Тоби зарылся в мягкое теплое одеяло, спрятавшись от света, и лежал какое-то время в сладком забытьи.

Потом вдруг с криком вскинулся и, оглянувшись, понял, что лежит на большой кровати с балдахином в раскошной спальне… ладно, пусть не роскошной, но вполне приличной, с высокими окнами, сквозь которые лился янтарный свет зари. Мягкий бриз, пугающе свежий для виртуального мира, колыхал занавески.

Странно. Реальностью это быть не могло. Но откуда эти мелкие подробности: прохлада в воздухе, трещины на штукатурке у окна? Тоби коснулся лица. Вирт-очков нет. Конечно, можно было имплантировать видео-аудиоинтерфейсы, но электронные гаджеты все равно имеют другую теплопроводность, нежели человеческая плоть, и поэтому несовместимы с гибернацией.

Но чем еще это могло быть, если не симуляцией? Наверное, он теперь сидит в каком-нибудь уголке империи «Консенсуса», выстроенной им вместе с Питером. Если бы Тоби попал назад на Седну, то лежал бы сейчас в убогой каморке с пластиковыми стенами, а не в спальне с потрясающим видом из окна.

Интерьер казался странно знакомым: смесь сдержанного «ар нуво» и космического модерна – как раз то, что они с Питером предпочитали в «Консенсусе». Даже орнамент на шторах Тоби определённо уже видел раньше… хотя, может быть, это просто игра воображения. Робот-лакей терпеливо ждал у изножья кровати, пока человек изволит подняться, но держал в руках не одежду, а ножные экзоскелеты, помогающие ходить людям, непривычным к высокой гравитации вроде земной. Боты в игре никогда такого не предлагали.

Тоби сел на кровати и тут же понял: этот мир – не симуляция. Ноги будто сами по себе полетели вниз, едва не утащив за собой тело. Пришлось срочно опереться о подушки, чтобы не свалиться и не удариться об пол. Невидимая сила будто засасывала, влекла вниз. Вот она, гравитация. Настоящая.

Растерянный, Тоби позволил боту замкнуть странные застёжки на своих щиколотках и бёдрах. Робот предложил и опору для спины. Конструкция корсета оказалась изящной и тонкой, полностью скрывалась под одеждой, но Тоби отказался от неё и принялся одеваться. Рубашка и брюки тоже были сшиты по моде империи «Консенсуса», правда, из другого материала и с большим количеством деталей. Экзоскелет придавал движениям лёгкость, почти как в виртуальном мире. Одна беда: гравитация давила на внутренности, чего в игре уж точно не ощущалось.

Тоби подошёл к окну, взглянул на широкий проспект, заполненный машинами, на пешеходов, на высокие башни и крыши соседних домов. Удивительно, но повсюду росли деревья. Тоби залюбовался живой красотой и даже высунул голову в окно, чтобы получше все разглядеть.

Свет чужого неба казался закатным, но солнца видно не было. Зато весь небосвод застилало извивистое полярное сияние. Алое, с жёлтыми и бледно-зелёными полосами, оно вспыхивало и переливалось.

– А, ты уже проснулся!

Тоби вздрогнул от неожиданности так, что даже ударился головой о раму, и обернулся. Низкий, но неожиданно слабый голос принадлежал стройной женщине, одетой в огненно-красное платье.

– Здравствуйте, – сказал Тоби растерянно и удивился, вновь услышав, что говорит почему-то раскатистым басом.

Леди рассмеялась. Звук ее смеха напоминал грохот барабана. Она была уже в летах, но выглядела очень привлекательной. От неё исходила спокойная уверенность, свойственная состоятельным, знающим себе цену людям, которые неустанно теснили семью Макгонигал к нищете и в конце концов вынудили их отправиться на колонизацию Седны. По крайней мере, так всегда говорил папа.

– О, это вечный конфуз для гостей, – пророкотала она. – Естественная атмосфера на этой планете – смесь аргона с неоном. Мы добавляем кислород и согреваем её, так что смесь пригодна для дыхания. Но инертные газы иначе действуют на голосовые связки, чем привычный азот.

Тоби осторожно поклонился. Несмотря на то что все вокруг выглядело уж слишком реальным, в его голове крутился вопрос: а как бы он поступил, будь сейчас в игре?

– Спасибо за спасение, – его голос прогудел, словно из-под земли. – Меня зовут Тоби Макгонигал.

