Две недели спустя, в четыре часа дня, Кэролайн, попивая чай, стояла под сводами библиотеки юридической школы Урбана в окружении выпускников школы, преподавателей и нескольких избранных студентов.

Это был День приема у декана – ежегодное мероприятие, устраиваемое ради того, чтобы напомнить выпускникам о традициях школы и дать им возможность неформально пообщаться с преподавателями и друг с другом.

Кэролайн получила приглашение на этот вечер от декана Гриерсона, на которого она произвела большое впечатление своим выступлением на конференции в Вашингтоне;

Впрочем, Кэролайн было бы приятнее узнать, что ее письменная работа произвела впечатление на профессора Фрателли. Ей удалось сдать работу с запозданием всего лишь на день по отношению к сроку, и этот факт доставил ей большое удовольствие, но, кажется, ничуть не повлиял на отношение к ней Дэниелa-Разрушителя. Он даже не поднял на нее глаз, когда она подошла к нему после занятий. Она подала ему папку с рукописью, он прорычал что-то неразборчивое и засунул рукопись в свой обшарпанный портфель.

Кэролайн огляделась и увидела по ту сторону зала декана Гриерсона в окружении холеных мужчин среднего возраста. Не иначе как выпускники школы, и декана волнуют их чековые книжки. Кэролайн почувствовала легкое покалывание в затылке. Она медленно обернулась и встретилась взглядом с профессором Фрателли. Он насмешливо смотрел на нее. В туфлях на высоких каблуках она казалась почти одного роста с ним.

Она попыталась отвести взгляд в сторону, но не сумела. «Не будь дурой, – сказала она себе. – Ты ведь не заколдована. Посмотри куда-нибудь в сторону. Например, на декана».

– Профессор Фрателли, – проговорила она напряженным голосом, продолжая смотреть на него в упор.

Дэниела заворожили глаза Кэролайн Фолкнер. В уголках этих темно-голубых глаз притаились улыбчивые морщинки. Он не мог отвести от нее взгляда.

«Скажи что-нибудь», – приказал он себе.

– Мисс Фолкнер, я не ожидал увидеть вас здесь.

– Иначе бы вы не пришли сюда?

Голос Кэролайн был полон сарказма. Она еще шире открыла глаза, удивляясь самой себе. Никогда прежде она не была такой грубой. Профессор Фрателли скривил губы в сардонической ухмылке, которая обычно предшествовала его колкостям. Кэролайн глубоко вздохнула и взяла себя в руки.

– Нет, мисс Фолкнер, я все равно пришел бы. Прием у декана – обязательное мероприятие.

– Дэниел! Мисс Фолкнер! – прозвучал басистый голос декана. – Я хочу, чтобы вы познакомились с нашими выпускниками, которые не испугались погоды и приехали сегодня в Северную Филадельфию. – Он обратился к джентльмену в костюме из ткани в тонкую полоску. – Дэниел – наша звезда. Он только что закончил правку хрестоматии по заключению договоров и, в конце концов, выступит на конференции по защите прав на недвижимость.

Кэролайн заметила, что Дэниел Фрателли смотpeл на декана и двух выпускников так же свирепо, как на своих первокурсников. «Вот невежа! – подумала она. – Он готов нагрубить кому угодно, независимо от статуса человека и его доходов».

– А это – Кэролайн Фолкнер. Мисс Фолкнер самая лучшая ученица вечернего отделения школы. Кэролайн, Марк Штайнер тоже был студентом-вечерником, а теперь он – самый видный в Филадельфии адвокат по делам о защите недвижимости.

Кэролайн и Марк Штайнер улыбнулись друг другу. – Днем я работал клерком у Вулворта, а вечером посещал занятия. – У Штайнера были приятный голос и открытая улыбка. – Я все это хорошо помню. У вас никогда не было ощущения, что между веками нужно вставить зубочистки, чтобы глаза не закрывались?

Кэролайн засмеялась:

– Признаюсь, что сон – это роскошь. Я всегда жду воскресенья, чтобы выспаться как следует.

– Я тоже помню эти воскресенья, – сказал Штайнер. – Полчаса на чтение газет, и затем – изучение сборников показательных случаев.

– Как приятно сознавать, что это можно пережить.

Кэролайн смотрела на Марка Штайнера, но ее затылок жгло, будто там был сфокусирован луч лазера. Дэниел Фрателли стоял сбоку и чуть позади нее. Она слегка покрутила головой. Смешно. Этот человек вовсе не смотрел на нее. Она просто слегка спятила, наверное, от перенапряжения на занятиях.

