Если мы окинем взглядом историю, то перед нами предстанет сбивающее с толку многообразие народов, государств и личностей, вовлеченных в безостановочную череду событий. Движение, изменение, отмирание одних государств или классов, расцвет других — это и есть история.
Издавна продолжается спор о том, есть ли закономерность в истории, во всех этих изменениях и движениях, или же здесь царит слепая случайность.
Почему мы изучаем этот вопрос?
Почему, однако, спорят об этом? Для чего важно знать, существуют ли законы истории, и если да, то можно ли их познать? Да потому, что если бы не было исторических законов или если бы они были неисповедимыми, то невозможной была бы и наука о человеческом обществе, ибо в основе своей наука есть не что иное, как исследование закономерных взаимосвязей и процессов в некоторой области природы, общества или сознания. Знание этих законов позволяет предсказать, что наступит при определенных обстоятельствах с учетом действия законов. Лишь потому, что существуют познаваемые социальные законы, мы способны ставить достижимые общественные цели. Лишь поэтому возможна планомерная деятельность, и люди в силах осуществлять то, что они предпринимают, сообразуясь с действием этих законов.
Людям довольно долго казалось, что в истории царит всесильный случай, что судьба целых государств и народов зависит от того, выиграет ли «случайно» битву та или иная армия, поставит ли «случайность рождения» или другого рода «случайности» во главе государства дельных или никудышных людей, от того, стали ли они по воле «случая» властолюбивыми, воинственными или же миролюбивыми, мудрыми и справедливыми, от того, к добрым или к плохим делам побуждали их ближние.
Точку зрения, согласно которой в истории не существует и не может быть законов, питает также тот факт, что между природой и человеческим обществом имеется большое различие. Ни один разумный человек не станет сомневаться в том, что в природе все происходит закономерно. Если я посеял пшеницу, то и соберу пшеницу, а не свеклу. Но в природе действуют лишь слепые, бес- сознательные силы. Вода, которая подрывает гору и пробивает себе русло, ничего не «хочет», а просто-напросто «следует» закону тяжести. Иное дело в обществе. Люди сами делают свою историю и при этом, разумеется, о чем-то думают, чего-то желают, к чему-то стремятся. Каждое отдельное человеческое действие совершается на основе подобных духовных побуждений, которых нет в природе. Таким образом, человеческое сознание воздействует на формирование человеческого общества. Кто же будет оспаривать, что люди при этом действуют в соответствии с различными интересами, побуждаемые несхожими духовными и нравственными мотивами?
Рабочие хотят получить большую долю от общественного «пирога», сократить рабочее время, более широко участвовать в управлении делами государства и общества. Предприниматели же стремятся помешать им в этом. Как в таком столкновении противодействующих сил должны установиться порядок и закономерность?
Противники марксизма спрашивают: если в истории все действительно происходит закономерно и социализм закономерно сменяет капитализм, как утверждаете вы, марксисты, для чего же вы тогда организуете и ведете политическую борьбу? Никому не придет в голову создавать партию для проведения закономерно наступающего лунного затмения и бороться за него. Оно происходит, хотим мы того или нет. Коль скоро социализм должен наступить в соответствии с историческими законами, он придет, хотите вы того или не хотите, и наоборот. Ваши политические усилия не имеют в таком случае никакого значения!
Марксизм никогда не игнорировал того факта, что есть большая разница между тем, как осуществляются законы в природе и как в истории человеческого общества. Природные процессы протекают слепо, без человеческого участия. Но общество — это особый, человеческий мир. Оно возникает только благодаря деятельности людей. Из этой деятельности проистекают общественные законы. Они реализуются лишь благодаря этой деятельности. Люди сами делают свою историю, но, разумеется, в условиях, которые отнюдь не выбираются ими. Люди вырастают при определенных природных и общественных отношениях, включаются в них и испытывают их воздействие в своей деятельности. При этом побудительные причины их деятельности играют существенную роль. Ложное сознание вызывает ложные действия, направленные против собственных интересов людей.
Так, миллионы немцев действовали, руководствуясь ложным сознанием, когда они в 1932 и 1933 годах голосовали за Гитлера. Но этот выбор против исторического прогресса жестоко за себя отомстил. Аналогично обстоит дело и с другим вопросом: антигуманный характер капиталистической общественной системы ставит человечество перед угрозой атомной войны. Именно поэтому борьба за сознание людей, за их боевую полити- ческую организацию приобретает решающее значение в общественной деятельности, опирающейся на знание исторических законов.
Как доказать существование исторических законов и тенденций развития?
Тем, кто привержен идеалистическому образу мысли, трудно бывает доказать действие законов в человеческом обществе и его истории. Эти люди не могут представить себе, что наши произвольные действия должны складываться в законы. Но, наверное, они признают вместе с нами тот факт, что дистанция между человеком и его обезьяноподобными предками в ходе истории становилась все большей. Наверное, они согласятся, что власть человека над природой умножается, что все более эффективной становится его техника. Читая описания жизни людей в прежние времена, когда они еще не умели эффективно бороться с холодом, эпидемиями и другими бедствиями, сравнивая ее с нашей сегодняшней жизнью, мы замечаем пусть трудное, осуществляющееся в непрестанных борениях, но тем не менее неоспоримое движение человечества вперед.
В истории, при всех колебаниях ее отдельных изменений, прокладывает себе дорогу некоторый прогресс. Но он совершается не по чистой случайности. Здесь правит закономерность. Если бы это было не так, то многочисленные противоположные цели, стремления и действия людей должны были бы взаимно погашать друг друга. Тогда мы имели бы не историю, а вечный застой. А коль скоро это не так, значит, должны существовать законы, которые способствуют историческому прогрессу. То характерное обстоятельство, что в обществе движение вызывают своими действиями сознательные существа, люди, «нисколько не изменяет того факта, что ход истории подчиняется внутренним общим законам».
