Потолок на низких балках обрел резкость. Венера Фаннинг хмуро взглянула на него, и вздрогнула от боли в скуле. Определенно жива, уныло решила она.

Она-то жива — но жив ли ныне Чейсон Фаннинг, или Венера теперь вдова? Вот-вот — она пыталась вернуться к мужу, Чейсону Фаннингу. Пыталась добраться домой...

Сесть оказалось невозможно. Малейшее движение отзывалось волнами боли по всему телу; такое чувство, будто ее освежевали. Она непроизвольно застонала.

— Вы очнулись?

Вдобавок к сильному акценту, голос дрожал от возраста. Она осторожно повернула голову и обнаружила смутную фигуру, пересаживающуюся к ней поближе. Она лежала на кровати — да, наверное, это была кровать — а он сидел на стуле или на чем-то еще. Она моргнула, пытаясь лучше разглядеть длинную низкую комнату.

— Не пытайтесь двигаться — сказал пожилой мужчина. — У вас тяжелые солнечные ожоги и впридачу солнечный удар. Я смачивал простыни для облегчения боли, ну, и воды вам давал. Не знаю, что еще сделать.

— С-спасибо. — Потом она перевела взгляд на себя. — Где моя одежда?

Его лицо дрогнуло в улыбке, и на несколько мгновений он показался намного моложе. Крупные черты лица, с выступающими скулами и пронзительными серыми глазами. Такие глаза способны заставить затрепетать, и, судя по самоуверенной усмешке, он об этом знал. Но, когда он шевельнулся в свете огня, стало видно, что следы тревог и разочарований унесли изрядную часть его привлекательности.

— Ваша одежда здесь, — сказал он, похлопав то ли по табуретке, то ли по столу рядом. — Не беспокойтесь, я ничего вам не сделал — не из нравственности, имейте в виду, я не поклонник добродетели, своей или чьей-то еще. Нет, вы должны благодарить за свою безопасность артрит, старые раны и возраст. — Он снова усмехнулся. — Я Гарт Диамандис. А вы — иностранка.

Венера безучастно вздохнула.

— Вероятно. И чем это здесь может обернуться?

Диамандис откинулся назад, скрестив руки.

— Многим, или ничем, по обстоятельствам.

— И «здесь» — это...?

— Спайр, — сказал он.

— Спайр... — Кажется, она должна бы помнить это название. Но Венеру уже клонило в сон. Она позволила себе уснуть; в конце концов, здесь так прохладно...

Когда она снова проснулась, то обнаружила, что полулежит в кресле. Лоб, верхняя часть тела и руки обернуты влажными простынями, все остальное — закутано в одеяла.

Венера сидела лицом к окну со свинцовыми переплетами. Снаружи зеленая листва сливалась в залитую солнцем завесу. Она услышала птиц. Выходило, что это сад, из тех садов, что можно найти лишь в больших городах — сад с гравитацией, где деревья вырастают короткими и приземистыми, и грунт остается на одном месте. Подобное встречалось редко, и это, в свою очередь, подразумевало благосостояние.

Но эта комната... Ее надежды угасли, лишь только она повернула голову. То была лачуга, при всем том, что и она, похоже, построена в расчете на силу тяжести. Пол — неизбежное железо городского фундамента, хотя, что удивительно, она не чувствовала вибраций от моторов или работающих пропеллеров. Необычная тишина, можно сказать, сверхъестественная. Всюду втиснуты и навалены ящики, сундуки, пустые птичьи клетки, между ними протоптано несколько узких тропок. Единственное свободный уголок — то место, где стоит ее кресло. Слева от нее обнаружилась кровать, какие-то столы, у окна она увидела неуклюже выдолбленную в стене нишу — по-видимому, очаг. Столов здесь стояло несколько, и на них тоже воцарился хаос; они были завалены картинками в рамках.

Венера подалась вперед, подхватила простыню у горла. Боль опалила ее плечи и руки, она, зло ворча, выпростала левую руку. Солнце обожгло ее до густо-кирпичного цвета, кожа уже начала облезать. Долго она уже тут валяется?