Женщина изумленно взглянула на гостя и даже отступила на шаг. Тоби решил, что сказал слишком мало и совсем не то, что нужно.

– Моя семья… мне надо связаться с ними… – выпалил он поспешно.

– Извини. Это… – растерянно пробормотала леди, отводя глаза, – …невозможно. Они умерли… много лет назад.

Даже несмотря на экзоскелет, у Тоби подогнулись колени, и механизм направил его к ближайшему креслу.

Как же так? Кажется, только вчера он обменялся письмами с Питером и Эвайной… Разве могли они умереть? Или ему это приснилось?

– Как долго я спал? – наконец выдавил Тоби.

– Таймер в твоей «цикаде» отсчитал двадцать лет с момента начала последней гибернации. А до того, Тоби, – ведь ты разрешишь называть тебя так? – ты лежал замороженным столько, что вышла из строя радиационная защита судна. Тебя медленно жарили космические лучи.

– Да? Но ведь магнитная система способна поддерживать защиту практически вечно…

Тоби вдруг понял, что не хочет знать, сколько проспал на самом деле.

– Где мы? – спросил он.

Леди вздрогнула от этого вопроса и подошла ближе.

– Ты на Лоудауне, – проговорила она. Ее голос снова прозвучал парой низких органных аккордов. – Мы отыскали твоё судно на орбите две недели назад. С тех пор мы лечили и регенерировали твоё тело. Врачи сказали, что сегодня уже можно тебя будить.

Бессмыслица какая-то!

– Так моё судно было на орбите? Я прибыл сюда две недели назад? Значит, двигатели всё-таки работают!

Она покачала головой.

– Двигатели твоего судна мертвы уже очень давно. А ты проболтался на нашей орбите, как я уже сказала, лет двадцать.

Тоби встал, подошёл к окну.

– Но это невозможно! Я же видел мёртвый, замёрзший мир! То есть там были города, но они…

Неожиданная догадка поразила его. Он взглянул на женщину, словно ожидая подтверждения.

– Гибернация, – кивнула она. – Мы зимовали. Как и ты. Но для нас это норма.

– Значит, это – не солнечный свет? – Тоби кивнул на небо.

Она рассмеялась.

– Насколько мне известно, это – самая большая неоновая лампа во Вселенной. Мы пропускаем через атмосферу электричество, и она светится. Вообще-то очень удобно.

– Но что вы здесь делаете? Я из семьи первопроходцев. Все говорили, что мы сошли с ума, что никто не выживет так далеко от Земли…

Улицы, отлично спроектированные высокие дома, да и эта чудесная спальня – всё доказывало, что люди уже очень давно освоили этот мир.

– Ты прав, – женщина присела на краешек кровати, лицо ее сделалось серьёзным. – Ты и твоя семья первыми начали заселение межзвёздного пространства. Но, Тоби, это случилось четырнадцать тысяч лет назад.

В комнате повисло молчание, нарушаемое лишь доносящимся с улицы слабым шумом. Ветер осторожно шевелил занавески. Тоби и женщина сидели неподвижно.

А потом он вдруг бросился наутёк.

Выскочил из спальни, прежде чем женщина успела закричать, и оказался в длинном, залитом оранжевым светом коридоре. Тоби пронесся мимо ботов, переносивших стопки чистого белья и подметающих пол, увидел перед собой лестницу и помчался вниз. Благо экзоскелет не позволил ему упасть. Он слышал, как леди несколько раз выкрикнула его имя, затем чертыхнулась и позвала кого-то.

Через два пролёта Тоби очутился на крытом крыльце под высокими сводами арок, бросился через внутренний дворик мимо мужчин, сидящих в плетёных креслах за низкими столиками, на которых стояли бутылки и стаканы. Роботы-официанты остались невозмутимыми, а мужчины вскочили с мест, вскрикивая от удивления.

– Эммонд! – позвала леди, выбежавшая во двор.

– Чёрт возьми, Персея, ты не справилась с простейшей задачей! Не смогла толком разбудить мальчишку!

– Да он просто кинулся наутёк!

– Ладно, оставь. Я разберусь.

