Как же я устала! Мне опротивело все, моя работа, на которой старательно досиживаю последние недели до пенсии, мой задрипанный город, который по недоразумению является областным, мой лишний вес, которого ровно в два раза больше, чем мне положено при ста шестидесяти трех сантиметрах роста, моя травмированная в детстве левая нога, которая живет своей жизнью и пытается попасть во все неровности древнего асфальта. Уж давно пора изменить мне своё бытие.

Почему-то верилось, что пенсия одарит такой возможностью. Если объективно разобраться, то я клубок противоречий. Технарь, есть основания верить, что неплохой, но в литературе всегда отдавала предпочтение всякого рода фэнтези. С детства хорошо и с удовольствием готовила, но некого кормить. Неплохо вязала, но забросила, потому что на мой размерчик — это чудовищно долго. Да и не нужно, зарплата заместителя начальника цеха позволяет шить у неплохого мастера. Карьера на заводе, моя гордость, но и от нее я устала и на это есть причина.

В наш цех назначили новое начальство, молодой функционер, всего тридцать три года, заряженный на получение результата любой ценой, карьерист, которому нет дела до технологических и производственных особенностей. И, тем более, до людей. И опыт мой ему совсем не нужен. Даже мешает, потому что мне ничего не стоит аргументировано доказать — очередные бредовые требования технологически невозможны. С цифрами доказать, ибо подсчеты всегда делала в уме, оперируя шестизначными числами пошустрее калькулятора. Вот такой вывих мозга. Врожденный.

С предыдущим начальником у нас был сработанный тандем: я — на хозяйстве, а за ним — представительские функции в заводоуправлении и прочая связь цеха с внешним миром. Работяги меня всегда недолюбливали, но уважали, надо полагать, заслуженно. За их интересы я дралась как кошка за котят, но и с них спросить умела и не стеснялась, за это меня за глаза прозвали Коброй Львовной. Так или иначе, но цех всегда был с премией.

И все было бы хорошо, если бы наш начальник, наш Батя, не скончался от сердечного приступа прямо на рабочем месте. И теперь его должность занял молодой и наглый, который демонстративно вычеркивает на календаре числа, оставшиеся до моего увольнения. Ежу понятно, что ни дня лишнего он несговорчивую «замшу» рядом не потерпит. А иначе бы и незачем увольняться, что мне дома делать? И теперь я подыскиваю себе альтернативное занятие, соответствующее своим физическим данным. Одна надежда на компьютер, с которым благодаря нашему штатному программисту, неплохо лажу. Надежда вполне обоснованная, потому что первый, весьма удачный опыт уже есть.

Дома все как всегда, график жизни отлажен давно и поминутно. В маленькой хрущевской квартирке все кругом устроено под мои нужды, и попрекать за не протертую пыль или собравшуюся стирку никто не будет, строгая мама уж полтора года, как покинула меня, дожив до весьма преклонного возраста и одарив всеми причитающимися старческой немощи проблемами. Она любила меня самозабвенно, за великой своей любовью не желая видеть, что забота ее не нужна и в тягость. Именно благодаря этой неприятной особенности родительницы, вырастившей меня без мужа, и читать-то начала с раннего детства, запоем, скрываясь от реальности за страницами и томами, погружаясь в чужие миры и вымышленные страсти.

С тех пор как в мою жизнь вошел компьютер и читательские возможности возросли, желание выходить из дома без острой нужды сошло на нет.

Сегодня вечер пятницы, мое самое любимое время и очередной батл с одним завзятым книгочеем на одном из самиздатовских сайтов, а потом сеанс связи с однокашником из Калининграда, ему я помогаю с рекламной кампанией его фирмы. Для этого придуманы несколько слоганов про мебель, тема мне близка профессионально, всю жизнь работаю с деревом. А на старости лет пробило на рифмоплетство, вот же ж. Однажды, попытавшись поддразнить, я послала давнему приятелю, который маялся с открытием очередного филиала поздравлялку Эргономика и вкус. Ваш дом мебели «Векрусс». И понеслось. Реклама шкафов купе получилась удачной настолько, что ко мне стали обращаться калининградские коллеги моего приятеля и даже платили какие-то деньги. Это давало надежду, что на оплату коммунальных услуг я смогу заработать и на пенсии. С тех пор словари синонимов возглавляли список закладок в моем буке.

В эту субботу у меня запланирована Большая Уборка.

Дверь в дверь снимают квартиру две девчонки-студентки и частенько прибегают за хлебом-солью. Раз в месяц они помогают мне с уборкой везде, где я в силу хромоты и веса добраться не могу. Верхние полки, карнизы, плафоны, ну и остальное, зацепом. За денежку, разумеется. Полтора часа они тратят на уборку всей квартиры, а потом мы дружно обедаем, всегда с вином и красивой сервировкой. Нам нравится эта игра. Таня и Аня — девушки из глубинки, работящие и уважительные, ладить с ними очень легко. Девки откровенно меня поджаливали, ну-ка, пожилая, хромая, одинокая, я им не мешала себя жалеть, зачем? Молодые они, разницу между свободой и одиночеством им пока не осознать. В своей квартире, с буком перед глазами, я была свободна и независима и от возраста, и от прочих проблем. Им пока не понять, но мне нравилось иногда с ними общаться, все-таки женского общества немного не хватало. В цеху женщин мало, крановщицы да нарядчица. Подчиненные. Да и неинтересно совсем с многодетной баптисткой и разбитными разведенками.