Картинки. Она осторожно вытащила одну на свет. На снимке юная леди держала пару складных назапястных плавников. На девушке был странный, жесткий на вид, черный корсаж. Фона было не разобрать, скорее всего — облака.

На всех портретах были женщины, по ее оценке — около двух дюжин. Некоторые молодые, некоторые постарше; все состоятельные леди, судя по их искусно выполненным прическам. Их одежды, однако, выглядели диковинно, сделанные из хрома и кожи, явно тяжелые, и, несомненно, неудобные. На этих фотографиях, как она приметила, полностью отсутствовала ткань.

— А, проснулись! — Диамандис петлял между грудами барахла. В руке он держал за шею обмякшую птицу. Он весело помахал ею. — Обед!

— Требую объяснить, где я. — Она попыталась встать, и ее подкинуло почти до потолка. Здесь была очень низкая сила тяжести. Поежившись, она для пущей скромности закуталась во влажную простыню. Это не помогло; Диамандис все равно неприкрыто восхищался ее формами, и, наверное, пялился бы, укройся она и в латном доспехе. Такова, видимо, была его манера, и, странным образом, в ней не было ничего обидного.

— Вы гостья Княжества Спайр, — сказал Диамандис. Он сел за низкий стол и принялся ощипывать птицу. — Но должен с сожалением известить вас, что вы приземлились не в той части нашей прославленной нации. Это Большой Спайр, где я прожил уже... э... двадцать с лишним лет.

Она подняла портрет, который рассматривала.

— Вы вели довольно насыщенную жизнь, как я погляжу.

Он взглянул и восторженно засмеялся.

— Очень! А почему бы нет? Мир полон чудес, и я хотел повстречать их все.

Венера коснулась каменной стены и и теперь почувствовала неясную, слабую вибрацию.

— Вы говорите, это город? Старый... и вы изрядно убавили силу тяжести. — Она повернулась, чтобы видеть Диамандиса. — Что вы имели в виду под «с сожалением известить меня»? Что не так с этим Большим Спайром?

Диамандис поднял на нее глаза. Теперь он показался ей очень старым.

— Пойдемте. Если вы можете ходить, я покажу ваш новый дом.

Венера проглотила колкий ответ. Вместо того она угрюмо последовала за ним сквозь залежи хлама.

— Мое временное местожительство, вы хотите сказать, — сказала она потрескавшейся кожаной спине его куртки. — Я продолжаю свое путешествие обратно ко двору Слипстрима. Если требуется вознаграждение, вам щедро заплатят за мое благополучное возвращение.

Он грустно засмеялся.

— А, если бы это было возможно, — пробормотал он. Он поднялся по немногочисленным ступеням к яркому свету снаружи. Она пошла следом, чувствуя, как запульсировал старый шрам на щеке.

Квадратное строение без крыши было возведено из камня и стальных двутавровых балок, быть может — столетия назад. Лишенное ныне верха и полов, оно стало подобием открытой коробки со сторонами в тридцать футов. По всему усыпанному щебенкой пространству изобильно росли дикие растения. Проем, ведущий в жилище Диамандиса, располагался в одном из углов; насколько она могла видеть, другого пути внутрь или наружу не было.

Венера уставилась на траву. Прежде она никогда не видала диких растений при силе тяжести. В кольцеобразных структурах, которые она звала городами, каждый квадратный фут был на счету. Города, в конце концов, редко бывали более чем в милю в диаметре, и часто построены из одних канатов и досок. Не было другого способа ощутить силу тяжести, кроме как посетить город.

Она пристально рассмотрела небо над каменными стенами. В определенных отношениях оно выглядело правильно: бескрайние виды Вирги были перекрыты какой-то структурой. Но перспектива казалась совершенно неверной.

— Идемте. — Диамандис махал ей с почти невидимого ряда ступеней, взбегавшего на одну из стен. Она нахмурилась, но поднялась за ним на уровень чуть ниже гребня стены. Если бы она встала на цыпочки, то смогла бы взглянуть поверх. Так она и сделала.