– Конечно, это можно пережить, – пробасил декан. – Кэролайн, вы говорите об этом так, будто юридическая школа Урбана – форпост испанской инквизиции.

Какой-то бесенок заставил Кэролайн сказать:

– Вы знаете, декан, некоторые профессора очень напоминают Торквемаду.

Она не смотрела на профессора Дэниела Фрателли. Она и без этого чувствовала, что он закипает.

– Некоторые профессора стараются создать на занятиях атмосферу соревнования, в которой оказываются начинающие юристы, покинув школу. Зверь кусает зверя. Выживает сильнейший, – произнес Фрателли с хрипотцой.

Он приблизился к Кэролайн почти вплотную, и она увидела на его лице легкую улыбку.

– Интересная аналогия, профессор Фрателли, ответила она, подняв голову и расправив плечи. – Я думала, что мы говорим о законе как предмете изучения, но, кажется, вы проповедуете закон джунглей.

– Приятно видеть, что студент может на равных спорить с профессором, как это было принято у нас в Гарварде, – сказал декан Гриерсон с гаснущей улыбкой. – Штайнер, я вижу профессора Гранта. Вы помните его? Должны помнить: он ведет курс защиты права. Уверен, что он не прочь встретиться с вами.

И без лишних слов декан проворно увел адвоката по недвижимости на встречу с профессором.

– Вряд ли декану понравился наш обмен мнениями, профессор, – сказала Кэролайн.

– Не знаю, – улыбнулся ей в ответ Дэниел. – Это дало ему возможность упомянуть о Гарварде. Он обожает говорить об этом.

Кэролайн почти не слышала его. Она была очарована его улыбкой, как бы приглашавшей ее разделить с ним его искреннее веселье. Кэролайн была вовлечена в силовое поле, порожденное этой улыбкой, и даже не заметила, как начала улыбаться в ответ. Это был инстинктивный отклик.

«Этого нельзя делать», – сказала себе Кэролайн.

Она не поддавалась никаким инстинктам уже два года, с тех пор как рассталась с Гарри. Она была заперта в башне, как Рапунцель, и поэтому испугалась потока живой энергии, исходившей от Дэниела Фрателли. В ее жизни не осталось места для мужчин.

Дэниел дотронулся до ее руки:

– Что-нибудь не так, мисс Фолкнер?

– Нет!

Кэролайн отдернула руку. Его прикосновение было еще опасней, чем улыбка. Кроме того, она не выносила этого Фрателли. Он был самолюбивый маньяк, который получал удовольствие, насмехаясь над студентами. Однако чем больше она думала о нем, тем менее правдоподобным ей это казалось. В этом человеке, который с участием смотрел на нее сейчас, было что-то привлекательное, но Кэролайн не хотелось доискиваться, что именно.

– Со мной все в порядке, профессор.

– Тогда почему вы от меня шарахаетесь? Вам будто недостает креста с распятием, чтобы помахать им передо мной.

Он казался рассерженным. Улыбка исчезла, а вместе с ней и участие. Теперь это был прежний мрачный Фрателли, и Кэролайн облегченно вздохнула.

– Мне приходила в голову такая мысль, – сказала она, – но все же я не воспринимаю вас как графа Дракулу из Трансильвании.

– До графа я не дотягиваю. – В его голосе слышался привычный сарказм. – Узнав графа-вампира, вы бы тут же захотели вбить в него осиновый кол. В вашем перечне действующих лиц я фигурирую как сицилийский крестьянин, не так ли, мисс Фолкнер?

Он шагнул к ней, и Кэролайн отступила на шаг, чтобы держаться от него на расстоянии, но у нее за спиной оказалась одна из колонн, поддерживающих своды зала. Кэролайн почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Она увидела золотистые искорки в карих глазах профессора и почувствовала слабый запах крема, которым пользуются после бритья.

– Нет, профессор Фрателли. Неужели вы забыли? Вы – Торквемада, великий инквизитор.

К радости Кэролайн ее голос не дрогнул и она не отвела взгляда. Ей даже удалось изобразить прохладную улыбку.

– Вы считаете, что эта характеристика мне подходит, мисс Фолкнер? – Он не отступил от нее ни на шаг и продолжал всматриваться в ее глаза. – Я не вижу сходства.

– Мы редко замечаем наше сходство с кем-нибудь, – прошептала Кэролайн и попыталась проскользнуть мимо него.

Дэниел сделал незаметное движение и загородил ей путь:

– Вероятно, вы думаете о себе как о старом добром мистере Чипсе, – сказала Кэролайн, глядя в эти ироничные глаза цвета черной патоки.

