичанами, и теперь он бегло говорил и писал по-английски и по-французски, хотя и не совсем безупречно.

Англия ему понравилась, и он понравился англичанам. Он свободно общался с фабрикантами, был частым гостем в английских семьях, ему нравился английский стиль жизни, гостеприимство, которое он встретил здесь; все это было так не похоже на безрадостные, заполненные только работой месяцы, проведенные им в Париже. В Англии он ожил.

Однако будущее не было безоблачным. Из Эссена шли тревожные письма, в Париже, куда он вернулся из Англии в 1839 году, было неспокойно, в деловых отношениях начались неожиданные препятствия. Конечно, эти препятствия были отражением всеобщего экономического кризиса, прошедшего по Европе, они еще более обострялись политическими причинами. В Брюсселе Бельгийский банк прекратил платежи. Крах банка повлек за собой банкротство крупного английского предпринимателя Джона Кокерилла, связанного с шестьюдесятью промышленными предприятиями в Бельгии, Франции, Испании, Германии и Польше. В бурлящем Париже дело дошло до выступлений на баррикадах. Все это понимали заказчики Круппа — золотых дел мастера, ювелиры и часовщики. В своем письме из Парижа Крупп пишет: "Почти все, кто в прошлом году были согласны заказать у меня нужные им товары, сегодня отказываются от заказов, говоря, что в нынешнее неспокойное время они предпочитают сохранить свои деньги в прежнем виде, так как не уверены в завтрашнем дне".

Хотя деловой результат поездки не совсем удовлетворял Круппа, можно сказать, они стали рубежом в его жизни. После его возвращения в Эссен заканчивается период, который можно назвать "годами странствий и учебы", он уже перестает быть учеником и становится опытным мастером своего дела.

Если проанализировать период времени, который последовал за его поездками в Англию и Францию, то, несмотря на все финансовые заботы и допущенные им ошибки, этот период в жизни Крупна окажется все же успешным благодаря тому, что три брата Крупп действовали заодно и поддерживали друг друга. С весны 1839 года на фабрику пришел третий брат — Фридрих Крупп (родившийся в 1820 году). После окончания школы он начал работать на фирме в качестве ее представителя в других городах. Он ездил в Брюссель, Лейпциг, Мюнхен и Штуптарт. Однажды во время отсутствия двух других братьев он взял на себя руководство заводом. Как выяснилось, для Фридриха Круппа приоритетной была техническая область производства. Его собственная техническая одаренность обнаружилась, когда он занялся изготовлением звонков из тяжелой в работе прутковой стали. Его звонки имели различные оттенки, напоминавшие звучание камертона. Занимаясь разработкой тиглей, он сумел улучшить их качество, уменьшить слой неплотного литья, что позволило фирме выпускать тяжелые и плотные отливки, имеющие большую прочность. Сконструированный им аппарат для собирания пыли, образующейся при грубом шлифовании был выдающимся изобретением, поставившим Круппа на самый высокий пьедестал, который был в то время. В переводе производства с изготовления валков на строительство целых прокатных станков, которые Альфред Крупп поставлял в Бармен, Берлин, Вену и Варшаву, Фридрих Крупп не принимал активного участия. Если до этого времени все ремесла, связанные с обработкой благородных металлов связывались с индивидуальной работой мастера, то В духе наступившего времени стал популярен поточный метод работы над изделиями, который значительно увеличивал возможности фирмы-изготовителя. Этот метод был воспринят с воодушевлением, ОТ него ждали многого, даже невозможного; при этом сильно переоценивались и технические возможности машин. Заключая договор с Главным монетным управлением, Крупп быстро согласился на условия берлинских властей, ставившие его производство в жесткие временные рамки и вскоре понял, что сделал это напрасно, так как не мог выдержать такого темпа работы. И хотя внешне, по словам его кузена, Крупп выглядел в то время, "как английский лорд", внутренне он не был так спокоен, поскольку вынужден был вести изнурительные переговоры, длившиеся иногда годами, чтобы добиться, например, соблюдения заказчиками договорных цен, он неоднократно обращался с заявлением к президенту венской придворной судебной палаты фон Кюбеку; при этом он наносил себе значительный урон, выражавшийся в потере времени и в денежных издержках, которые доходили до 30000 гульденов.

Финансовое положение фирмы было тяжелым, осложняемое еще больше тем, что Крупп не располагал прежними резервами — земельными участками его семьи, которые должны были быть проданы. С 1842 года банк Герштатт предоставил ему кредит в сумме 15000 талеров, который Герштатт оформил как ипотечную ссуду под залог металлургического завода. Имело значение и то, что у Круппа изменился компаньон. На место Карла Фридриха фон Мюллера, который в 1844 году вышел из фирмы, пришел друг юности Альфреда Круппа, Фридрих Зеллинг, обладатель крупного капитала, компаньон Торгового дома "Арнольд Теодор Зеллинг, Эссен, Роттердам", который в свободное время сопровождал туристов, путешествующих по Англии. Карл Фридрих фон Мюллер в течение 9 лет своей работы с Круппом непрерывно рисковал своим состоянием, он даже заложил, правда, временно, свое родовое поместье — Меттерних. В конечном результате за все время он получил прибыль, соответствующую 6 % от вложенного им капитала.

В результате сотрудничества трех братьев Крупп в 1843 году в производстве появилась техническая новинка — ложечный (или желобчатый) валок. Вопрос о том, кто же из братьев больше других был причастен к созданию этой машины, изготовлявшей ежедневно 150 дюжин ложек, вилок и других частей столовых приборов, не очень интересовал их, следовательно, и для нас он не имеет большого значения. В 1843 году Альфред Крупп начал вести переговоры с венским предпринимателем Александром Шеллером по поводу основания большой, рассчитанной на экспорт фабрики, на которой при помощи ложечного валка изготовлялось бы большое количество столовых приборов. Между Круппом и Шеллером в 1843 году было заключено еще два договора, один — о сотрудничестве, другой — о поставке оборудования. Согласно первому договору, Шеллер отвечал за обеспечение инвестиционного капитала и производственные фонды. Его капитал должен был приносить прибыль в размере 5 %, по договору Шеллер оставался единственным владельцем фабрики до тех пор, пока фирма Фридриха Круппа не выплатит ему половину всего вложенного им капитала. Крупп или его братья отвечали за оборудование фабрики, они должны были наладить работу и лично руководить производством без всякого возмещения до тех пор, пока производство станет регулярным. Согласно второму договору, Крупп брал на себя изготовление и поставку 5 машин и 33 фасонных валков для производства ложек и вилок; за это Шеллер должен был сразу перевести на счет Круппа в банке Герштатта 10000 талеров, а следующие 11000 — после поставки машин.

Герман Крупп переехал в Берндорф в качестве технического директора; при этом он не предполагал, что 23 сентября 1844 года — дата его прибытия — станет рубежом в его биографии и что с этим городом будет связана вся его дальнейшая жизнь.

Недостаточный практический опыт Германа Круппа сказался на работе фабрики, которая на первых порах приносила только убытки. Позднее он напишет в своих воспоминаниях: "Прошло семь лет, пока мы стали зарабатывать".

В это время благодаря средствам, вложенным Зеллингом, составлявшим в 1846 году 54596 талеров, Альфред Крупп смог почувствовать большую финансовую свободу. Несмотря на то, что Зеллинг так же как и Крупп, принадлежал к знатной старинной семье и был другом юности Круппа и между ними было принято обращение на «ты», он не считал, что эти отношения могут служить основанием, чтобы он ограничился своим участием в общем деле и во всем положился на умелое ведение дел Круппом. Последний должен был еженедельно отчитываться перед Зеллингом, который входил во все детали дел. Он не стеснялся и часто высказывал свои возражения по самым разным вопросам: ему не нравились финансовые распоряжения Круппа, быстрое увеличение заводских площадей, он считал, что склад для хранения сырьевых ресурсов выстроен слишком большим. Кое-какие черты Круппа он критиковал не без основания. В стремлении Альфреда Круппа развернуть строительство любой ценой он видел отражение строительной лихорадки, свойственной в прошлом его отцу, Фридриху Круппу. После того как Зеллинг стал соучредителем фирмы, Крупп построил вторую плавильную мастерскую с 14 печами, трехэтажный склад, здание мастерских и еще один жилой дом, который как будто соединял старую плавильную мастерскую с основным зданием фирмы. Зеллинг, живший сначала в Эльберфельде, а потом в Кельне, часто видел финансовое положение Круппа лучше, чем сам Крупп, которого захватила идея постоянного увеличения завода, не имевшая под собой реальной основы в виде наличия капитала.

После прихода Зеллинга в фирму для Круппа наступил недолгий период коммерческого успеха. Он заключает два больших договора с дирекциями монетных дворов в Париже и Утрехте, с которыми Крупп уже в течение двух лет вел переговоры.

В обоих случаях Альфреду Круппу удалось самому успешно завершить переговоры. В 1845 году в Париже он получает один из самых выгодных заказов на изготовление четырех вытяжных и двух наладочных механизмов с валками диаметром 6–7 3/4 дюйма.

Из Парижа Крупп едет в Лондон, а оттуда в Утрехт, где утрехтский Монетный двор заказывает у него два вытяжных и два наладочных механизма и по три пары валков к каждому механизму. С этим заказчиком Крупп продолжал успешно работать и в последующие годы.

Большой удачей парижской поездки Круппа была его встреча с Александром фон Гумбольдтом и симпатия, проявленная старым ученым к молодому фабриканту. В этот раз Гумбольдт снова находился в Париже после выхода первого тома его «Космоса». Крупп, имевший рекомендации от Прусского правительства, был представлен Гумбольдту. Крупп произвел на 76-летнего Гумбольдта хорошее впечатление, в ответ Гумбольдт, желая помочь молодому Круппу, разрешает ему воспользоваться его, Гумбольдта, парижскими знакомствами в интересах самого Круппа. Надо сказать, это немалое одолжение, полученное от патриарха немецкой науки! Крупп имел возможность продолжить это знакомство, начавшееся для него таким удачным образом, но подобное развитие событий не соответствовало беспокойному характеру Круппа, который всегда куда-то спешил.

Крупп с интересом прочел его вступительную статью к «Космосу», в которой говорилось о сущности нового времени, "в котором материальное богатство и растущее благосостояние наций связывалось прежде всего с разумным использованием продуктов природы и природных сил. Те народы, которые отстают в промышленном развитии, применении механики и технической химии, разумном выборе и использовании естественных продуктов, у которых уважение к такого рода деятельности не захватило все существующие классы общества, обречены на снижение их благосостояния. Их положение будет особенно тяжелым в сравнении с соседними странами, в которых развитие науки и промышленности будет идти в одном направлении", — писал Гумбольдт в заключении.

А на эссенскую сталелитейную фабрику вместо Германа Круппа пришел его кузен — Адальберт Ашерфельд. Характеризовали его по-разному: пожилые люди и пенсионеры говорили, что он "истинный сын города", другие выражали свое мнение более откровенно: "хвастун, несерьезный". Это был человек, без сомнения, оригинальный, по специальности — мастер по обработке драгоценных металлов, который имел немалые заслуги перед фабрикой. Для всего руководства фабрики это было время новых начинаний, разработки новых областей производства. Крупп нашел для произведенных им изделий применение в горной промышленности, которая в 40-е годы находилась на подъеме и продвигалась на север. Наборы инструментов для горняков из стали, произведенной Крупном, буры для каменной породы, ножи разного вида, кирки, стальные части машин закупались шахтами, которыми владели Хелена-Амалия, Виктория Маттиас, Каролюс Магнус, Нойвезель, Фотксбанк у Борбека, Гагенбекк, Више у Мюльгейма, Пертингэипен у Вердена, кроме того, их приобретали эшвайлерское горное объединение, гостенбахаровский каменноугольный карьер у Саарбрюкена, даже рудники, принадлежащие королевскому семейству в Парновице и Вальденбурге. Уменьшение сбыта, наступившее позже, объяснялось упадком в промышленности осенью 1846 года, который перешел в тяжелый экономический кризис.

Может быть, высокая цена на сталь, производимую Крупном, была препятствием на пути ее более широкого распространения. Сегодня трудно проследить дальнейшее движение стали, выплавленной в брусках, в других производственных областях, кроме горной. Существуют доказательства, что машиностроительные заводы, например Динглер в Цвейбрюккене, чугунно-литейные заводы в Диршоу, Вене и Сейне были заказчиками Круппа. В это время сталелитейная фабрика Круппа начала выпускать первые стволы ружей, в которых ковка производилась по вогнутой поверхности, панцири и первые рессоры для железнодорожных вагонов.

Фабрика начала работать с перебоями и было ясно, что она делала эксперименты. Особенно дорогостоящим оказался эксперимент (который в конце концов сорвался) по строительству в Эссене фабрики, выпускающей только столовые приборы. Этот проект должен был осуществляться с участием Вильгельма Егера, фабриканта из Эльберфельде, за которым стоял банк Гейдта.

Неподалеку от Бохума у фирмы Круппа появился еще один конкурент сталелитейная фабрика Якоба Майера, изобретателя из Швабии. Но еще более тревожным, чем эта конкуренция, которая могла закончиться неизвестно чем, было отсутствие больших заказов.

