Большая часть понедельников, которые мы проводили вместе с Морисом, были тихими и спокойными. В эти вечера не происходило чего-то серьезного или исключительного. Учитывая, каким было мое собственное детство, тишина и покой были не самыми плохими вещами. В эти дня я не пыталась заменить Морису родителей, а старалась быть его другом. Я не осыпала его наставлениями, как надо жить, я просто пыталась показать ему, что считаю важным в этой жизни. Я уверена, что таким образом Морис мог сделать свои собственные выводы.

Однажды в понедельник мы с Морисом решили сами испечь пирог с шоколадной глазурью. Я достала миски, венчик и мерный стакан. Потом я достала листок с рецептом. Морис посмотрел на рецепт и спросил меня, что это такое.

– Это рецепт для того, чтобы испечь пирог, – ответила я. – Указание, как это нужно делать.

Он меня не понял. Он никогда раньше не видел, как готовят по рецепту. Морис не мог понять, зачем вообще нужен рецепт.

– А почему нельзя все просто смешать? – спросил он.

– Потому что тогда никто не отвечает за результат, который получится. Если ты хочешь, чтобы получилось вкусно, надо делать все по рецепту.

Морис должен был понять, что от жизни получаешь лишь то, что в нее вкладываешь.

Я показала Морису, как надо печь с использованием рецепта. Я попросила его насыпать в мерный стакан муку. Я сказала, что нам нужна одна чайная ложка ванильного сахара. Я объяснила, зачем нужен каждый ингредиент и почему нам необходимо точно отмерить количество каждого из продуктов. Я понимала, что помогаю Морису понять что-то гораздо более важное, чем приготовление пирога. Он должен был увидеть, что дисциплина и прилежание полезны и приносят свои плоды. Морис должен был понять, что от жизни получаешь лишь то, что в нее вкладываешь. Морис размешал тесто, и мы поставили его в духовку. После того как корж испекся, мы вынули его из духовки, дали ему остыть и потом полили глазурью. Морис попробовал глазурь на вкус. Мы полюбовались на наше творение, а потом налили по стакану молока и съели по здоровенному куску пирога.

Мне показалось, что урок, который я хотела дать Морису, был очень вкусным.

Главное – быть прямым как стрела.

Однажды Морис нашел у меня в квартире пепельницу и спросил о том, курю ли я. Я ответила, что раньше курила, но бросила, и посоветовала ему не курить, не пить и не употреблять наркотики, объяснив, что происходит с мозгом человека, когда его травят наркотиками и разного рода химией. Морис видел, что наркотики делают с его матерью. Я не пыталась его поучать, и вообще не считаю, что имею на это право. Просто я четко объяснила ему свою позицию и, кажется, была единственным человеком, который завел с ним разговор на эту серьезную тему.

Однажды Морис спросил меня, когда я собираюсь тратить мой огромный запас мелочи. Огромный кувшин с монетами, полученными мной на сдачу, бесспорно, притягивал его взгляд. Морису казалось, что монетам надо найти применение. Я объяснила ему, что храню эти деньги на случай, когда они мне особенно понадобятся. Эта мысль оказалась для него новой. Морис не понимал, зачем люди делают накопления. Для него деньги были чем-то, что быстро переходило из рук в руки. По мнению Мориса, деньги не стоило копить. Окружавшие его люди не имели возможности откладывать. Я объяснила ему, что у меня есть счет в банке и деньгами я могу воспользоваться для приобретения новой машины или дома. В любом случае деньги в банке нужны на самые разные непредвиденные случаи.

Я догадывалась, что Морису было странно видеть такое большое количество денег, которые лежат совершенно без дела. Этих денег могло бы хватить на несколько сотен обедов. Возможно, что он даже испытывал соблазн и хотел взять горсть четвертаков из кувшина. Но я совершенно уверена, что он этого не сделал. Я никогда не считала деньги в кувшине, но знаю, что Морис не стал бы рисковать. Кувшин символизировал идею необходимости делать накопления и научил Мориса понятию того, что существует взаимосвязь риска и вознаграждения. Я надеюсь, что все это научило его думать о будущем.