Дэниел улыбнулся ей. Куда-то исчезла его антипатия к белокурой и бледной мисс Мейн-Лайн. Сейчас он получал удовольствие от словесного поединка с достойным соперником. Он заметил, как быстро пульсирует жилка у нее на шее. Значит, не только у него ускорился пульс.

– Давайте уйдем отсюда. Я куплю вам чего-нибудь выпить в знак примирения, – сказал он, не думая, что говорит.

Кэролайн посмотрела на него как на чокнутого.

– Это Дэниел Фрателли, или в ваше тело внедрилось чужое существо? – спросила она с опаской.

– Нет никаких чужих существ, мисс Фолкнер; это мистер Чипс. Время от времени я становлюсь добрым старым учителем. Вы можете воспользоваться одним из таких моментов. Они случаются лишь раз в месяц.

Кэролайн приказала себе разжать кулачки. Он с ней просто шутил. И вообще, что страшного в том, чтобы пойти выпить с Дэниелом Фрателли? Она не знала ответа и не хотела этого выяснять.

– Спасибо, профессор Чипс, но я должна успеть на свой поезд.

Его это взбесило. Кэролайн Фолкнер отказалась от его предложения, не задумавшись ни на миллисекунду. Никакого панибратства с низшими социальными слоями! Потом до него все же дошел смысл ее слов.

– Неужели вы пользуетесь метро в такое позднее время? – удивленно спросил он.

Кэролайн казалась такой элегантной и неприступной. Она не думала о том, что с ней может случиться беда и она не будет знать, что делать.

Сестры Дэниела могли бы поведать Кэролайн, что их брат не способен позволить какой-нибудь женщине оказаться в городе одной и беззащитной. Он мог смириться с их претензиями на равенство с мужчинами, но он никогда не простил бы себе, если бы какая-нибудь из его знакомых пострадала потому, что его не было рядом.

Кэролайн удивленно воззрилась на Дэниела. Он был похож на старого беспокойного дядюшку.

– Да, профессор, конечно, я пользуюсь метро. Здесь поблизости не поймать такси. Как еще мне добираться домой после занятий? – Она встряхнула головой и посмотрела на часы. – Сейчас только шесть часов. Насильники выходят на улицы после семи тридцати согласно уставу их союза… Все равно, спасибо вам, профессор.

Беспечно махнув рукой, Кэролайн повернулась и направилась к двери. Дэниел схватил ее за руку и дернул на себя так, что ее волосы взметнулись веером.

– Вы совсем дурочка, как я вижу, – процедил он сквозь зубы. – Нельзя так легкомысленно относиться к преступникам. Их жертвой может стать кто угодно. Моя кузина подверглась нападению, и поверьте, ваша светлость, это не шуточное дело.

– Пожалуйста… ну, пожалуйста… отпустите меня. – Кэролайн роняла каждое слово, как кубик льда в напряженной тишине. – Мне жаль вашу кузину. И я вовсе не легкомысленна: не в моих привычках шататься по кладбищам, но я уже большая девочка и способна одна добраться до станции «Пригородная». Теперь отпустите меня, пока моя рука не потеряла чувствительности. – Она подняла брови и насмешливо посмотрела на него.

Дэниел ослабил хватку, но не отпустил ее руку.

– Я знаю, что вы не выносите меня. Но если я пообещаю не произносить ни единого слова, вы позволите мне отвезти вас домой?

– Нет. Пожалуйста, не надо, в этом нет необходимости.

– Тогда до станции?

– Это, кажется, то, что в хрестоматии по договорному праву называется предложением и контрпредложением?

Кэролайн снова попыталась высвободить руку.

– Хорошо сказано, мисс Фолкнер. – Дэниел не мог не улыбнуться. – Да, это мое контрпредложение. Все, что вы должны сделать, это кивнуть головой в знак согласия, и мы заключим прелестный договор.

– Тут ведь ни при чем законодательные акты по фрейдистским проблемам, верно? – Кэролайн улыбнулась в ответ, вспомнив свое успешное выступление в классе по этим актам. – Наше соглашение не стоит пятисот долларов и может быть выполнено за год.

– Ладно, ладно, вы великолепны. – Дэниел поднял руки, шутливо признавая свое поражение. – Так вы принимаете?

– Наверное…

Кэролайн высвободила руку. Ее жест не был очень вежливым, но ей и не хотелось быть вежливой. Было так приятно не думать о хороших манерах. У Дэниела Фрателли вообще не было заметно хороших манер, хотя он был истинно добрым человеком, по крайней мере, в некоторых отношениях. Например, в том, чтобы не допускать в метро среднего возраста женщин в туфлях на высоких каблуках и узкой юбке. Но учтивые машинальные «пожалуйста» или «не кажется ли вам», которые занимали важное место в жизни Кэролайн, не имели места в его жизни. Как ни странно, Кэролайн это нравилось. Она могла расслабиться и говорить так, как чувствовала.