Определяется ли история законами духа?
Некоторые буржуазные ученые заявляют: мы признаем, что применительно к материальной технике можно говорить о неизбежных, неотвратимых общих законах. Они соглашаются с тем, что технический мир одинаков для всех людей и для всех «имеет значение». Об этом свидетельствует то, что технические знания и технические объекты, где бы они ни были открыты или созданы, вслед за тем распространяются по всему свету и всюду находят применение, если только общество достаточно развито для того, чтобы их воспринять. Глобальное воздействие технических открытий общеизвестно.
Наши противники признают также, что это глобальное воздействие (универсальность) затрагивает все предметные и духовные сферы, все технологические приемы, средства общения и информации и связанную со всем этим научную картину мира. Однако затем в аргументации буржуазных обществоведов следует большое «но». Дескать, это еще далеко не все. Остаются еще высшие духовные, культурные области (религия, искусство и т. д.), которые образуют «подлинно» человеческое в человеке. А в отношении этих областей вышеупомянутые законы не имеют силы. Более того, эта духовная жизнь человека, говорят наши противники, в конечном счете определяет развитие нашей культуры.
Итак, сначала признается тот факт, что в истории бесспорно имеются повторяемость, однородность, а вследствие этого закономерность. Оспаривать это было бы затруднительно ввиду того, что основополагающие социальные системы — первобытное общество, рабовладельческий строй, феодализм, капитализм и социализм,— где бы они ни возникали, повсюду обнаруживали фундаментальную общность своих характеристик. Сегодня или 150 лет назад в Японии, Англии или Америке, у белых или цветных народов — нигде не существовало и не существует рабства без рабов и рабовладельцев, капитализма — без наемных рабочих и капиталистов. Повсюду определенной основной форме экономической жизни соответствует основная форма духовной, политической, культурной жизни.
Например, повсюду, где господствует свободная конкуренция частных собственников, формируется буржуазно-демократическое политическое течение или даже буржуазно-демократический государственный строй. Раз в экономике есть конкуренция, значит, она должна быть и в политике. Действительно ли претворится в жизнь соответствующее представление и в какой мере оно претворится, уже другое дело. Но само буржуазное представление о демократии не зависит от расы, нации, культуры. Далее. Повсюду, где властвуют громадные предприятия — монополии, подчиняющие себе производство и рынок, возникают крайне враждебные свободе, а при определенных условиях фашистские политические движения и государственные порядки. И это также определяется не национальными, расовыми или культурными факторами. Подобные идеи и противоположные им течения возникают независимо от расы, нации, климата и т. п., поскольку они соответствуют определенному соотношению интересов.
Как формируются эти соотношения интересов? Что является их общим, сообразно обстоятельствам повторяющимся в многообразии расовых, национальных, культурных, климатических, географических проявлений, однородным условием? А значит, что представляет собой тот главный фактор, который закономерно определяет общественную жизнь, в том числе и культурный прогресс? Существует только один такой фактор: одинаковый — в наших примерах капиталистический — способ производства, его развитие. Но об этом мы поговорим более обстоятельно несколько ниже.
Заблуждение всех тех, кто утверждает, будто история определяется нашей духовной жизнью, показывает и такое соображение. Люди действуют, стремясь к целям, которые прежде определяются их мышлением, чувствами, желаниями. Но желаемое исполняется довольно редко. В большинстве случаев поставленные цели разных людей сталкиваются между собой и противоречат друг другу. Случается и так, что они с самого начала оказываются невыполнимыми, либо средства для их достижения выбираются недостаточные. Таким образом, на исторической арене столкновение бесчисленных отдельных стремлений и действий приводит к состоянию, когда действие имеет известную желаемую цель, «но результаты, на деле вытекающие из этих действий, вовсе нежелательны. А если вначале они, по-видимому, и соответствуют желаемой цели, то в конце концов они ведут совсем не к тем последствиям, которые были желательны»1 . Кое-кто по этому поводу может впасть в уныние и вздыхать: человек предполагает, а бог располагает! Проверим же, кто или что на деле «располагает».
Речь идет не только о «неудачах» при осуществлении желаемых целей, подобных той, что постигла монаха Бертольда Шварца. Он хотел алхимическим путем получить золото, но вместо него открыл порох. Бёттер преследовал ту же самую цель, а при этом ему удалось изготовить фарфор. Нет, не только такие «неудачи» имеются здесь в виду. В данном случае речь скорее идет о великих исторических битвах. Великие вожди французской революции (1789—1794) Робеспьер, Марат, Сен-Жюст и другие от чистого сердца стремились к свободе, равенству и братству для всех людей. Но своей деятельностью они в конечном счете лишь устранили препятствия на пути развития капитализма во Франции. О свободе, равенстве и братстве для всех людей при капитализме можно говорить разве что в формальном смысле. Например, в ФРГ и Шпрингер, и какой-нибудь Ганс Мюллер формально обладают одинаковым правом на свободу печати. Но и это важно: мы защищаем и эту формальную свободу от нападок справа. Фашизм показал, что и формальные права имеют известную ценность для рабочего движения.