У Тоби схватило спину. Даже с экзоскелетом его мышцы попросту не могли совладать с гравитацией. Он зашатался, но все же сумел остаться на ногах. Выбежав в соседний дворик, он заметил выход на улицу, кинулся к нему, но всё-таки упал, задыхаясь и борясь с подступающей тошнотой. Обливаясь холодным потом, Тоби разлепил веки и увидел чьи-то глаза. Он моргнул, глаза моргнули в ответ.

На Тоби смотрел зверек, чьи голова и хвост походили на кошачьи, а тело было длинным как у выдры. Такого удобно носить на руках. За головой зверька виднелась пара сапожек. Тоби взглянул вверх.

Над ним стояла девушка, одетая в длинное пальто с капюшоном. Густые черные волосы, темные глаза. На плече еще один зверек, покрупнее.

– Быстрее! Они идут! – предупредила девушка. Первое животное вскарабкалось по её руке и скрылось в рюкзаке за спиной.

– Ты меня не видел, – сказала она Тоби. – Меня здесь не было.

Затем девушка пробежала через дворик и скрылась в дверях. Парень проводил ее удивленным взглядом и вдруг почувствовал, как чья-то большая рука осторожно сжала его плечо.

– Да, Макгонигал, – пророкотал глубокий бас. – Понимаю, такое узнать нелегко. А что поделаешь?

Тоби отказался от предложенной помощи, пошатываясь, встал сам. Обладателем баса оказался мужчина средних лет, с длинным лицом, кривым носом и сеточкой морщин в уголках проницательных серых глаз.

– Я – Эммонд Гон Элон, – мужчина протянул Тоби руку. – Сынок, добро пожаловать в будущее.

У Тоби не осталось сил. Слишком уж много всего свалилось на его голову! Он позволил увести себя назад в спальню, где проспал ещё полсуток. Затем приковылял в выложенную мрамором ванную, позволил паре ботов вымыть себя и надел свежую одежду.

Внизу, в просторном зале с высоким сводчатым потолком и витражами на окнах, его ждала обильная трапеза. За столом сидели уже знакомая ему женщина и мужчина, представившийся вчера Эммондом.

Леди протянула руку:

– Я так и не успела представиться. Персея Эден.

Выглядела она безукоризненно, чего и следовало ожидать от богатой землянки, но, скорее всего, сама была родом с Марса: слишком уж высока и стройна.

Надо будет потом расспросить её о родине, решил Тоби. Но сейчас есть вопросы поважнее. Причем многие даже не хочется задавать. От одних мыслей о них ему становилось дурно.

– Вы спасли меня? – спросил он Эммонда.

– Честно говоря, тебя спас наш орбитальный бот. Наши телескопы сканируют орбиту и прибывшие на нее корабли каждый раз, когда мы выходим из спячки. Они приняли тебя за гостя с какой-то захолустной планеты, но системы Персеи всегда начеку в поисках… в общем, в поисках чего-нибудь необычного.

Эммонд лукаво взглянул на женщину.

– Я верно сформулировал?

Она кивнула.

– Твоё судно выглядело очень странно. Наши сканеры маркировали его красным, так что мы послали буксир. Остальное ты уже знаешь.

Тем временем Тоби разглядывал стол, уставленный едой. Он не пробовал такой пищи с тех пор, как покинул Землю. На Седне не достанешь черники или манго. А тут были оладьи, бекон, круассаны… постойте-ка, неужели кленовый сироп? От одного взгляда на такое изобилие потекли слюнки!

Он принялся громоздить еду на тарелку, но вскоре понял, что в столовой воцарилась полная тишина, и взглянул на Эммонда и Персею. Оба смотрели на него с легким удивлением.

– Простите, – сказал Тоби. – Я не ел четырнадцать тысяч лет.

От этих слов нутро его болезненно сжалось. А хозяева рассмеялись. Ну, этого он и добивался. Запихнув в рот цельный блин, – да, в том маленьком графинчике действительно оказался кленовый сироп, – Тоби снова посмотрел на хозяев:

– Так у вас свои буксиры? Вы, наверное, регулируете движение на орбите?

За два года близ затерянной в космосе Седны не появилось ни одного корабля. Сама идея о том, что нужно регулировать орбитальное движение на планете, затерявшейся среди звёзд, казалась абсурдной.

– Да, я как раз занимаюсь этим, – спокойно кивнул Эммонд. – Лоудаун на подъеме, у нас просто невероятное количество иммигрантов. Ты, должно быть, заметил, насколько молод наш город.

