"Поймать горизонт"

25 апреля

Черный густой дым обволакивал меня, лез в легкие, мешая дышать, щипал глаза и закрывал обзор. Вокруг метались языки пламени, жадно поглощающие деревянные стены и мебель, где-то наверху затрещали балки. Я рванулась вперед, к окну, но в этот момент свет погас…

Я стояла на улице, на снегу. Передо мной высились, словно угрожая сгоревшими остовами, останки двух когда-то крепких и хороших домов. Откуда-то из недр внутреннего помещения еще вился вверх дымок, по углям скакали вороны… А с неба тихо падали огромные хлопья снега, покрывая прошлое.

Внезапно я ощутила прикосновение маленькой детской ладошки к своей руке. Это была соседская девочка, ее дом тоже сгорел, как и мой. А старенькая бабушка погибла в нем, хорошо хоть малютка догадалась выскочить на улицу, когда поняла, что бабушке уже не помочь – скорее всего, она задохнулась в дыму, а может, просто сердце не выдержало?

Я молча взяла ребенка за руку и повела в сторону леса. Через несколько миль должна быть еще одна деревня, попрошу, чтобы подбросили нас до столицы, может, кто-нибудь поедет на базар. Главное добраться до Академии Магических Искусств. Меня давно просили заехать в АМИ, прочитать курс лекций молодым ученикам. Все-таки уже почти двадцать лет прошло, как я закончила ее. Поднабралась ума, да и слава долетает быстро.

Жаль было сгоревшего дома, в котором я прожила последние два года, не самые плохие в моей жизни, кстати. Хотя дом и разваливался уже. Хотя и пришлось изгонять из него привидение, которое мешало спать по ночам. Хотя я и дипломированный специалист, который должен жить в столице, поближе к царю, к магам, к Академии. Который так от всего этого устал…

– Мамочки! – с диким воплем я села, пытаясь как можно скорее проснуться. Ну и занесло меня, ё-мае. Если не ошибаюсь, занесло на уровень вещих снов?

– Марыся, ты чего орешь? – мама приоткрыла дверь, – что-то случилось? Почему проснулась, тебе же вроде ко второй лекции.

– Сон… Сон дурной приснился, – пытаясь привести в порядок легкие, ответила я. Казалось, в комнате назойливо вился густой запах дыма, – мам, ты когда страховку на дом в Ксыкино последний раз обновляла?

– Чуть больше года назад. Надо опять ехать, заново оценивать, все-таки столько всего достроили. А что такое? Про нас что-то приснилось? – забеспокоилась мама, знавшая, что ничем хорошим такие вот кошмары не оборачиваются, – надо ехать в агентство?

– Обязательно, – кивнула я, понемногу приходя в себя, – и как можно быстрее, желательно на этой неделе. Сегодня сможешь?

– Блин. Я постараюсь, но у меня работы много. Ты не забыла, что сегодня в деревню едем? – нахмурилась мама, – можем не успеть проскочить до пробок. Что снилось хоть?

– Пожар, – коротко ответила я, следя за маминым лицом, – два сгоревших дома. Все-таки я советую тебе сегодня успеть съездить в контору и обновить страховку, ну или что там надо делать.

– Хорошо, если все так серьезно, то попробую, – вздохнула маман, закусив губу, – но если это какая-то шутка… Я собиралась в среду ехать, через пять дней. Потерпеть не может?

– Мам! – противно завыла я, – ну ма-а-ам!

– Все, все, поняла! – замахала руками родительница и моментально сменила тему, – когда парня своего на знакомство приведешь?

Я молча закатила глаза, показывая, где у меня уже сидит этот вопрос. Я все обещала привести его в среду (четверг, пятницу, на выходные, через неделю), но приводить, разумеется, не собиралась. А кто его, гада клыкастого, знает, что ему надо от нас? Все допрашивал меня, что я на выходных делать собралась, я уже запуталась в своих отговорках. Решила просто уехать в деревню – свежий воздух, коровье молоко, и, что главное, почти полное одиночество. До ближайшего поселка со странным названием 'Нерль' семь километров. И до магазина, расположенного в нем, столько же, соответственно. Иногда это очень бесило, особенно когда не было бензина. Ближайшая заправка, естественно, располагалась как раз у Нерли, так что с пивом иногда летом были ба-альшие трудности, но сейчас это было только на руку – хотелось просто покоя. Чтобы никаких вампиров, дурней однокурсников, метро, маршруток и прочей гадости. Только природа. Лес, в котором деревня как раз и стоит, болота, ручейки и озеро. И много-много километров, которые можно вышагать. Погода как раз прекрасная – ни дождя, ни ветра, за пару дней потеплело сразу градусов на пять, так что в куртке было иногда уже и жарковато. В общем, я уже вовсю настраивалась на лето.

– Ладно, пойду я, ты только не проспи, – так и не дождавшись ответа, мама вышла, но потом приоткрыла дверь вновь, – чтоб в шесть была дома, иначе уезжаю без тебя.

А я завалилась спать на оставшиеся полтора часа. Глухо, без сновидений.

Естественно, я проспала. Когда, повинуясь внезапному порыву, я вскочила с дивана, на часах красовалось '9:30', а я в девять должна была выйти из дома. Значит, сегодня опять без косметики. Поспорили ведь с ребятами еще месяц назад, что я не смогу стать женственной. То есть целую неделю красится, делать какие-нибудь прически кроме косы и хотя бы один раз приехать в юбке, которой у меня даже нет. Хотя какая разница? Все уже про все забыли, перессорившись. Наскоро приняв душ и одевшись, я выскочила на улицу и понеслась в сторону электрички. Интересно, какая по расписанию ближе и успею ли я добежать с одной платформы на другую, в случае чего? Как назло, в электричке 'от Москвы' мне нужен был первый выход из первого вагона, а 'на Москву' третий-четвертый вагон. То есть противоположные концы перрона. В первом варианте я еду до Лианозово и оттуда на 366 маршрутке добираюсь прямо до колледжа. Во втором еду до метро 'Тимирязевская' и сажусь на монорельсы до ВДНХ. А потом пилить на автобусе…

Когда я донеслась до платформы, как раз подъезжала электричка до Тимирязевской. Решила сесть на нее, отсидеть хоть третью, четвертую и пятую пару. Черт ее знает, когда приедет состав до Лианозово, может у них перерыв сейчас будет? Я впервые так опаздываю.

В тамбуре, как всегда, было много народу, но не так, как в семь часов утра, когда я еду к первой паре. Тогда зажимают, как кильку, если из уха выпадает наушник, то поправить его невозможно. Думать о том, что когда-нибудь по закону подлости у меня во время давки зачешется нос, не хотелось… В общем, зазвонивший телефон я благополучно вытащила из кармана.

– Рысь, привет, что там у вас на паре? – прозвучал в динамике голос Семчука. Он понемногу оттаивал, понимая, что если я что-то сказала, значит, меня сильно довели. Он вообще долго злиться не мог, во всяком случае на меня. Хотелось надеяться, по крайней мере.

– Я то же самое хотела спросить у тебя, – улыбнулась я, предчувствуя что-то хорошее в обозримом будущем, – ты тоже проспал?

– Ага, – хмыкнул парень, – слушай, а какие у нас на сегодня лекции остались?

– Фигня всякая, – задумалась я, утверждаясь в подозрениях: расписание все знали наизучть, просто это ритуал такой – спросить, какие лекции, потом закатить глаза и сказать, что они не стоят нашего драгоценного внимания, – два ОБЖ и математика.

– А может, ну нафиг их? – начал соблазнять однокурсник. Ну вот, что я говорила? – айда ко мне, а? Посидим у меня дома, на гитаре поиграем, пива выпьем? Мне с Украины привезли 'живое' пиво, по запаху – медовуха, пробовать без тебя не решился.

– Боишься, что отравишься? – я послушно соблазнилась, – через час уже точно буду у тебя, пиво не выпей все.

– Нет, вот как раз к последнему комментарию – именно потому и не пробовал. Ты меня знаешь, если мне пиво понравится, то тебя несколько глотков дожидаться будут, – заржал приятель, – так что поторопись.

– Уже мчусь, – захихикала я, – блин, Семчук, ты можешь у Ежа в понедельник хард мой забрать? А то я дала ему фильмы перекачать еще месяц назад, а он отдает с та-аким скрипом.

– Не грузись по этому поводу, все будет или уже есть, – заверил меня парень, – я жду, позвони, когда будешь подъезжать – у метро встречу.

– Ага, обязательно, – пообещала я и отключались.

Выключив плеер, из-за которого чуть не проехала свою остановку, заслушавшись Виталием Эрвитом, я выскочила в уже закрывающиеся двери и понеслась к выходу. Естественно, билета я не купила, посему неуверенно поглядела на двух охранников и решила действовать быстро и нагло. То есть встать в очередь людей с билетиками, а потом резко нырнуть вниз. Перепрыгивать я не решилась – боюсь, мои кожаные штаны не допустят такого издевательства над собой и с превеликим удовольствием 'улыбнутся' каким-нибудь самым ненадежным швом. Я была очень даже в курсе самого ненадежного места этих штанов, и перспектива сверкать нижним бельем меня не особо прельщала.

