С чем можно сравнить любовь?

С горой? Со слоном? С миллионом долларов?

Переживание любви дается непосредственно, но как ее описать?

Адин Штейнзальц отвечает на вопросы Михаила Горелика

— В прошлый раз, когда мы с вами беседовали о смерти, вы сказали, что не следует ее бояться — бояться надо неправильно прожить жизнь. Может быть, бояться смерти и не стоит, однако люди, несмотря ни на какие аргументы, ее все-таки боятся и переживают как трагедию.

— Со смертью связано два ужасающих человека обстоятельства. Во-первых, это необратимый процесс: возврат невозможен. Во-вторых, смерть покрыта черной завесой тайны. Человек знает, как приближается старость, как она выглядит, но что происходит в момент смерти и после нее — неизвестно, и это пугает.

— Тем не менее существует масса рассказов мистиков различных конфессий, которые утверждали, что у них был контакт с тем миром и они сообщили нам о своем опыте. Иные достаточно скупо, а иные так даже очень живо и красочно. А есть еще и спириты. А доктор Моуди с его знаменитой книгой «Жизнь после жизни»!

— Действительно, существует масса такого рода рассказов, причем у всех рассказчиков возникает одна и та же проблема: то, о чем они хотят нам сообщить, принципиально невыразимо в терминах нашего опыта, у нас просто нет соответствующих слов. Поэтому порой нелегко понять, что, собственно, имели в виду эти рассказчики, что стоит за их образами: ведь описывая иную реальность они по необходимости пользуются словами, которые берутся из нашего вещественного мира. Например, описание рая с крыльями, лютнями и кущами или ада с рогами, вилами и котлами. Не надо быть чересчур большим рационалистом, чтобы понять всю условность этих картин. Зато они волнуют воображение, чего напрочь лишены философские абстракции.

Как объяснить слепому, что такое свет? Этот вопрос поставил в XII веке Рамбам. Я не знаю, читал ли Эйнштейн Рамбама, но он развивает ту же тему, приводя забавный разговор со слепым, который пытается выяснить, что такое белизна.

Эйнштейн: Вот, например, лебедь белый.

Слепой: Лебедь? Что это?

Эйнштейн: Это такая птица с длинной выгнутой шеей.

Слепой: Выгнутой? Что значит выгнутой?

Эйнштейн (сгибает руку слепого): Вот что это значит.

Слепой: Понятно! Теперь я знаю, что такое белизна!

Слова оказываются бессильными передать опыт, который не воспринимается отсутствующим органом чувств. С философской точки зрения, мир физический и мир духовный взаимно слепы. Мы, люди, — амфибии: мы живем сразу в двух мирах, мы осуществляем интерфейс между ними. Те, кто живет только в одном из миров, не в состоянии понять другой. Рыбе невозможно объяснить, как скачут по траве зайцы, но и зайцу невозможно объяснить, как можно жить в воде. Стол определенно не поймет, что такое любовь, но ведь и ангелу, быть может, затруднительно объяснить, что такое стол. В одном анекдоте черт предложил англичанину, французу и ирландцу выполнить любое желание. Если желание выполнено, клиент отправляется в ад. Англичанин и француз пожелали очень многого, даже невозможного — черт легко и быстро справился — со всеми вытекающими последствиями. Ирландец свистнул и сказал: «Пришей этот свист к моей брючной пуговице!»

— И что же черт?

— Черт был посрамлен.

— Похоже, этот анекдот ирландский.

— Надо думать. Так вот, мораль этой истории в том, что две вещи реально существуют, но они несоединимы. Даже черт не может соединить их. Наша жизнь полна духовными явлениями. Причем я говорю даже не о религиозных феноменах. Любовь, ненависть, зависть, сны, мечты — все это нематериально. Люди убивают друг друга не только в борьбе за существование, но и ради славы. Что же касается самоубийств, то статистика свидетельствует, что их причины, как правило, духовного порядка: несчастная любовь, одиночество, разочарование в жизни, страх позора… С чем человек может сравнить свою любовь? С горой? Со слоном? С миллионом долларов? Пережить любовь можно, но как ее описать? Слова неадекватны.

— Мне бы хотелось вернуться к теме, с которой мы начали разговор. Речь шла о смерти. Хорошо, слова неадекватны. Но, может быть, все-таки можно хотя бы косвенно, посредством аналогий, сказать что-то кроме того, что мы видим бездыханное и недвижимое тело, которое обречено на разложение.

— Анри Бергсон, который, кстати сказать, происходил из семьи польских хасидов, уподобляет связь между душой и мозгом одежде, висящей на крючке. Если сломать крючок, одежда упадет, однако это не значит, что крючок важней одежды или что крючок — это и есть одежда. Вы, наверно, помните, как испанцам удалось завоевать Америку, хотя их число было ничтожно. Называют много причин, но среди них и такая: всадник на коне представлялся индейцам единым фантастическим и устрашающим существом, с которым невозможно бороться. Душа и тело — это как всадник и конь. Конь погибает, и теперь этот бедняга всадник должен научиться передвигаться самостоятельно. Разумеется, конь может быть уверен, что его единство с всадником простирается столь далеко, что всадник вообще не в состоянии существовать самостоятельно и погибает вместе с ним. Но у всадника все-таки есть возможность убедиться, что это не так.

— Некоторые полагают, что смерть — это болезнь, и против нее можно найти лекарство.

— Вопрос в том, кого лечить: коня или всадника. Во всяком случае, ветеринаров сегодня куда больше, чем врачей.