– На орбите и в самом деле есть суда, кроме моего? – спросил Тоби, вспомнивший пустоту, звёзды и огромную черную планету. Безжизненную, как и Седна в первые дни появления людей.

– Думаю, около двух тысяч, – ответил Эммонд, усмехаясь. – Для нашего крохотного мирка – толпа устрашающая.

– Но эфир был пуст! И ваши города…

– Зимовали. Как и суда. Тебе не повезло прилететь в период общей гибернации.

– Но с какой стати всем лежать в спячке? Это же просто… глупо.

Хозяева переглянулись.

– Ах да! Ты же никогда не слыхал о синхромирах! – Эммонд сделал ударение на последнем слове, подчёркивая его важность. Тоби покачал головой.

– Даже не знаю, с чего начать, – мужчина тяжело вздохнул и взъерошил пятернёй волосы.

– Начни с этого города, – немного подумав, предложила Персея.

Тоби объелся и проспал несколько часов на кушетке под витражным окном. Когда, наконец, он зашевелился, бот-слуга заметил это и позвал хозяев.

– Хочешь прогуляться? – спросил Эммонд.

Во дворе главного четырехэтажного дома усадьбы обнаружился гараж на пять машин. Эммонд и Персея выбрали большой вытянутый и приземистый автомобиль на воздушной подушке. Мужчина сел впереди, рядом с робоводителем, Тоби с Персеей расположились на заднем сиденье. Они скользнули на залитую оранжевым светом многолюдную улицу, полную машин, роботов и велосипедистов.

Город был огромным. Вдоль многокилометровых проспектов тянулись высокие стеклянные башни-кондоминиумы. Над ними полыхало странное оранжевое небо – по утверждению Персеи – гигантская неоновая лампа.

– Вроде ничего необычного, верно? – спросил Эммонд, следя за тем, как робот маневрирует в плотном потоке машин. – Однако если думаешь, что так везде, на всей планете, – ты ошибаешься.

– Я разглядел лишь несколько городов, а вокруг них – словно метины от расплескавшейся краски…

– Отлично! Раз ты это видел, объяснять проще.

Машина выкатилась на автостраду и разогналась до сотни километров в час. Стеклянные башни остались позади, а кругом сделалось белым-бело. Огромные снежные холмы кутались в сгущающийся сумрак. Местами их прорезали глубокие каньоны, проделанные талой водой. Повсюду, словно сторожевые башни, торчали кривые, причудливые ледяные торосы, целые горы льда. Над всем этим ползли тяжёлые серые облака.

Тоби оглянулся и увидел, что оранжевые полосы света образуют над городом мерцающий купол и лишь отражаются в ползущих за горизонт тучах. А дальше – кромешный мрак.

– Мы не можем согревать всю планету, – объяснил Эммонд. – Прежде всего, это потребует сумасшедшего количества энергии. Мы же не в Лазерных пустошах. К тому же, если мы сделаем это, растают горы. Растворятся континенты. Ведь они, увы, состоят изо льда. Поэтому мы согреваем лишь города, в которых зимуем. Но и это становится причиной чудовищных бурь.

Дорога исчезла. Машина летела над сугробами, вздымая белые искристые столбы снега. Опустившиеся ещё ниже облака кое-где закручивались в смерчи. Метель вскоре скрыла все вокруг.

– Но в городе же нет снега, – удивился Тоби.

– Он даже не подлетает к жилой зоне. Это же углекислый газ с небольшой примесью азота.

Теперь Тоби понимал, что за потёки белой краски увидел из космоса: за них он принял лютые снежные метели. Парень даже усмехнулся. Персея обернулась посмотреть, что его так рассмешило.

– Впечатляет? Я и сама, когда только прибыла сюда, не могла поверить в то, что такие бури вообще возможны.

Постепенно шторм утихал. Тоби увидел уходящий в небо столб смерча, расцвеченного вспышками молний и яростными оранжевыми отблесками.

– Вы говорили, что спали двадцать лет. Сколько же вы бодрствуете?

– Ты вышел на орбиту Лоудауна два десятка лет назад. Наша гибернация длится тридцать лет, затем мы бодрствуем в течение месяца. Это называется «оборот».

– Месяц? – протянул Тоби недоверчиво. – Но… это просто смешно!