Еще весной 1846 года Крупп был относительно спокоен и мог хоть как-то успокоить своих компаньонов. Он писал: "В том, что в Париже и Голландии мы получили свои деньги, в сумме, составляющей приблизительно 33000 талеров, на несколько месяцев позднее, чем это предусматривалось контрактами, здесь нет нисколько нашей вины, мы еще ничего не потеряли, нам не нужно ни закрывать коксовые печи, ни увольнять рабочих, чтобы покрыть расходы. Но теперь, очевидно, наступает такое время, когда нужно сократить производство, если мы не хотим нанести себе большой урон". Дальше в письме Крупп исписывает целые страницы, рассуждая на эту тему, которая, вероятно, очень волновала его.

Баланс, подведенный 28 февраля 1846 года, говорил о хорошей прибыли, хотя соучредители ожидали большей прибыли. Следующий, от 31 декабря 1847 года, обнаружил убытки в сумме 21139 талеров. Баланс, подведенный в Берндорфе, был таким же неутешительным, причем фирма Круппа несла половину всего ущерба. В конце года Крупп и его компаньоны были поставлены перед необходимостью принятия серьезного решения.

 

Альфред Крупп — владелец сталелитейной фабрики

В 1846 году количество рабочих, занятых на фабрике Круппа, сократилось с 142 до 108 человек, в 1847 — со 106 до 76. На его предприятиях работало много людей, приехавших в Эссен на заработки; их уровень жизни был ниже, чем у коренных жителей этого города, которые по крайней мере имели свой угол. К социальным учреждениям относилась больничная касса фабрики, оказывавшая рабочим в случае болезни хоть какую-то помощь. В годы, отмеченные голодом, 1812/13, 1817 и 1846 — фирмой была организована раздача зерна для рабочих. В 1845 — 1847 годах оплата труда рабочих в Рурском угольном районе несколько возросла и стала одинаковой для всех рабочих за исключением рабочих, занятых в угольной промышленности, которые оплачивались несколько выше.

У нас нет документальных свидетельств того, как был заключен договор от 24 февраля 1848 года, по которому Альфред Крупп становился единовластным хозяином сталелитейной фабрики, поскольку все предварительные переговоры об этом велись в семье в устной форме; также неизвестно, насколько верным было распространенное в семье Крупп мнение, что дядя Альфреда Круппа Карл Шульц очень активно работал в фирме Круппа. По сохранившимся письмам мы знаем, что Зеллинг настаивал на продаже Берндорфа.

Передача всех прав фирмы Фридриха Круппа берндорфскому метизному заводу в лице Германа Круппа не имела никакого отношения к продаже эссенской сталелитейной фабрики Альфреду Круппу, которая состоялась только в 1849 году. Личные же отношения между Германом Круппом и Шеллером с тех пор, как оба стали полноправными хозяевами берндорфской фабрики, вскоре наладились.

Самым печальным последствием изменившихся условий владения собственностью был уход самого младшего из трех братьев с завода в Эссене. Фридрих Крупп-младший унаследовал от отца страсть к изобретательству, но он обладал несравненно большими талантами в этой области и соответственно достиг больших успехов. Известно, что В отношениях на производстве часто возникают разногласия между техническим и коммерческим директорами. Ярким примером таких противоречий может служить история бохумского сталелитейного объединения, одного из самых сильных конкурентов Альфреда Круппа. Хотя авторы, написавшие историю промышленного развития этого концерна, явно не хотели касаться подробностей конфликта, возникшего между Якобом Мейером и Луи Баре, но даже такие, ставшие известными факты, как подача заявлений об уходе со своих постов обеими сторонами, разногласия в Совете управления концерном и краткое сообщение о временном уходе со своего поста Луи Баре, многое могут разъяснить. После своей временной добровольной отставки Луи Баре вернулся, чтобы продолжить войну. Отношения между Альфредом Круппом и его младшим братом складывались еще сложнее, поскольку Альфред Крупп кроме выдающихся коммерческих и организаторских способностей имел и незаурядные технические способности. Фридрих Крупп с самого начала вполне мог работать на сталелитейной фабрике под руководством своего брата Альфреда, но что-то не устраивало его, и он ушел, чтобы пройти своим собственным путем, полным заблуждений и ошибок; он вступил с кем-то в другое предприятие и потерпел там неудачу. В 1853 году Зеллинг попытался вернуть его на производство, но безрезультатно. Получая от фирмы Круппа пенсию, вполне, впрочем, заслуженную, он закончил свою жизнь в Бонне в полном одиночестве, коллекционируя художественные ценности.

Становление Альфреда Круппа в качестве хозяина производства осложнилось непредвиденными обстоятельствами, которые чуть было не свели на нет плоды его двадцатилетней работы. В день, когда он стал полным хозяином фабрики, в Париже разразилась революция, которая в марте бурей ворвалась в Рейнскую область. Известная фирма "Матиас Штиннес", основатель которой умер в 1845 году, прекратила платежи. Банкирская контора Шаффхаузен в Кельне сделала то же самое. В одном из писем, написанных Идой Крупп в эти дни, говорилось: "Матиас Штиннес, владеющий большинством угольных рудников, не только прекратил платежи по векселям, превышающим сумму в 700000 талеров, но, ссылаясь на невозможность сбыта продукции, уволил много рабочих в Эссене и Мюльгейме, оставив их без куска хлеба. Рабочие начали волноваться, возникли беспорядки, дело дошло даже до вызова военных… Альфред Крупп вчера вечером собрал всех рабочих, рассказал им о тревожном времени и о том, чего он ждет от них в этой ситуации. Он просил, чтобы никто из них не принимал участие в беспорядках, если они дойдут до Эссена. Он сказал, что хотел бы, чтобы они не поддерживали смутьянов, и даже наоборот, старались бы убедить тех, что все должно закончиться без происшествий, поскольку это будет лучший выход для всех. Я думаю, что рабочие хорошо восприняли его слова".

В эти неспокойные дни рабочие на фабриках начали разбивать оборудование; так было, например, на ремшейдерском чугунно-литейном заводе Прусской торговой фирмы, который был полностью разрушен рабочими. От Круппа ушло всего 2 человека, и двое рабочих было уволено; остальные 70 человек продолжали работать и получали зарплату, хотя финансовое положение завода было очень тяжелым. Повторилась ситуация, когда у Круппа не было денег для выплаты зарплаты рабочим. Тогда он решился отдать на Монетный двор в Дюссельдорфе свое фамильное серебро, чтобы переплавить его в монеты. Он не обладал ни честолюбием, ни самоуверенностью известных рейнских предпринимателей, таких как Мевиссен, Кампхаузен или Ганземан, считавших себя спасителями отечества. К нему больше подходили слова, с которыми он обратился к своему кузену Ашерфельду, когда тот поступал на фирму Крупна: "У нас на заводе нет времени для чтения книг, политики и тому подобного…". Он считал себя ответственным за порядок в его собственном доме, полагая, что за порядком в государстве должны следить люди, стоящие во главе государства.

Ему удалось получить два больших заказа на станки для отливки ложек: один заказчик должен был быть из России, другой — из Берлина, они обеспечили завод работой на летние и осенние месяцы. Как мы помним, производить литые оси для стрелок, используемых в путевом хозяйстве Крупп начал еще до наступления великого кризиса. Заказы на первые литые оси он получил в марте 1847 от Кельнско-Мюнденерской железной дороги, первый участок которой прошел к северу от Эссена через Альтенэссен. В июне следующего года от этой железной дороги поступил заказ на 2400 рессор разного типа, а в октябре того же года — на 325 вагонных осей, работу которых Крупп гарантировал в течение 5 лет. Техническому прогрессу способствовала также конкуренция частных железнодорожных компаний, имевших государственные концессии на участие в строительстве дорог.

В то время как бергмаркская железная дорога, находившаяся под полным государственным управлением, не проявляла заинтересованности в сотрудничестве со сталелитейной фабрикой, то частные железнодорожные компании были постоянными заказчиками Круппа.

В это время Крупп стремится в производстве выйти за рамки потребностей страны на европейский и мировой рынки.

С 1852 года фабрика поставляла оси для пароходных колес, по заказу Рейнского пароходства и компании Тристер Ллойд. Первая партия пароходных гребных винтов была поставлена в Египет для строящейся роскошной яхты вице-короля и снова, как во время образования Таможенного союза, экономическое развитие страны и развитие предпринимательства шли в одном направлении. Спад революционного движения, открытие ископаемых запасов золота в Калифорнии и Австралии способствовали успешной финансовой деятельности во многих странах, что отразилось на заказах сталелитейной фабрики Круппа. В банки снова стал возвращаться капитал, часто они не могли справиться с количеством денег, поступающих в них. В Рурскую область, где была найдена железная руда, устремились иностранные капиталы. С учреждением Гердеровского горно-металлургического союза, инициатором которого был Густав Мевиссен, начался новый период в экономике страны; в середине этого же десятилетия в связи с образованием целого ряда других горных объединений часто стало произноситься имя Фридриха Крупна.

Дальнейшее развитие фабрики Круппа основывалось в значительной степени на связи с Оппенгеймом. Дагоберт Оппенгейм-младший, возглавлявший семейный банк, занимал ответственный пост в совете Кельнско-Мюнденерского железнодорожного общества, которое на волне нового послереволюционного подъема заказало у Круппа свыше 2800 железнодорожных осей различного назначения. Уже в ноябре 1849 года Оппенгейм дает Круппу кредит на сумму 30000 талеров. Кроме деловых связей с банком Герштатт, Крупп вступает в переговоры с еще одним банковским объединением, которое также предоставило ему кредит на 30000 талеров. Изменения, произошедшие в деятельности Круппа, удивляли его современников, пытавшихся понять их причину. Так и не найдя объяснения, они высказали общеизвестную истину, гласившую, что успех обычно сопутствует тому, кто сам стремится к нему. На Всемирной лондонской выставке, состоявшейся в 1851 году в Хрустальном дворце под покровительством принца Альберта, — выставке, которая стала символом экономики завтрашнего дня, — сталь, произведенная на заводе Круппа, получила самую высокую оценку и всемирную известность. Этот успех позволил Круппу, находившемуся в Англии, заключить с английской фирмой "Илкингтон, Мейсон и K°" договор на 8000 фунтов, что позволило ему погасить ипотечную ссуду в банке Герштатта и временно погасить счет в банке Оппенгейма.

Но долгий отдых не был свойствен Круппу. Он был всегда в пути, однажды Зеллинг сравнил его со странствующим вечным жидом. Он опять объезжал Берлин, Штеттин, Бромберг, Дрезден, Лейпциг и привозил оттуда договоры. В 1854 году на Промышленной выставке в Мюнхене Крупп представил собственное последнее изобретение — бесшовный железнодорожный ободок, который считал самым значительным в своей жизни. Благодаря исключительной энергии, которая в те годы еще побеждала его физические недомогания, полностью изменилась вся его фабрика: появилась первая механическая мастерская, первый прокатный цех, который вскоре стал для него слишком мал, новый кузнечный цех, чугунно-литейный завод, пудлинговый завод, большой бандажный стан и еще одна механическая мастерская. Число работающих на его предприятиях, составляющее в год Всемирной выставки в Лондоне 250 человек, в 1857 году поднялось до 1000 человек.

Хотя недостатка в заказах не было, неудач в эти годы у Круппа тоже было достаточно. Представители Круппа в Париже, Лондоне, Берлине и Вене, люди деятельные, предоставляли ему такое количество заказов, с которым не могли справиться все его мастерские. Но самые большие неприятности Круппу доставляли острые разногласия с его основным конкурентом — Бохумским объединением, который упорно, хотя и безуспешно, опротестовывал выдачу Круппу прусским правительством патента на изготовление бесшовных колесных рессор. На Всемирной парижской выставке в 1855 году Крупп, воспринимавший любые претензии конкурентов как личную обиду, затеял ссору с представителем этого концерна, несправедливо обвиняя эту фирму в использовании некачественного материала в сталелитейных изделиях Бохумского объединения.

Еще большее беспокойство, чем литье бохумского объединения Круппу доставило изобретение англичанина Генри Бессемера, которому удалось, пропуская сильный поток воздуха через жидкий чугун получать очень высокие температуры, при которых металл оставался расплавленным и превращался в ковкую сталь. Крупп опасался, что его тигельное литье будет невыгодным, а все его производство станет неконкурентоспособным, так как бессемеровская сталь была намного дешевле и требовала для производства гораздо меньше времени. Настороженность банка Оппенгейма в этой ситуации была понятна, хотя отчасти она диктовалась не столько техническими, сколько конъюнктурно-политическими мотивами. Оппенгейм, которому Крупп снова был должен 100000 талеров, требовал от Зеллинга повышения доли частного залога и угрожал полным расторжением договора на всю сумму кредита; и даже после подписания Зеллингом требуемого от него поручительства он продолжал настаивать на немедленном расторжении кредита в 50000 талеров, которые Крупп и передал ему в виде долговых обязательств к Кельнско-Мюнденерскому железнодорожному обществу.