Венера и не догадывалась, что можно почувствовать себя таким крохотным. Спайр оказался вращающимся обиталищем, вроде тех, в которых она выросла. Но это и все, что она могла найти общего с известными ей мирами. Маленькая башня Диамандиса стояла среди одиноких деревьев и полукустарника на пустой равнине, простиравшейся до леска — в миле или чуть далее в каждом из направлений. В любом здравомыслящем мире такие обширные земли с силой тяжести были бы забиты строениями; люди заполонили бы все эти пустые площади и разрушенные виллы.

За деревьями ландшафт превращался в неразбериху из стен, башен, открытых полей и четко очерченных лесов. И она продолжалась на головокружительных, невозможных расстояниях. Башня Диамандиса — лишь крохотная пылинка на внутренней поверхности цилиндра; должно быть, он составляет десять-двенадцать миль в диаметре, и половину этого — в длину.

Солнечный свет бил откуда-то из-за спины; Венера быстро обернулась, ей требовалось ободриться чем-нибудь знакомым. За пределами открытых концов огромного цилиндра медленно поворачивались успокаивающие облачные рельефы нормального мира; нет, ее не оставили здравый смысл и разум. Но масштаб этого города-колеса невозможен по меркам любой известной ей инженерии. Энергия, потребная для поддержания его вращения в нестабильных ветрах Вирги, разорила бы любую нормальную нацию. И вместе с тем местность выглядела древней, о чем свидетельствовали множество заросших руин и дрок в диких лесах. Вдобавок, она видела там и сям прорехи в поверхности, сквозь которые мельком проглядывало отдаленное мерцание облаков и неба.

— Это дыры? — спросила она, показывая на кратер неподалеку. В воздухе над ним носились листья, прутья и песок; весь плодородный слой вокруг кратера исчез, обнажив запачканную металлическую оболочку, которая должна лежать здесь подо всем.

Гарт насупился, как если бы она, показывая на дыру, допустила какую-то бестактность.

— Да, — неохотно признал он. — Спайр древен и разрушается, и нагрузки на него действуют ужасные. Дыры вроде этой открываются все время. Это наш общий кошмар, что однажды такой разрыв может не остановиться. Если миру и придет конец, он начнется с такого вот разрыва.

Слегка встревоженная Венера поглядела по сторонам на множество других разрывов, усеивающих ландшафт. Гарт засмеялся.

— Не беспокойтесь, если что-то серьезное — через день-два прибудет заплаточная команда и починит, все это время уворачиваясь от пуль местных дворян. У них как раз был такой выезд, когда я выловил вас.

Венера посмотрела прямо вверх.

— Я полагаю, если это Большой Спайр, — проговорила она, — тогда там — Малый Спайр?

Полый центр, вокруг которого вращался цилиндр, заполняли традиционные городские колеса. Разобщенные с большей структурой, колеса эти в милях над ней горделиво крутились в воздухе. Некоторые были «сцепленными» городами, чьи обода соприкасались, тогда как другие оборачивались в величественном уединении. Города окружала мошкара строений поменьше.

Колеса не были совершенно обособлены от Большого Спайра. Венера разглядела тросы, тянущиеся вверх под разными углами на каждой миле по всему гигантскому цилиндру. Часть направлялась через мир, чтобы укрепиться вновь в земле далеко вверху на кривой Спайра. Часть шла прямо через ось до противоположной точки; если взбираться по одному из этих канатов, можно добраться до города, который висит железным облаком в полудюжине миль над головой.

Она не замечала никакого движения лифтов на ближайших тросах. Большинство крепилось внутри лабиринтообразных территорий поместий, усеивавших землю. Есть ли у кого-нибудь право использовать эти тросы, кроме владельцев?

Когда Диамандис не ответил, Венера кинула на него взгляд. Он уставился вверх на далекие города, на его лице выражение слепого обожания сменялось яростью и обратно. Похоже, он ушел в воспоминания.

Потом он моргнул и опустил взор на нее.