Ф. Энгельс с полным правом писал: «Каков бы ни был ход истории, люди делают ее так: каждый преследует свои собственные, сознательно поставленные цели, а общий итог этого множества действующих по различным направлениям стремлений и их разнообразных воздействий на внешний мир — это именно и есть история. Вопрос сводится, стало быть, также к тому, чего хочет это множество отдельных лиц. Воля определяется страстью или размышлением. Но те рычаги, которыми, в свою очередь, непосредственно определяются страсть или размышление, бывают самого разнообразного характера. Отчасти это могут быть внешние предметы, отчасти — идеальные побуждения: честолюбие, «служение истине и праву», личная ненависть или даже чисто индивидуальные прихоти всякого рода. Но, с одной стороны, мы уже видели, что действующие в истории многочисленные отдельные стремления в большинстве случаев вызывают не те последствия, которые были желательны, а совсем другие, часто прямо противоположные тому, что имелось в виду, так что и эти побуждения, следовательно, имеют по отношению к конечному результату лишь подчиненное значение. А с другой стороны, возникает новый вопрос: какие движущие силы скрываются, в свою очередь, за этими побуждениями, каковы те исторические причины, которые в головах действующих людей принимают форму данных побуждений?».
Следовательно, совершенно правилен тот взгляд, что все, что приводит людей в движение, прежде должно пройти через их голову. Поэтому не существует исторических событий, которые не были бы связаны с определенными идеями. И все же великие исторические результаты человеческих действий редко соответствуют идеальным целям или мотивам их участников. Если тем не менее такое соответствие имеет место, то лишь потому, что идеи согласовывались с действительным историческим процессом.
Но это значит, что наряду с духовными стимулами в истории действуют и реализуются другие, более могучие силы, «согласуясь» с идеями, если те соответствуют действительному ходу истории, и противодействуя идеям, если они не соответствуют действительности. Эти движущие силы, стоящие позади идей, стало быть, имеют большую действенность, чем идеи. Следовательно, их и нужно изучать, чтобы понять историю. «Непоследовательность заключается не в том, что признается существование идеальных побудительных сил, а в том, что останавливаются на них, не идут дальше, к их движущим причинам»1 . Итак, надо рассмотреть вопрос о том, что первично — бытие или сознание.
Что первично — бытие или сознание?
В первом разделе мы уже обсуждали этот вопрос, не обращаясь специально к истории человеческого общества. Теперь он вновь встает перед нами, так как в истории людей в отличие от истории природы сознание играет большую роль. Мы уже видели, что эта роль не может быть в конечном счете определяющей. Поставим поэтому еще один вопрос: откуда берутся мысли, под влиянием которых действуют люди? Какие обстоятельства обусловливают то, что силы, действующие за нашими духовными стимулами, принимают в одной голове одну, а в другой — другую форму? Философ-идеалист придерживается мнения, что духовные стимулы человеческих действий, идеи являются первичными и не требуют никакого дальнейшего объяснения, помимо их возникновения из других, предшествующих идей и мыслей. Философ-материалист не довольствуется этим и утверждает, что идеальное — это отражающееся в человеческой голове материальное. На основе такого отражения человек осуществляет затем духовную работу, например ставит себе определенные цели, действует ради них и т. д.
Рассмотрим это положение подробнее. Во времена средневековья господствующей идеей в Западной Европе была идея католической религии. Мир трактовался как творение сверхъестественного бога, который в Библии открыл себя человеку. Если человек хочет знать что-нибудь о мире, ему надо только почитать Библию. Исследование природы, творения бога, согласно этому взгляду, дает несравненно меньше знаний, чем изучение «слова божьего». И если в Библии сказано, что Иисус Навин остановил Солнце, то ведь именно благодаря «слову божьему» доказано, что Солнце вращается вокруг Земли. Иного, значит, не может быть. Следовательно, заблуждаются те, кто, изучая природу, пришел к противоположным взглядам. Ибо природа, творение бога не может противоречить «слову божьему». Такие аргументы еще в XVI веке выдвигал против Коперника Лютер.
В XVII веке разные мыслители в экономически наиболее развитых странах начали отстаивать мнение, что науку нужно освободить от религиозных оков. Значение имеет только то, что способно выстоять перед судом разума, что естественным образом доказывается экспериментами, наблюдением природы, опытом.
Почему новые воззрения возникли именно в это время и именно в этих странах? Разве великие мыслители эпохи средневековья были слабее разумом? Конечно, нет. Эти изменения невозможно объяснить, если брать в расчет только развитие мыслей, идей. Дело в том, что в ту пору совершался социальный переворот. Возникала капиталистическая экономическая система. Капитализм — это стремление к предельно высокой прибыли, использование всех «земных» производственных возможностей для этой цели, то есть капитализм предполагает основательное изучение «посюстороннего» мира: законов природы — чтобы строить машины, изобретать новые технологические приемы; морских и сухопутных путей, земли с ее рудными богатствами и другими сокровищами — чтобы как можно быстрее развивать производство, торговлю и т. д. Для этого социальные силы, формировавшие капиталистическое развитие, нуждались в новых взглядах, которые были бы направлены на «посюстороннее», на изучение природы и порывали со средневековыми религиозными доктринами.
Духовные поборники (идеологи) поднимавшейся буржуазии огнем и мечом преследовались церковью, которая стояла на страже старого социального строя — феодализма. Немало буржуазных идеологов было сожжено на костре. Труды Коперника до середины прошлого века фигурировали в списке литературы, запрещенной католической церковью.
Неудивительно, что буржуазные идеологи выступали против идеологов феодализма. Духовные примеры для подражания они искали у великих мыслителей и поэтов древности. Представления античного мира, вытесненные христианско-феодальными идеологами эпохи средневековья, казались им несравненно более привлекательными. Они хотели пробудить к новой жизни эту более высокую, как им казалось, культуру прошлого. Они полагали, что достигнут этого благо- даря возрождению дохристианской эпохи. Если бы дух действительно был определяющей силой исторического развития, то Возрождение (Ренессанс) античного (древнегреческого) мышления должно было бы вызвать возрождение античной, древнегреческой действительности. Однако этого не случилось: родился капитализм, ибо не духовные, а совсем иные процессы определяют историю.