Поведение Оппенгейма свидетельствует об изменениях в конъюнктуре, о которых один из друзей Круппа, Эрнст Вальдхаузен, президент эссенской Торговой палаты, в сентябре 1856 года писал доверенному Круппа Топпу: "Судьба бросает нас вниз, дисконт составляет уже 6 %. Мои предсказания сбылись быстрее, чем я ожидал. Нужно приготовиться к тому, что будет еще тяжелее. Составьте смету самых необходимых расходов на каждый месяц этого года и ограничьте их до минимума. Все ресурсы вам хорошо известны, а новые вряд ли появятся… Отнеситесь к происходящему со всей серьезностью, я боюсь, что нам придется пережить тяжелые времена!"

В отличие от многих предпринимателей Крупп не оказался беспомощным во время разразившегося в 1857 году экономического кризиса. Благодаря соглашениям, заключенным им с Бессемером, он получил разрешение использовать в своем производстве новый метод. С банкиром Ниманом, имевшим под ногами твердую финансовую почву, и с братьями Эрнстом и Юлиусом Вальдхаузен он заключил несколько договоров, по которым и Вальдхаузены и Ниман становились негласными компаньонами Круппа. Взнос, который внесли братья, вскоре увеличился вдвое и достиг 100000 талеров;

Ниман увеличил сумму своего вклада до 140000 талеров; его доля в прибыли была несколько ниже, чем доля братьев Вальдхаузен, оговоренная в соглашении. К обеспеченному таким образом капиталу добавилась гарантия, полученная заказом от государственной железной дороги, и благодаря этим действиям первый год кризиса (1857) для Крупна был годом наивысшего подъема производства. И снова можно было вспомнить пословицу, что счастье идет к тому, кто неустанно подготавливает его приход. Наступивший кризис был настолько длительным, что производство Круппа начало ощущать его последствия, так как заметно сократились заказы. Но его положение было уже столь устойчивым, что он мог позволить себе работать "на будущее".

Колебания в числе работающих были незначительными, они объяснялись прекращением строительных работ в зимний период, весной число работающих становилось прежним. В общем же количество работающих на производстве Круппа за годы кризиса значительно увеличилось; на 1 января 1857 года оно составляло уже 1049 человек, на 1 октября 1859 года — 1539. Количество рабочих, занятых на Бохумском объединении в тот же период колебалось между 482, 500 и 385.

В эти годы Крупп реорганизует существовавшую на производстве больничную кассу. Ее функции уже раньше были увеличены благодаря включению в нее отделов пенсионного обеспечения. Теперь она получает новый статус, и соответственно вдвое увеличивается денежное содержание, которое она получает от фирмы. В 1858 году изменяются и условия работы пенсионного отдела. В это самое время недалеко от фабрики Крупп начинает строить для рабочих своего предприятия два общежития, так как отсутствие у них места постоянного проживания являлось причиной возникавших беспорядков. В комплекс зданий рабочих общежитии входила и собственная хлебопекарня, которая впоследствии вошла в комплекс бытовых учреждений, построенных Крупном.

В тяжелые годы экономического кризиса умер компаньон Круппа Фридрих Зеллинг. Его наследники потребовали немедленной выплаты его доли в размере 130000 талеров; до 1864 года Крупп выплатил им всю требуемую сумму. Отношение Зелдинга к Круппу выходило за рамки негласного компаньона, каким он являлся по заключенному между ними соглашению. Во время частых поездок Круппа Зеллинг замещал его на фабрике; Зеллинг был более сдержанным по натуре человеком и нередко предостерегал Круппа от непродуманных решений, он делил с Круппом все невзгоды и опасности, грозившие существованию фабрики. Несмотря на все это, Крупп давно принял решение не возобновлять договора с Зеллингом, срок которого истекал в 1860 году. Участие Зеллинга в управлении заводом и его план по превращению фирмы в акционерное общество находились в противоречии с желанием Круппа быть полноправным хозяином своей фирмы. Зеллинг так же, как и другие современники Круппа недооценивали фамильные черты Круппа, и прежде всего его врожденную гордость и уверенность в себе. Утопичным был проект Главного парижского банка Credit Mobiluier основать совместно с Крупном во Франции сталелитейную фабрику, работающую на рудниках, находящихся в Алжире! После безуспешных переговоров этот фантастический проект провалился.

По сохранившимся документам можно сделать вывод, что в отношении фирмы и акционерного общества позиция Эрнста Вальдхаузена была сходной с позицией Зеллинга. Это объясняет причины, по которым их сотрудничество с Круппом должно было закончиться. В конце 1861 года Крупп писал Вальдхаузену, что срок договора заканчивается и что он, Крупп, считает, что смог ответить дружбой и доверием на дружбу и доверие обоих братьев Вальдхаузен. Участие в фирме Круппа принесло обоим братьям хорошую прибыль, и разрыв деловых отношений с ними не прошел безоблачно. Более легким было расставание с Ниманом, с которым также не был продлен договор сотрудничества. Ниман в это время переезжал в Эссен, а в качестве ссуды оставил свой вклад, внесенный им при поступлении на фирму.

Выплата вкладов, внесенных в фирму братьями Вальдхаузен, стала возможной благодаря помощи Германа Круппа, который так же, как и Альфред Крупп, хотел, чтобы фирма принадлежала их семье. Доходы Германа Круппа в Берндорфе были так высоки, что он смог предоставить в распоряжение сталелитейной фабрики в Эссене сначала 100000 талеров, а позднее еще 150000 талеров на условиях 10 % надбавки.

Следующее десятилетие было очень важным периодом в жизни фабрики; для Круппа оно стало рубежом в его деятельности. Он переходит к массовому производству бессемеровской стали и пушек. Такое начинание требовало наличия собственного сырьевого производства. Однако в процессе работы с бессемеровской сталью в ней обнаружился ряд недостатков. И только после того как они были устранены шведским специалистом Герансоном, сталь можно было использовать для нужд производства.

Когда Крупп, сделав пробные отливки, убедился в пригодности бессемеровской стали, он сразу же приступил к строительству собственной литейной мастерской, за которой последовало строительство второго бессемеровского завода. Только в процессе достоянного производства бессемеровской стали Круппу стали ясны все ее недостатки и преимущества, которые не шли ни в какое сравнение с тигельной сталью. Он дорого заплатил за свою изначально ошибочную точку зрения. Бессемеровская жидкая сталь, на производство которой уходило гораздо меньше времени, чем на обычную тигельную сталь, была очень удобна для массового производства, в особенности для изготовления рельсов. В середине прошлого века такими рельсами была покрыта большая часть континентов по обе стороны Атлантики. Эти современные стальные рельсы протянулись на сотни тысяч миль в направлении побережья Тихого океана. Тигельная же сталь оставалась незаменимым материалом для колесных бандажей локомотивов, винтовых валов пароходов и пушечных стволов. Когда в 60-е годы Крупп начал использовать для изготовления пушек бессемеровскую сталь и поставлять их прусской армии, его пушечные мастерские чуть было не потеряли своей былой завоеванной десятилетиями славы.

Первый стальной ствол для 3-фунтового орудия был отлит в 1847 году.

За три года до этого конкурент Круппа Бохумское объединение обратилось с просьбой к прусскому правительству о разрешении начать строительство литейного пушечного производства. Было бы естественным для обеих фирм активно заинтересоваться новыми областями применения литой стали, но Крупп в течение нескольких следующих лет занимался изготовлением и экспонированием отдельных орудий, которые "были настоящими произведениями искусства". На Парижской выставке в 1855 году большую медаль за производство оружия получил не Эссен, а Золинген.

Незначительных заказов, поступавших из небольших немецких государств, таких как Бавария, Брауншвейг, Ганновер, и нескольких заказов, сделанных египетским правительством, было явно недостаточно, чтобы эссенская сталелитейная фабрика могла заниматься производством пушек, самыми невыгодными были небольшие заказы, полученные от прусского государства, хотя при дворе прусского короля Крупп имел своего преданного сторонника в лице Александра фон Гумбольдта.

Только заказ 300 заготовок для труб, поступивший в рамках реформы прусской армии (1859) и другие крупные заказы из Бельгии и России послужили укреплению этой области производства. Потрясение в Европе вызвала не столько Крымская война, сколько нападение армии Наполеона III на северо-итальянские провинции Австрии, что способствовало вооружению государств и их стремлению к обновлению своих запасов оружия.

В письме от 19 января 1859 года Крупп писал своему парижскому представителю: "Хотя я и проявляю некоторый интерес к вопросу производства орудий, но я должен сказать, что меня давно увлекает идея прекращения производства оружия. Само по себе это производство не очень выгодно, особенно, если заниматься им так, как это делал я. Часто произведенные мною образцы не выходили за рамки опытных экземпляров, что было и невыгодно и неинтересно для меня, так как это мешало выполнению других заказов". После побед Наполеона III над австрийцами в сражениях под городами Магната и Сольферино, которые оживили в памяти европейцев захватническую политику Наполеона I, ситуация быстро изменилась. Кроме парового молота, получившего имя Фрица, самыми значительными и дорогостоящими новостройками этого десятилетия были четыре пушечные мастерские, появившиеся на фабричной территории Круппа в период между 1861 и 1870 годами. Нет никакого сомнения, что в конструкциях орудий Круппа большое значение придавалось не конечному результату, каким бы привлекательным он ни был, а техническому исполнению. На полуфабрикатах грубо обточенных заготовок труб он не останавливался, так же как на обычных колесах и осях. Его целью всегда было готовое изделие — будь то наборы колес, которые он поставлял с 1860 года или готовые орудия, без которых был бы немыслим удивительно быстрый подъем фабрики, число рабочих которой между 1861 и 1865 годами выросло с 2000 до 8000 человек.

Внешнему подъему соответствовало внутреннее развитие фабрики, которое выражалось во введении генеральной торговой договоренности, в создании контор, технического бюро и управления складскими помещениями. Все мастерские делились по принципу производства, которые в свою очередь объединялись в ведомственные группы это все увеличивало жесткую структуру организации, которая кроме всего страдала от недостаточного финансирования. Финансовое управление Круппа оставалось в рамках свободной импровизации, которая была свойственна ему в начале его деятельности; она опиралась на временную поддержку, что пугало или вызывало сомнения у банкирских домов Германии. Финансовые трудности, которые Круппу пришлось испытать в середине 60-х годов, объяснялись не только постройкой новых мастерских и покупкой участков для них, но также и приобретением сейнеровского металлургического завода, служившего источником сырьевых ресурсов, приобретением рудников на реке Лан и двадцатилетней арендой рудников в районе Эссена. Несмотря на новые деловые связи с Кельнским банком Дейхманна и 4-миллионным займом, полученным от парижского банка Сейель, Крупп продолжал обращаться к прусскому правительству с просьбами о выделении ссуды. Еще в июле 1866 года Морское торговое управление дало Круппу разрешение на получение займа в сумме 1 миллион талеров с 9 %-ной ставкой, но уже в следующем году этот заем обернулся для него тяжелым бременем, так как Торговое управление начало настойчиво требовать погашения ссуды.

В экономически трудные для Круппа 60-е годы в его личный жизни произошло изменение. Он покидает шумный и пыльный фабричный городок и вместе с женой и ребенком переселяется в скромный сельский загородный дом, носивший название "Ам Хюгель" ("На холме"), расположенный на реке Рур. Всю жизнь он по-варварски относился к своему здоровью, теперь после пережитых им тяжелых лет сдали нервы. Удаление от завода, которое он ощутил, переселившись летом 1866 года в новый дом, было началом очень трудного расставания с фабрикой. К этому времени уже окончилась прусско-австрийская война, и Крупп едет отдохнуть на юг, стремясь хоть на какое-то время уйти от деловых забот. По дороге он заболевает, в Ницце ему становится значительно хуже, и с этого момента он никогда не будет чувствовать себя абсолютно здоровым человеком.

Немецкий врач из Германии, лечивший Круппа в Ницце, так описывает его: "Это особенная личность. Он выделяется из толпы своим высоким ростом и чрезвычайной худобой; черты лица правильные и в прошлом, безусловно, красивые, но рано потерявшие молодость — лицо человека, рано состарившегося, бледное, в морщинах".

Это описание, очевидно, претендовало на характеристику личности Круппа: "Ход развития повлиял на его самосознание в сторону большей уверенности в своих силах; иногда эта уверенность граничит с манией величия; он выглядит и ведет себя с достоинством князя, но наряду с таким проявлением в нем проскальзывают иногда черты мелочного человека". Наверное, это описание соответствовало действительности. Вспомним высказывание Ашерфельда, относящееся к молодым годам Круппа. Он сравнивал тогда Круппа с лордом. О наличии мелочности в характере Круппа упоминали и другие люди. Обычно их связывали с тем дискомфортом, который испытывал Крупп в детские и ранние юношеские годы, когда его семья, имевшая благородное происхождение, вынуждена была терпеть нужду не только в деньгах, но даже не всегда имея достаточно еды. О его мании величия поговаривали давно, еще с тех пор, когда был создан громадный паровой молот Фритц. Крупп не был единственным, кому приписывали манию величия. Как известно, в этом же обвиняли и Бисмарка, и Пальмерстона, хотя последний уж никак не давал никакого повода для такого заключения. И все же окружающие всерьез обвиняли его в высокомерии. Может быть, наблюдатели и были правы, увидев в этих трех совершенно разных характерах странные, с их точек зрения, черты, но, очевидно, они не увидели связи между той энергией, с которой эти личности проявляли себя, и тем, как эта энергия в то же время изменяла и ломала носителей этой энергии. Возможно, с этих позиций можно понять, почему курортники в Ницце называли его "каменным гостем".