Дождавшись, пока очередь передо мной закончится, и я один на один останусь с турникетом, я откинула корпус назад, присела, а потом подалась вперед, ухватившись руками за стенки. Проехалась на левом колене и задала стрекоча, заметив, как охранник сделал ленивое движение, которое должно было меня остановить. Обычно получалось, наверное, но очень уж мне не хотелось платить штраф – в кошельке болтались последние сто рублей, и неясно было, когда к ним присоединятся их собратья. Так что охранника я просто-напросто снесла, поддав газу. Вылетев из помещения как пробка, я круто повернула направо, чуть не впечатавшись в стену из-за скорости и нырнула в узкий проход между приснопамятной стеной и палаткой с овощами. Пробежала несколько метров, на ходу включила плеер, а потом уже степенно спустилась вниз, в переход. В метро. Окунуться в музыку, в духоту и в толпу.

Чуть не проехав переход, на сей раз уже из-за Пикника, я вылетела в закрывающиеся двери, пробурчав себе под нос 'Где-то я уже это видела' и пошла к лестницам. До Семчука, живущего на Театральной, оставалось проехать две станции, так что я отправила ему сообщение 'Встречай, враги на пороге', дождалась ответа 'Автомат собрал' и со спокойной душой поехала дальше.

– Рысь, привет! – услышала я сзади голос однокурсника, развернулась и обняла его, – как доехала?

– Потихоньку, вроде не задавили, – криво улыбнулась я, выключая плеер и начиная движение в сторону его дома, – все-таки не семь утра в электричке.

– Знаю-знаю, – осклабился парень.

Вообще-то знал он только понаслышке, от нас с Вовой, живописно описывающих все ужасы переполненной электрички в утренние часы. Особенно его радовали позы, которые мы принимали, добиваясь лучшего эффекта. Ну да, ему смешно, а мы действительно иногда в таких загогулинах ехали, только бы вписаться покомпактнее в тамбуре. В вагон лучше не заходить – выйдешь только к концу маршрута.

– Где твое живое пиво? – вспомнила я 'приятность', – дай хоть попробовать.

– Нет уж, я лучше тебе граненый карандаш дам, – покачал головой парень, – самое то сейчас будет.

– Карандаш? – не поняла я, – зачем карандаш?

– Им очень сподручно губы закатывать! – расхохотался парень, радуясь, что я так легко попалась на старую шутку, – да ладно, мы почти пришли, так что обойдемся пока без карандаша.

– Бе-бе-бе, – фыркнула я, злясь на себя – ну надо же было так глупо попасться. Тоже мне, великая шутница и юмористка, такую глупость спросить, – бороду у шутки подбери.

– Нет ничего мудрее старости, – назидательно поднял палец Суслик, – а мудрее старости только старые шутки.

– Баянишь по-черному, – вздохнула я, – таких не берут на башорг..

– Да ну тебя с твоим башоргом, – поскучнел приятель. Он второй год добивается того, чтобы его цитату выложили на сайте, но пока добился лишь мата от администрации. Беспрецедентный случай, кстати, админы и модеры на баше железобетонные, – они просто не могут по достоинству оценить мой прекрасный юмор, великолепный слог, феерическую сатиру…

– И побивающую все рекорды скромность, – закончила я, – открывай дверь, Петросян.

Отпихнув ногой от себя собаку, я разулась и повесила куртку на крючок, предварительно скинув на пол рюкзак. Сделав страшные глаза и рявкнув на 'боевого такса', я прошла в комнату за Семчуком и плотно закрыла за собой дверь, не обращая внимания на истошное лаянье моськи. Вообще против конкретно такс я ничего не имела. Да, маленькие, да, лысые, да, с кривыми лапами. Но ведь каждому свое. Я никогда бы не завела никакой собаки, кроме ротвейлера, волкодава или овчарки. Потому, наверное, и живу до сих пор с кошкой. Я была против конкретно этого животного. Я бы с удовольствием пустила ее на мыло – осенью она очень хорошо пожевала книгу, которую я дала Суслику почитать. А я очень трепетно отношусь к печатным изданиям, а уж любимым… Надо было, наверное, видеть мое лицо, когда я лицезрела порванный корешок и первые несколько страниц. Слабые отговорки типа 'с рояля упала, а такс погрыз' меня не удовлетворили и моим первым позывом было как следует приложить нерадивого хозяина фейсом об тейбл. Нечеловеческим усилием воли я сдержалась, но клятвенно пообещала придушить засранку подушкой при первом удобном случае. Что-то он никак не попадался, этот случай.

– Ну, что сегодня для начала сыграем? – спросил Семчук, передавая мне акустическую гитару, – что-нибудь из Арии? Или опять несчастного Всадника?

Всадник – отдельная тема. Когда мы только-только поступили в колледж, куратор осчастливила группу: ежегодно проводятся походы для первокурсников. С обязательной явкой. В походе будут соревнования типа 'Кто быстрее разожжет костер', 'Кто быстрее пронесет яйцо в ложке и не уронит его' и все в таком духе. Был там и творческий конкурс, на который нужно было что-то придумать. Ну сказали нам и забыли, мы тоже насчет этого дела особо не заморачивались. А вот за две недели до похода, когда, как оказалось, остальные группы были уже готовы…

Самой первой компанией в группе стала наша – неформальная. Сначала я решила познакомиться с тихой готичной девушкой Лаурой. В первый же день, пока еще не было лекций и мы приехали чисто символически – записать телефоны, разобраться со студенческими билетами и выбрать старосту. Познакомилась. Потом мы решили познакомиться с новоявленным старостой – Семчуком, которого выбрали из-за его принадлежности к вымирающему виду мужчин в группе – всего три юноши. Познакомились. Потом познакомились с Ежиком. И Робином. Вот компания и собралась. Мы решили, что раз уж выпало редкое везение – столько металлистов, готов и панков в одной группе, то это неспроста и держаться надо вместе. И держались.

Как думаете, кто придумывал и прорабатывал конкурсы? Конечно, мы. Под руководством неугомонного Ежа мы сначала хотели устроить постановочный бой на мечах (потом я решительно отмела эту идею – за две недели сложно поставить бой с человеком, который впервые клинок в руках держит), потом сошлись на том, что надо делать музыкальный номер. Благо, в группе были два человека, один из которых играл на гитаре, а другой имел хороший голос… Вернее, другая. И не совсем человек… Думаю, уже ясно, что нас с Семчуком прямо-таки достали. Мы поначалу послали всех к черту, потом согласились и крепко призадумались: а что же, собственно, играть? В голову не лезло вообще ничего. Ну не 'Мама – анархия' же петь? Тогда я нашла простенькую по аккордам песню менестреля Сауроныча 'Всадник' на стих Марии Семеновой из третьей книги серии 'Волкодав'. Пять аккордов, играть боем, ничего сложного вроде. Прислала ее Семчуку, нашла табулатуру и категорично сказала слушать до стука соседей по батарее. По подсчетам Суслика, соседи начали барабанить после двадцать седьмого раза. Родители устроили скандал после тридцать второго. Песню он выучил после сорок какого-то. А потом я заболела…

Впервые в жизни я заболела вирусным гриппом. Причем настолько круто, что всерьез испугалась: никогда больше не смогу петь. Говорить я не могла, только хрипела, нещадно болело горло, температура поднялась до 40.2, у меня даже нос на несколько часов заложило. Тогда я поняла, что хрен с ним, с голосом, главное, чтобы нюх не пострадал. И все это за пять дней до выступления перед всеми первыми курсами. Четыре специальности, по три-четыре группы на каждую, в каждой группе около тридцати человек… Нехило для самого первого выступления?

Я литрами пила горячее молоко с медом и травами, принимала с детства ненавистные таблетки, которыми меня кормила мама, и дико боялась, что голос не вернется. Суслик же на это уже и не надеялся, забросил репетировать игру и, похоже, всерьез думал, что петь придется ему, а он что-нибудь придумает уже на месте. Голос вернулся утром, когда я собиралась в поход. Температура упала, горло не болело, чихать и кашлять настроения тоже не было. Когда я попробовала спеть, я испугалась – голоса особого тоже не наблюдалось. Лишь минуты через три я поняла, что голос просто-напросто не проснулся еще, так что паниковать пока рано. Вот если часа через два ничего не изменится…

В электричке мы смылись в соседний вагон, подальше от конкурентов, и начали репетировать. Причем Суслик как мог оттягивал момент начала игры. Тогда-то я и поняла, что он не сможет сыграть эту песню. После второй минуты мата покраснел даже Ежик, который сам не матерился, но откуда-то знал очень крутые навороты. В общем, Семчук примирительно поднял руки и сказал, что прекрасно играет ДДТ 'Это все'. Я заорала, что не знаю текста, но он с лицом доброго волшебника достал лист бумаги. Правда, добралась я до него гораздо позже. Пока то да се, пока всякие приготовления и конкурсы… Корче, песню я начала учить за семь минут до выхода на полянку и вышла петь с листочком. Спела. Заняли четвертое или пятое место, но до сих пор вздрагиваем от самого слова 'всадник'. После того дня песню я наглухо удалила.