— Малый Спайр, да. Мой дом, из которого я пожизненно изгнан. Всегда виден, никогда не достичь снова. — Он покачал головой. — Не повезло вам приземлиться здесь, леди.

— Мое имя, — сообщила она, — Венера Фаннинг. — Она снова выглянула наружу. Ближний конец огромного цилиндра начинал изгибаться вверх меньше чем в миле отсюда. — Я не понимаю, — продолжала она. — Что препятствует мне — или вам — уйти? Лишь сделай шаг с этого края вон там, и ты в свободном полете в небесах Вирги. Отправляйся куда угодно.

Диамандис взглянул туда, куда она указывала. Теперь его улыбка стала снисходительной.

— Выброшенная на скорости четыреста миль в час, леди Фаннинг, вы в секунды потеряете сознание от недостатка дыхания. Прежде чем достаточно замедлиться, чтобы очнуться, вы либо задохнетесь, либо будете заживо съедены пираньястребами. Или вас застрелят часовые. Или вас выпотрошат облака бритвопроволоки, или наткнетесь на мину...

Нет, это чудо, что вы, будучи без сознания, пронеслись через это все и приземлились здесь. Подвиг из разряда «один-на-миллион».

И теперь, когда вы среди нас, вам ни за что уже не уйти.

* * * *

Слова Диамандиса могли бы встревожить Венеру, если бы ей совсем недавно не довелось выжить в множестве невероятных ситуаций, и, более того, он явно неверно оценивал угрозу пираньястребов; в конце концов, разве она не миновала их всех без хлопот? С такими мыслями она последовала за ним в хибару, где он начал готовить еду.

Птица была плачевно мелкой; хорошо, если каждому достанется на пару приличных укусов.

— Я признательна за вашу помощь, — сказала Венера, через боль опускаясь обратно в кресло. — Но вы явно не слишком богаты. Что вы выигрываете, помогая мне?

— Тепло вашей признательности, — отвечал Диамандис. В тени от каменного очага его выражения было не разобрать.

Венера предпочла рассмеяться.

— И это все? Что, если бы я оказалась мужчиной?

— Я бы оставил вас без лишних раздумий.

— Понятно. — Она дотянулась до стопки своей одежды и перерыла ее. — Как я и предполагала. Я не прошла пути без потерь, да? — Драгоценности, наполнявшие внутренние карманы ее летной куртки, исчезли. Она взглянула под стол и тут же приметила кое-что: металлическую дверцу в полу с веревочной петлей вместо ручки. Раньше на ней покоились ее ноги.

— Нет, они не тут, не внизу, — с улыбкой сказал Диамандис.

Венера пожала плечами. Два самых важных объекта из ее имущества по-прежнему лежали внутри куртки. Она ощущала пулю сквозь подкладку. А другой... Рука Венеры скользнула внутрь, чтобы коснуться потертого белого цилиндра; они с мужем с боями прошли пол-мира, чтобы забрать его. Он не производил впечатления вещи, которая хоть чего-то стоит, так что, по всей видимости, Диамандис его проигнорировал. Венера оставила его, где лежал, и выпрямилась. Диамандис наблюдал за ней.

— Считайте те побрякушки платой за то, что я вас спас, — заявил он. — Я могу прожить годы на то, что было в ваших карманах.

— Могла и я, — спокойно сказала она. — Собственно, я рассчитывала использовать эти ценности в обмен на дорогу домой, если бы потребовалось.

— Я оставил вам пару серег и браслет. — Он указал пальцем. Они были тут, лежали на столе возле ее палубных туфель-танкеток. — Остальное спрятано, так что не утруждайтесь высматривать.

Закипая, но будучи слишком усталой, чтобы ругаться, Венера откинулась назад, тщательно задрапировавшись во влажную простыню.

— Если бы мне было получше, старик, я бы отхлестала тебя за дерзость!

Он громко расхохотался.

— Вот речь настоящего аристократа! По нежности ваших ручек сразу было ясно, что вы женщина из высших кругов. Так что вы делали, одиноко плавая в небесах Вирги? Ваш корабль захватили пираты? Или вы свалились за борт?