На заре человеческого общества, когда человеческий труд был еще настолько непроизводительным, что человеку едва хватало самому плодов своих усилий, не имело никакого смысла превращать людей в рабов. В лучшем случае они произвели бы то, в чем нуждались сами для своей жизни; их труд ни для кого не мог служить источником «обогащения». В те времена там, где источники пропитания были скудными, пленных либо просто принимали в племя, либо съедали.
Когда производительность человеческого труда повысилась и работа пленных стала выгодной, естественнее стала идея, что есть людей бесчеловечно. С дальнейшим развитием труда развилась и идея человечности, вплоть до наших сегодняшних представлений о человеческих отношениях и гуманном порядке, свободном от таких явлений, как истребление, эксплуатация и угнетение человека человеком. Идея человечности (гуманизм) развивалась, таким образом, вместе с развитием общественной жизни людей.
Идеалистическое понимание истории опровергается также следующими фактами. Некоторые идеи нашли широкое распространение, десятками или даже сотнями миллионов людей признавались «разумными», «справедливыми». Тем не менее они не смогли осуществиться, не смогли вызвать далеко идущих практических последствий. Возьмем великолепную христиан- скую идею братской любви между людьми. Американское правительство так охотно хвалится своими христианскими принципами. Однако война во Вьетнаме доказала, сколь ничтожно влияние этих возвышенных принципов, когда в игру вступает грубая заинтересованность в наживе. Два тысячелетия христианской проповеди человеколюбия на хваленом христианском Западе не сумели предотвратить угнетения и эксплуатации, кричащих противоречий нищеты и роскоши и даже взаимного (христиански освященного!) массового убийства людей в кровавых войнах.
История показывает нам громадное число событий и стремлений, когда люди ставили перед собой цели и добивались их с величайшей энергией, но так и не могли их, однако, достигнуть. Когда появились машины и капиталисты стали применять их на своих предприятиях, рабочие увидели лишь вред, который принесло им использование машинного труда: удлинение рабочего дня вплоть до границ физического истощения, введение ужасных форм детского труда, потерю рабочих мест, калечащий душу, отупляющий труд. И рабочие пришли к идее, что во всем виноваты машины, что их-то и нужно уничтожить. Первые битвы рабочих приняли форму борьбы с машинами. Рабочие «разбивают машины, поджигают фабрики, силой пытаются восстановить потерянное положение средне- векового рабочего»1 . Но их идея была невыполнимой, так как машина представляет собой результат закономерного прогрессивного развития общества. Законы этого развития сильнее, чем идеи, которые противоречат ему.
Ясно, что только идей, какими бы «соблазнительными» они ни были, недостаточно для такого преобразования общества, чтобы оно пришло в соответствие с теми мнимыми или действительными целями, которые преследуют или только прикрывают с помощью этих идей. Ход истории нельзя объяснить, если ключ к ней искать в идеях. С этой идеалистической точки зрения невозможно объяснить даже то, почему в определенные эпохи господствуют совершенно определенные идеи, а в другие эпохи — другие идеи, почему некоторые из них можно претворить в жизнь, а другие нельзя. Идеалистическое воззрение на общество и историю не разделяет материалистического положения о том, что не действительность известной эпохи надо понимать из характерных для нее мыслей, а эти мысли — из действительности эпохи. «Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание»1 ,— писал К. Маркс.
Само собой разумеется, что не все идеи возникают из действительности своего времени; они могут быть переданы от одного поколения к следующему. Поэтому в одно и то же время существуют и современные, и устаревшие идеи. Например, сегодня все еще имеют хождение идеи расовой ненависти, идеи национального превосходства. Но и эти идеи обязаны своим происхождением, а нередко своим затянувшимся существованием или оживлением насущным интересам властвующих социальных групп.
Существуют и совершенно чуждые действительности (фантастические) идеи. Может показаться, что уж они-то не порождены действительностью. Но если доскональнее исследовать идею домовых, суеверия, фантастические сказочные образы, то оказывается, что в них отражаются тайные желания, страхи, заботы людей, определенные общественные условия и исторические эпохи.
Что можно сказать о великих людях и их идеях?
Концепция, согласно которой духовные идеальные мотивы представляют собой конечную причину исторического развития, часто принимает форму утверждения, что историю творит мышление и деятельность мнимо или действительно великих людей. Но когда индивид становится великой личностью? Только тогда, когда он лучше, чем другие люди, умеет распознать или по меньшей мере угадать исторически прогрессивные силы, сформулировать возникающие в связи с этим задачи, привлечь массы к их решению. Историческое величие, таким образом, зависит от постижения тех движущих сил истории, которые оказывают более мощное воздействие, чем личность. К. Маркс стал великой личностью, потому что он встал на позиции рабочих, ясно понял и сформулировал их интересы, указав тем самым цель их борьбы.
Как бы важно ни было изучение мышления, характера великих личностей, как ни поучительно исследовать их воспоминания, переписку и т. д., тем не менее всего этого недостаточно для действительного познания хода истории. Поэтому Ф. Энгельс в многократно цитированной нами работе о Л. Фейербахе отмечает: «Когда, стало быть, речь заходит об исследовании движущих сил, стоящих за побуждениями исторических деятелей,— осознано ли это или, как бывает очень часто, не осознано,— и образующих в конечном счете подлинные движущие силы истории, то надо иметь в виду не столько побуждения отдельных лиц, хотя бы и самых выдающихся, сколько те побуждения, которые приводят в движение большие массы людей, целые народы, а в каждом данном народе, в свою очередь, целые классы. Да и здесь важны не кратковременные взрывы, не скоропреходящие вспышки, а продолжительные действия, приводящие к великим историческим переменам. Исследовать движущие причины, которые ясно или неясно, непосредственно или в идеологической, может быть, даже в фантастической форме отражаются в виде сознательных побуждений в головах действующих масс и их вождей, так называемых великих людей,— это единственный путь, ведущий к познанию законов, господствующих в истории вообще и в ее отдельные периоды или в отдельных странах».