– Давай начнем с ДДТ, потом что-нибудь из Арии, Кино и КиШа, – помотала я головой, передернувшись от воспоминания – куча людей смотрят на нас, Суслик играет, а я отчаянно пытаюсь вспомнить, где же вступать. Он, понимая мои затруднения, начинает петь. Я подхватываю, а ему, хочешь – не хочешь, приходится продолжать петь, раз уж начал. Именно в этот день он был не в голосе и жутко фальшивил…

Три часа пролетели незаметно. Мы сыграли и Арию, и КиШа, и ДДТ, и Мастера, и Пилигрим, и Кино, и еще много-много всего. Он наяривал на электрухе, я подыгрывала на акустике и пела, получилось здорово и прекращать не хотелось. Но что-то совсем уж часто стали заходить разговоры о пиве в перерывах между песен.

– Марысь, ну давай перерыв сделаем, – взмолился, наконец, парень, когда пошел уже четвертый час, – у самой уже кровавые мозоли на пальцах, очень давно не играла? Поешь так, словно в последний раз.

– Я петь хочу. Много. И чтобы слушали, – вздохнула я, – знаешь, вот мама включает телевизор, а там дети поют. И всякие гламурные бабы с дурацкими текстами и отсутствием голоса. А я отчетливо понимаю, что для меня это – закрытая тема.

– Почему тебя в детстве не отдали в музыкальную школу? – удивился Сус, – у тебя же хорошие слух и голос. Меня взяли без особого голоса, тебя обязательно должны были взять!

– Возможности не было, – пожала я плечами, – район не очень обжитым был, когда мы переехали, ближайшая музыкальная школа за две станции метро, а бабушек-дедушек, которые могли возить, в наличии не имелось. Вот и проморгала свой шанс.

– Тогда чего ты ждешь теперь? – рассудительно заметил парень, – у тебя, в таком случае, только одна возможность – стать одним из менестрелей, которых ты слушаешь. Ты же знаешь: путь на экран лежит через диван, не думаю, что он тебе подходит.

– Нет, конечно, нет, – отмахнулась я, – никаких диванов. Но… Чтобы быть менестрелем, надо хорошо играть на гитаре, арфе, хотя бы на балалайке. А ты знаешь, что играю я весьма посредственно.

– Разумеется, – фыркнул Сергей, – думаешь, я сразу хорошо играл? Ты же только полгода, как начала.

– Знаю, – грустно улыбнулась я, убирая гитару в чехол и с хрустом потягиваясь, – просто иногда так хочется взять гитару, включить диктофон и спеть что-нибудь хорошее. А потом выложить в Интернет, и чтобы песня кому-нибудь помогла. Или знаешь, выступить в маленьком уютном клубе… Чтобы слушали, кричали, радовались… Блин, я понимаю, что мне это вообще ни в дугу, но как же иногда хочется.

– Понимаю, – кивнул парень, – иногда то же самое чувствую. Не нервничай, просто делай что-то. Для начала действительно возьми да и запиши песню, выложи в Интернет под своим именем или разошли знакомым ролевикам, скажи, нового менестреля нашла, пусть своим друзьям кинут, те своим… Не успеешь F5 нажать, как станешь популярна в своей среде. Тебе ведь не нужна популярность среди гламура и рэпаков?

– Боги упасите! – в ужасе замахала я руками, – ну их в Закат!

– Вот и все, – засмеялся Серый, – пошли в комнату мою, пиво пить, мне заодно надо в сети кое-что посмотреть.

– Что, если не секрет? – полюбопытствовала я, направляясь к его дивану и заваливаясь на него, – хочешь посмотреть, не выложили ли на баш цитату твою?

– Не, – только отмахнулся на старый подкол Семчук, доставая из ящика стола пластиковую бутылку, – ты меня отвлекла от чтения одного интересного поста на лиру.

– Не смею мешать, – захихикала я, конфискуя у парня пиво и открывая бутылку, – эй, ты же говорил, что без меня пить не будешь!

– Да я только пару глотков, – начал оправдываться Суслик, – просто не мог удержаться. Вкусное, правда. По вкусу – пятьдесят процентов медовухи.

– Ну-ну, – смерила парня взглядом, от которого тот зябко поежился, но потом махнула на него рукой – читай, мол. А сама занялась дегустацией напитка.

– Ты сегодня хоть завтракала? – спохватился однокурсник, никак не желавший принимать мою блажь по поводу диеты.

Он находил меня аппетитной. Я находила лишними килограммов эдак пять, а в идеале десять. И худела вовсю, скинув за месяц семь килограммов до шестидесяти пяти. При росте метр семьдесят два выходило вроде ничего, но я хотела добить до шестидесяти, если не до пятидесяти пяти. Ассилоху это понравилось. Семчуку – нет. А я даже не знала, чье мнение в этом вопросе меня больше интересует. Наверное, все же, Аса…

– И так не узнаю тебя.

– Как это – не узнаешь? – подозрительно посмотрела я на него, а потом перевела взгляд на зеркало. Отразило оно вроде меня – красные волосы, пухлые щечки, зеленые глаза.

– Просто, – усмехнулся парень. Потом встал из-за стола, подошел и слегка потянул меня за ремень брюк. Брюки покладисто отошли от живота, показывая, что какого-то успеха я в диете все-таки добилась. Парень в священном ужасе посмотрел на свою руку и отшатнулся со словами, – где моя однокурсница?!

– Да ну тебя, – отмахнулась я. Неприятно как-то. Но потом не выдержала, – ладно, что ты там говорил про завтрак?

– Во, узнаю боевую подругу, – всплеснул парень, – иди на кухню. Там пирожки на столе. Завари чайку заодно, а?

– Так и быть, – усмехнулась я и ушла на кухню за пирожком. Все-таки пиво на голодный желудок – не самая лучшая идея.

Чайник медленно жужжал, закипая, я отстраненно смотрела в окно, дожевывая пирожок с картошкой и думая о том, что вчера не надо было так поздно возвращаться с прогулки с Асом. Глядишь, и не проспала бы звонок будильника. Сидела бы сейчас на лекции, у Вовы хард бы забрала, если он его принес, конечно. И жалела, что не прогуляла вместе с Сусликом. Вот уж женская натура – что не сделаешь, все не так. Размышления мои прервал хохот из комнаты. Подавившись пирожком, я кое-как налила себе воды из под крана, отдышалась, и только потом пошла на звук. Асси оказался легок на помине – не успела я выйти в коридор, как пришла смска с приказом встретиться. Именно приказом, потому что, как я поняла, случилась какая-то гадость. Я ответила, что на Проспект Вернадского смогу приехать только через час, он согласился.

Походя, я привычно отпихнула таксу, достала из рюкзака бутылку воды и просочилась в комнату, захлопнув дверь перед самым носом назойливой собаки. Постояла в дверях. Семчук сидел ко мне боком, уставившись в монитор, и усердно хихикал. Последнюю пару минут.

– Ну и над чем ты все ржешь-то? – не утерпев, спросила я у Сулико, открывая бутылку с водой, – и чего читаешь?

– Ржу над тем, что читаю, – почесал в затылке парень, – а читаю я твой дневник, вернее, последний пост. За что ты так над Ежом?

Да, мой дневник это сильно. Я там выложила инструкцию по применению нашего общего знакомого и различные варианты его реинкарнаций. Судя по смеху Сулико, находился он где-то между огнедышащей морской свинкой и кровожадным ольховым дуплом.

– Он хард мой держит в заложниках второй месяц, – пожала я плечами, – как думаешь, он подружился с моими питомцами?

– Это с какими? – подозрительно спросил Суслик как-то странно побледнев. Чего это он?

– Ну с вирусами, – улыбнулась я, – их, правда, запустить еще надо, но, думаю, с этим уж он справится.

– А что за вирусы, которые запускать нужно? – заинтересовался парень, расслабляясь, – троянчиками балуемся? Может, предупредить его?

– Сиди уж, Кассандра. Ты в курсе, что ясновидцев, как и очевидцев, во все века сжигали люди на кострах? – процитировала я Высоцкого, – а вирусы там старенькие, настоящий раритет, потому и хранятся как память о былом. Пиратики там всякие, кролики, овечки, какающие на ярлыки рабочего стола…

– Слушай, я из-за тебя уже двадцать минут чай заварить пытаюсь. Как выхожу на кухню, так выносить начинает, – отхихикав, обиженно округлил время Суслик, представив, видимо, лицо Ежа, когда он увидит удобренный рабочий стол, – кстати насчет вирусов: Лаурка говорила, что у него полным-полно 'червей' всяких и прочей гадости, так что как бы они не начали третью мировую у тебя на харде.