– Декан снова направляется к нам, – шепнула она. – Давайте тихонько пойдем к двери.

Машина Дэниела была завалена книгами и папками. Он умудрился освободить место для Кэролайн, просто побросав часть бумаг и книг на заднее сиденье.

Кэролайн спросила:

– Вы уверены, что для меня есть место? Вам нужно расставить книги по полочкам в вашей юридической библиотеке на заднем сиденье.

– Так случилось, мисс Фолкнер, что я храню книги на заднем сиденье. Садитесь и пристегивайтесь. Вам придется переносить мой плебейский способ передвижения всего несколько минут.

До этой реплики Кэролайн ощущала добрые чувства даже к Дэниелу Фрателли, но теперь ее кроткое настроение испарилось. Она вспомнила, что собиралась перенести эту поездку, не выходя из себя. Ха!

– Скажите, профессор Фрателли, не можем ли мы провести пять минут вместе без этой старомодной социалистической риторики о том, как я угнетаю рабочий класс? Что во мне такого, что заставляет вас произносить подобные глупости?

От гнева ее голос звучал ниже, чем обычно. Кэролайн никогда не вопила, не визжала, всегда говорила законченными фразами. Ее дети признавались ей, что от этого им делалось еще страшнее, когда она сердилась на них. Но это не оказало действия на Дэниела Фрателли. В тот день, когда она просила его о продлении срока сдачи работы, она кричала на него, но это тоже не вывело его из равновесия.

Он засмеялся:

– Мне нравится, когда вы защищаетесь. Я думаю, что все дело в вашем очаровательном черном костюмчике с белой шелковой блузкой и в жемчуге. Очень шикарно. Очень дорого. Великолепно для сноба из Мейн-Лайн, посетившего трущобы низшего класса.

– Вы не могли бы прекратить нести эту чепуху насчет Мейн-Лайн, как вы думаете? – спросила Кэролайн. – Мне трудно вам передать, до чего это скучно.

– Простите, что утомляю вас, герцогиня.

Он прикусил язык. Все время так получается: как только ему кажется, что он почувствовал теплоту и живость в Кэролайн Фолкнер, как он уже знает, что сейчас она скажет нечто вселенски-усталое и скучнее и ему захочется хорошенько встряхнуть ее.

– Вы проехали «Пригородную», – сказала Кэролайн. – Для того, кто так торопится избавиться от меня, вы недостаточно хорошо смотрите, куда едете.

– Я еду в Бринвуд.

– Послушайте, у нас ведь договор. Одна сторона не может самовольно вносить изменения, профессор.

– Бринвуд, мисс Фолкнер.

– Согласна на компромисс: станция на Тридцатой улице. Следующая остановка.

Кэролайн дотронулась до его руки. В первый раз она добровольно прикоснулась к нему, и ее рука обожгла его, как огонь. Кэролайн почувствовала, что Дэниел вздрогнул.

Дэниел ощущал, как жар ее руки распространяется в нем до самых нервных окончаний. «Пусть она едет на своем проклятом поезде, если ей так хочется», – сказал он себе. Чем быстрее она выйдет из машины, тем лучше. Не говоря ни слова, он повернул на Тридцатую улицу и въехал на стоянку перед вокзалом. Затем повернулся к своей пассажирке с жестом, обозначающим: «Вот мы и на месте».

Кэролайн поспешно принялась отстегивать ремень. Она выскочила из машины, как будто очень хотела скорее расстаться с ним.

– Спасибо, профессор Фрателли.

– Пожалуйста, в любое время, мисс Фолкнер.

«Никогда больше, мисс Фолкнер».

Как только она исчезла в вокзальной толпе, Дэниел погнал машину прочь от вокзала, прочь от Кэролайн Фолкнер, с ее гладкими волосами и духами, благоухающими, как весенний луг. Этот черный костюм с юбкой выше колен. Эти черные чулки на длинных, длинных ногах. И эти высокие каблуки… «Остановись же, Фрателли. Выбрось все это к чертям из головы. Она – ледяная блондинка из Мейн-Лайн. – И наконец на поверхность всплыла неприятная мысль: – Прямо как Элисон».

Он заставил себя ехать домой медленно. Заплатил няне, которая сидела с ребенком, и поднялся наверх посмотреть на свою дочку. Сара уже спала. Дэниел пошел на кухню налить себе чего-нибудь выпить. Наклонившись над стойкой, он глубоко вздохнул.

«Слава Богу, с этим покончено».