В то время Круппу было уже 55 лет. Матиас Штиннес, предприниматель из его окружения, к этому возрасту уже полностью исчерпал свои внутренние резервы. Крупп же не мог успокоиться, и хотя он иногда подумывал о смерти, все же чаще его мысли были о дальнейшей судьбе завода. Он мечтал так наладить работу, чтобы его личное участие в ней стало бы необязательным. Внутренние и внешние конфликты зрелых лет можно понять, исходя из несовместимости желаний и возможностей. Активность, которая став чуть меньше, но не исчезнув полностью, не позволяла ему оставаться на заводе в роли почетного председателя.

Во время ожесточенной борьбы между Армстронгом и Крупном, развернувшейся вокруг поставки вооружения небольшой северо-немецкой морской флотилии, братья Сименс и французский изобретатель Мартин уже полностью завершили крупную работу над новым процессом производства стали, так называемым регенеративным газовым отоплением. Соглашения, заключенные Крупном с братьями Сименс и Мартином, дававшие ему возможность уже в 1869 году пустить в ход первую немецкую доменную печь, работавшую по новому принципу, свидетельствуют об удивительной подвижности его ума. Но даже его ум и воля не смогли преодолеть определенных препятствий. В самый неподходящий момент Крупп потерял надежного сотрудника, 32-летнего Альберта Пипера. Во время его болезни Крупп сделал все возможное, чтобы тот был обеспечен хорошей медицинской помощью, но так и не смог смириться с его преждевременным уходом. В свое время Крупп тщательно продумал метод представительства и взаимозамены, привлекая к этой работе исключительно молодых людей — Пипер стал доверенным лицом Круппа в 24 года, он старался создать такую систему, когда его личное участие в делах было бы необязательным; до случая преждевременной смерти Пипера этот метод оправдывал себя. Крупп был не из тех, кто с готовностью принимает неизбежное; он еще долго скорбел о потере лучшего помощника. Из этого несчастья он сделал вывод, что в будущем его завод не может зависеть от одного человека, производство должно протекать в соответствии с необходимыми предписаниями: "Так же как государством могут успешно управлять только разумные законы, для нормальной работы фабрики необходим регламент — свод определенных прав и обязанностей каждого в отдельности в огромном механизме управления производством".

Читая сегодня проект этого положения, составленный Крупном в 1871 году во время его отдыха на морском курорте Торквей в Англии, мы можем ощутить ту атмосферу, в которой он находился. В этом документе он выступает как заботливый хозяин, который ощущает свою ответственность за все, что в нем происходит, и хочет, чтобы следующие поколения сохранили тот дух, что сделал завод тем, чем он стал. По поручению Крупна, документ был доработан его доверенным лицом, дополнен сделанными прежде замечаниями, разделен на параграфы и проверен, с точки зрения юридических формулировок. Окончательная редакция этого положения, получившего название "Общий устав", датированная 9 сентября 1872 года, закладывает основы руководства фабрикой, ее производства, включает свод обязанностей и прав работающих в ней, как ответственных за работу в целом, так и отвечающих за отдельные участки, регламентирует поведение представителей вне самой фабрики и дополняет распорядок работы на производстве обязательной социальной программой. "Прежде всего, — говорится в проекте этого документа, — я отвечаю верностью на верность". Критически настроенный историк Роберт Ян в написанной им истории города Эссена (1952) так оценивает усилия Круппа и его успехи до первой мировой войны и после нее: "Рабочий с фабрики Круппа гордится принадлежностью ко всемирно известной фирме, с удовольствием покупает хорошие и дешевые товары в его лавках и радуется благоустроенной заводской квартире; если он уже в пенсионном возрасте — уютному домику в Альтенгофе. Но эта система, основанная на производственном процветании, обнаруживает часто острые противоречия. Эти противоречия нисколько не препятствовали очевидной и оправданной привязанности рабочих к фирме: рабочий фирмы Крупна был в то время воплощением традиционных патриархальных отношений, сложившихся на фабрике, и при этом чувствовал принадлежность к рабочей элите".

После победы над Францией, около 1870 года, экономика временно оживилась, но почти сразу же разразился один из самых тяжелых экономических кризисов, от которого пострадали и заводы Круппа. Хотя стремление Крупна сохранить прежние достижения и его меры, направленные на быстрое расширение завода, кажутся, на первый взгляд, несовместимыми, они не противоречат друг другу, соответствуя смыслу, заложенному в Общем уставе крупповского производства.

Начиная с 1860-х годов Крупп начал приобретать собственные сырьевые ресурсы и строить фабричные поселки. Вследствие конъюнктурных колебаний на биржевом рынке и собственных неудач он тогда не смог довести дело до конца. Те почти безграничные кредиты, которые банки предоставляли ему после 1870 года, дали возможность форсировать усилия в приобретении собственных угольных рудников, металлургических заводов и карьеров с железистым песчаником, цель которых была навсегда освободить завод от зависимости, связанной с источниками сырьевых запасов. Строительство новых мастерских к западу от старого фабричного

 

Альфред Крупп: последний виток жизни

Центра, котельного завода на севере и мартеновского чугунно-литейного завода в южном направлении и, наконец, строительство пяти жилых рабочих поселков поставили завод на такой уровень, выше которого он уже никогда не мог подняться.

В отчетных документах, относящихся к началу 1870-х годов мы видим рост счетов на недвижимость — суммы, которые только частично покрывались доходами фабрики. Фабрика, находившаяся в достаточно устойчивом состоянии, чтобы погасить ссуды, полученные от Германа Круппа и Нимана, должна была из года в год увеличивать банковский кредит. Ошибка Альфреда Круппа заключалась в том, что он брал суммы, необходимые ему для покупок, из постоянно колеблющихся банковских долгов, вместо того чтобы своевременно провести постоянный амортизационный заем. В начале 1873 года, еще до падения Венской биржи, вызвавшего в Европе цепную реакцию биржевых падений и банкротств, отчеты переговоров по займам своего уполномоченного Круппа с берлинским банкиром Мейерконом и Центральным прусским акционерным обществом земельного кредита находились в стадии, предшествующей заключению договора. После получения Круппом в мае тревожных писем от его кельнского банкира Дейхмана, к которому фирма обратилась за разъяснением создавшегося положения, у него в буквальном смысле открылись глаза. Сначала медленно, потом все быстрее начали падать цены на чугун, железо и сталь. Больше всего Круппа беспокоила остановка строительства железной дороги, которым он занимался в последнее время. "Если бы в нашем распоряжении был хотя бы один месяц, мы закончили бы работу! писал Крупп в начале октября своему доверенному. — Трудно представить себе последствия, с которыми нам пришлось бы столкнуться, если бы мы были вынуждены начать массовые увольнения рабочих!" В начале 1874 года Дейхман, который был особенно расположен к Круппу, настаивал на сокращении его счета на 1 1/2 миллиона по новому займу. До 1 мая Крупп должен был получить деньги по этому займу. Вся ситуация напоминала почти забытую борьбу с Оппенгеймом, который откровенно угрожал Круппу, когда он только начинал становиться на ноги. Банк Шаффхаузена также начал настаивать на уменьшении своего сальдо; Мендельсон и Варшавер требовали, чтобы Крупп ликвидировал текущие задолженности по переводным векселям. Кредит Круппа повсюду стал неустойчив.

Легко представить себе, какая ирония заключалась в ситуации, когда Крупп, который всю жизнь сторонился всякого рода махинаций, в 1874 году вполне мог стать жертвой великого спекулятивного кризиса. То, что хорошо известные ему акционерные общества, такие как Бохумское объединение, Гердеровское объединение и Дортмундский союз сильно пострадали в результате биржевого кризиса, было вполне естественным. Постаревший Крупп, который всегда с презрением относился к "акционерным обществам", тяжело переживал сложившееся положение, поставившее его в полную зависимость от банков. Он уже смирился с тем, что его имущество будет заложено, но стабилизировать положение удалось далеко не сразу: было проведено много сложных переговоров, имело место осторожное вмешательство самого кайзера, но положительная тенденция наметилась только в конце марта 1874 года, когда был образован банковский консорциум, который взял на себя погашение облигаций, выпущенных Морским торговым обществом. Крупп тяжело переживал сложившиеся условия, но самым неприятным для него было то, что он, "абсолютный хозяин в своем доме", теперь обязан включить в свое управление постороннее лицо, посредника, осуществлявшего надзор за ведением дел.

Свидетельством исключительно высокого авторитета завода Круппа было то, что банки Круппа таким посредником сделали своего берлинского представителя Карла Мейера. Положение Круппа продолжало оставаться критическим, о чем говорило поведение Блейхредерса, который помогал Круппу получить заем, но поставил условие, чтобы во главе консорциума стояло Морское торговое общество. Он настаивал также, чтобы все счета фирмы по этому займу были погашены до 30 июля.

Когда 62-летнему Круппу стала ясна вся глубина кризиса, он испытал глубокое потрясение, от которого не смог оправиться до самого конца своей жизни. Как человек, преодолевающий опасность, не подозревая о ней, он потерял самообладание, когда понял размеры грозившей ему опасности. Он возвращался мыслями в прошлое, отыскивая в нем то, с чего начались его собственные ошибки, искал промахи в расчетах других, упрекал своих сотрудников, делая их ответственными за те решения, которые сам же принимал. Своему сыну он жаловался: "Я мог бы не переживать таких неприятностей и огорчений, если бы все окружающие меня люди хорошо делали свое дело".

Заем был лишь временным выходом, обязательства, которые Крупп взял на себя по его погашению, были очень тяжелыми, казалось, что завод находится на самой грани своих возможностей. Между тем слова, обращенные Круппом к рабочим, успокаивали: "Невзирая на хорошую основу, неплохую прибыль, несмотря на преданность и правильное поведение всех наших работников, достойных всяческого уважения, наступили новые обстоятельства, коренным образом изменившие ситуацию, и нам будет очень трудно найти выход из этого положения. Но если мы будем действовать сплоченно, то найдем его".

Что произошло, если бы банки, чьи владельцы являлись одновременно и владельцами фирм, не были сами заинтересованы в осложнении ситуации? Возможно, тогда они поддержали бы завод. Посредник, назначенный банком, представитель Круппа в Берлине, Карл Мейер, продолжавший жить и выполнять свои служебные обязанности в Берлине, твердо решил навести порядок в финансовых делах Круппа. Он настаивал на сокращении расходов. Иногда его требования, по мнению Круппа, превышали необходимый уровень: Крупп хотел избежать большого сокращения работающих за счет снижения заработной платы, но Мейер решительно выступил против подобного решения вопроса.

Если на 1 января 1874 года количество работающих на сталелитейной фабрике достигало наивысших показателей — 12789, - то в конце 1874 года оно упало до 11269. При этом и снижение зарплаты и сокращение рабочих на предприятиях Круппа были не так велики, как на других рурских предприятиях. В Рурской области началась массовая безработица. Теперь люди стремились покинуть богатую Германию, как это уже было раньше — в тяжелый год 1816/17. Сначала уезжал отец семейства, а его семья оставалась и влачила жалкое существование. Очень немногие из них хорошо устраивались за границей, ведь последствия кризиса ощущались не только в Европе. Кто-то почитал за счастье, если имел средства на обратный путь. Выброшенные экономическим кризисом из нормальной жизни люди зачастую находили убежище в политическом радикализме.

Этого Крупп просто не мог понять. Ему стала недоступна сущность социальных вопросов, которые он на своем заводе решал довольно успешно при помощи различных социальных гарантий. Все они, выдержав соответствующую проработку, после 1880 года вошли в конституцию Бисмарка. Крупп не мог согласиться с тем, что экономический кризис, вызвавший повсюду ужасные последствия, в общем ходе историко-экономического развития сыграл положительную роль, поскольку поставил дело социального обеспечения на новый, более высокий уровень. До самого конца он пытался повести своих рабочих по буржуазному пути развития, не признавая за ними права на собственные политические взгляды, не мог поступать по-другому. Ранке писал в своем дневнике в марте 1848 года следующее: "Из глубины европейского общества поднимается сила, вызванная к жизни монархией и национализмом; она — источник благосостояния существующего общества и имеет откровенно меркантильную основу: это фабричная популяция, имеющая цель разрушить существующее общество и в новом обществе занять главные позиции". И здесь Крупп действовал, исходя из чувства ответственности за происходящее в обществе; он выступал против нигилизма, который, по его мнению, расшатывает устои государства и общества. Безусловно, его мировоззрение было ограничено временем, в котором он жил. Баталии, которые затевали между собой политические противники радикальных взглядов и то, как эти баталии отражались в прессе, также не настраивали его на примирение.