– Ну… Важно, чтобы они какое-нибудь ядерное оружие не использовали, все остальное – фигня, – глубокомысленно протянула я, – и главное, чтобы выносило не вперед ногами. А вообще я не думала, что это ты. Я слышала шорохи и посчитала, что собака шкрябается.

– Конечно, собака… А я уже боюсь выходить в коридор! – в священном гневе возопил однокурсник.

– На кухне тоже жупло? – невинно спросила я у него. Хотела, вернее, но подавилась минералкой, и последнее слово прозвучало настолько ново, что опешил не только однокурсник, но и я сама. Вот уж авторский неологизм…

– Жупло?! Мать моя-а… – Сулико самым натуральным образом сполз под стол, я же, обалдев, пыталась понять, что сказала

– Молчать, господа гусары, ни слова о… – не удержавшись, я ткнулась лицом в собственные ладони и, сдавленно похрюкивая, не стала продолжать фразу.

– Гибрид дупла и жопы, другого определения у меня нет, – просмеявшись, констатировал парень, – эй, ты чего?

– Жующее дупло… – я уставилась в окно, представляя себе то, что сама только что сваяла и глубокомысленно продолжила, – жующее… Пережевывающее… Белку… М-мать!

– Рыыысь… Такое на ночь вредно придумывать… – тихо-тихо сказал мне Суслик, видимо, представив себе ритмично сжимающееся и разжимающееся дерево. Причем по непередаваемому интересу на лице парня можно было судить, что процесс близится к завершению и белка если еще не переварена, то уж точно проглочена. Забыл даже о том, что на часах только два.

– Знаешь, а я ведь сегодня не усну, – поежилась я, – как закрою глаза, так только и вижу хвостик, торчащий из… нет, я больше не скажу это слово.

– Знаешь что, езжай-ка ты домой, а? – с надеждой посмотрел на меня Сулико, видимо не видящий кроме меня агрессоров, мешающих выпить, наконец-то, чаю, – или еще немного посидим, но уже без плотоядных представителей ольховых дупел?

– Да нет, друг мой Ёрик, мне надо к Асу съездить, потом завернуть к колледжу за хардом, а потом домой – в шесть часов в деревню уезжаем, – я поежилась, вспомнив сон, – и на все про все четыре часа. Лихо?

– Вполне, – согласился парень и потянулся к ящику стола, – кстати, вот твой хард. Еж отдал его еще позавчера, но мы разминулись с тобой – я приехал к четвертой паре, а ты с нее уехала. А вчера я его дома забыл.

– Опаньки, – протянула я, забирая технику. Ясно теперь, чего он так вирусни испугался. Небось воткнул-таки хард в комп, – ты полон сюрпризов.

– Ага, – зевнул Серый, – кстати, когда с парнем знакомить будешь? Вова ради такого даже забудет то, что ты ляпнула.

– Каким парнем? – поинтересовалась я, понимая, что он имеет ввиду Ассилоха, с которым я слишком уж много времени стала проводить.

– Ну этим твоим, – неожиданно Суслик смутился, – ну ладно. Тебя проводить до метро?

– Неа, – покачала я головой, – пей свой чай, болезный.

Я вышла в коридор, сунула ноги в патрули и подхватила рюкзак.

– Пока тогда? – вопросительно посмотрел на меня Сулико в щель между косяком и раскрытой дверью.

– Буль-буль, – растерянно ответила я, все еще представляя себе переваривающеюся белку.

– Ктулху всех зохавает, – оживился парень.

– Дуплом? – с ужасом вытаращилась на него я.

– Тьфу на тебя, убица мозга! – простонал студент, обладавший, видимо, не менее богатым воображением, – я тебе все в понедельник припомню!

***

Я приехала раньше на пять минут, но Ассилох уже нервно нарезал круги вокруг выхода с какой-то папочкой в руках. Увидев меня, он с облегчением вздохнул и, против обыкновения, не клюнул в щеку, а крепко обнял, обдав запахом кожаной куртки и какого-то вкусного одеколона.

– Чего это ты ко мне принюхиваешься? – подозрительно отшатнулся от меня вампир, – я несъедобный.

– И наверняка ядовитый, – со вздохом довершила я его фразу, – чего тебе надобно, старче? Зачем бедного ребенка гоняешь чуть не каждый день к себе на встречи?

– Где ребенок? – со смехом начал озираться парень, – если ты против, то я поумерю свой пыл.

– Да мне просто интересно, когда у тебя закончатся предлоги и ты начнешь повторяться, – пожала я плечами, – огда и перестану ездить к тебе. Шучу.

– Я люблю людей, люблю когда их нет, я бы вышел на балкон и разрядил бы пистолет, – непонятно к чему продекламировал вампир строчки Сплин, – Рысь, ну какие предлоги? Словно мне самому охота носиться днем по городу. Я, между прочим, из-за тебя уже давно не высыпаюсь. И еще. Ты знала, что у меня аллергия на свет?

– Ога, – кивнула я, – что, кожа шелушиться начинает?

– Даже не знаю, что с ней делать, – пожаловался Асси, – может, посоветуешь?

– Попробуй крем после загара, – фыркнула я, – это еще фигня, скоро твои кожа и плоть должны будут разлагаться прямо на солнышке, а сам ты обратиться в здоровенную кучу праха, к который не всякий дворник сразу найдет подход.

– Чего? – удивился вампир, – ты опять начиталась сказок?

– Типа того, – кивнула я, – но если уже началась аллергия на солнце… Слушай, а может у тебя аллергия на меня, а не на солнце?

– Нет, на тебя аллергия у кого-то более влиятельного, – посерьезнел Ассилох и протянул мне папку, – пошли в Кофе-Хауз заглянем, там все изучишь. Да и солнца там нет…

– Окей, – кивнула я, вспоминая, что у меня в кошельке давно лежит флаер на бесплатный напиток, – тогда в темпе, а то скоро прыщами покроешься.

– Да ну тебя, – фыркнул Асси, украдкой ощупывая лицо, – заходи.

Я прошмыгнула в открытую дверь и направилась в самый сумрачный угол, минуя любимые места рядом с окнами. Не столики, а что-то вроде барной стойки с высокими стульями. Но если бы мы сели туда, то вряд ли бы Ас обрадовался.

Молодая официантка через несколько секунд подошла и спросила, что мы будем заказывать. Выбор Аса пал на капучино, я заказала большую кружку какао и протянула флаер.

– Запасливая какая, – удивился Ас, – слушай, а как ты узнала, что я буду именно у этого выхода из метро?

– Я тебя почувствовала еще за две станции метро, – ухмыльнулась я, – плюс, это кафе – единственное место, в которое можно спрятаться от солнца, которое сегодня что-то совсем уж разгулялось. В парк тоже идти с этой стороны.

– Хитро, – покачал головой Асси, – ладно, ознакомься с содержимым папки.

Я открыла папочку и углубилась в чтение, но через пару мгновений недоуменно подняла взгляд на внимательно следившего за моим лицом вампира:

– Это еще что такое?

– Ты читай, читай, – устало прикрыл глаза Ас, – анализируй. А я пока подремлю.

– Только громко не храпи, – вздохнула я, – посетители не поймут.

– Ладно, я буду тихо посапывать, – фыркнул вампир, – не мешай только.

Я махнула рукой и углубилась в чтение. По всему выходило, что у меня огромные проблемы. На сей раз действительно проблемы.

Марыся Шварц, 1991 года рождения. Прирожденный оборотень, принадлежит к искусственно выведенному в 1839 году клану Мантихоры. Учится в полиграфическом колледже на первом курсе, живет на метро Петровско-Разумовская, таком-то проезде, дом номер такой-то, квартира такая-то. Мать – человек, отец из рода оборотней но без ипостаси, был убит одиннадцать лет назад. На четверть немка. Третье место по астралу, магией не владеет. Странница, обращена в 2005 году Денисом Найденовым в ходе эксперимента по смешению рас и последующей возможности рождения ребенка в межрасовых браках.

Вторая ипостась – мантихора, цвет шерсти – рыжий с красными полосами и пятнами, в холке полтора метра. Смена ипостаси не мгновенная, имеет возможность менять ипостась частично.

Владеет ножевым боем, синий пояс по каратэ-до, занимается историческим фехтованием, стрельбой из пневматического оружия.

Рост 172, вес около семидесяти, телосложение спортивное, чуть полное. Волосы красно-рыжие, по лопатки, вьющиеся. Глаза желто-зеленые. Косметикой не пользуется. Одевается только в черный цвет, из обуви – высокие сапоги в стиле 'милитари'. Передвигается общественным и подземным транспортом.

Далее шла моя цветная фотография около колледжа (на редкость неудачная, кстати) и цена – тридцать тысяч евро.

– Родной мой, это еще что за гадость? -захлопнула я папку, – меня собираются продавать в рабство? Урш всегда говорил, что из меня получится никудышная рабыня.

– Почему? – опешил вампир, дернувшись на дурацкое обращение, – по-моему, вполне ничего.

– Ага, вот именно, что ничего. Хорошего, – категорично отрезала я и замолкла, увидев официантку с подносом. Девушка расставила кружки и удалилась.