Иногда мы говорили о моем и его будущем. Помню, как однажды сказала ему, что он должен быть «прямым как стрела», и объяснила, какой смысл я вкладываю в эти слова. Он должен думать, что надо и как правильно выбрать верный курс и не сходить с него, что бы ни происходило. Мы поговорили о соблазнах, которые могут отвлечь от достижения цели. Мы говорили, какие качества необходимы, чтобы преодолеть сложности: смелость, концентрация, настойчивость и упорство. Я не пыталась учить его, как в школе. Я просто отвечала на его вопросы и делала наблюдения, которые могли бы ему помочь понять и увидеть.

У нас была одна тема, к которой я периодически возвращалась. Я много раз спрашивала его, кем он хочет быть, когда вырастет. Мне казалось, что ему важно найти в жизни цель, к которой он будет стремиться, и распланировать шаги, ведущие к этой цели. Я хотела, чтобы он не только решил, что будет делать в будущем, но и визуально его себе представил. Однажды, когда я в очередной раз задала ему этот вопрос, он надолго задумался.

Через некоторое время он сказал:

– Я хочу быть полицейским.

Потом, через много лет после этого разговора, Морис объяснил мне, почему он так ответил. Однажды он зашел в телефонную будку и опустил в автомат четвертак. Автомат съел монету, а больше денег у него не было. Он со злостью несколько раз пнул автомат, как вдруг почувствовал ужасную боль в ноге и упал. Он посмотрел вокруг себя и увидел, что за ним стояли двое полицейских, один из которых держал шокер, который он и разрядил в Мориса. Оба полицейских смеялись.

– Автомат съел мои двадцать пять центов, – объяснил Морис.

Полицейские продолжали смеяться. Морис встал, посмотрел на жетоны полицейских, отбежал на некоторое расстояние и закричал:

– Я запомнил ваши номера, и я о вас сообщу!

Однако он прекрасно понимал, что, даже если и сообщит о произошедшем, это ни к чему не приведет. Чтобы полицейские перестали издеваться над самыми бедными и беззащитными, ему придется самому стать полицейским и изменить систему изнутри.

Я сказала Морису, что это прекрасная идея, и у него есть все предпосылки, чтобы его желание стало реальностью. Главное – быть прямым как стрела.

Некоторые вечера по понедельникам Морис делал домашнюю работу. Потом он попросил у меня разрешения заходить ко мне и по воскресеньям. Когда у меня было время, я играла с ним в настольные игры или мы смотрели телевизор, а иногда у меня были дела и мне надо было куда-то идти. Когда я уходила, Морис оставался в квартире один. Он говорил, что ему очень нравится быть одному, потому что он мог делать все, что хочет: есть, читать, смотреть кино или спать. Никто его не беспокоил. В эти часы у него словно появлялся свой собственный дом, в котором он был хозяином.

Иногда по понедельникам мы ходили за покупками. Я сознательно не покупала ему много вещей и никогда не покупала дорогой дизайнерской одежды, за исключением подарков на Рождество. Я покупала то, что ему было действительно нужно. Большей частью мы ходили в магазин за продуктами: индюшатиной, ростбифом и другой нарезкой, из которой я делала ему бутерброды для школьного ланча. Я старалась делать эти бутерброды максимально большими, потому что понимала, что, возможно, они окажутся его единственной едой на весь день. В пакет вместе с бутербродами я добавляла фрукты, джем и свежее печенье. У меня всегда был запас коричневых бумажных пакетов, в которые я упаковывала его ланч. Все было так, как он просил. Иногда по пятницам я засовывала в пакет десять долларов, чтобы у него были деньги на еду в выходные.

Однажды днем в субботу по домофону позвонил швейцар и сказал, что ко мне пришел Морис. Когда мальчик поднялся ко мне в квартиру, он был весь в слезах. До того случая я всего лишь один раз видела, как Морис плачет, и прекрасно знала, что он маленький, но сильный человек. Я налила ему сока, мы сели, и я спросила, что случилось.

– Мою маму поймали на продаже наркотиков, и сейчас она в тюрьме, – сказал он.

До этого он только один раз говорил мне о своей матери, про то, что она домохозяйка, которая готовит и убирается в квартире. Теперь он признался, чем она занималась на самом деле.