Чем определяется общественное развитие?
Мы убедились, что духовные стимулы наших действий не являются конечными движущими силами истории. Напротив, за этими духовными побуждениями действуют еще более могучие силы. Духовные мотивы могут быть правильно поняты только тогда, когда мы постигаем их происхождение из указанных более могучих сил и условий общественного развития. Эти более могучие движущие силы существуют вне нашего мышления, чувств, стремлений, короче говоря, вне нашего сознания и независимо от него. Такие явления природы и общества, которые существуют вне и независимо от нашего сознания, марксистская философия называет объективно-реальными или материальными явлениями. А учение, которое в материальных причинах видит конечные движущие силы истории,— это материалистическое понимание истории, называемое также историческим материализмом. Его создали Карл Маркс и Фридрих Энгельс, и некоторые вопросы материалистического понимания истории мы, собственно, уже рассмотрели.
Ядром материалистического понимания истории является прояснение вопроса о том, какие из четырех групп материальных условий общественной жизни определяют историческое развитие.
1. Географические (имеется в виду расположение данной страны в определенном регионе земного шара) и климатические (имеется в виду, тепло там или холодно, дождливая там погода или засушливая) условия.
2. Плотность населения (демографические условия).
3. Биологические факторы (имеется в виду принадлежность данного народа к белой, черной или желтой расе).
4. Изготовление {производство) средств к жизни в самом широком смысле слова.
На указанный вопрос можно ответить, лишь обратившись к научному изучению самой истории.
Какую роль играют географические и климатические условия?
Совершенно ясно, что земная жизнь немыслима без соответствующих географических и климатических условий. На Луне, какою она существует без человеческого воздействия, земная жизнь невозможна. Но люди достигли Луны. Для этого они должны были создать там определенные климатические и, следовательно, географические условия («транспортировка» кислорода, водорода и т. д.), хотя бы только в специальных скафандрах, где выдерживался определенный «климат». Так люди смогли жить и работать на Луне.
Что же следует из этого примера? После того как на Земле возникла жизнь и в результате эволюционного процесса появились люди, после того как общественное развитие достигло определенного уровня, географические и климатические условия жизни в столь малой степени определяют историческое развитие, что сами люди способны оказывать на них влияние, а отчасти даже создавать их искусственно.
Правда, в прежние времена тормозящее или стимулирующее влияние климата и географического положения на образ жизни людей и их развитие было большим. Развитие Европы, несомненно, подстегнуло то, что люди здесь вынуждены были больше работать, чтобы добыть себе пропитание, чем в других географических областях, что они должны были заботиться об одежде, что в нашем умеренном климате труд менее утомителен, нежели в жарких странах, и что вместе с тем жестокую борьбу за существование люди должны были вести все-таки не в условиях вечной мерзлоты, что Европа сравнительно богата важнейшими полезными ископаемыми (уголь, железная руда) и имеет извилистое побережье со многими естественными гаванями, небольшими морями (Балтийское море, Северное море, Бискайский залив, Средиземное море, Черное море), что способствовало развитию мореплавания.
Тем не менее трезвый анализ показывает, что все это (в нашем случае — стимулирующее воздействие географических и климатических условий) не могло быть в конечном счете определяющей силой общественного развития. Этого не было и в прежние эпохи, когда люди больше, чем сегодня, зависели от естественных условий жизни. Италия (Древний Рим) некогда была первой мировой державой, а сегодня ею не является, хотя находится, по сути, в тех же, что и прежде, климатических и географических условиях. Италия не имеет угля и вообще бедна полезными ископаемыми. И тем не менее здесь развился капитализм.
В масштабе всемирной истории общество изменяется намного быстрее, чем климат и географические условия. Величайшее ускорение исторического процесса произошло в последние столетия, хотя в этот период не было никаких заметных климатических или географических изменений. А современное производство оказывает все более заметное воздействие на климат и географический облик Земли.
Из всего сказанного следует, что климат и географические условия, которые изменяются значительно медленнее, чем общество, не могут быть при всем своем неоспоримом тормозящем или стимулирующем влиянии на общественное развитие определяющей, движущей силой истории.
Определяется ли история ростом населения?
То же самое рассуждение в основе своей справедливо и в вопросе о том, какое воздействие на историю оказывает плотность и подвижность населения. Общеизвестно, что существует определенная взаимосвязь между бедностью и численностью населения. Численность бедных слоев и населения бедных народов растет быстрее, чем численность более обеспеченных. (Это обусловливается многими причинами, на которых здесь нет возможности остановиться. Одна из них, чаще всего выпадающая из поля зрения буржуазных исследователей,— это плохое попечение о престарелых или даже его отсутствие, сочетающееся с высокой детской смертностью. Именно в бедных слоях населения в семьях много детей — тогда родители имеют более реальную возможность в старости получить от них помощь.) Когда благосостояние населения достигает определенного уровня, его рост замедляется, несмотря на то что теперь есть больше средств к жизни в широком смысле этого слова и можно было бы прокормить больше едоков. Это указывает на зависимость роста населения от общественных условий, а не наоборот.
Неоспорим и тот факт, что среди стран с одинаковым общественным строем одни имеют высокую, а другие — низкую плотность населения. В капиталистической Швеции при высоком жизненном уровне на 1 квадратный километр приходится 17 человек, в капиталистической Голландии, тоже при высоком жизненном уровне, на 1 квадратном километре в среднем живут 356 человек; а вот в капиталистической Греции при низком жизненном уровне — 64 человека. В социалистической ГДР при высоком жизненном уровне на 1 квадратный километр приходится 158 человек, а в социалистической Монголии, при несколько более низком жизненном уровне — примерно 1 человек!