– Кис, это прошло по каналам наемников, – тихо сказал Асси, – причем не магическим или оборотничьим, а вампирским.

– А как ты умудрился влезть к Ассамитам? – заинтересовалась я, отметив про себя, что так биография не подбирается. Как-то все уютненько описано, по-домашнему. Если Ас удивился такому вопросу, то ничем себя не выдал.

– Фирма веников не вяжет – фирма делает гробы, – хмыкнул парень, – у меня есть один знакомый Ассамит, которому я как-то спас жизнь. Он знает о наших… ммм… отношениях. И предупредил меня. Пока дураков не нашлось, но ведь найдутся же. Марысь, мне неприятно этого говорить, но тебе нужна охрана. А еще лучше уехать куда-нибудь.

– Думаешь, сама не справлюсь? – задумчиво спросила я, прикидывая, что делать, – уезжать для меня не вариант – мама волноваться будет, да и сессия через два месяца.

– Речь идет о твоей жизни, какая сессия? – рявкнул вампир так, что на нас начала оборачиваться. Вампир посмотрел на людей и рыкнул. Я развернула его голову, – Рысь, я уверен в том, что ты не справишься. Если уж все так повернулось, то я теперь буду всюду тебя сопровождать.

– Что за бред? – раздраженно помотала я головой, силясь прогнать видение – Ассилох сидит со мной за партой и списывает литературу, – с какого ляду?

– Джек же просил меня об этом еще в ноябре, – пожал плечами Ассилох, – значит, буду, не в моих привычках отступаться перед сколько-нибудь существенной опасностью.

– Ну, блин, перфекционист, – я нервно отпила какао, – он просил опекать меня, пока я не смогу опять перекидываться. Я теперь могу и твоя охрана ни к чему. Я сейчас позвоню Джеку и попрошу расторгнуть вашу договоренность.

– Не надо! – схватил меня за руку Ас так, словно я прямо в этот момент куда-нибудь от него убегу, – читай, что это личная инициатива.

– Да? – я с сомнением приподняла бровь, про себя тихо млея: Боги, обо мне кто-то беспокоится! – какие-то у тебя странные инициативы. Мало и без меня проблем?

– Это не обсуждается, – отрезал вампир, но внезапно ободряюще улыбнулся, – кстати, а у меня для тебя подарок есть.

– Даже так? – удивилась я. Подарки я, если честно, терпеть не могла – всегда потом чувствовала обязанной дарящему, – а без него никак?

– Абсолютно, – посуровел вампир, – это тебя в какой-то мере защитит. Охранная система небольшая, амулет. Протяни руку.

Я, не понимая, что ему от меня надо, протянула левую руку ладонью вверх. Ассилох нежно улыбнулся и покачал головой:

– Нет, не так. Давай сюда правую руку, левую можешь забрать себе.

– Хватит есть мой мозг, – возмутилась я.

– Я только надкусил, – повторно фыркнул Асси, – слегка.

– И как? – подозрительно спросила я, принимая игру, – вкусно?

– Ну ничего так, – кивнул вампир, – оставь пока себе, я потом доем.

– Ну ты наха-а-ал! – засмеялась я, протягивая правую руку, – решил попрактиковаться в хиромантии?

– С тобой лучше практиковаться в некромантии, чтоб наверняка, – вздохнул Ас и перевернул руку вниз ладонью, – а теперь закрой глаза.

– Это еще зачем? – удивилась я, – ты же мне пол руки оттяпаешь, стоит мне только отвлечься. Нет уж.

– Да-да, – покивал парень и неожиданно показал мне язык, – закрывай давай, а то не подарю.

– Ну и не надо, ну и как хочешь, – потянула я на себя руку. Вампир не отпустил. Я потянула еще раз. С таким же результатом. Вздохнув – что мол, с тобой, паршивцем эдаким, делать, я закрыла глаза, – рука, надеюсь, останется на месте?

– Нет, блин, убежит, – рассердился парень. И одел мне на палец какое-то кольцо. На безымянный.

– Ты что творишь? – удивилась я, – тут же еще четыре пальца свободных, зачем на этот-то? На него только обручальные кольца одевают.

– Да я тренируюсь, – отшутился Асси, но пояснил, – вдруг на старости лет захочу окольцевать какую-нибудь даму.

– Ей можно только посочувствовать, – я притворно шмыгнула носом, – бедная девушка, мне ее жаль.

– Кому? – не понял вампир, – какая девушка?

– Твоя, балбес, – ухмыльнулась я, выдергивая свою ладонь из его руки и отпивая еще какао. – Ты кого угодно достанешь, а уж как жить с тобой – не представляю.

– Тебе никто и не предлагает, – вскинулся вампир и многозначительно добавил, – пока. Если на тебя найдется киллер, то, боюсь, тебе придется переехать ко мне, потому что у меня тебя искать не будут – все думают, что я играюсь с тобой. И не делай такие страшные глаза, твоя мама не будет против этого, поверь мне. Насколько я знаю, первый раз замуж она вышла в восемнадцать, так что должна понимать, что такое первые чувства.

– Где ж я на тебя найду какие-нибудь чувства кроме раздражения? – удивилась я, – даже под дулом пистолета я к тебе жить не поеду. Если, конечно, это не АПС Стечкина будет.

– Слушай, может, мне сразу тебя удушить и не мучаться? – горестно посмотрел на потолок вампир, отпивая из кружки остывающий кофе, – еще и деньги потом получу.

– Не сдавай меня врагам – я твой друг, – процитировала я Болдыреву, – могу еще Кошку-Сашку процитировать, длинную такую простыню со смыслом 'Не стреляй в меня', но это ты в интернете посмотри.

– Не буду, – серьезно ответил вампир, – никогда. Я просто пошутил.

– Я знаю, – улыбнулась я, – тем обиднее будет, если ты в меня не выстрелишь, а загрызешь. Ну да ладно, мне домой уже пора ехать, я сегодня в деревню мотаю, в шесть надо уже выезжать. Сколько времени?

– Восемь минут пятого, – бросил беглый взгляд на часы Ассилох, – слушай, а сегодня не получится так же, как тогда, когда мы с Речного возвращались? Задержал вашу дочь и бла-бла-бла.

– Боюсь, что нет, – покачала я головой, – мама просто уедет без меня, этим все закончится. А я хочу в деревню.

– Ты не боишься, что тебя там прибьют? – устало растирая глаза, поинтересовался Ассилох. Видимо, дневные бдения давали о себе знать, – и все кончится этим?

– Что-то ты бледненький какой-то, – поспешно сменила я тему разговора, – не хочешь смотаться домой, и поспать часиков до полуночи, а?

– Да, было бы здорово, – вздохнул вампир, – но я должен проводить тебя до дома.

– Не обязательно, вполне хватит до метро, – торопливо заверила я Аса и внезапно вспомнила о просьбе Светы, – слушай, а ты случайно не знаешь, что такое Ош Коа?

– Ну конечно знаю, – внезапно рассмеялся вампир, – а откуда ты это взяла? Тебя так кто-то назвал?

– Не меня, Безродную, – мотнула я головой, – что это за язык?

– Старовампирский диалект, – хмыкнул Ассилох, расплачиваясь за свой кофе, – теоретически ругательств там нет, но практически, видимо, нашлись умельцы, которые из двух простых слов сделали красивое оскорбление для вампира.

– Но она же не вампир, – возразила я, – да и о языке таком даже не слышала. Кстати, можешь меня ему научить?

– Зачем? – покосился на кольцо вампир, – с чего вдруг заинтересовалась?

– Я прикинула, что если перестану есть и отведу на сон пять часов в сутки, то смогу начать учить еще один язык, почему бы не старовампирский? – фыркнула я, но смутилась под уничижительным взглядом Ассилоха, – просто здорово, наверное, знать такой диалект. Сложный он?

– Не особо. Он грубый, – поморщился Асси, – у меня любое слово ассоциируется с пещерными переворотам в среде питекантропов.

– То есть, язык не очень красивый? – разочарованно спросила я, – не советуешь учить?

– Да дело твое, на самом деле, – пожал плечами Ассилох, – просто в очереди за гласные ему было лень стоять, зато согласных он отхватил вагон и маленькую тележку. А твое Ош Коа переводится как 'Ошибка ночи'. Что для вампира равноценно 'Ошибка природы' или еще что похлеще. Вообще должно было звучать Т'тга Коа, так правильнее, но, полагаю, вампир, так приласкавший твою Светлану, хотел, чтобы она запомнила, а потом узнала, как это переводится. Пошли, что ли?

– Пошли, – улыбнулась я, – тебе до какой станции ехать?

– Я живу на этой, – усмехнулся вампир, открывая передо мной дверь, – так что я уже приехал.

– Ясно, – разочарованно протянула я, – ну тогда проводи до входа в подземку и ложись спать.

– Если хочешь, я могу тебя все-таки проводить, – торопливо предложил вампир в очередной раз, – мне не сложно.

– Да что я, изверг, что ли? – устало улыбнулась я, удивляясь такой заботе, – иди отдыхай.