– Здесь важно соотношение времени сна к периоду бодрствования, – объяснил Эммонд. – Можно использовать любое: пять к одному, два к одному, сотня к одному. Мы используем триста шестьдесят к одному.

– Но зачем? Неужели так долго приходится восстанавливаться после сезона бурь?

– Логичное предположение. Но неверное. Дело в том, что не только Лоудаун использует такое отношение в обороте, – но ещё семьдесят с лишним тысяч миров.

– И почти все они, – добавила Персея, – подобны этой, бродячие планеты дрейфуют в космосе между Землёй и Альфой Центавра.

Перед тем как отправиться на Седну, Тоби прошёл ускоренный курс астрономии и знал, что межзвёздное пространство – не пустота. На каждую звезду в галактике приходится сотня тысяч бродячих планет. Большинство подобны Седне и Лоудауну, но некоторые, самые большие, хранят тепло миллиарды лет с самого своего рождения. Под толстым одеялом атмосферы на них есть вулканы и моря. Такие планеты лишены солнца, невозможно одиноки – но и на этих древних бродягах может существовать жизнь.

Получается, что все они включаются и отключаются, словно фонарики? И все – по одному расписанию?

– Зачем? Это же безумие! – воскликнул Тоби. – Да и к чему вам такое? Проснуться, жить всего месяц, а потом замёрзнуть на годы …

Облака расступились, открывая россыпи звёзд над чёрной равниной. Знакомые созвездия. Значит, эта планета находится не более чем в паре световых лет от Земли. Или даже меньше, если его спасители говорят правду.

– Причины две, – сказал Эммонд и приказал водителю остановиться.

Они оказались на вершине холма. Сверху стала видна освещенная прожекторами равнина и работающая на ней техника, вгрызающаяся в почву. Вдалеке горели окна каких-то зданий, наверное фабрики.

– Если бы мы не уходили в спячку, то очень скоро истощили бы наши маленькие планеты. Это – причина номер один. Мы живём как цветы в земной Арктике: спим долгой зимой, растём быстро и кратко. Раз получается у них – то получится и у нас. А вторая причин …

Ладонь Персеи легла на его руку.

Тоби уже не слушал, полумёртвый от навалившейся вдруг усталости и отчаяния. Столько лет! Вся его жизнь прошла мимо него.

– Договорим в следующий раз, – сказал Эммонд.

Назад они ехали молча.

Оранжевое зарево над городом погасло, а когда включилось снова, Тоби лежал в своей роскошной постели и думал о том, как все-таки этот оранжевый свет похож на земные закаты и рассветы. Как же хочется увидеть их снова!

Ему вспомнился вечер в родительском саду. Он стоял тогда на террасе, глядя на черепичные крыши соседских домов за густыми кронами деревьев. Этот островок благоденствия окружал забор из железных прутьев. Несколько минут назад автомобиль отца проскользнул в ворота сквозь озлобленную толпу и облака слезоточивого газа. Хорошо – папа в безопасности. А если бунтовщики ворвутся? Мама, конечно, твердила, что это невозможно. Но вдруг?

Безразличное к ярости и злобе небо переливалось невообразимыми красками от глубокого фиолетового до зеленого и канареечно-жёлтого там, где только что село солнце. Все было каким-то ненастоящим, и даже крики разъяренной толпы отсюда казались неясным бормотанием.

Тоби услышал, как за спиной открылась дверь, и, обернувшись, увидел отца.

– Сынок, уходи отсюда.

– Пап, я хочу посмотреть.

– Это небезопасно.

– А мама сказала – безопасно.

Отец показал в сторону ограды. Тоби различил в сумерках множество красных искорок, словно запустили фейерверк.

– Это пули, которые сбивает лазерная защита, – объяснил отец. – Тоби, в нас стреляют. Если хоть одна пуля…

Только теперь Тоби по-настоящему испугался. Они спустились в сад. Мальчик заметил, что у отца красные от усталости глаза, а на губах играет горькая ухмылка. Он никогда не видел отца таким.

Папа усадил Тоби рядом с собой на скамью под вишней, подался вперёд, нервно сцепив руки на коленях.

– Когда машина подъезжала к воротам, я… заметил Терри Идриса. Ты помнишь его? Он часто приходил к нам. Такой высокий, черноволосый…

Тоби покачал головой.