Она скорчила гримаску.

— Оба предположения неплохи. Выбирайте. О, не смотрите так на меня, я вам расскажу, но сначала вы должны рассказать мне, где мы находимся. Что такое Спайр? Как может существовать такое место? По теплу снаружи я бы сказала, что мы все еще недалеко от солнца солнц. Это место — одно из княжеств Кандеса?

Диамандис пожал плечами. Он на минуту сгорбился над горшком с обедом, затем выпрямился и начал:

— Спайр — целый мир для нас, здешних жителей. Мне говорили, что другого такого места нет во всей Вирге. Мы были здесь при основании мира, и большинство считает, что мы будем здесь при его конце. Но еще я слышал, что когда-то существовали дюжины Спайров, и что все остальные на протяжении веков развинтились и рассыпались на части... Поэтому я верю, что мы живем в бренном мире. Как и на мне, на Спайре сказывается возраст.

Он принес две тарелки. Венера приятно удивилась: добавив к птице немного вареных корней и пригоршню вареных зерен, он приготовил из птицы вполне сносное блюдо. Она проголодалась и набросилась на еду; он с усмешкой наблюдал за ней.

— Что до того, что такое Спайр... — Он на миг задумался. — На бесчувственном языке инженеров можно сказать, что мы живем на открытом с торцов цилиндре, сделанном из металла и на удивление прочных тросов. Примерно в шести милях отсюда есть гигантский механизм, питающий электрические сопла. Это машина на том же принципе, что и движители солнц. Когда-то наше вращение поддерживали сотни двигателей, и внешняя оболочка Спайра блестела и ветер с нее соскальзывал. Тогда сила тяжести была больше. Реактивные двигатели отказывают один за одним, и сопротивление ветра хватается за оболочку, как когти демона. Старые аристократы отказываются видеть окружающий их распад, даже когда кусочки Спайра отрываются и вращение всего мира разбалансируется. Когда это случается, Общество сохранения заводит рельсовые машины, и они перетаскивают по мировому кругу столько тонн, сколько нужно для восстановления баланса.

Знать противилась созданию Общества сохранения, даже гражданскую войну устроила. Это было сто лет назад, но кое-кто из них так и воюет до сих пор. Остальные засели в своих поместьях вот уже пять сотен лет, потихоньку плодят родовые помешательства за ставнями своих гостиных. Они так изолированы, что вряд ли даже говорят на одном языке. Они застрелят любого, кто забредет на их земли. Но все же они продолжают жить, потому что занимаются экспортом существ и предметов, которые можно произвести только здесь.

Венера неодобрительно взглянула на него.

— Вы, должно быть, не из них. Насколько я могу судить, у вас здравого смысла хватает.

— Я? Я из города. — Он указал вверх. — Там, наверху, мы еще торгуем с остальными княжествами. А что делать — приходится, у нас ведь нет собственного сельского хозяйства. Но мы во власти наследственной знати, потому что она контролирует производство тут, внизу. — В его словах звучала неприкрытая горечь.

— Тогда, Гарт Диамандис, если вы горожанин, что же вы живете в земляной норе на Большом Спайре? — Она выговорила это беспечно, хотя понимала, что вопрос должен еще больнее уязвить его.

Он отвел взгляд в сторону, прежде чем грустно улыбнуться ей.

— Я совершил главную ошибку всех жиголо: я заботился о своей популярности только среди женщин. Завалил в постель на одну принцессу больше, чем следовало, знаете ли. Со мной поступили милосердно: не убили и не кастрировали, но выслали сюда.

— Но я не понимаю, — сказала она. — Почему невозможно улететь? Вы что-то говорили о защитных мерах... но зачем они здесь?