Личное участие Круппа в развитии фабрики в этом десятилетии не ограничивалось указаниями и предупреждениями, которые он составлял днями и бессонными ночами, адресуя их своему управленческому аппарату. Конечно, он до последних дней с радостью окунался в беспокойную жизнь огромного предприятия, но его интерес был более глубокий, он касался организации всего процесса в целом. Вряд ли его требование о назначении особой ревизионной инстанции, непосредственно подчиненной управленческому аппарату фабрики, можно считать выражением его растущего недоверия, но программа, составленная юристом управления Софусом Гузом, по указаниям Круппа, была, конечно, шагом в будущее, в современных предприятиях она существует в форме ревизионного бюро, без которого немыслимо ни одно производство. Другим достижением Круппа было обновление руководящего аппарата фабрики и введение в него ярких личностей, людей, имеющих специальное образование, широкий взгляд и многолетний опыт. Так, он заменил Людвига Вигандса, начальника финансовой службы, работавшего до этого простым бухгалтером, финансовым советником из Швабии Вильгельмом Гуссманом. Замена произошла не без трений, но Крупп считал, что для общего дела можно и поступиться интересами отдельного человека.

Упомянем еще одно успешное начинание: присоединение в 1886 году к фабрике небольшого сталелитейного завода Аннен, что, естественно, означало расширение деятельности Круппа. Этот завод был основан в 1870 году одним коммандитным товариществом (Коммандитное товарищество — товарищество, основанное на общей вере его членов.), с 1875 года им очень успешно управлял Фритц Астевертс. Под его руководством производились кованые детали локомотивов, ружейных стволов, стального фасонного литья для кузнечных и прокатных цехов, мощных зубчатых колес и опор для мостов. В 1886 году Круппу удалось купить этот завод, опередив какого-то английского покупателя, желавшего также приобрести этот завод. Фритц Астевертс отказался от своей самостоятельности в делах и вошел в управление фирмы Круппа. Свидетельством авторитета Круппа было то, что к нему в управление переходили незаурядные личности, например, такие как Клюпфель, Гуссман, Енке, имевшие прекрасные должности в Штуттгарте и Дрездене и оставлявшие их ради работы в Эссене, который в то время был заштатным городишком.

Город насчитывал 55000 жителей, когда в него переехал Клюпфель, внук Густава Шваба и сын Тюбингенского историка Карла Августа Клюпфеля. В 1876 году в Эссене не было ни библиотеки, ни театра, ни оркестра, ни музея, и было очень мало квартир со всеми удобствами. Приехавший в город Енке снял квартиру на Линденштрассе, но теплую половину года проводил в пансионе для приезжих в Хюгельпарке. После долгих поисков Клюпфель остановился на квартире в Остфельде. Спутница его жизни, Элизабет Баур, пианистка из Штуттгарта, смирилась с этим, правда, после того как Альфред Крупп прислал ей в подарок замечательный рояль марки «Бехштейн». С этого времени скромная квартира стала центром зарождающейся культурной жизни города. Вместе с симпатизировавшим ей человеком, Гансом Нимейером, юристом по специальности и очень хорошим знатоком музыки, о котором его окружающие говорили, что он настолько хорошо знает и любит музыку, что мог бы переложить на нее свои процессы, Элизабет Клюпфель положила начало музыкальной жизни в Эссене. За несколько лет, которые прожила там, она восемь раз выступала в Музыкальном обществе в качестве солистки; в 1884 году вместе с Нимейером сыграла Первый фортепианный концерт Брамса в переложении для двух роялей. Вскоре после этого Музыкальное общество исполнило немецкий реквием Брамса, причем за дирижерским пультом стоял сам композитор, маэстро Брамс.

В будничную жизнь виллы Хюгель, похожей на дворец, которую в 1870-х годах Крупп построил для себя, Элизабет Клюпфель вносила очарование поздней осени, и больной, привыкший к одиночеству, уставший от жизни старый господин немного оттаивал в этих звуках. Но в более теплые отношения это знакомство не перешло.

Круппу выпало на долю пережить самые горькие моменты: его слава была в прошлом, и у него уже не было задачи, которую он хотел и мог бы решить. Только гениальному финансисту Карлу Мейеру удалось избежать такого противоречия. Он принадлежал управлению завода и в то же время был вне его; может быть, именно поэтому ему удалось в 1879 году провести операцию по погашению сделанного им ранее займа и заключению нового на очень выгодных для завода условиях. После окончания семилетнего экономического кризиса завод перешел на выполнение заказов по вооружению для заграницы, потом на крупные поставки рельсов для Нового Света. Для завода это был новый переходный этап, участие в котором Карла Мейера было весьма незначительным. Свою задачу, связанную с кризисной ситуацией, он прекрасно выполнил и должен был уйти с завода, поскольку в обновленном управлении рядом с Енке и другими желающими взять в свои руки все, что осталось от старых хозяев, ему места не было.

Круппу довелось увидеть возрождение завода, когда займы были полностью погашены и количество рабочих и служащих, сократившись на 1/3, достигло прежнего уровня.

В письме, написанном Элизабет Клюпфель своей матери, она сообщает о смерти Альфреда Круппа и похоронной церемонии, состоявшейся на вилле Хюгель в 1887 году. "Присутствовала и его жена, госпожа Крупп, она ни с кем не разговаривала и была очень взволнована". В письме Элизабет очень тактично касается тяжелого для Круппа события последних лет его жизни — развода супругов в 1882 году и переезда госпожи Крупп в Лейпциг. К моменту смерти Альфреда Круппа его жена была уже тяжело больна и пережила его всего на полгода.

Крупп был незаурядной личностью, выходящей за рамки простого предпринимателя. Его нельзя назвать серьезным специалистом: существовало много более выдающихся техников, гениальных изобретателей, опытных коммерсантов. Заслугой Круппа перед семейным делом был особенный характер, в нем, очевидно, и заключается удивительная жизненная сила, которой отмечены все его свершения.

 

Новое поколение: Фридрих Альфред и Артур Крупп

На второй день после его смерти, — пишет Элизабет Клюпфель, — на фабрику пришел Фридрих Крупп, чтобы посоветоваться с управлением фабрики, которое было расположено к нему и хотело помочь продолжить дело его отца". Фридриху Альфреду было 33 года, когда он стал наследником Альфреда Крупна. Неизвестно, нашел ли он в бумагах отца письмо Германа Круппа (умершего в 1879 году), в котором о нем говорилось следующее: "Когда Фритц станет взрослым мужчиной, мы надеемся, что так и будет, он не сможет один возглавлять все дело (это было бы слишком трудным, и мы не можем требовать этого от него). Эта ноша слишком тяжела. Школа, которая помогает человеку получить аттестат, необходимый для такой деятельности, и которую мы с тобой прошли, не для него, и давай считать свою задачу выполненной, если поможем ему в этом".

В действительности, в табели о рангах, хозяин завода находился на втором месте после директора. Когда Ф.А. Крупп переименовал управление завода в директорат, это означало не только внешнее изменение, но соответственно взятые директоратом на себя обязанности. Этот факт вовсе не означал, что Крупп передавал директорату руководство завода, напротив, "заниматься деловыми переговорами, выражать собственное мнение по поводу происходящего, оставлять за собой право в важных вопросах выражать свое согласие с решениями директората — вот то, что я буду постоянно выполнять, как это предусмотрено абзацем 3 26 Общего устава".

Альфред Крупп выступал всегда как единовластный хозяин и выглядел как вельможа. Его последователь, не обладавший представительностью и не склонный к ее проявлению, начал свою деятельность с малоприятного для него объезда европейских княжеских дворов с целью представления им своего директората. Он посетил Берлин, Брюссель, Бухарест, Константинополь, позднее и Вену, Копенгаген, Петербург, Рим и Афины.

Во время первой встречи с Бисмарком уже после смерти отца Ф.А. Крупп находился под очень сильным влиянием, исходившим от сильной личности канцлера. В письме к князю, написанному после возвращения, он признавался, что "ощущал большую скованность и с сожалением понял, что не сможет изложить при устном общении свои мысли в принятой этикетом форме". Он не был тогда человеком, который мог бы исполнять заданную ему обстоятельствами роль, он не был к тому же хорошим оратором; этими причинами объясняется его неуспех на выборах в Эссене в 1887 году. В отличие от Штумма, промышленника из Саара, который просил кайзера Фридриха о присвоении ему звания барона, Крупп отклонил предложенное ему дворянство. Но это было еще не все.

События того времени вынуждали Ф.А. Круппа стать во главе экономической и политической жизни, от чего всегда старался уйти старый Крупп. Экономическая сторона управления фабрикой с 1879 года находилась в ведении Ганса Енке, который считался в директорате самым главным лицом. Это выражалось в его внешнем виде, важной осанке, так что в сознании окружающих его образ связывался с должностью генерального директора фирмы. По своим политическим взглядам Енке был типичным хозяйственником XIX века, не желающим ничего знать о наступивших общественных изменениях, отразившихся на социальном положении рабочих. Сохранилась докладная записка, написанная Енке, в которой он выражал свое резкое неприятие рабочих комитетов, несмотря на то, что после забастовки горняков 1889 года хозяева предприятий вынуждены были согласиться с учреждением. Эта записка была передана Ф.А. Крупном канцлеру и молодому кайзеру. Поэтому Енке был очень удивлен, когда после отставки Бисмарка кайзер пригласил его в министерство финансов. Енке проявил нерешительность, сомнение, что в конечном счете не способствовало поддержанию его авторитета в глазах канцлера и лишило его должности у Круппа, который сразу начал искать ему замену. Со старым Крупном Енке проработал 10 лет, с его сыном он не находил общего языка, и не мог или не хотел подчиниться ему.

Ф.А. Крупп, успешно вводивший новых членов в директорат и другие коммерческие подразделения, доказал, что обладает талантом подбирать опытных сотрудников. Особым доверием у него пользовался директор финансового отдела Гуссман, уроженец Вюттемберга, помогавший Круппу советами, когда тот заключал свою первую международную сделку.

Наряду с немецкой ветвью с давних пор существовала австрийская линия семейства Крупп. Оба предприятия — немецкое в Эссене, австрийское в Берндорфе — функционировали независимо друг от друга. Во главе Берндорфской фабрики металлических изделий находились два равноправных компаньона — Герман Крупп и Александр Шеллер, благодаря усилиям которых завод, выпускавший главным образом столовые приборы и всякого рода полые изделия из серебра и мельхиора, достиг экономического расцвета. Сын Германа Круппа Артур Крупп (родился в 1856 году), ставший в возрасте 23 лет наследником фабрики, знал только понаслышке о трудностях предпринимательства в Берндорфе. Этот честолюбивый, увлекающийся и исключительно одаренный человек решил освободиться от своего компаньона, наследника Шеллера, и поднять производство на еще более высокий уровень. Завышенная самоуверенность, которым отмечено молодое поколение, воплощением которого был и Вильгельм II, с особой силой проявилось в характере Артура Круппа.

Нелегко было Ф.А. Круппу в 1890 году решиться предоставить своему двоюродному брату финансовые средства для выкупа части наследства Шеллера. С одной частью этой суммы он стал негласным компаньоном своего брата, отказавшись от части прибыли берндорфского завода. Остаток он одолжил своему брату под значительные проценты. 1 июля 1890 года фирма Шеллер в Вене объявила, что передала своему многолетнему компаньону Артуру Круппу ее часть берндорфского завода металлических изделий со всеми активами и пассивами.

Для фирмы, которая после выхода из нее наследника Шеллера стала называться "Берндорфская фабрика металлических изделий, Артур Крупп", наступил период действительного процветания, продолжавшийся несколько лет. Фирма поставляла свои изделия на рынки австрийского региона, стран Балканского полуострова, в Россию, Италию и Южную Америку. Но Артур Крупп не был холодным и расчетливым предпринимателем, стремившимся только к погашению своих долговых обязательств. Он принялся с размахом тратить накопленное. Строительство недешевых новостроек, чрезмерная и дорогая реклама, расточительное украшение городка Берндорф, исключительно пышные благотворительные учреждения для коллектива берндорфской фабрики, включение в свое производство нерентабельных предприятий, таких как, например, Кайзеровский завод художественного литья в Вене, и его собственное расточительство снова привели его к зависимости от банка Шеллера, предоставившего ему значительные кредиты на тяжелых условиях. Критика со стороны эссенских директоров Гуссмана и Хаукса, постоянно контролировавших финансовые отчеты берндорфского управления, огорчала владельца эссенской фабрики гораздо больше, чем его самоуверенного брата из Берндорфа. Во время экономического кризиса 1900 года берндорфская фабрика также переживала неплатежный кризис, выйти из которого своему австрийскому брату снова помог Фридрих Альфред Крупп, который, впрочем, преувеличивал свое участие в делах берндорфской фабрики.

Слияние обоих производств, эссенского и берндорфского, которое, с экономической точки зрения, было бы целесообразным, не заинтересовало Ф.А. Круппа, так как в 1890-е годы перед ним открывались другие перспективы, более выгодные.

Старая конкуренция, существовавшая между Крупном и магдебурско-букауерской машиностроительной фабрикой, с одной стороны, и чугунно-литейной фабрикой Германа Грузона — с другой, начала в 1891 году отрицательно сказываться на немецкой экономике, имевшей в Румынии и Турции свои интересы. Выгоду из этой конкуренции получали французские заводы по производству оружия, которые при энергичной поддержке французской дипломатии успешно договаривались о больших поставках оружия в Турцию и Румынию.