– Терри… – продолжал отец, – был хорошим другом… – Его голос дрогнул на последнем слове. – И он швырял камни в изгородь… нашу изгородь. Он видел меня, я знаю, видел. Я бы мог подобрать его, там же опасно, в толпе, но…

Тоби удивлённо уставился на отца.

– Если нас обвинят в симпатиях к бунтующим, – ответил тот, понурившись. – Мы потеряем членство в кондоминиуме, нам придётся переехать в город.

Тоби понимал, что это было бы очень скверно.

– Сынок, это неправильно. Терри был моим другом. Они… все были моими друзьями.

Мальчик хотел возразить, но перебивать не стал, чувствуя, что сейчас крайне важно выслушать отца молча.

– Послушай, Тоби, нам даже говорить об этом нельзя. Они могут прослушивать нас везде: в доме, в машине…

«Они» на этот раз прозвучало по-другому, и Тоби понял: речь идёт о партнёрах отца по бизнесу, политиках, властях и прочих, кто обслуживает немногочисленных триллиардеров. Или ты с ними, или там, с голодающей толпой. Уж это Тоби крепко зарубил себе на носу.

– Я хочу, чтобы ты запомнил: я не собираюсь мириться. Я хочу всё это изменить. Но нам будет нелегко. Помни: что бы я ни делал, это – ради них.

Он кивнул туда, откуда доносились крики.

– Они такого не заслужили.

В тот вечер они с отцом больше не разговаривали – и не потому, что опасались «жучков». Дом был заполнен ботами, компьютерами и приборами, каждый из них обладал крохотным, невероятно консервативным разумом, запрограммированным следить за всеми вокруг. И телевизор, и система кондиционирования, и робот-уборщик – все они хранили верность, прежде всего, своим изготовителям и продавцам, а не владельцам.

Воспоминания затуманились. Тоби уплыл в дрёму и вдруг увидел перед собой сестру и мать. Еще одна яркая картинка. Эвайну окружала свита ходячих кукол, чей искусственный разум включили в режим ликвидации травмы. Все они успокаивали девочку, а матери приходилось справляться одной: она то и дело принималась нервно сжимать руки и без конца повторяла: «Он вернётся к нам. Я знаю, он вернётся».

Он вскрикнул и сел в кровати, возвращаясь в спокойное янтарное утро Лоудана. Тоби трясло.

Дни летели незаметно. Тоби вставал сразу после включения небесного света, съедал огромный завтрак, принимался за упражнения. Через пару недель он уже мог обходиться без экзоскелета, каждый день проходил немного больше, чем в предыдущий, но гравитацию ещё переносил тяжело. На улицу его не выпускали. Когда он спросил почему, Персея пожала плечами:

– За время твоей гибернации появились сотни вирусов, с которыми твой организм просто не умеет справляться. Нужно как следует укрепить иммунитет, перед тем как ты сможешь контактировать с людьми. Поэтому мы так долго и вытягивали тебя из сна. Нам и самим пришлось обследоваться и готовиться к встрече с тобой.

Выслушав объяснения Персеи, он чуть не рассказал ей о девушке и её зверьках. Но, если от них и передалась какая-нибудь зараза, теперь уже было слишком поздно. Тоби смолчал, но от мыслей о бесчисленных болезнях, поджидающих его за пределами усадьбы, сделалось не по себе.

Наружу путь закрыт, но для прогулок оставались террасы и крытые галереи, соединяющие строения усадьбы Эммонда. Оттуда можно было разглядывать людей на улицах, а если прислушаться, то и разобрать, о чем они говорят. Тоби надеялся снова встретить ту девушку. Может, её пригласили в усадьбу хозяева? Но её слова…

– Ты меня не видел. Меня здесь не было, – сказала она тогда.

Может, она – незваный гость? Так или иначе, он больше ее не видел. Или ей не позволяли подходить к Тоби, потому что он «на карантине»?

Возможно, причина ее появления крылась в одном из внутренних двориков усадьбы. Там в клетках жили зверьки, похожие на тех, что держала в руках незнакомка. Персея и Эммонд, очевидно, занимались их разведением.

Город был полон людьми. С высокой террасы Тоби хорошо видел и слышал, что делается на улице. Разнообразие языков ошеломило его. Как и пестрота нарядов. Но во всем Тоби чувствовал нечто знакомое: от кроя одежды прохожих до архитектурных решений кораллово-красных башен. Он не мог бы сказать, что именно. Впрочем, вскоре это ощущение стало привычным, острота его стёрлась.