– Она сидит в тюрьме Рикерс-айленд, – сказал он. – Это очень плохое место, и люди там очень плохие.

Потом он долго рассказывал мне про свою мать. Оказывается, ее и раньше арестовывали, и он никогда не знал, когда она вернется домой. Морис и в этот раз не знал, когда ее опустят. Он признался, что врал мне, когда раньше рассказывал про свою мать, а что она домохозяйка – взял из телевизионной рекламы. Морис признался, что его мать была наркоманкой и, чтобы иметь деньги на наркотики, воровала все, что плохо лежит, и продавала. Она обменивала на деньги продуктовые купоны, которые получала в виде пособия, и поэтому у них в квартире никогда не было еды. Он добавил, что ее проблемы с наркотиками только ухудшились после того, как она начала употреблять крэк.

Морис объяснил мне, что обманул меня про занятия его матери из-за боязни, что это может меня испугать.

– Я ненавижу этот крэк, – добавил он.

Я молча слушала его рассказ. Не мое дело – осуждать его мать. По собственному опыту я знала, что такое родители с вредными и опасными привычками, поэтому у меня не было простых решений и отсутствовало желание поделиться с Морисом дешевой мудростью. Было бессмысленно убеждать его, что все образуется, ведь я была практически уверена, что по возвращении из тюрьмы его мать снова начнет употреблять и торговать наркотиками. Я решила дать Морису возможность высказаться и слушала его, не прерывая.

Потом мальчик сказал мне, что это был первый случай в его жизни, когда он обратился со своей проблемой за помощью к другому человеку.

В апреле у Мориса был день рождения. Его мать все еще была в тюрьме, и я решила устроить ему грандиозный праздник. Я спросила, что бы он хотел сделать в этот день. У Мориса уже был готов ответ.

– А можно будет поехать к Аннет? – спросил он.

Значит, пределом его мечтаний была поездка к моей сестре и общение с ее семьей и моими племянниками. Я ответила – конечно, мы можем это сделать, но попросила его придумать что-нибудь еще, что может доставить ему большое удовольствие.

Он немного подумал и сказал, что скоро в Мэдисон-сквер гарден состоится соревнование по рестлингу, на котором будут выступать такие звезды, как Халк Хоган, Рики Стимбоут-Пароход, Рэнди Саваж и Родди Пайпер. Он уже и раньше упоминал, что ему нравится рестлинг, и с удовольствием сходил бы на это представление.

– Лори, – спросил он, – можно будет пойти на соревнование?

– Поживем – увидим, – ответила я.

Я позвонила в Мэдисон-сквер гарден и купила самые лучшие билеты, положила билеты в коробочку и передала ее Морису, когда мы увиделись с ним в следующий раз. Это было за несколько дней до его дня рождения. «Вот, подарок еще до самого дня рождения», – сказала я. Когда Морис увидел билеты, он подпрыгнул так высоко, что чуть не ударился головой о потолок. Мы пошли на соревнования вместе, и два часа без остановки Морис только и делал, что кричал. На трибунах сидели тысячи подростков его возраста. Я была рада тому, что хотя бы на один вечер Морис мог почувствовать себя таким же, как и его сверстники.

В субботу мы пошли в Hard Rock Cafe, куда я пригласила Нэнси и моего брата Стивена. Морис снова заказал стейк и на этот раз уже легко справлялся с ножом и вилкой. Официантка принесла нам небольшой пирог со свечами, и все посетители ресторана вместе с нами спели «С днем рожденья тебя!».

На следующий день, в воскресенье, мы поехали в гости к Аннет на праздничный обед. Морису испекли еще один пирог, и он получил много подарков. Он так устал от праздников, что заснул в машине по дороге домой. Мне кажется, что ему снились рестлеры на арене, одетые в свои сумасшедшие обтягивающие трико.

Я подъехала к дому Мориса. Он меня поцеловал и поблагодарил за все.

– Это был лучший день рождения за всю мою жизнь, – признался он.

Морис повернулся и собирался вылезти из машины. Вдруг он остановился и снова повернулся ко мне.

– Пока, Лори, – сказал он. – Я тебя люблю.

Эти слова он произнес впервые за все время нашего знакомства.