– Ну хорошо, уговорила, – подмигнул вампир и обнял меня на прощание, тихонько шепнув на ухо, – береги себя, Рыся, кажется, я нашел убийцу твоего дяди.

– Что?! – вскинула я на него глаза, – и не сказал раньше?

– Тише, тише, не дергайся, – все так же шепотом сказал вампир, – за нами следят. За тобой, вернее. А теперь поцелуй меня, словно мы с тобой в самых наилучших отношениях и чеши домой поскорее.

– Опять мухомор? – прониклась я моментом, – слушай, может стоило его, все же, добить?

– Может, и стоило, – задумчиво посмотрел Ассилох куда-то поверх моего плеча, а потом громко добавил, – все, лунышко мое, тебя мама ждет. Позвони, как приедешь, а то я буду волноваться.

– Ты чего на публику играешь? – удивленно прошептала я, – какое я тебе лунышко?

– Не на те слова внимания обратила, – вздохнул вампир, – теперь он знает, что я жду от тебя звонка, и не тронет тебя. Вообще, он сейчас должен еще кое-что понять, но в это он может и не поверить… Ну да ладно.

– Ладно, я все поняла, – я вздохнула и чмокнула Асси в губы, – до встречи, любимый, обязательно позвоню.

Я решительно разжала объятия и в темпе пошла вниз, по подземному переходу, в метро. На душе было гадко, словно предала кого-то. Тоже мне, любимый нашелся.

***

– Доброе утро, – улыбнулась мама, увидев, как я спускаюсь со второго этажа. Вчера мы поздно приехали, а недосыпы у меня, похоже, просто хронические. Посему я легла спать в десять вечера, сразу после того как помогла разгрузить машину, – завтракать будешь?

– Привет, мам, – зевнула я, протирая глаза, – нет, от завтрака я, пожалуй, воздержусь. Хотя нет, яблоко я все-таки сгрызу. Куда я вчера их засандалила?

– Откуда я знаю? – развела руками маман, – ты же разгружала машину. В холодильнике смотрела?

– Хм… Логично, – наклонила я голову. Подошла к холодильнику и обшарила полки – яблок не было, – но, к сожалению, безрезультатно. Ты разбиралась на полках?

– Да, после того как ты разгружаешь, мне приходится все по-своему делать, – покачала головой родительницу, – ну вот куда ты дела кошачий корм?

– Да вот он, – удивилась я, вытаскивая коробку с полки. За ней оказался шуршащий пакетик с чем-то очень знакомым… – мам, я яблоки нашла. Только как-то они неправильно пахнут…

– Да ну тебя, – расхохоталась мама, глядя на мое вытянувшееся лицо, – что тебе снилось?

– Эээ… Если не ошибаюсь, Саид, – я почесала в затылке, пытаясь вспомнить сон, но потом бросила это дело – вспоминалось что-то совсем не то, – а что?

– Ты ночью кричала, – пожала плечами маман, – а что за Саид такой?

– Ну из сериала 'Пропавшие', по-твоему 'Остаться в живых'. Я не знаю, что курил переводчик, который перевел 'Lost' как 'Остаться в живых', но если встречу его – попрошу отсыпать, – смутилась я, – между прочим, ты сама мне всучила три сезона этой заразы. Хотела бы я знать, когда ты меня осчастливишь четвертым? С твоей стороны было не очень хорошо провоцировать мое привыкание к сериалу, а на самом интересном моменте обломать весь кайф.

– Нет уж, – фыркнула мама, – не будет тебе четвертого сезона, пока не перестанешь орать по ночам 'Нажми на кнопку, придурок, сейчас остров рванет!'.

– Ты ведь шутишь? – подозрительно посмотрела я на маму, – скажи что это не так, ну пожалуйста…

– Именно так, – упивалась матушка моим смущением, – дядя Влад аж на кровати подскочил. Я уж не знаю, что ему приснилось, и почему он так отреагировал на твой крик, но первое, что он у меня спросил, так это сколько минут осталось и почему не пищит сирена. Ну ты не смущайся, моей первой мыслью было то, что я не помню код, так что лежать нам всем в соседних палатах.

– Шутишь? – расхохоталась я, – или действительно так?

– Абсолютно, – улыбнулась мама, – кстати, ты опять полуночничала, что ли? Вот почему ты не можешь посмотреть фильм или почитать книгу днем? Почему обязательно ночью надо? Я боюсь думать о том, что тут будет твориться летом. Ты перейдешь на сон днем, по-моему. Будешь засыпать, когда пора вставать и просыпаться, когда все уже спать легли.

– Скорее всего, – хихикнула я, – так что надейся, что на каникулы я забуду ноутбук в Москве. Я, конечно, такого не допущу, но надежда умирает последней, верно? Кстати не надо ля-ля, я легла спать в десять часов. А почему ты спросила?

– Потому что на часах половина шестого вечера, – укоризненно показала мама взглядом на часы, – я тебя очень прошу, больше никакой работы в ночную смену.

– Я проработала там всего несколько дней, – фыркнула я, – и до сих пор терпеть не могу фальцовку. Так что расслабься, больше не буду. Ну, в этом учебном году точно.

– Вот и ладушки, – кивнула мама и пошла в комнату, но внезапно остановилась на пороге, что-то заметив, – где такое кольцо красивое купила?

– Какое? – не поняла я. Мама молча указала на мою правую руку, я вспомнила про подарок и мысленно застонала – ну вот что стоило снять его? Или на другой палец одеть?

– Да это так… Подарок, – смутилась я, – мам, я поеду кататься, ладно?

– С бензином все в порядке? – вздохнула мама, – масло поменяла?

– О, спасибо большущее, что напомнила, мне через пятнадцать километров масло менять надо, – обрадовалась я, – да, бензина полный бак – заправлялась, когда последний раз в магазин ездила. Так я поехала?

– Шлем только одень, – махнула рукой матушка, – один вопрос можно?

– Давай, – пожала плечами я. Если спросит про тормоза и аккумулятор, то предложу ей прокатиться и самой все проверить. После того, разумеется, как сама все проверю десять раз.

– Вы предохраняетесь? – решившись, спросила мама, – и… я правильно поняла, что означает местоположение кольца? Безымянный палец это ведь неспроста. Ты не думай только, что я давлю на тебя, но тебе не кажется, что в семнадцать лет рановато начинать половую жизнь и планировать замуж выходить?

– Тьфу, мам, одни гадости на уме, – в сердцах воскликнула я, – я его сама одела на этот палец, на все остальные он просто не налезает. Куплю цепочку – буду на ней носить, дабы избежать лишних вопросов. Ну смотри – кольцо же серебряное, о чем ты подумала?

– Я не первый день на свете живу, – покачала матушка головой, – и помню про твою аллергию на золото. Если не хочешь говорить – не надо, но на следующие выходные приводи его на знакомство.

– Чушь несешь, – поморщилась я, – это кольцо – прощальный подарок, мы решили расстаться.

– Знаешь, Рысь, иногда мне кажется, что я родила непроходимую кретинку, – разозлилась мама, – так мало хороших людей на свете, а ты еще и обижаешь его. Очень глупо с твоей стороны. Вот встретишь какого-нибудь козла, будешь жалеть, что так нехорошо поступила с твоим Ассилохом, а будет поздно. Да и пора уже встречаться с мальчиками, не находишь? Ты через полгода совершеннолетней будешь, а что будет дальше? Не подумай, что я гоню тебя замуж, но одной быть – последнее дело. Нет, я помню стих Омара Хайям, и ты, надеюсь, тоже, но все-таки быть одной не очень хорошо. У тебя друзей нет, молодого человека нет, ты считаешь это нормальным? Когда ты была маленькой, я радовалась, что ты много читаешь, но то, что ты все время проводишь в обществе книг – это уж слишком. Вот что ты сейчас читаешь?

– Миронова 'Я был на этой войне', а что?

– Да ничего! Ты же де-во-чка! Ты должна мальчиками интересоваться, косметикой, одеждой, я про учебу сейчас не говорю, отложим на потом, – всплеснула руками матушка, – а ты чем занимаешься? Ходишь в тир, фехтованием своим занимаешься, в скутере своем копаешься, будь он неладен. Сколько раз ты перебирала двигатель?

– Три, а что такое? – я поняла, что мне надо побыстрее валить из дома – разборки набирают масштаб, – но его нужно было перебрать! Когда мы только купили скутер, там ни одной гайки по-человечески не было закручено, барахлил холостой ход, и постоянно летели предохранители из-за кривой электроники. Зато теперь летает! Ты знаешь, что у меня полетел второй предохранитель за тридцать километров до деревни? Хорошо, у меня медная проволока была, ее накрутила, а если бы не было? Если бы не знала, что делать? А про Миронова и слышать не хочу ничего, тебе тоже не мешало бы почитать эту книгу!