Наверное, стоило разобраться, расспросить кого-нибудь, но Персея передала Тоби его вещи, привезенные с корабля, а среди них – очки виртуальной реальности. Парень тут же нацепил их.

Персея и Эммонд очков не носили, но Тоби видел, как хозяева беззвучно отдают команды домашним роботам. Наверное, через имплантаты. Те использовали и на Земле, когда там жил Тоби, но тогда техника не переносила циклов гибернации.

Особо он об этом и не задумывался – так много навалилось на него за эти дни.

Едва надев очки, Тоби вызвал Сола и Миранду и заплакал, когда те обняли его, потому что не ощутил их объятий.

– Глупый мальчишка, отчего ты никого ни о чем не расспрашиваешь? – выбранила его Миранда через несколько дней, обнаружив, как мало он знает об окружающей его реальности.

Все время, свободное от упражнений, еды, сна и прогулок по усадьбе, Тоби проводил в «Консенсусе». Оказалось, что во время полета, еще до катастрофы, Питер успел загрузить в версию брата несколько месяцев игры. Поэтому в «Консенсусе» на каждом шагу встречалось что-то новое, и казалось, что Питер жив и продолжает играть с Тоби.

– А где телевидение, кино? – не отставала Миранда. – Как насчёт музыки? Что-то я не слышала ничего с тех пор, как ты нацепил очки. Тоби, тебе нужно выяснить, как устроен этот мир!

Чтобы угомонить Миранду, Тоби и принялся расспрашивать всех, кого встречал, о нынешнем мире. Домашние боты были тупее полена и не могли объяснить ровно ничего. А те немногие люди, помимо Персеи и Эммонда, которые жили в усадьбе, большей частью лишь пожимали плечами на хоть сколько-нибудь сложный вопрос.

Оставалось довольствоваться малым, разглядывая оживленные улицы и небо, полное летающих аппаратов. И, по большому счету, не понимать ничего. Как назло, Тоби был совершенно не в состоянии сосредоточиться и подумать о своей новой жизни. Его мысли неуклонно возвращались к потерянному дому, и тогда он доставал очки, чтобы окунуться в то немногое, что осталось от прошлого, ведь большую часть памяти очков занимал «Консенсус».

Самое ужасное было в том, что перед отправкой на Рокетт Тоби очистил память очков ради большего пространства под «Консенсус». У него не осталось ни фотографий, ни видео с семьей – только аватарки Питера и Эвейн, которые ни видом, ни голосом не походили на своих владельцев.

Память терзала больше всего в реальности. Гуляя над городской суетой, Тоби постоянно казалось, что он видит отца на улице внизу или мать, стоящую вполоборота и с кем-то разговаривающую. Он с криком бежал к ограждению, от чего робоэскорт вечно дергался в рефлекторном удивлении, а потом видел, что ошибся. Каждый раз, когда такое случалось, – а происходило что-то подобное каждый день, – мгновенный всплеск надежды тут же сменялся невероятной тоской, от которой Тоби замирал, не в силах пошевелиться.

Внизу, на недоступных улицах (название города, как оказалось, было Уиндуорд), он видел людей с темной кожей и длинными лицами, людей с оранжевыми волосами и голубыми глазами, даже людей с бледно-зеленой кожей. Они носили рясы, облегающие комбинезоны, костюмы, юбки, туники, скафандры. Все они были отсюда, Тоби ни разу не видел никого, кто походил бы на уроженца из его мира.

Спустя несколько недель он уже едва помнил колонию на Седне. Она превратилась в серое размытое пятно из пластиковых стен, холодных труб и низких коридоров, сломанных ботов и промышленного шума. На этом фоне танцевали, колыхались лица родителей, и казалось, что они могут исчезнуть так же быстро, как и все остальное. От всего этого Тоби постоянно уходил в «Консенсус», где мог рассказать о своих несчастьях игровым персонажам, которых знал уже многие годы. Фальшивые друзья, но других у Тоби сейчас все равно не было.

Однажды, спустя две недели после пробуждения, Тоби услышал, как спорят Эммонд и Персея. Разговор на повышенных тонах был слышен за несколько комнат. Но слов он не разобрал. Чуть позже явился Эммонд – беззаботный и весёлый, хотя его беззаботность показалась Тоби наигранной.