Диамандис заржал:

— Спайр — это сокровище! С его размерами, с притяжением, которого хватает на всех, и чудесами, которых не достать нигде больше, это место стоит любой нации Вирги. Да у нас лошади были! Вы о лошадях слыхали? И кошки, и собаки. Понимаете? У нас были все растения и животные, которых привезли с Земли в самом начале мира. Животные, которых не адаптировали к жизни в невесомости. Даже сегодня племенная пара домашних кошек стóит, как выкуп за короля. Апельсин идет за свой вес в платине. Нам пришлось защищать самих себя и стеречь свои сокровища от кражи. Потому вот уже столетия Спайр окружен бритвами и минами, чтобы не дать нас атаковать — и чтобы не дать никому контрабандой увезти ничего наружу. И поверьте, хотя все остальное скатилось в упадок и безумие, это единственная политика, которая пребудет неизменной. — Он повесил голову.

— Но ведь, конечно, какой-то жалкий путешественник-одиночка...

— Может пронести груз проглоченных семян. Или эмбрион животного в капсуле, вшитой под кожу. Пробовали и то, и другое. О, путешествие вполне возможно — для знати Малого Спайра и их сопровождающих, но с досмотром тела, экспертизой, допросами и карантином. И всякий, недавно побывавший на Большом Спайре, попадает под еще бóльшие подозрения.

— Я... понятно. — Венера решила не поверить ему. Так ей будет повеселее. Она изо всех сил постаралась отделаться от беспросветного настроения, которое навеяли его слова, и сосредоточиться на пище.

Некоторое время они ели в молчании, потом он спросил:

— А вы? Пираты или падение за борт?

— И то, и другое и ни то, ни другое, — сказала Венера. Сколько же ей стоит рассказать? Нет вопроса — лгать придется обязательно, но всегда нужно удерживать правильный баланс. Лучшие образчики лжи всегда строились из кусочков правды, сплетенных правильным образом. Кроме того, отрицать свой статус и положение — не даст ничего хорошего; в конце концов, если параноидальные правители Спайра нуждаются в деньгах, то Венера Фаннинг сама могла дать хорошую цену. Муж выкупит ее обратно, или разнесет это странное колесо в металлическую щепу. Ей только нужно перебросить ему словечко.

— Я была принцессой королевства Хейл, — поведала она Диамандису. — Рано вышла замуж. Мой муж — Чейсон Фаннинг, адмирал кочующей нации Слипстрима. Наши страны лежат далеко отсюда — в сотнях или тысячах миль, не знаю, — далеко от света Кандеса. У нас есть собственные солнца, освещающие несколько сотен миль открытого воздуха, где мы занимаемся земледелием. Наши цивилизации граничат с тьмой, в отличие от вас, греющихся в постоянном сиянии солнца солнц...

Иной аудитории потребовалось бы больше — не все знали, что мир Вирги создан искусственно, пузырь в тысячи миль в диаметре, который сам по себе висел в космосе. Не имея никакой гравитации, кроме как от массы собственного внутреннего воздуха, Вирга представляла собой невесомую среду, размеры которой жившие внутри легко принимали за бесконечные. Тепло и свет обеспечивала не какая-то внешняя звезда, а искусственные солнца, из которых Кандес был старейшим и ярчайшим.

Даже невежды знали, что именно грело их лица и светило посевам, которые они растили на миллионах медленно кувыркающихся комках земли, — созданное человеком солнце. Но сам мир? Оторвись от тяжкой работы, посмотри вверх, и взор охватит обширные закутанные в облака водяные сферы, протянувшиеся на мили, в чешуе зеркально-яркой ряби; грозовые облака размерами с целые нации, не дающие дождя — потому что для дождя нужна гравитация, скорее — сконденсировавшиеся шары воды, величиной как дома, как города, обрушивающиеся потом на тебя; и посмотри вниз — откроются глубины воздуха, окрашивающие каждую ажурную тень ослабленным светом дюжины далеких солнц. Как может такое место иметь пределы? Как может оно быть сделано людьми?

Венера видала внешнюю оболочку мира, наблюдала, как айсберги откалываются от ее холодной черной поверхности. Она побывала в краю машинной жизни и ослепительного жара, которым был Кандес. Мир был артефактом, причем хрупким. В кармане ее куртки лежало кое-что, способное разрушить его весь, если знать, что это такое и как его использовать.