– Для того, чтобы разбираться в мотоциклах, мужчины созданы! – взывала мама, – ну в каких облаках ты витаешь? Спускайся на землю уже! Хватит всей этой мути с оружием, фентези и магов с вампирами, ничего этого нет! Но есть жизнь, и ее надо как-то прожить, а еще лучше – не как-то, а хорошо!

– Мне и на Луне неплохо, – рассержено фыркнула я, – все, уехала кататься, не жди, буду поздно.

– Стой! – донеслось из кухни, но я уже пулей летела в гараж, на ходу застегивая косуху, сдернутую в с вешалки. Препираться дальше я не видела смысла – приведет лишь к тому, что мама опять будет пить валокордин, а я драться со стенкой, снимая напряжение. Когда-нибудь я себе все пальцы переломаю после особо крупной ссоры, честное слово.

Скутер завелся с пол-оборота, я выкатила его из гаража и, не прогревая, выехала за участок. Отъеду на другой конец деревни, там заглушу, а потом прогрею нормально.

Как всегда, после довольно долгого перерыва, первые пару минут я чувствовала себя за рулем не совсем уверенно. Скутер у меня довольно новый – 17 мая год с момента покупки исполнится. Несколько раз я его чинила сама, один раз пришлось везти в ближайший городок Калязин, в мастерскую – один пьяный придурок на квадрацикле без предупреждения дал задний ход, когда я ехала за ним. А с тормозами на тот момент у меня были небольшие проблемы – у меня их не было. В общем, на переднем колесе у меня образовалась красивая восьмерка, доставившая мне немало проблем при транспортировке скутера до мастерской. Как назло, тормоза я починила на следующий день, просто кое-что отошло. Ехать на нем собрался до Калязина дядя Влад, до конца не веривший в то, что проблема довольно серьезная – если разгоняешься больше шестидесяти километров в час, а потом тормозишь, то руль начинает мотаться вправо-влево с дикой силой. Выявила я эту проблему, когда ехала на семидесяти пяти… Спасла реакция и сильные руки, не давшие рулю вырваться и унести меня в канаву или под колеса встречной машины. Весело, в общем.

Прогрев скутер и развернувшись, я выехала на шоссе в сторону Москвы. Первые пять километров – сущее мучение, дорога такая, словно ее бомбили. Вспоминается анекдот: водитель троллейбуса поздно ночью возвращается в парк, его каким-то образом тормозит 'новый русский' и просит подвезти его до дома за десять тысяч долларов. Водитель соглашается, они едут, заканчиваются провода – переходят на аккумулятор. А дорога все хуже и хуже. И вот, подъезжают к такому участку дороги, на котором разве что БТР проедет. Шофер в ужасе: вас что, бомбили? 'Новый русский' отвечает: нет, это я вчера на метро возвращался.

Вот такое ощущение, что где-то в окрестностях завелся один такой любитель метро…

После Воронцово дорога улучшилась, везде чернели заплатки, изредка попадались длинные участки нежно-розового асфальта. Не знаю уж, что это за холера, но ни одной щелочки на нем никогда не образовывалось. Красота. На такой дороге можно и все восемьдесят взять, а на спуске все восемьдесят пять. Больше мой скутер не мог взять просто физически.

Описывать ощущения от езды на мотоцикле или скутере – пустая трата времени. Это надо ощутить. То, как под тобой мерно урчит мотор верного скутера, с которым ты словно сливаешься. То, как встречный ветер вышибает из глаз слезы, и не можешь с уверенностью сказать – ветер ли тому виной, или они от счастья. То, как накрывает ощущение – вот еще чуть-чуть, самую малость, и ты взлетишь над шоссе, поднимешься выше крыш домов и крон деревьев. То, как за спиной словно вырастают крылья. То, как путается ветер в длинных волосах, навевая ассоциации о ведьме, летящей на шабаш. То, что ты всесильна. А уж езда ночью…

Горизонт сливается с небом и землей, дальний свет освещает клочья тумана, летящие над асфальтом, и вновь кажется, что ты не едешь – летишь над облаками, стремительно и свободно. А уж если днем шел дождь, а к вечеру опять стало припекать, и ты едешь в сплошном облаке тумана, который невесомыми капельками покрывает лицо, волосы и одежду… Фара пробивает в нем дыру, и ты летишь, словно в трубе. Когда скорость приближается к скорости света, все очертания смазываются и выгибаются, создавая иллюзию, что летишь в люк. Не помню уже, где я это вычитала, но всякий раз, когда я еду по ночному туману, мне кажется, что я несусь быстрее собственной тени. За рулем мотоцикла нет места мыслям и чувствам, встречный ветер выдувает из головы все проблемы, обиды и мысли о плохом. Есть только ты, дорога и встречный ветер, который уносит куда-то вперед. Иногда хочется просто сесть, дать газу, да и уехать далеко-далеко. Останавливаться у незнакомых деревень, видеть новых людей и новые места, думать по-новому и по-новому все воспринимать. Кажется, что там, за горизонтом, что-то совершенно иное, неизведанное, но такое родное и свое. Кажется, что стоит уехать дальше видимости, и ты будешь дома. По-настоящему дома. Где нет места страхам, сомнениям и нерешительности, есть только ты и первозданная природа.

Всякий раз, когда я вновь испытываю это ощущение, мне приходят на ум эти строки из песни 'Не улетай' группы 'Возвращение'. Это для меня – своеобразный гимн. Не прибавить и не убавить ни слова, строки доведены до совершенства. И всякий раз, беря максимальную скорость в облаке тумана, я кричу их, хотя ветер сносит слова, и их не слышу даже я. Я пою их каждый раз, когда пытаюсь поймать горизонт.

***

Я проснулась от щелчков, словно далеких и потому тихих выстрелов. Приехала я около полуночи, наездив почти сто километров. Рассортировала по полочкам все мысли, эмоции и прочую гадость, что живет у меня в голове, заправила полный бак и промокла в тумане. Но оно того стоило. Мама с дядей Владом уже спали, я тихонько закатила скутер в гараж, заглушив его еще до того, как заехала на участок, открыла дверь своим ключом и мышкой поднялась на второй этаж. Есть хотелось немилосердно, но я благоразумно ограничилась яблоком, которое оставила в гараже и минералкой. Если я начну что-то разогревать, то разбужу всех, а всухомятку есть… Мне гастрит не хочется заполучить.

Я посмотрела в окно, пытаясь определить время по солнцу, и осеклась: на меня глядела кроваво-красная луна. На улице было темно, так что мысль с охотниками я сразу отмела. Разве что у них прицелы ночные. Решив не ломать себе голову, я повернулась на бок и попробовала уснуть, но назойливые щелчки мешали, возникало ощущение, что я уже выспалась. Я решила, что сейчас около шести и организм среагировал как на побудку на лекции. Кое-как нащупав телефон на подоконнике, я случайно скинула на себя стакан, на дне которого плескалась водичка. Вода, естественно, попала тоже на меня, что окончательно привела меня в чувство. Да уж… Ничто так хорошо не бодрит утром, как кружка горячего сладкого кофе, вылитого на живот. Часы показывали 4:35, 27 апреля.

Вздохнув, я решила спуститься вниз, попить воды, так как вся имеющаяся на втором этаже вода благополучно впиталась в ночную рубашку. Я встала, вышла из комнаты и босиком пошла к люку, ведущему на первый этаж. Снизу в глаза ударил свет, я торопливо перестроила ночное зрение и только потом удивилась – с чего бы это маме оставлять в коридоре включенным светильник? Я зашла на кухню, свет был и там.

Заинтересовавшись, я покосилась на дверь, ведущую в комнату – через стекло тускло пробился, опять же, свет. Хмыкнув, я оставила желание выпить воды, поменяв его на более интересное – выйти на улицу и посмотреть, а что, собственно, происходит? Поднялась к себе, обула сапоги и подхватила с Сашкиной кровати плед – наброшу на плечи, лень переодевать ночнушку. Ну и покурю заодно, если уж выходить на улицу. Еще один спуск вниз. Опа, а ключей-то в замочной скважине нет. И справа на крючке.

Как выяснилось, на кухне ключи тоже не лежали. А дверь была закрыта снаружи, значит, мама с дядей Владом ушли куда-то. Между полуночью и четырьмя часами утра. Не верю, как сказал Станиславский. Вконец заинтригованная, я решила открыть дверь своим ключом, круглые сутки болтавшимся у меня на шее, когда я была в Ксыкино. Ключа не было.

Давай мыслить логически. Дверь ты им закрывала, значит, он валяется на кровати. Другое дело, что узел на шнурке нереально развязать, не говоря уже о том, что он мог сам распуститься. Но это пока опустим. Ни мамы, ни ее спутника нет, значит, они куда-то ушли посреди ночи. Подобного раньше не было, значит, случилось что-то по-настоящему страшное. НЛО нас посетило, что ли?

Усилием воли прогнав из головы видение: зеленые человечки жмут руки деревенским мужикам и флиртуют с их женами, я в очередной и, надеюсь, предпоследний раз за эту ночь поднялась к себе, переоделась и занялась поиском ключа. Ну вот не было его – и все. Свет не включился, когда я, плюнув на ночное зрение, решила поискать по старинке. Блин, может гроза разыгралась, в столб звездануло молнией и все ушли созерцать это непотребство?