Между Круппом и Грузоном в конце концов состоялись переговоры, имевшие цель вывести совместными усилиями немецкую промышленность в балканские страны. Эта идея нашла поддержку, была тщательно продумана руководителями обеих фирм. После ухода 70-летнего Грузона из руководства "АО Грузон" стало возможным объединение двух представительств — грузоновского завода и фирмы Крупп в одно. 22 декабря 1892 года был подписан договор о передаче производства, по которому завод Грузона продолжал оставаться акционерным обществом, но вводил двух представителей фирмы Крупп в свой наблюдательный совет. Грузоновское АО по-прежнему находилось под руководством своего правления, но обязывалось следовать указаниям фирмы Крупп. Фирме Крупп предоставлялось право приобрести все активы и пассивы грузоновского завода на сумму в 24 миллиона марок в течение 25-летнего срока договора.

Договором не предусматривалась возможность предварительной проверки данного соглашения на его экономичность. Весной 1893 года Крупп делает попытку выкупить грузоновский завод с помощью займа на сумму в 24 миллиона марок, полученного им при посредничестве Дрезденского банка.

С точки зрения дальнейшего развития грузоновского завода, присоединение его к Круппу должно было иметь положительные последствия. Руководство второго компаньона — букауерского — сохраняло свою независимость и, кроме того, получало возможность дополнительно оборудовать и расширять свои производственные постройки, используя значительные средства фирмы Круппа. Производство основывалось в большей части на методе закаленного литья, изобретенного Грузоном, продукцию составляли закаленные валки, различной формы, величины и назначения, дробильные машины, мельницы, прессы, а также плиточные укрепления для берега. В 1870-х годах это производство достигло максимального объема.

Ф.А. Крупп, с именем которого до сих пор связано присоединение грузоновского завода к эссенской фирме Круппа, должен был считаться учредителем крупповского концерна. Еще Альфред Крупп ввел такие понятия, как «вертикальная» и "горизонтальная организация производства". К 1864 — 1873 годам можно отнести его вхождение в "вертикальный концерн" ("от руды до изделия"); в 1886 путем приобретения небольшого сталелитейного завода Аннен в Астевере он сумел расширить свое производство и основал таким образом концерн с "горизонтальной организацией" (ступени производства, "равные по значению"). Но только его сыну Ф.А. Круппу благодаря присоединению грузоновского завода удалось стать владельцем фирмы мирового масштаба.

Приобретение Круппом грузоновского завода произошло еще в годы экономического застоя и определялось общей тенденцией к концентрации, которая в области сырьевых ресурсов вела к образованию больших синдикатов, что в 1894 году способствовало общему ослаблению кризисной ситуации.

Экономический успех объединений почти автоматически способствовал дальнейшей концентрации производства. Присоединение экономически слабых предприятий к устойчивым, владеющим хорошими средствами, поощрялось законом. В ходе этого процесса в 1896 году Крупп заключил с кильской верфью «Германия», долгое время находившейся в критическом положении, договор о передаче производства, от которого в конечном счете выиграли и верфь и город Киль.

Верфь, образование которой относится еще к пребыванию датчан в Шлезвиг-Гольштейне, пережила немало тяжелых моментов в своей истории, связанных с ее финансовыми проблемами. После падения банкирского дома Фридленлер и Зоммерфельд, с которым у верфи были очень нехорошие отношения, Дрезденский банк несколько укрепил финансовые позиции верфи, но не был в состоянии оздоровить ее. Из документов следует, что директор Дрезденского банка Густав Гартманн, находившийся в дружеских отношениях с Круппом, способствовал передаче верфи в руки последнего. Коммерческий управляющий директората Круппа, Карл Менсхаузен, был горячим сторонником этого плана. Енке соглашался с ним только при определенных условиях. Итог поверки финансового состояния верфи был столь неутешителен, что Кильское управление делами искало выход из создавшегося положения и видело его в объединении верфи с «Вулканом» из Штеттина. Договор, заключенный с Круппом о передаче предприятия, и гарантии, предполагаемые им, были, по мнению акционеров, лучшим выходом из сложившейся ситуации. В новоизбранный Наблюдательный совет наряду с тремя директорами от Круппа — Енке, Менсхаузеном и Астевером входили оба руководителя Дрезденского банка — Мюллер и Густав Гартман.

Присоединение двух немецких промышленных предприятий в течение нескольких лет к концерну Круппа и закладка нового доменного завода в Рейнхаузене (возле Дуйсбурга) вызвали в обществе вполне понятный ропот. Как социал-демократическое, так и христианско-социалистическое движение, возглавляемое Адольфом Штекерсом и Паулем Гересом, видели "в растущей концентрации капитала в руках немногих лиц тяжелые экономические последствия", они требовали, чтобы государство противодействовало этому процессу. В данном случае протест был направлен не на какое-то неизвестное акционерное общество, а персонально против владельца промышленного концерна и против того, чтобы в руках одного человека была сосредоточена такая серьезная экономическая сила.

Учитывая обстоятельства, нельзя считать разумным, что Ф.А. Крупп под напором Национальной партии в 1893 году снова выставил свою кандидатуру в рейхстаг Эссена. На этот раз Крупп победил, поддержанный правыми силами, составлявшими в Эссене большинство. При перебаллотировке Крупп победил кандидата из центристской группировки с преимуществом в 3000 голосов. В рейхстаге Крупп присоединился к свободным консерваторам, возглавляемым Кардорфом, партия которых состояла из 23 аграриев, 4 промышленников и одного юриста. Во время сессий рейхстага Крупп уезжал из быстро развивающегося Эссена, число жителей которого в 1856 году достигло первой сотни тысяч человек, в столицу империи, где в качестве депутата рейхстага принимал участие во всех представительных церемониях, требовавших от общества больших финансовых затрат.

В парламентских баталиях Крупп не участвовал. Вопреки совету Енке он обратился к Бисмарку с просьбой поддержать немецко-рурское торговое соглашение, которое должно было обсуждаться в рейхстаге. Это соглашение, датированное 1894 годом, очень активно приветствовала промышленная группировка и столь же активно отрицали аграрии. Бисмарк отказался поддержать это соглашение, но у Крупна создалось впечатление, будто Бисмарк еще может изменить свое мнение. Эту мысль он предал гласности в частной беседе в доверительной послеобеденной обстановке. История была подхвачена прессой и раздута до скандала, в результате чего Крупп попал в очень неприятное положение и не мог защитить себя, поскольку чувствовал свою вину в этом инциденте. Кардорфу как опытному политику удалось успокоить прессу, представив ей какие-то подходящие к данной ситуации объяснения. "На Круппа жалко было смотреть, — писал он, — так как он на три дня лишился аппетита и сна".

В 1897 году кайзер предложил Ф.А. Круппу стать членом Верхней палаты Пруссии. В это время Крупп в числе других становится учредителем газеты "Зюддойче корреспонденц", участвует в приобретении другой газеты, "Берлинер нойесте нахрихтен", представителями тяжелой промышленности и образовании Морского союза. Его активная социальная деятельность, чрезмерная импульсивность воспринимается обществом отрицательно, почему-то именно этот тип богатого промышленника особенно раздражал обывателей тогдашнего немецкого общества.

Фридриха Альфреда Круппа отличало от промышленников типа его отца Альфреда Круппа и некоторых его современников, таких как Штумм-Хальберг, прежде всего отношение к производству и коллективу, работающему на него.

Он занимается социальными проблемами на своем производстве, руководствуясь свободными принципами; в его команде, как сейчас говорят, руководство осуществляли люди, безусловно, передовые, мыслящие современными категориями. Построенные в 1890-х годах жилые поселки вносили свежую струю в излишне рациональную архитектуру города. В Альтенгофе возник поселок, в котором преимущественно проживали рабочие, ставшие инвалидами, и вдовы, оставшиеся без кормильцев, все они освобождались от квартплаты. Поселок удачно объединял систему английских коттеджей с чертами южно-немецкой, несколько тяжеловесной, архитектуры. Построенные им дома отдыха для оздоровления рабочих тоже были отмечены хорошим архитектурным вкусом.

Крупп разделял точку зрения Фридриха Гаркорта, видевшего в хорошо организованном начальном образовании условие социального равенства и прогресса. Обе организованные им народные школы до 1905 года оставались в собственности фирмы и были позднее переданы городу наряду с другими школьными зданиями.

Крупп вплотную занимался вопросами, связанными с культурой и образованием своих рабочих. В 1899 году он начинает поднимать уровень образованности у взрослых. Почти одновременно с разрешением этой проблемы в Эссене появляются общественные библиотеки, возникновение которых стало возможным благодаря средствам, выделенным Круппом (первая общественная публичная библиотека появилась в Рурской области). Он финансировал также Образовательный центр, который был задуман как первая ступень в цепочке, ведущей к созданию народных институтов. Этому центру Крупп предоставил полную самостоятельность. Сначала его задачи ограничивались рамками творческой жизни коллектива фабрики Круппа, но вскоре центр перешел к более широкой деятельности: в нем велось обучение художественным ремеслам, живописи, проводились занятия по истории города и края. В то время это было нелегкой задачей, так как, говоря современным языком, не хватало наглядных пособий. Несмотря на эти трудности, центр устраивал даже свои выставки, а весь материал, который постепенно накапливался, был позднее передан двум эссенским музеям — художественному и краеведческому.

Еще большую роль в жизни города сыграла созданная Круппом публичная общественная библиотека. У истоков ее развития стоял замечательный человек и выдающаяся личность Пауль Ладевич, работавший до этого в дворцовой и земельной библиотеке в Карлсруэ. Он был приглашен в Эссен как опытный библиотекарь и историк и оправдал связанные с ним ожидания.

Ладевич обладал такой неуемной творческой энергией, которой хватало и на другие начинания. Создав библиотеку Круппа, он стал основателем городской публичной библиотеки и в течение нескольких лет руководил обеими библиотеками, не испытывая никаких неудобств. Его деятельность вызвала ответную реакцию и в городе появилось еще несколько библиотек, где он помогал уже не по службе, а в качестве опытного специалиста-консультанта.

Вероятно, влиянию Круппа способствовало и его положение богатого предпринимателя и то, что он был членом прусского парламента, но, несмотря на это, его нельзя считать деятелем определенного ведомства. Город Эссен очень многим обязан Круппу. Добавим к вышесказанному осуществление строительства городского культурного центра, что было бы невозможно без его финансовой помощи. Крупп способствовал установлению телефонной связи между Эссеном и Берлином; причем он сумел договориться с министрами о том, чтобы при передаче информации Эссен мог пользоваться преимуществом перед Берлином. Без активной позиции Круппа Эссен не стал бы резиденцией дирекции железной дороги с ее 500 служащими. И наконец, самой большой удачей своей жизни Крупп мог бы считать, что ему удалось присоединить к городу район Альтендорф. В этом районе, расположенном в восточной части Эссена и занимавшем большую площадь, чем вся старая часть города, проживали в основном те, кто работал на предприятиях Круппа.

С детских лет Ф.А. Крупп страдал астмой, с 1899 года из-за возможного обострения болезни он проводил зимние месяцы на острове Капри. Осенью 1902 года, когда Крупп в очередной раз был на Капри, одна из итальянских газет опубликовала заметку, в которой говорилось, что во время его пребывания на Капри Крупп нарушил какие-то статьи закона. Крупп подал в суд на газету, поместившую эту заметку, но не стал вступать в объяснения с газетой и опровергать обвинения. Пресса не успокаивалась. В другой газете он прочел обвинения в свой адрес, состоявшие в том, что будто бы, "находясь на Капри, он не счел нужным ответить на телеграмму, присланную ему коллективом завода, где сообщалось об уменьшении зарплаты рабочим и о других беспорядках, происходящих на предприятиях во время его отсутствия".

Дело же обстояло иначе. Когда Крупп в конце февраля 1902 года узнал о новом рабочем положении на гердеровском кузнечном заводе, он сразу же потребовал от своей дирекции отчета. В Вербное воскресенье он находился в Вердене по случаю конфирмации его дочерей, когда ему было вручено анонимное послание рабочих гердеровского завода, на которое он сразу же ответил через своего управляющего. Крупп подтверждал, что получил послание и оно не оставило его равнодушным по сути изложенных в нем претензий, и высказывал сожаление, что оно было анонимным: "Очевидно, из-за отсутствия времени у писавших его".

Между тем волнения, вызванные новым положением и не правильными ответными действиями администрации завода, приняли опасное направление, в Эссене наблюдались большие скопления рабочих, грозившие перейти в забастовку.

Тогда Ф.А. Крупп решился на необычный шаг. Он прислал машину на производство и попросил немедленно доставить к себе делегацию рабочих гердеровского завода. Это было в понедельник, сразу после Вербного воскресенья. Крупп принял рабочих в своем кабинете на вилле Хюгель, в течение двух часов обсуждал с ними их проблемы, высказал понимание претензий и обещал помочь. "Это известие, — писала английская газета "Глоб", — с необычайной быстротой распространилось среди 100000 рабочих, занятых на заводах Круппа, которые ответили на него ликованием и фейерверком в честь господина Круппа" Подобным образом отозвалась другая английская газета "Дейли экспресс": "Устроен фейерверк, в честь человека, предотвратившего большую забастовку благодаря своему большому опыту и пониманию нужд других людей".

