Спустя несколько поколений после отделения Израильского царства от Иудеи его царем стал Йе’у, основавший династию, которая оказалась, пожалуй, наиболее удачливой из всех династий, правивших злополучным Израильским царством. Царствование дома Йе’у характеризовалось не только относительным долголетием, но и значительными военно-политическими завоеваниями. Внук Йе’у, Йоровам II, расширил границы Израильского царства почти до размеров государства Давида и Шломо и даже до некоторой степени восстановил внешний блеск древней монархии. Этот успех следует в значительной мере отнести за счет благоприятного стечения обстоятельств, благодаря которым оказалось возможным временно нейтрализовать арамейские царства, но тем не менее нельзя отрицать и стойкость этой династии, правившей в условиях постоянных внутренних кризисов и внешних конфликтов.
В повествовании о Йе’у основное внимание уделено обстоятельствам его помазания на царство и его первым действиям в качестве царя Шомрона. Наиболее драматична та часть повествования, в которой рассказано, как Йе’у захватил власть (Млахим II, 9:6–13). Эта часть отличается необычайно детальным описанием событий, даже более ярким, чем описание мятежа Йоровама против Рехавама, сопровождаемое характеристикой социально-экономического фона события. Однако характеристики личности Йе’у мы в этом описании не найдем. Наши мудрецы пытались заполнить этот пробел и на примере других мятежей в Израильском царстве вскрыть причины, по которым именно тот, а не другой узурпатор становился царем.
Представляется, что единственный фактор, определивший успех мятежа, состоял в том, что будущий властитель занимал командный пост в войске предыдущего правителя. Примерно то же самое не раз происходило и у других народов на протяжении всей истории человечества, вплоть до нашего времени.
В Иудейском царстве не было реальных попыток свергнуть царя, не говоря уже о том, чтобы свергнуть династию Давида, если не считать возникавших время от времени дворцовых интриг, связанных с намерением заменить одного законного наследника другим. Статус дома Давида как единственной законной династии правителей царства был столь непоколебим в сознании народа, что посягательства узурпатора, даже если он был весьма популярным военачальником, были обречены на провал. Но в Израильском царстве захват власти путем применения грубой силы был типичным явлением политической жизни, и успех такой акции в большой мере определялся появлением «подходящего человека в подходящее время». Йе’у выдвинулся как раз в такой удобный момент: цари из дома Ахава оказались людьми слабыми и неспособными контролировать ситуацию.
Как уже было сказано, Танах необычайно подробно описывает происшедшее: Йе’у сидел в общественном месте с несколькими другими военачальниками, когда вошел пророк, посланный Элишей, и сказал, что хочет говорить с ним. Оставшись наедине с Йе’у, пророк помазал его на царство, сказав: «И ты истребишь дом Ахава, господина твоего», после чего пророк поспешно удалился.
События, последовавшие за этим эпизодом, красноречиво характеризуют не только отношение окружающих к Йе’у, но и духовное состояние страны. Военачальники спросили Йе’у: «Зачем приходил к тебе этот безумец?», и когда Йе’у, сделав вид, что не придает этому значения, сказал, что посетителем был пророк, который объявил ему: «Я помазал тебя, чтобы быть тебе царем над Израилем», их реакция была спонтанной и единодушной. Они схватили свои плащи, расстелили их на ступеньках, посадили на них Йе’у и протрубили в рог, восклицая: «Йе’у — царь!»