И тут я услышала на улице голоса соседей. И это почти в пять утра. Нет, случилось действительно что-то серьезное. В окно было видно, что калитка нараспашку, это что-то совсем уж из ряда вон выходящее. Я высунулась на улицу, завидев соседку, живущую в домике напротив:

– Тетя Нина, не знаете, где мама?

– Нет, откуда же мне знать-то, – пожала плечами соседка, – на другом конце, может быть?

– А что происходит? – додумалась я, наконец, спросить, – почему света нет? Куда идут все?

– Две избы полыхают, Сашка Строгачев горит, – всплеснула руками тетя Нина, – туда идем.

– Спасибо за информацию, – ошалело поблагодарила я, захлопывая окно.

– Да мне-то за что? – удивилась женщина.

Я чуть не кубарем скатилась с лестницы, почему-то стукнуло в голову, что без трупов наверняка не обойдется. Помню, видели мы позавчера вечером Сашку со своим отцом. Он сидел на обочине на корточках и был пьян. Эта семья вообще сильно зашибала, что дядя Леша, которого, скорее, надо дедом называть, что его сын, что покойная жена, окончательно спившаяся несколько лет назад.

Встал вопрос: как выйти из дома? Прыгать со второго этажа мне отчаянно не хотелось, а на первом не открывалось ни одно окно… Стоп!

Месяца три назад на кухне мы на два окна поставили стеклопакеты. Стало гораздо теплее и тише. Так вот одно окно, ближайшее к выходу, открывается! Поколебавшись пару секунд, я отодвинула от окна передвижной пластиковый столик, распахнула окно и сняла москитную сетку. Сразу встал другой вопрос: как его потом закрыть? Однако память услужливо подкинула простое решение – из-за карниза, на котором держались жалюзи, чтобы закрыть окно, приходилось этот самый карниз поднимать. При открытии, естественно, то же самое. Сейчас я его приподняла, но как только закрою окно с обратной стороны, карниз опустится на тот сантиметр и окно можно будет открыть, лишь снеся его. Я сноровисто вылезла на улицу, спрыгнула на землю, потом захлопнула окно и, убедившись, что окно не поддается, припустила на другой конец деревни, где уже собралась небольшая толпа. Избы Строгачевых видно не было, полыхал дом Полянициных. Хозяйка дома, Наталья Алексеевна с мужем стояли в толпе с каменными лицами. Мне навстречу вышел дядя Влад, приметивший меня в толпе:

– Ты избу закрыла? – прошептал он, наклонившись ко мне.

– Я в окно вылезла, избу закрыли вы, – вздохнула я, оглядывая взглядом горящие дома. Ужасное зрелище, никому бы не пожелала видеть его.

– Хорошо, – он развернулся и пошел назад, я за ним. Подошла мама.

– Давно вы тут? – посмотрела я на нее.

– Минут двадцать. Второй дом при нас загорелся-то. Дядя Иван выбил стекла у Строгачевых, залез туда, вытащил дядю Лешу, а мы с Надей оттащили его, он ходить не мог, настолько они с Сашкой упились, – эмоционально рассказывала мама. Чувствовалось, что не в первый раз, – потом Иван стал орать 'Саша, выходи, пожар!', тот вылез, перевалился через подоконник и все. Дом уже вовсю горел, не подступиться.

– А с Сашкой-то что? – холодея, спросила я, уже подозревая, что услышу в ответ. Из такого пожара выбраться…

– Так и лежит, – вздохнула мама, подтверждая мои опасения, – говорю же, они оба пьяные в хлам, а к дому не подойти.

Определенный резон в ее словах был, но осознавать, что в нескольких метрах от тебя в огне погибает человек, который еще несколько дней назад спрашивал, скоро ли будет твоя свадьба, погибал, ощущая, как плавится его кожа в нестерпимом жаре…

Охнув, я на несколько секунд прикрыла глаза, приходя в себя. Потом мы долго стояли, беспомощно глядя, как огонь съедает избы, самое ужасное ощущение это когда помочь невозможно, можно только наблюдать. По дороге, рыдая, ходила сестра Сани, ее удерживали, чтобы она не пошла в дом. В машине сидел его отец, дядя Леша, которого вытащил Иван, сидел старик, похоронивший жену и старшего сына, который видел, как горит его дом, и знал, что где-то там умирает его сын.

Я сунула руки в карман – было по-утреннему свежо. И только ощутив в руке что-то твердо и крупное, вспомнила, что вчера так и не выложила из куртки фотоаппарат, о котором успела пожалеть. Оглянувшись и убедившись в том, что на меня никто не смотрит, я аккуратно сделала три снимка – каждый дом, вернее то, что от них осталось по отдельности и общий план. А потом незаметно пошла на другой конец деревни, мимо домов. Мы стояли ближе к началу, справа от домов, соответственно и снимки были с угла. А я хотела нормальные.

Жар был такой, что он чувствовался даже за пятьдесят метров. Я надела капюшон и уже примеривалась, как бы быстрее пробежать, но стоило сделать первый шаг, как мою правую руку, на которой висел фотоаппарат, что-то так сильно дернуло, что я еле устояла ногах. Безымянный палец обожгло холодом. Еле сдержав визг боли, я, шипя, посмотрела на руку – подарок вампира светился бледно-синим светом и не пускал с места. Стоило сделать шаг назад, как ощущение нестерпимого холода исчезло. Я сделала шаг вперед и дернулась от боли. Да что за чертовщина?! Я дернула за кольцо, пытаясь снять. Ага, разбежалась.

Отойдя на обочину, я провела левой рукой по траве – росы не было, жар долетал и сюда. Я подошла вплотную к забору и попробовала еще раз. Ладонь и рукав намокли. Набрав росы в ладонь, я намочила палец и покрутила кольцо. Крутилось оно свободно, но к ногтю не сдвинулось ни на миллиметр. Кольцо, которое еще вчера едва держалось на пальце!

Оно не пускало меня на дорогу. Только сейчас я поняла, что означали слова Ассилоха о охране на пластинке серебра. Пройти не удалось даже по обочине дороги. Кольцо ощутимо тянуло ближе к забору, навязчиво обжигая холодом. Кожа вокруг амулета покраснела и, кажется, намеревалась слезть. Сжав зубы, я дернула ненавистную защиту, надеясь снять вместе с эпидермисом. Не вышло.

Ох и прибью я вампира…

От кольца шел тоненький лучик, указывающий на забор. Мне ясно давали понять, что пройти мне будет позволено лишь там. Пришлось лезть через елки и кусты, прикрывая глаза от хлещущих веток. Наконец я оказалась прямо напротив прохода между домами. Жар здесь стоял страшный, я, даже не смотря на мониторчик, сделала несколько фотографий и побежала назад. Пепел и сажа долетали даже до этого места.

Внезапно что-то оглушительно взорвалось и подлетело – огонь добрался до баллона с газом. Люди шарахнулись назад, баллон упал на дорогу, покрутился и замер. Точнее, на обочину дороги. По которой я, забыв о наставлениях кольца, попыталась опять пройти. На то место, на котором я стояла. Меня просто дернуло за руку и зашвырнуло в канаву, словно порывом ветра подхватило. К баллону с ведром воды подошел мой сосед, живущий слева. Он облил останки баллона, покрутил головой и, не заметив меня, вернулся назад. Я возблагодарила и кольцо, и жар, который высушил всю росу. Не думаю, что не успела бы отскочить от 'снаряда', но меня бы заметили, и еще долго бы мама вспоминала это.

…Около шести часов утра уже на пепелище доехала пожарная машина из Калязина, нашли обгоревший до неузнаваемости Санин труп, облили из гидранта, туша. Я подошла к дому с дядей Владом и спросила, где Сашка. Мужчина молча указал на труп, который я вначале приняла за очень далеко отлетевшие обрушившиеся балки… Он лежал совсем близко к забору, головой к дороге, с согнутыми в коленах ногами и локтях руками, возможно, пытался выбить спиной штакетник забора, который отделял его от жизни. Не смог. Потом я вспомнила эту позу. И холодок пробежал по спине. Мне рассказывал о ней знакомый криминалист, поясняя, что называется она позой боксера и означает, что человек до самого конца оставался в сознании и чувствовал абсолютно все. Болевой шок его почему-то не взял, а дым проходил сверху лежащего на земле…

И вдруг я зажала себе рот рукой, глуша крик: я видела это во сне. Так вот как надо было его толковать… Нельзя было забывать, надо было проанализировать, что-то попытаться сделать… А я промолчала…

– Пойдем, – хлопнула я маму по плечу, пытаясь скрыть внутреннее состояние. Мама посмотрела на меня, перевела взгляд на остовы домов и, вздрогнув, вспомнила мой сон. И все поняла.

Мы уехали в полдень, я торопила маму, хотя обычно старалась потянуть время часов до пяти.

Впервые, наверное, я с облегчением уезжала из Ксыкино.