Существовали вещи, о которых она не могла рассказать никому.

Зато можно было рассказать, что ее приемный дом, Слипстрим, был атакован силами соседа, Мавери. В ночи засверкали ракеты, распускаясь, как красные цветы, на внутренней стороне колес города Раша. Шок заставил город действовать, была снаряжена карательная экспедиция с ее мужем во главе.

Она объяснила Диамандису, что налет Мавери был ложной атакой. Молча, словно загипнотизированный, он слушал ее описания другого соседа Слипстрима, тирании, известной как Формация Фалкон. Фалкон тайно договорился с Мавери отвлечь флот Слипстрима от Раша. Как только столица лишится защиты, Формация Фалкон двинется и сокрушит ее.

Правда состояла в том, что собственная шпионская сеть Венеры предупредила их об этом сговоре. Чейсон и Венера Фаннинги взяли семь боевых кораблей и отбыли с секретной миссией на поиски оружия, достаточно мощного, чтобы остановить Фалкон. История, которую она сейчас рассказала Диамандису, гласила, что ее флагман с кораблями сопровождения преследовали рейдеры Фалкона, и выгнали из освещенной атмосферы цивилизации во тьму постоянной зимы, что пронизывала большинство пространства Вирги.

Это случилось месяц назад.

После такого вступления она могла рассказать больше: о битве с пиратами, о том, как была ими захвачена; спасение и другие приключения вблизи края мира. Она рассказала Диамандису, что они летели к Кандесу в поисках помощи для своей осажденной страны. Она умолчала, что целью не было ни одно из древних княжеств, окружавших солнце. Они гнались за пиратским сокровищем, в частности, за одной из его частей, незначительной с вида, которая покоилась теперь в кармане ее куртки. Они искали ключи к самому Кандесу.

По версии Венеры, экспедиция Слипстрима встретилась с враждебным отношением и была загнана в жаркие, как топка, районы вокруг Кандеса. На ее корабли напали вероломные мародеры нации Гехеллен, и половину уничтожили.

На самом деле они с мужем организовали похищение пиратских сокровищ из-под носа гехелленцев, и ускользнули с ним: он — обратно к Слипстриму, она — внутрь солнца солнц. Здесь она на время отключила одну из систем Кандеса, и, пока система не работала, Чейсон Фаннинг должен был провести неожиданную атаку на флот Формации Фалкон.

Маленькие экспедиционные силы Слипстрима были не чета мощи Фалкона — при обычных обстоятельствах. На одну ночь ролям предстояло поменяться.

Венера не имела понятия, удался ли весь гамбит. Она не расскажет Диамандису — и никому бы не рассказала, — как она боится , что муж мертв, флотилия уничтожена, и что крейсера Фалкона окружили дворец Кормчего в Раше.

— Я выпала за борт, когда гехелленцы атаковали, — сказала она. — Как многие из команды. Мы были близко к солнцу солнц, и, когда пришел рассвет, мы загорелись... У меня были ножные плавники, и сначала я была в состоянии лететь, но потеряла один плавник, потом другой. После этого я ничего не помню.

Диамандис кивнул.

— Вы отдрейфовали сюда. К счастью, ветра были для вас благоприятны. Если бы вас отнесло обратно к Кандесу, вас бы испепелило.

Это, во всяком случае, было верно. Венера подавила дрожь и откинулась в кресле назад. Она внезапно почувствовала себя бесконечно усталой.

— Мне нужно поспать.

— Обязательно. Сейчас мы переправим вас на кровать. — Он коснулся ее руки и она зашипела от боли. Диамандис отступил, на его лице выразилось беспокойство. — Есть лекарства — кремы, мази... Я пойду наружу и посмотрю, что смогу для вас достать. Сейчас вам надо отдыхать, вы столько испытали.

Венере было не до споров. Она опустилась на кровать, и, хотя ее и захлестывала жгучая боль, заснула, не дожидаясь его ухода.