Права ли была газета «Форвертс», выступившая 15 ноября 1902 года против Ф.А. Круппа с клеветническими обвинениями? Из воспоминаний редактора этой газеты Фридриха Штампфера, мы знаем имя человека, написавшего статью, противоречащую нормам морали общества, и тем самым причинившего Круппу большой вред. Это был Курт Эйснер, сотрудник редакции. После того как 22 ноября 1902 года к вечеру по телеграфу пришло известие о смерти Фридриха Альфреда Круппа, Эйснер был уволен с работы и исключен из партии, в которой состоял.

Похоже, что и периодичность, событий и сами события, имевшие место в семье Крупп — ранняя смерть мужа и продолжение его дела его супругой, женщиной сильной воли, — повторились в этом семействе снова. Кроме того, Альфред Крупп выразил желание и закрепил его в юридической форме, чтобы при замещении одного наследника другим все завещанное состояние постоянно находилось в руках основного наследника. После смерти Фридриха Альфреда Круппа основной наследницей стала его старшая дочь Берта Крупп (родившаяся в 1886 году), в 1902 году она была еще несовершеннолетней. Согласно желанию, высказанному Ф.А. Крупном в последний год жизни, его фирма в 1903 году должна была стать акционерным обществом. Это не противоречило воле Альфреда Круппа. Все имеющиеся акции, вплоть до самого минимального числа (до четырех акций), установленного законом, оставались в руках основной наследницы. Таким образом переход в акционерное общество изменял только правовую форму, но не основу собственности. Акции Круппа никогда не участвовали в биржевых сделках.

Маргарета Крупп (родившаяся в 1854 году), вдова Ф.А. Круппа, происходила из знатной семьи, ее предки жили в поместье Энде (Пруссия). До замужества старшей дочери она возглавляла все дело Круппа. В дирекцию предприятия в 1903 году входило 12 управляющих, которых возглавлял вновь избранный председатель Ретгер, занимавший ранее пост начальника Окружного управления. Никто из членов Наблюдательного совета, в который под председательством Густава Гартмана входили: бывший министр земель фон Тилен, советник юстиции Август фон Симеон, банкир Людвиг Дельбрюк, глава банкирского дома "Дельбрюк, Шиклер и K°", не состоял в родственных отношениях с семьей Крупп; одна из дочерей Гартмана была замужем за братом Маргареты Крупп, художником Фридрихом фон Энде. Начиная с этого времени, Гартман стал незаменимым советчиком Маргареты. Он был также председателем Наблюдательного совета Саксонской машиностроительной фабрики в Хемнице и двух уже объединенных предприятий: завода в Лауххаммере и Машиностроительного общества в Луганске. Его разносторонний практический опыт и талант организатора сослужили эссенской фирме хорошую службу: после смерти Ф.А. Круппа в ее руководстве все реже встречались люди, способные заменить его, поэтому такая яркая и темпераментная личность, как Гартман, была в этих условиях крайне необходима. Отойдя от руководства фирмой, с декабря 1906 года Маргарета Крупп всецело занялась строительством и обустройством жилого поселка Эссена, названного ее именем. Она строила его на собственные средства с помощью приглашенного архитектора Георга Метцендорфа. Сначала поселок был небольшим и очень уютным, со временем же вырос до размеров небольшого городка.

 

Крупп фон Болен и Хальбах

Когда наследница крупповской фабрики Берта Крупп весной 1906 года вышла замуж за советника посольства Густава фон Болена и Хальбаха, тот обратился к кайзеру с просьбой присоединить к своему имени имя Крупп. Таким образом великое имя сохранилось не только в названии фирмы, но и стало связываться с понятием предпринимательства.

Густав фон Болен и Хальбах происходил из семьи, владевшей крупными кузнечными заводами на бергской земле. В период около 1800 года эта семья была одной из самых богатых и стояла во главе всех фирм, занимавшихся экспортом. Дедушка Густава в 1810 году в качестве представителя свой фирмы уехал в Америку, основал в Филадельфии дочернее предприятие и в 1840 году со своей семьей вернулся в Германию. Его сын Густав фон Болен и Хальбах, проживавший на земле Баден, поступил там на дипломатическую службу и с 1862 по 1872 год был послом земли Баден в Гааге. Один из его семи сыновей, носивший также имя Густав, родившийся в 1870 году в Гааге, ставший впоследствии во главе заводов Круппа, посещал гимназию в Карлсруэ, потом учился в Лозанне, Страсбурге и Гейдельберге, где он получил ученую степень по специальности "право и общественно-политические науки".

Он имел хорошую юридическую подготовку. Три месяца, проведенные им в США, еще больше расширили его кругозор. По примеру своего отца, он посвятил себя дипломатической службе. Проработав полгода в министерстве иностранных дел земли Баден, в январе 1898 года он перешел в Министерство иностранных дел в Берлине. После службы в Берлине его назначают секретарем немецкого посольства в Вашингтоне и немецкой миссии в Пекине, и наконец он становится советником посольства при русской миссии в Ватикане. В период между его службой в Пекине и Риме он заканчивает практический курс дисконтного общества (Дисконтное общество — общество по учету векселей.) в Берлине, чтобы лучше разбираться в современном банковском деле.

В 1907 году Густав фон Болен вступает в фирму в качестве заместителя председателя Наблюдательного совета, но потребовалось некоторое время, пока он освоил эту отрасль и смог уверенно чувствовать себя в ней. В 1909 году Гартман (скончавшийся через год, в 1910-м) передает ему свою должность председателя Наблюдательного совета. Почти в это же время из дирекции уходит Ретгер, чтобы занять пост председателя Центрального союза немецких промышленников в Берлине. Именно Крупп фон Болен по занимаемой им должности должен был подобрать замену ушедшему Ретгеру, но ему не повезло с выбором. Он остановился на кандидатуре Хугенберга, рекомендованного ему Министерством финансов земли Рейнбаден. Хугенберг был известен своей успешной карьерой и солидным опытом работы на государственной службе и в банковском деле. Кроме того, он имел ученую степень; его руководителем в этой области был Георг Фридрих Кнапп из Страсбурга, личность замечательная. Кнапп относился к своим подопечным, как ваятель — с терпением и любовью. К сожалению, ученик не унаследовал от учителя ни широты его взглядов, ни его удивительной чуткости к окружающим. Хугенберг работал у Крупна фон Болена с прохладцей и сам замечал это. Свою службу в фирме Хугенберг начал с заключения договора с акционерным обществом, представлявшим Вестфальское проволочное производство в Гамме, который он в общих чертах утвердил на заседании Наблюдательного совета 23 января 1911 года. Специальное обоснование этого договора он получил от одного из директоров Круппа, Боденхаузена-Дегенера, у которого односторонняя нетворческая манера работы Хугенберга вызывала глубокое неприятие.

В ноябре 1911 года исполнялось 100 лет со дня образования фирмы Круппа. Юбилей, который в духе того времени должен был отмечаться с особенной пышностью, был перенесен на август 1912 года, в котором должна была отмечаться еще одна дата — 100 лет со дня рождения Альфреда Круппа.

Крупп Празднование этого юбилея, на которое было затрачено столько времени и столь огромные финансовые средства, сорвалось, так как на второй день церемонии, в которой участвовал кайзер со своей свитой, с Бетманом Хольвегом и другими министрами, произошел несчастный случай на шахте «Лотринген», которая, собственно, не входила в число предприятий Круппа.

1913 год был тяжелым для фирмы Круппа, так как в этом году она вела затяжной судебный процесс, который отнюдь не прибавил ей славы. Этот год был не менее тяжелым и для австрийской ветви Круппов: под натиском обстоятельств берндрорфский завод вынужден был преобразоваться в акционерное общество. При согласии эссенской части семьи Крупп, которая была негласным компаньоном этого предприятия, большинство акций перешло во владение банка. Артур Крупп остался руководителем завода и президентом Управленческого совета.

Официальное объявление об образовании акционерного общества было приостановлено из-за политических событий, связанных с началом 1-й мировой войны. Только в июне 1915 года фирма "Берндорфский завод металлических изделий. Артур Крупп. Акционерное общество" был внесен в Торговый реестр.

1-я мировая война изменила жизнь фирмы Круппа, вся энергия уходила теперь на непрерывные поиски резервов, так как нехватка их ощущалась во всем: в рабочей силе, продовольствии, сырье, строительных материалах и транспортных средствах. Насколько же велик был военный психоз, что даже Крупп фон Болен в опьянении первыми военными успехами в 1914 году присоединил свой голос к требованиям большинства продолжать войну до победного конца. Он даже направил государственному секретарю фон Ягову, которого знал еще по дипломатической службе, докладную записку с изложением своей точки зрения на цели войны. Но Крупп фон Болен недолго поддерживал эту линию, вскоре он стал в ряды сторонников мирной политики Бетмана Хольвега. В июне 1915 года, обращаясь к шефу Гражданского комитета фон Валентини, он писал: "Я считал бы — мягко говоря — большой политической ошибкой" если бы война продолжилась хотя бы на один день дольше того срока, который необходим для достижения безопасности, упомянутой в речи господина канцлера 28 мая сего года". Война в целом способствовала увеличению доходов промышленности, но фирма Круппа все свои средства израсходовала на сооружение мощных установок, которые вряд ли нашли бы применение в мирное время. Военные заказы выходили часто за рамки разумного.

В целом немецкая промышленность выдержала то напряжение, в котором ей пришлось работать в течение четырех лет войны, но ее снабжение сырьем все эти годы было явно недостаточным. Нехватка селитры могла бы губительно отразиться на снабжении армии боеприпасами, если бы не был найден способ получения азотной кислоты синтетическим путем. При проведении этих опытов неоценимую роль сыграла сталь типа V2A, изобретенная на заводе Крупна, так как она была устойчива к воздействию азотной кислоты.

В результате военных условий развитие фирмы протекало односторонне, и в ноябре 1918 года она находилась на пороге кризиса. После окончания войны нужно было заново оборудовать и модернизировать мастерские. Часть мастерских, выполнявших так называемую Гинденбургскую программу, была оборудована для сборки железнодорожных вагонов и локомотивов. Перестройка производства на мирную продукцию требовала от Круппа фон Болена, председателя Наблюдательного совета, личного активного участия; и хотя легла на производство тяжелым финансовым бременем, ему самому она принесла популярность.

С Хугенбергом Крупп расстался в 1918 году и заменил его Отто Видфельдом, специалистом в социальной и экономической политике. Благодаря его миротворческой деятельности во время рабочих волнений в кайзеровской Германии Видфельд пользовался доверием как со стороны профсоюзов, так и центра; пришедшее к власти новое республиканское правительство оценило его знания и умение работать и неоднократно предлагало в министерстве разные должности. В мае 1922 года Видфельд был назначен немецким послом в Вашингтон.

Новая послевоенная производственная программа хотя и оправдывала себя, с технической точки зрения, но была неэкономична и стоила дорого (производство локомотивов, средств передвижения, сельскохозяйственных машин, аппаратов). За время войны фирма потеряла свои старые рынки сбыта. Крупномасштабная индустриализация, осуществлявшаяся в военные годы, привела повсюду, и, главным образом, за океаном к протекционизму, поощрению отечественной промышленности посредством премий и привилегий. Часто Круппу приходилось заниматься экспортом продукции по себестоимости товаров, если он хотел вернуть фирме былую мировую славу и дать работу коллективу, численность которого понемногу стала приближаться к уровню 1914 года. Несмотря на то, что в восстановительных работах послевоенного периода часть населения имела работу, в общем, картина была неутешительной: степень занятости на производстве в Рурской области, как и во всей немецкой промышленности, была крайне низкой. Демонстрация рабочих заводов Крупна в Пасхальное воскресенье, на которой они протестовали против предоставления рабочих мест иностранцам, в частности французам, закончилась трагически: убито 13 рабочих, арестован и осужден Крупп фон Болен и 8 его директоров. Выступивший в рейхстаге Пауль Лебе осудил действия судей, сказав:

"Я не завидую судьям, которые имеют совесть, какую они продемонстрировали нам. В нравственном отношении мы не можем рассчитывать на них, пусть их решение останется на их совести, но я не могу смириться с ненавистью, которая возникает между двумя народами и становится все глубже".

В конце концов через четыре месяца все осужденные были освобождены. Между тем выступления рабочих и инфляция совершенно расшатали основы фирмы. По первоначальному балансу потери составили 59 миллионов марок. Председатель Наблюдательного совета Крупп стоял перед трудным решением: или закрыть фабрику, как ему советовала его дирекция, или дать возможность существовать, объединив ее с другими сталелитейными заводами, войдя в союз с фирмами, представляющими тяжелую промышленность Рурской области. Так или иначе, но закрытие нерентабельных предприятий и соответствующее увольнение целых коллективов казалось неизбежным.