Следовательно, невозможно установить закономерной взаимосвязи такого рода, что большая или меньшая плотность населения выступает условием более высокого или более низкого жизненного уровня в странах с капиталистическим или социалистическим общественным строем. Законы роста населения несущественны для исторического развития. Поэтому лозунг о «жизненном пространстве» народа вводит в заб- луждение. Многие народы с низкой плотностью населения нуждаются в помощи для своего развития, а некоторые страны с высокой плотностью населения, напротив, в помощи не нуждаются, потому что они, в отличие от первых, располагают высокоразвитой промышленностью.
Какую роль играют биологические, расовые условия?
Разве древние римляне, завоеватели мира, принадлежали не к той же расе, что и сегодняшние итальянцы, которые уже не властвуют над миром? Северные викинги были морскими разбойниками, наводившими ужас на соседей, а их нынешние шведские и норвежские потомки — мирный народ. Наемные рабочие и предприниматели, интеллигенты и художники, угнетающие или угнетенные классы и нации, угнетатели и борцы за свободу были и есть во всех расах. Современный образ жизни не знает никаких расовых, биологических границ. Совершенно очевидно, что общественное развитие определяется не биологическими законами, которые, в противоположность обществу, «со времен Адама и Евы» существенно не изменились. Оно следует собственным общественным законам и движущим силам.
Какую роль играет способ производства?
Человек отличается от животного способностью к труду. Благодаря труду, употреблению и — прежде всего — изготовлению инструментов человек создает себе как бы новые, искусственные органы тела, «искусственную» среду, а именно общество, которое как бы перекрывает собственными законами естественную среду — природную основу человеческой жизни.
Из названных выше материальных условий общественной жизни осталось только материальное производство. В самом деле, основное условие человеческой жизни и открытый К. Марксом закон исторического развития человечества состоит в том, что «люди в первую очередь должны есть, пить, иметь жилище и одеваться, прежде чем быть в состоянии заниматься политикой, наукой, искусством, религией и т. д.; что, следовательно, производство непосредственных материальных средств к жизни и тем самым каждая данная ступень экономического развития народа или эпохи образуют основу, из которой развиваются государственные учреждения, правовые воззрения, искусство и даже религиозные представления данных людей и из которой они поэтому должны быть объяснены,— а не наоборот, как это делалось до сих пор».
Когда мы исследуем историю, мы видим, что единственным материальным условием общественной жизни, которое изменяется в той же мере, как и само общество, является материальное производство, то есть способ производства необходимых для жизни благ. Мы видим также, что в истории общества имеются четко отличающиеся друг от друга периоды, для каждого из которых характерен определенный способ производства. И это верно независимо от соответствующих климатических, географических, биологических, расовых и де- мографических условий. Таким образом, способ производства материальной жизни общества есть в конечном счете решающая, определяющая основа исторического развития.
Что такое способ производства?
Чтобы добыть то, что нужно для жизни, люди применяют инструменты, машины, короче говоря, средства труда. Таким образом, производство, общей основой которого, конечно, является природа, предполагает наличие людей и средств труда. Люди должны уметь обращаться со средствами труда, обладать определенным трудовым опытом. Людей с их производственным опытом и средствами труда мы называем производительными силами.
Естественно, средства труда были когда-то очень грубыми и простыми, но постепенно они совершенствовались. С их развитием изменялся и труд, обогащался трудовой опыт человека, росли знания людей об окружающем мире. Однако изменялись не только средства труда, но и производящие, использующие их люди, то есть производительные силы в целом. Вместе с тем производительные силы сами по себе еще не образуют способа производства в целом. К. Маркс пишет: «В производстве люди вступают в отношение не только к природе. Они не могут производить, не соединяясь известным образом для совместной деятельности и для взаимного обмена своей деятельностью. Чтобы производить, люди вступают в определенные связи и отношения, и только в рамках этих общественных связей и отношений существует их отношение к природе, имеет место производство».
Таким образом, в соответствии с определенным уровнем развития производительных сил люди устанавливают в процессе производства определенные отношения между собой. Эти отношения могут быть отношениями сотрудничества, обмена товарами, торговли, но также — в условиях частной собственности на важные средства производства, на землю, на природные ископаемые — отношениями эксплуатации неимущих.
Общественные отношения, в которые вступают люди в процессе производства, называются производственными отношениями. Наиболее существенными среди них являются отношения Собственности. Тот, кто имеет в собственности источники материальных благ, землю, фабрики, тот и решает, где и как неимущие будут добывать себе средства к жизни. Например, отношения рабов и рабовладельцев в древности характеризовались тем, что один класс людей — рабы считались собственностью другого класса, рабовладельцев, которые могли продавать и покупать рабов. Средневековые феодалы были собственниками земли и в силу этого господами над всеми живущими на ней крестьянами, которые были их крепостными. В основе отношений современных наемных рабочих и капиталистов лежит тот факт, что капиталисты имеют в своем распоряжении решающие средства производства, а рабочие (или служащие), чтобы приобрести средства для покупки необходимых для жизни товаров, вынуждены продавать свою рабочую силу капиталистам за заработную плату.
Все это — люди с их трудовым опытом и средства труда, то есть производительные силы, а затем отношения, в которые люди вступают между собой в процессе производства, то есть производственные отношения,— образуют вместе способ производства материальной жизни.
Как и почему изменяется способ производства?