– Ну, парень, готов немного попутешествовать?

Тоби в это время боролся с роботом-дворецким, который изгибался и поворачивался так, чтобы дать мускулам юноши оптимальную нагрузку.

– К обсерватории на южном полюсе? – спросил Тоби, повиснув в объятиях бота практически вниз головой.

Про обсерваторию, принадлежавшую его спасителям, рассказывала Персея.

Но Эммонд покачал головой.

– Нет. На Малого Возничего. Это планета в половине светового года отсюда. Там живут друзья, с которыми я хотел бы тебя познакомить… честно говоря, эта планета – прекрасна. Думаю, она тебе понравится.

Тоби жестом приказал роботу разжать хватку:

– Но даже самому быстрому кораблю потребуются годы, чтобы добраться туда! Если только у вас нет движка на антиматерии, иначе мы говорим о десятилетиях…

Эммонд пожал плечами:

– Чуть больше двенадцати лет. Не беспокойся. Дома будем через месяц.

Прогнав бота и стоя на своих ногах, Тоби даже пошатнулся, услышав такое.

Эммонд расхохотался, глядя на его ошарашенное лицо.

– Конечно же, мы не полетим быстрее скорости света. Это невозможно. Но подумай: Малый Возничий в половине светового года от нас. Даже на самом быстроходном корабле мы попали бы домой не раньше чем через год. Теперь представь, что ты можешь поставить на паузу целый мир. Нажимаешь, улетаешь, возвращаешься, нажимаешь снова – и словно никуда не отлучался. Это – главная причина, по которой «зимуют» так много планет. Все синхромиры живут по единому расписанию. Как я уже говорил, мы зовём его «частотой», а цикл сон-бодрствование – «оборотом». Это – единственный вариант устройства Вселенной, при котором можно отправиться в полёт, заснуть, проснуться в мире, находящемся в световом полугоде от нас, провести там месяц, вернуться домой и обнаружить, что всё по-прежнему. Поэтому нам открыты десятки тысяч миров.

– Ну и дела. В жизни ничего подобного не слышал, – пробормотал Тоби, качая головой.

Хотя, если вдуматься, самое странное в таком миропорядке, но и самое логичное – синхронность. Ведь он сам лег в гибернацию, чтобы не скучать в течение пяти унылых месяцев полёта до Рокетт. А если бы дома все тоже заснули на пять месяцев, то путешествие и в самом деле показалось бы всем очень коротким. Но любой, явившийся на Седну во время общего сна, обнаружил бы лишь холодный, мёртвый мир …

– Ну что, Тоби, хочешь посмотреть на Вселенную? – подмигнул Эммонд и рассмеялся.

Тоби проснулся. Они уже добрались до места? Казалось, всего несколько секунд назад он заснул в «скорлупе» на борту корабля под названием «Ванс II».

Что-то заслонило свет. Большое размытое пятно. Тоби поморгал, пытаясь сфокусировать зрение.

Сквозь пластик «скорлупы цикады» на него смотрела девушка. Она постучала костяшками пальцев по крышке.

– Слышишь меня?

Впервые за несколько недель Тоби услышал не утробный бас, а нормальный человеческий голос. Наверное, на корабле теперь был обычный воздух, а не смесь с аргоном.

Он кивнул. Озираясь, незнакомка обеими руками ухватилась за «скорлупу». От быстрого движения ее волосы взметнулись и поплыли вокруг головы. Невесомость.

– У нас мало времени, – заговорила она. – Скоро сработает тревога. Слушай меня внимательно! Этим людям доверять нельзя. Они тебе не друзья! Ты меня понял? Понял??

Он машинально качнул головой. Девушка чертыхнулась.

– Да пойми же ты, нужно удирать от них при первой возможности! А теперь… мне нужно бежать. Иначе боты заметят.

– Постой, ты кто? – выдохнул Тоби, потянувшись к рычагу, чтобы открыть «скорлупу», но незнакомка уже исчезла.

Наверное, она что-то сделала с аппаратурой – его силы быстро иссякали, рассудок затянуло в круговорот сонной слабости. Навалилась дрёма – снова заработал режим гибернации.

Напоследок Тоби успел вспомнить, что именно с этой девушкой он разговаривал во дворе усадьбы Эммонда в первый день после пробуждения на Лоудауне.