Фирма не смогла бы выдержать этого кризиса, если бы не помощь со стороны различных правительственных учреждений, государственного банка, Морского торгового общества и Дрезденского банка. Еще не был забыт крах Штиннес-концерна. Правительство Германии связало свою помощь с условием восстановления в течение полутора лет рентабельности заводов Круппа.

Политика сокращения производства, которую фирма вынуждена была проводить, осуществлялась под руководством главного директора фабрики Видфельдта, вернувшегося из Вашингтона; она не являлась выходом из трудного положения, поскольку оздоровление производства сочеталось с увеличением числа безработных в Эссене. Крупп фон Болен продолжал искать выход и в августе 1925 года одобрил план, предложенный Видфельдтом, предусматривавший санацию производства путем привлечения в него английского капитала. Правительство же, заинтересованное в решении вопроса занятости населения в густонаселенном Рурском регионе, разыгрывало английскую карту.

Эта идея уже обсуждалась в 1921 году Штреземаном, Видфельдтом и Розеном, министром иностранных дел. Штреземан выступал тогда с одобрением этого плана, но Видфельдт отклонил его. "Меня, как Вы знаете, очень озадачивает такой подход к политической и экономической проблеме. Тревожит это и в общем виде и в частности применительно к фирме Фридриха Крупна", — писал Крупп фон Болен Видфельдту. Оценивая эту ситуацию ретроспективно, финансовый директор фирмы Крупп писал в 1961 году следующее: "И все же такой выход был бы правильным. Хотя трудно представить себе, как изменилась бы наша история, если бы Англия получила доступ к Рурскому бассейну. Думаю, что тогда не было бы оккупации. Не было бы инфляции, стабилизировалась бы валюта. Мы избежали бы разорения нашего среднего сословия, реакция не была бы столь радикальной и не было бы почвы для правых и левых экстремистов".

В беседе, состоявшейся 1 марта 1922 года, Ллойд Джордж напомнил своему собеседнику Видфельдту, что они уже обсуждали проблему сотрудничества немецких и английских фирм в 1908 году в Берлине: "Но вас, немцев, невозможно было убедить".

В сентябре 1924 года в Берлине состоялись переговоры между авторитетными английскими парламентариями, с одной стороны, и рейхсканцлером Лютером, министром иностранных дел Штреземаном и бывшим министром промышленности фон Раумером — с другой, в которых английская сторона выступила с предложением о тесном сотрудничестве между немецкой и английской промышленностью. Англичане предлагали "заключить соглашение, исходя из того, что Англия будет оказывать поддержку немецкой промышленности и станет участником немецких промышленных предприятий. Англия стремится к сотрудничеству с Германией". Причина этого интереса заключалась в том, что пропасть, разделяющая Англию и Францию становилась все глубже. Франция повысила свои таможенные пошлины и полностью отгородилась от английского рынка.

Еще со времени своей службы в Вашингтоне Видфельдт был знаком лично с управляющим Английским банком Монтегю Норманом и рассчитывал на его содействие и содействие посла Штрамерса в решении этого вопроса. План продажи 50 % акций Круппа Англии при соблюдении права их выкупа семьей Круппа, которой они принадлежали, таил в себе большой риск, но и открывал большие возможности.

Невозможно сказать, как развивалась бы дальше Веймарская республика, оказавшаяся в изоляции и стремившаяся выйти из нее, заключив такое соглашение с Англией.

После бесплодных переговоров директоров Круппа Видфельдта и Зорге с государственным секретарем фон Шубертом, рейхсканцлером Лютером и министром экономики Нойхаузом, состоявшимся в начале сентября, план окончательно провалился. Он не был одобрен правительством, так как Штреземан, министр иностранных дел, придерживался другого направления, ориентированного на Францию. Как известно, все надежды, которые он связывал с этим путем, не оправдались. Неудачи его французской политики, несостоявшееся подписание заранее разрекламированного договора в Локарно омрачили последние годы его жизни. Свое разочарование он выразил в речи, произнесенной им в рейхстаге в июне 1927 года: "Gallia, quo vadis?" ("Франция, куда идешь?"). Такое же чувство тревоги мы ощущаем и в его послании к известному французскому журналисту Жюлю Сюрвену, датированное 8 июня 1929 года: "Если Бриан (Аристид Бриан — президент Франции тех лет.) не пойдет на уступки, считаю, что я проиграл. Тогда придет другой. Тогда пусть они поедут в Нюрнберг и посмотрят на то, что такое этот Гитлер!"

Какое положение было у Круппа в неспокойной обстановке массовой истерии, вызванной фюрером?

Крупп фон Болен имел за плечами немалый опыт дипломатической работы и понимал, что после переворота 1918 года к старому режиму возврата не будет; необходимо было начинать сотрудничество с республиканским правительством. В 1921 году Крупп стал членом Прусского государственного совета и таким образом вошел в тесный контакт с берлинскими политиками, узнал президента Эберта, вызвавшего у Круппа глубокую симпатию своей манерой поведения — он держался естественно, уверенно и достойно. Тогда же он познакомился с Вильгельмом II. Сравнение было явно не в пользу Вильгельма. Все это неспокойное время Крупп продолжал работать в берлинском правительстве, стараясь не поддаваться политическим эмоциям, во многом определявшим поведение политиков.

Весной 1924 года после опубликования плана Девеса Крупп писал Брокдорф-Рантцау: "Что касается меня, я сделал все, что мог, чтобы убедить господ-политиков, стоящих у власти, что мы не можем обойтись без мнения, высказанного компетентным специалистом. В первый раз за многие годы я с радостью увидел, что разумные доводы берут верх над необоснованными преувеличениями".

После принятия законов Девеса большинством рейхстага Крупп фон Болен стал председателем Наблюдательного совета Банка немецких ценных бумаг. Как и Карл Дуйсберг, с которым Крупп был дружен, он считался одним из самых влиятельных лидеров немецкой промышленности, а в 1931 году он сменил Дуйсберга на посту председателя Немецкого промышленного союза.

В последние дни существования Веймарской республики на выборах президента Германии весной 1932 года Крупп фон Болен официально заявил о своей поддержке кандидатуры Гинденбурга. После избрания Гитлера канцлером Германии, происшедшего на законных основаниях, Крупп, следуя свой прежней линии, продолжал оставаться лояльным к новому правительству.

Возглавляя крупповский концерн, он, безусловно, не мог не видеть наступившего оживления экономической жизни, уменьшения числа безработных, то есть того, что этому правительству удалось решение задач, на которых споткнулась Веймарская республика. Вспомним, что в июне 1933 года в Эссене насчитывалось 68000 безработных и безработица являлась угрозой общественному порядку.

Какое содержание партия, пришедшая к власти, вкладывала в слова "общественный порядок", Круппу пришлось узнать 1 апреля 1933 года, когда фашистские комиссары грубо ворвались в помещение Немецкого промышленного союза и, ссылаясь на массы, которые якобы были готовы перейти к насильственным действиям, потребовали от руководства, чтобы промышленный союз выступил с официальной поддержкой фашистской идеологии. Желая оттянуть этот момент, Крупп оставался на посту председателя немецкого промышленного союза до конца 1934 года.

Являясь представителем немецкой промышленности Крупп фон Болен исполнял обязанности председателя Попечительского совета при фонде Адольфа Гитлера. Занимаясь перечислением средств в виде специального налога, этот совет избавлял промышленные предприятия от всех других притязаний со стороны правящей партии. О нежелании Круппа ставить себя лично и промышленность в зависимость от партии, свидетельствуют его усилия ввести в состав дирекции Акционерного общества Фридрих Крупп Герделера, обербургомистра Лейпцига, одного из руководителей движения Сопротивления.

Приобретая в 1938 году в Берндорфе (Австрия) большинство акций берндорфского завода металлических изделий "Артур Крупп. Акционерное общество", Крупп тем самым перестал придерживаться своего принципа заниматься только тем, что имеет непосредственное отношение к производству в Эссене. Распад Дунайской монархии и потеря части австрийской территории поставили Берндорф в критическое положение. Пытаясь спастись от разорения, проведя в 1928 и 1931 годах мероприятия по оздоровлению берндорфского завода, уставший и разочарованный Артур Крупп (умерший 21 апреля 1938 года) переезжает из Берндорфа в Вену. Ему не пришлось дожить до передачи его завода в эссенский концерн. В соответствии с его желанием председателем правления берндорфского завода стал 28-летний Клаус фон Болен, младший брат Густава фон Болена.

Густав Крупп фон Болен оставался на посту председателя Наблюдательного совета Акционерного общества Фридрих Крупп, а в 1943 году в возрасте 73 лет сложил с себя полномочия и полностью отошел от дел; последствия военных лет тяжело отразились на его физическом и моральном состоянии. Последние годы он провел в своем поместье Блюнбах, где и скончался 16 января 1950 года после тяжелой болезни.

Последний из Круппов

 

Закат династии

Акционерное общество "Фридрих Крупп АО" в декабре 1943 года стало самостоятельной фирмой. Густав Крупп определенное время связывал свои надежды на продолжение фамильного дела с Клаусом фон Боленом, самым одаренным из его сыновей. Но судьба оказалась жестокой к этому человеку. Уйдя на фронт летчиком, он погиб на Западном фронте в самом начале войны. 10 января 1940 года его самолет разбился. В конце 1943 года Альфреду фон Болену было 36 лет, когда он стал владельцем крупповского концерна; вместе с именем он взвалил на себя груз, который превосходил его силы (согласно изданному в 1906 году в Германии указу о присвоении имен, родовое имя передавалось только владельцу фирмы).

В юности он без всякого удовольствия изучал металлургию в технических институтах Мюнхена и Аахена; будучи уже дипломированным инженером, он дополнительно окончил практический курс по ведению банковского учета при Дрезденском банке. В 1936 году он стал заместителем директора Акционерного общества Фридрих Крупп, а в 1938 году — членом его директората. Позднее в своем выступлении на Нюрнбергском процессе он скажет, что не чувствовал себя специалистом ни в одной из этих областей.

В течение военных лет (1943 — 1945) его деятельность в качестве предпринимателя строго регламентировалась. Любому наблюдателю было ясно, что Германия вела безнадежную войну с противником, превосходящим ее на суше, на море и в воздухе. Все крупповские заводы не были защищены от бомбовых ударов с воздуха. 11 апреля 1945 года Альфред Крупп был арестован американцами на вилле Хюгель.

О Нюрнбергском крупповском процессе, на котором победители привлекали к ответственности побежденных, сегодня предпочитают не вспоминать. В течение восьми послевоенных лет, с 1945 по 1953, Альфред Крупп был лишен права и возможности оказывать хоть какое-то влияние на свое производство. Приговор Нюрнбергского суда в конце января 1951 года был пересмотрен Верховным американским комиссаром Мак Клоем, и Крупп был освобожден от выполнения наложенных на него санкций. После трудных переговоров, которые велись директорами Круппа, представлявшими его интересы, было заключено Мелемерское соглашение, по которому он снова становился хозяином на своем предприятии, хотя и с определенными ограничениями, касающимися финансовых отчислений. Союзники санкционировали его деятельность в областях капиталовложения, переработки и торговли.

От участия в горной промышленности (добыча ископаемых и металлургия) фирма, которая с 1951 года начала снова работать с прибылью, должна была отказаться. Альфред Крупп упорно сопротивлялся лишению его права работать в горной промышленности; адвокаты стремились помочь ему найти более удачное решение этого вопроса. Находясь в дирекции Акционерного общества, Крупп был ответственным за "продажу военных материалов" и все горное дело.

Из заключения, к которому он был приговорен в Нюрнберге, он вернулся в состоянии сильной апатии. Сначала он ежедневно приходил в Главное управление заводами Круппа, но его уверенность в своих силах была подорвана и в таком моральном состоянии он не мог отвечать требованиям действующего производства. Крупп замкнулся в себе, стал много путешествовать, а руководство фирмой передал главному уполномоченному Бертольду Бейтцу, который 1 ноября 1953 года занял его пост. Еще весной 1953 года он обращался к сотрудникам в духе прадеда, деда и отца: "Все мы, работающие у Круппа, не признаем принципа единовластия главного директора (кстати сказать, доверенное лицо и представитель директората заводов Круппа теперь больше не причислялся к тем, кого называют primus inter pares ("первый среди равных" — лат.). Вскоре после этого он передал все свои права и полномочия в объеме, намного превышающем тот, которым мог пользоваться любой генеральный директор на Рейне или в Руре.

Альфред Крупп понимал, что ориентация на единовластие, существовавшая в семье Круппов до сих пор, должна быть изменена. В 60-е годы по соглашению с семьей он определил в своем завещании будущую структуру своей фирмы. Кроме единого наследника для его состояния, находившегося в фирме "Фридрих Крупп", он назначал закрепленное завещанием правомочное учреждение, которое должно было сохранить единство предприятия, а доходы от него направлять на научно-филантропические цели.

Он умер 30 июля 1967 года. Выступивший на траурной церемонии Хейнц Кюн, премьер-министр земли Нордхейн-Вестфален, сказал: "С его смертью прервалась связь, которая объединяла Личность и Дело пяти поколений на протяжении полутора сотен лет".

Семейное дело Круппов угасло. Имя и по сей день живет в названии фирмы как символ предпринимательства и индустриальной мощи Рура.