В процессе труда люди приобретают опыт. Они накапливают знания, изменяют свои орудия труда, улучшают их, чтобы облегчить работу, чтобы производить больше продуктов. Следовательно, изучение истории показывает, что изменение производительных сил представляет собой «начало» развития. Производственные отношения рано или поздно должны приспосабливаться к происходящим изменениям в сфере производительных сил. С современными средствами труда и работать надо совсем по-другому, чем с простой мотыгой. Современные научно-технические средства (например, атомная энергия, достижения современной химии) стали столь могущественными, что их уже нельзя оставлять в частной собственности, то есть у капиталистов. Слишком велика была бы опасность для человечества. Необходимо поставить эти новые средства и возможности под совокупный общественный контроль, обобществить их и установить социалистические производственные отношения.
Здесь нам надо задержаться и немножко поразмыслить. Погоня предпринимателей за максимальными прибылями снова и снова приводит к опрометчивому, слишком поспешному, не гарантированному от вредных последствий использованию современных могущественных технических средств. В качестве примера можно было бы назвать аварии на атомных электростанциях и другие тревожные события. Они вызывают протест населения. Однако этот протест направляется в ложное русло, если дело представляют таким образом, будто опасность состоит в современной технике как таковой, а не в злоупотреблении ею в условиях капитализма. Обычный нож может быть использован как для того, чтобы нарезать хлеб, так и для убийства, что зависит уже не от ножа, а от того, кто его пускает в ход. Точно так же средства труда в принципе полезны или опасны в зависимости от общественных сил, которые их используют. Поэтому неправильно, когда из протеста против капиталистического злоупотребления (всякой, не только современной) наукой и техникой предают проклятию науку и технику как таковые. Это уводит от подлинных проблем.
Давайте рассмотрим теперь вопрос о том, каким образом производственные отношения приспосабливаются к новым производительным силам.
В средние века решающим средством производства, землей, владел класс феодалов. Крестьяне жили на земле, которая им не принадлежала. Они сами были собственностью, крепостными дворян. Им было «позволено» возделывать землю, на которой они жили, но за это они должны были обрабатывать также господские угодья и, кроме того, платить оброк господам из продуктов своего труда. Когда в некоторых странах получил развитие капитализм, связанный с применением новых машин, ему, конечно, понадобились рабочие руки. Но крестьяне были прикреплены к земле. Новые производительные силы молодого капитализма столкнулись со старыми производственными и имущественными отношениями феодализма. Отсюда возникло противоречие, охватившее все общество, противоречие, вылившееся в борьбу класса буржуазии против класса феодалов-землевладельцев. В конечном счете эта классовая борьба привела к великим революциям в Англии, Франции, Германии и других странах.
Итак, способ производства развивается в силу того, что люди в ходе непрестанного производственного процесса улучшают средства труда, приобретают новые знания, короче говоря, в силу того, что формируются новые производительные силы, которые требуют новых производственных отношений. Однако эти новые производственные отношения образуются не сами собой, а благодаря социальной борьбе людей. В условиях раскола общества на классы это значит, что они образуются в борьбе классов, которая приводит к общественным переворотам, к революциям. Таково существенное содержание истории.
Каким образом способ производства оказывает воздействие на характер общественного строя и общественное сознание?
Материалистическое понимание истории различает в обществе материальную основу, или базис (совокупность производственных отношений, соответствующая определенному уровню развития производительных сил), и возвышающуюся над ним надстройку политических учреждений и общественных идей (философия, правовые представления, искусство, мораль, религия и т. д.). Все это мы называем также политико-идеологической надстройкой. В рамках общества в целом изменения в конечном счете вызываются движением производительных сил. Изменение производительных сил в первую очередь вызывает преобразование производственных отношений, следствием которого становится изменение всей общественной жизни. Когда сегодня на Западе буржуазно-демократическую форму государства выдают за высочайшую ценность, часто «забывают» при этом, что данная государственная форма впервые появилась на свет в Англии в XVII и во Франции в XVIII веке в результате тяжелой духовной, а в конечном счете и политической борьбы, в ходе которой было пролито немало крови. Идеи буржуазной демократии надо было осуществлять вопреки классовым силам феодальной реакции.
В действительности эта демократия с ее буржуазной ограниченностью вовсе не представляет собой высшей, безусловной ценности. Она обязана своим возникновением установлению капитализма, его борьбе за освобождение от феодальных уз. В любом случае это освобождение означало, во-первых, что непосредственный производитель (крестьянин), который раньше, будучи крепостным, был привязан к земле, теперь стал волен уходить в город; во-вторых, что там он, как «свободный» человек, а именно «свободный» от собственности на средства производства мог подвергаться эксплуатации со стороны капиталиста. Эта новая свобода представляла собой полную противоположность укладу и представлениям средневековья.
Буржуазная демократия зиждется на том, что капиталисты вступают в отношения свободной конкуренции между собой. Каждый из них сам себе хозяин и делает свою ставку «в свободной игре сил». Данные производственные отношения отражаются в политических идеях — идеях борьбы за политическую свободу личности, за известные основные права, в том числе за право участвовать в определении судеб государства путем голосования на выборах, и т. д., короче говоря, в идее буржуазной демократии, которая имела совершенно искренних сторонников и защитников.
Несмотря на свою ограниченность, буржуазная демократия была большим шагом вперед в истории человечества, и надо защищать его результаты от врагов демократии. Достаточно вспомнить о тех ужасных отношениях, которые царили в Германии с 1933 года, когда крупный капитал из страха перед рабочим движением позволил Гитлеру и нацистской партии уничтожить демократию.
В зависимости от развития способа производства, то есть экономических отношений, изменяются не только политические и правовые порядки и представления, но и такие области общественного сознания, идеологии, которые по видимости имеют очень косвенное отношение к производственным отношениям,— искусство, религиозные представления, а также моральные нормы.
