«Разве день Г-сподень не мрак, а свет? Он — тьма, и нет в нем сияния»

Адин Штейнзальц отвечает на вопросы Михаила Горелика

— Если у вас нет возражений, давайте поговорим о тьме. — А что, разве о свете мы уже говорили?

— Нет, не говорили. А почему вы спрашиваете? Вы считаете, что разговор о тьме надо непременно начинать со света?

— Ну почему же, совершенно необязательно, но все-таки в этой паре — «свет — тьма» — как-то естественнее начинать со света. С точки зрения рациональной свет и тьма равно сложные вещи, но в интуитивном восприятии свет естественней, понятней, проще. И поэтому «лучше». Вот параллельный пример. Сладость — первое воспринимаемое человеком вкусовое ощущение, сладость от рождения дана как нечто хорошее и приятное, к ней не надо привыкать. А к горечи надо: это сложное ощущение — чтобы к нему привыкнуть, научиться его дифференцировать, тем более полюбить, нужны время и опыт. Вы пиво горькое любите?

— Пью с удовольствием.

— А в детстве оно вряд ли бы вам понравилось. В Библии противопоставление «сладкое — горькое» более или менее идентична противопоставлению «свет — тьма». Более того, Екклесиаст говорит даже о сладости света — вкусовой образ зрения. Красивый и редкий образ. Сладость и свет нам понятны и приятны, поэтому они становятся символом всего хорошего. Напротив, тьма непонятна и неприятна. Во тьме мы хуже ориентируемся, не видим препятствий, опасностей…

— Либо склонны воображать иллюзорные препятствия и опасности.

— И так, разумеется, тоже бывает. Известно, что темнота может негативно влиять на здоровье, вгонять в депрессию. В северных странах полярная ночь длится долго. В Скандинавии практикуются специальные физиотерапевтические процедуры, призванные компенсировать дефицит света.

— Такие вещи есть и в России.

— Ничего удивительного: север. Эмоционально тьма нехороша. Поэтому наше отношение к ней негативно — она становится символом всего плохого, враждебного. Свет — добро, тьма — зло. Вы найдете в псалмах, у пророков, в притчах массу таких примеров. Община кумранитов делила мир на сынов света и сынов тьмы. Естественно, сынами света они считали самих себя.

Человек склонен давать этическую оценку, исходя из ощущений: приятно — хорошо, неприятно — плохо. На самом деле неприятное отнюдь не всегда плохо. Порой происходит как раз наоборот: сладкая конфета бывает вредна, горькая пилюля — полезна. Пророки сознавали эту проблему.

Есть интересное место у Йешаяѓу, где извращенность чувств становится метафорой нравственной извращенности: он говорит о тех, кто сладкое называет горьким, свет — тьмой, а добро — злом. Заметьте: сладость, свет и добро здесь подаются в едином пакете.

Пророк Амос говорит о неком человеке, погрязшем в грехах. Тот призывает Всевышнего, совершенно не понимая, что его ждет, если этот призыв будет услышан. Знал бы — не просил.

— Этим он не слишком отличается от всех прочих людей. Кто вообще это в состоянии понять!

— Вы так считаете? Между тем многие люди пребывают в уверенности, что понимают. Амос не обещает этому человеку ничего хорошего. Г-сподь станет для него не светом — он станет для него тьмой и ужасом. «Разве день Г-сподень не мрак, а свет? Он — тьма, и нет в нем сияния». Как видите, тут уже нет однозначности в понимании тьмы. Персонаж Амоса ожидает света, но получит тьму и очевидным образом воспримет ее как зло, однако Б-г не творит зла. В иудаизме свет Всевышнего — символ Его милосердия, тьма — символ Его справедливости и правосудия. В кабале есть даже такой образ: «свеча тьмы». Но, в сущности, несчастья, точнее, то, что мы воспринимаем таким образом, — скрытые формы милосердия.

— В русском словесном обиходе есть горестная констатация: Г-сподь посетил. Смерть, пожар, разорение — Г-сподь посетил. Я бы не стал утверждать, что русское традиционное сознание воспринимает такие посещения как скрытые формы милосердия, но во всяком случае бедствия получают высшую санкцию и потому внутренне принимаются.

— Конструктивное сознание. Следующий шаг — понять смысл посещения.

У Ѓалевиесть такие строки: «Из-под солнца Твоего — в тень Твою, Из-под гнева Твоего — в тьму Твою». Здесь символика света и тьмы инвертируется. Свет Г-сподень невыносим — тень и тьма милосердны. Ѓалеви ссылается здесь на псалом девяносто первый, где говорится, что человек в тени Всевышнего пребывает под Его защитой. Читатель, для которого Ѓалеви писал, хорошо знал псалмы, девяносто первый — из самых известных, входит в корпус молитв, так что эта важная ссылка легко прочитывалась.

И еще одно существенное замечание: после прихода Машиаха скрытое откроется, снимется противопоставление света и тьмы: ночь будет светить, тьма — сиять.

— Интересно, это произойдет потому, что тьма изменит свою природу или потому что зрение улучшится?