Эта сцена позволяет понять двойственное отношение людей того времени, даже представителей элиты, к пророкам. На первый взгляд кажется, что пророки не оказывали влияния на жизнь страны и что их проповеди и гнев не приводили к каким-либо существенным переменам — ни в Израиле, ни в Иудее. Но в Иудее пророка терпели и даже уважали, тогда как в Израиле он вызывал пренебрежение и насмешки и мало кто принимал во внимание его проповеди. И тем не менее к пророкам относились со своего рода благоговейным страхом, считая их Б-жьими вестниками, обладающими сверхъестественными, магическими возможностями. Абстрактные призывы пророка к покаянию не оказывали на людей никакого воздействия, но если он приходил с конкретными вестями, с призывом подняться на войну или воспротивиться ей, свергнуть царя и возвести на престол узурпатора, сила пророка оказывалась весьма реальной. Учитывая все это, можно понять внезапный переход сторонников Йе’у от насмешки над пророком к вполне серьезному восприятию совершенного им помазания Йе’у на царство.
Царь Ахав и его сыновья зашли слишком далеко в своем поклонении Баалу; они вводили в религиозный культ элементы, не только чуждые иудаизму, но и несовместимые с ним. Дело в том, что хотя евреи Шомрона и грешили идолопоклонством, они все же испытывали чувство некоторой вины и смущения по этому поводу, считая себя евреями и даже хорошими евреями, которые просто следуют принятому и в Шомроне, и в Иудее обычаю оказывать некоторое почтение также Баалу и его жене Ашторет. Но культ Баала, ассоциируясь с Тиром и Сидоном, возбуждал ненависть народа, переносившего ее на жену Ахава Изевель, которая упорно насаждала этот культ в Израильском царстве. Поругание национальных святынь вызывало чувство глубокого негодования. Народ ненавидел или по меньшей мере презирал сыновей Ахава и их мать; в стране происходило брожение, и Йе’у сумел этим воспользоваться.
Другим фактором, обеспечившим успех мятежа, явился характер самого Йе’у — его необузданный нрав, свирепость, его безумные выходки. Бешено мчась в колеснице, он ошеломляет вышедших навстречу ему людей криком: «Что тебе до мира? Поворачивай за мной» (Млахим II, 9:19). Надо полагать, что именно благодаря эксцентричности своего поведения Йе’у смог занять важное положение в войске Ахава, приобрести силу и влияние и обеспечить лояльное к себе отношение других военачальников. Даже Давид в свое время использовал подобный прием. Чтобы спасти свою жизнь, он притворился сумасшедшим перед царем Гата. Во всяком случае, эта тактика — разыгрывать безумного, — кажется, действительно защищала Йе’у от подозрительности Ахава. Она дала ему возможность не только выжить, но и, в конечном счете, захватить власть при первом же предоставившемся случае. Похоже, что он покорил народ самой странностью своего поведения. Йе’у свирепо расправился с Изевелью и сыновьями Ахава. По его приказанию Изевель выбросили из окна на съедение собакам, а в письмах к израильским старейшинам Шомрона он требовал, чтобы ему прислали головы семидесяти сыновей Ахава. Свирепость Йе’у проявилась и при истреблении пророков Баала (Млахим II, 10:1,2).
Разумеется, не впервые политические противники уничтожались так беспощадно и так быстро, и Йе’у, не считающийся ни со своей, ни с чужой жизнью, не так уж необычен в своем авантюризме и яростной напористости.
Личностям, подобным Йе’у, присуща определенная манера вести себя: никогда нельзя было быть уверенным, шутят они или серьезны. С одинаково безразличным выражением лица они разыгрывают фарс и предпринимают быстрые, наводящие ужас действия. Подобный нрав, вызывающий страх и отвращение, был присущ не только Йе’у. Тираны подобного рода почти всегда выбирают ту или иную манеру поведения, стремясь скрыть свои замыслы. Некоторые исторические личности изображали простодушие или бестолковость. Йе’у, человек крайне жестокого нрава, театрально разыгрывал ярость, и именно эта театральность сбивала с толку его противников, которые не принимали ее всерьез до тех пор, пока не расплачивались за свою недогадливость головой.
Эти особенности личности Йе’у, наряду с благоприятно сложившимися для него обстоятельствами, обеспечили многолетнее существование его деспотического режима и установление новой династии правителей Израильского царства.