Впрочем, не следует упрощенно представлять себе материалистическое понимание истории. Дело обстоит не так, будто эти идеологические формы непосредственно проистекают из экономических процессов. Во всех идеологических областях — как в экономическом, так и в совокупном социальном развитии — большую роль, естественно, играет все то, что было создано в предшествующие эпохи. В наших сегодняшних взглядах все еще содержатся идеи, возникшие тысячелетия назад. Тот факт, что определенные идеи возникли в определенное время и служили определенному классу, еще не означает, что они носили лишь призрачный характер и позже должны были просто-напросто исчезнуть. Так, в наших сегодняшних идеях содержатся остатки старых идей, и правильных и ложных. Многие духовные явления порождались не непосредственно экономическими, а другими общественными отношениями и институтами.
Ф. Энгельс поясняет в этой связи: «...согласно материалистическому пониманию истории в историческом процессе определяющим моментом в конечном счете является производство и воспроизводство действительной жизни. Ни я, ни Маркс большего никогда не утверждали. Если же кто-нибудь искажает это положение в том смысле, что экономический момент является будто единственно определяющим моментом, то он превращает это утверждение в ничего не говорящую, абстрактную, бессмысленную фразу. Экономическое положение — это базис, но на ход исторической борьбы также оказывают влияние и во многих случаях определяют преимущественно форму ее различные моменты надстройки: политические формы классовой борьбы и ее результаты — государственный строй, установленный победившим классом после выигранного сражения, и т. п., правовые формы и даже отражение всех этих действительных битв в мозгу участников, политические, юридические, философские теории, религиозные воззрения и их дальнейшее развитие в систему догм. Существует взаимодействие всех этих моментов, в котором экономическое движение как необходимое в конечном счете прокладывает себе дорогу сквозь бесконечное множество случайностей (то есть вещей и событий, внутренняя связь которых настолько отдалена или настолько трудно доказуема, что мы можем пренебречь ею, считать, что ее не существует). В противном случае применять теорию к любому историческому периоду было бы легче, чем решать простое уравнение первой степени».
Материалистическое понимание истории заключается не в том, чтобы к каждой идее просто подыскивать экономическое основание. Смешно было бы, например, усматривать непосредственное основание религиозных представлений, в какой-то части своей имеющих тысячелетний возраст, в сегодняшнем способе производства. И даже тогда, когда религиозные представления еще только возникали, их основание составляли не только экономические отношения.
В работе о Л. Фейербахе Ф. Энгельс называет в числе причин возникновения религии наряду с олицетворением сил природы то обстоятельство, что люди не имели «никакого понятия о строении своего тела», не умели «объяснить сновидений» и пришли к тому представлению, «что их мышление и ощущения есть деятельность не их тела, а какой-то особой души, обитающей в этом теле и покидающей его при смерти».
Все это, однако, никак не назовешь прямо экономическими корнями религии.
Или возьмем идею художественного произведения, например «Фауста» Гёте. Фауст — человек, которого не удовлетворяет исполнение любого его желания, который ощущает счастье лишь тогда, когда живет предвосхищением последствий своей деятельности. Этот образ, естественно, в известной степени является художественным воплощением идеи безудержного стремления ко все большему распространению, характерной для поднимающегося капитализма. Но было бы полной нелепостью и прямо-таки карикатурой на материалистическое понимание истории пытаться свести «Фауст» Гёте только к одной этой идее, теряя из виду все отразившееся в нем богатство тогдашней социальной жизни, содержащуюся в поэме тысячелетнюю мудрость, а также предугаданные Гёте будущие проблемы и условия человеческой жизни.
Дело, скорее, обстоит так. Все обстоятельства, определяющие общественную жизнь, следует в конечном счете свести к развитию материального способа производства. Ничто противоречащее этому развитию не способно утвердиться надолго. Поэтому главной движущей силой истории является способ производства материальных благ, охватывающий как производительные силы, так и производственные отношения. На материальном базисе общества, который они образуют, зиждется политико-идеологическая надстройка. Способ производства определяет весь образ жизни общества, которому соответствует образ мысли людей данной эпохи, их философия, право, мораль, искусство, религия. Развитие способа производства определяет развитие общества в целом. Таково основание, на котором развертывается историческая закономерность.
В заключение хотелось бы процитировать знаменитые строки, написанные К. Марксом, в которых он дал сжатое резюме нового понимания истории: «Мои исследования привели меня к тому результату, что правовые отношения, так же точно как и формы государства, не могут быть поняты ни из самих себя, ни из так называемого общего развития человеческого духа, что, наоборот, они коренятся в материальных жизненных от- ношениях, совокупность которых Гегель, по примеру английских и французских писателей XVIII века, называет «гражданским обществом», и что анатомию гражданского общества следует искать в политической экономии. Начатое мною в Париже изучение этой последней я продолжал в Брюсселе, куда я переселился вследствие приказа г-на Гизо о моей высылке из Парижа. Общий результат, к которому я пришел и который послужил затем руководящей нитью в моих дальнейших исследованиях, может быть кратко сформулирован следующим образом. В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения — производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание. На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или — что является только юридическим выражением последних — с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественно-научной точностью констатируемый переворот в экономических условиях производства от юридических, политических, религиозных, художественных или философских, короче — от идеологических форм, в которых люди осознают этот конфликт и борются за его разрешение. Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по ее сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснить из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями. Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества. Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже имеются налицо, или, по крайней мере, находятся в процессе становления. В общих чертах, азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить, как прогрессивные эпохи экономической общественной формации. Буржуазные производственные отношения являются последней антагонистической формой общественного процесса производства, антагонистической не в смысле индивидуального антагонизма, а в смысле антагонизма, вырастающего из общественных условий жизни индивидуумов; но развивающиеся в недрах буржуазного общества производительные силы создают вместе с тем материальные условия для разрешения этого антаго- низма. Поэтому буржуазной общественной формацией завершается предыстория человеческого общества».