Приятельницы, конечно, были и, даже довольно близкие, но у них своя, семейная жизнь, втягиваться в которую мне категорически не хотелось. Подружки — это одно, а их мужья и дети — другое. Было у меня подозрение, что мой психологический возраст весьма ниже номинального, потому как приятельницы были изрядно меня помладше, одной даже тридцати не было. Что она искала в общении с охочей до едкого стеба, мастодонтихой, я не понимала.

Дочка той подружки, которая постарше, пятнадцатилетняя Дашка, была моей крестницей и время от времени по субботам, после уборки, норовила пустить в моей квартире корни, угрожая вожделенному покою. Я позволяла ей все на свете, кроме поползновений на мой бук. Терпела несуразную рваную музыку и плохо зарифмованный рэп про «люблю-немаагу», который Дашка почитала за откровения высших сфер. Кормила ее чем попросит, и вообще, всячески баловала. Дашка, уникальное существо, когда она была маленькой все спрашивала, почему я не фея, если я крестная. Феи должны быть красивыми, а не такими вот… Как объяснить ребенку из условно-религиозной семьи, что такое крестная? Пришлось сказать, что это такая запасная мама, на всякий случай, пусть будет. Про всякий случай Дашка уже понимала, потому что папа ее на тот момент давно слинял в закат. Хотя, что там греха таить, я тянула больше на бабушку, чем на маму и это веселило меня невероятно. Именно Дашка просветила крестную по поводу соцсетей, инет-серфинга и браузерных игр на деньги. Последнее, впрочем, было пресечено так жестко и резко, что была звана Коброй и оставлена в покое на месяц. Не то чтоб я сильно печалилась последнему обстоятельству, но было неприятно, хоть поступила абсолютно правильно. Её мама, сорокапятилетняя Катя и по совместительству ведущий технолог моего производства, потешалась надо мной от всей души.

— А ты как хотела подростка воспитывать, — натурально ржала подруга над моим недоумением и обзывала уклонисткой от благого детородного дела. — Радуйся, что я тебе крестницу, а не крестника родила. Это сейчас ты бантики в стразиках и джинсики в дизайнерских дырах спонсируешь. А был бы парень, правили бы нами три «Г» — гормоны, градусы и грубая сила, и оплачивала бы ты от меня тайком покупку презервативов.

Вот зря она так, моему старшему крестнику, сыну задушевной, оставшейся на всю жизнь единственной, институтской подруги сейчас под тридцать. У него своих детей уже двое и младший брат-подросток под опекой. Подруга моя тоже Нина, умерла, отдав все жизненные силы на вторую беременность. Младшего сына она называла не иначе как «киндер-сюрприз». Как не противились мы, ее близкие, и врачи, которые волосы на себе рвали, Нинка настояла на сохранении поздней беременности. Ради второго мужа. И как результат, ослабела до тяжелой инвалидности. Умерла, когда сынишке было девять, а старшему двадцать четыре, умерла, едва дождавшись старшенького из свадебного путешествия. Через два года скопытился от паленой водки ее муж, который так хотел ребенка, скотина. Я до сих пор по Нинке тосковала, крестнику помогала всем, что он готов был принять от меня. Но парень получился гордым в мать и говорил:

— Тетечка Ниночка, я знаю, что ты у меня есть, этого хватит, остальное я сам.

Блямкнул рингтон, оповещая, что прилетел очередной мэйл. Вовремя он. Эти воспоминания, грозили гарантированным сплином дней на несколько. Опа, пакет инфы на рекламу. Чего? Чая? Отлично! Надоело уже рифмовать консоли с антресолями и шкафчики с красавчиками. Грамотно ребятки поступили, картинки баннеров прислали с маркировкой места под текст. Теперь понятно про что и сколько буковок на каждую картинку. Очень хорошо, а то, бывало, придумаешь отличную рифмушку, аж самой нравится, а художник заказчика начинает блажить, что слова на изображение наползают и его гениальное художество не видно. А так, как мне платят меньше, чем художнику, то и переделывать мне. Да, определенно, берусь за этот заказ. Чай, это интересно. Одно только сочетание «черный байховый» будоражит воображение. И циферки в проекте контракта весьма приятные, хотя за такую работу настоящим рекламщикам платят куда как больше, я узнавала. Зато мои слоганы ценят за «искренность и интеллигентность», во! А еще за дешевизну и своевременность, потому что в работе у меня всегда только один заказ, это принципиально.

Вот и занятие на выходные, просто отлично. Как раз Дашка просила денег на концерт какого-то рэперского бойз-бенда, а к такой значимой тусе понадобится обновка, это как пить дать. Катька закатит неминуемый скандал, но держать девку около своей юбки я ей нипочем не давала. Пусть Дашка еще маловата для подобных вояжей, но, во-первых, когда она повзрослеет я не смогу делать ей такие подарки, денег не будет. А во-вторых, если этой проныре засвербело, то она все равно окажется на том концерте, так лучше пусть легально и с разрешения, чем тайком и очень сомнительной контрабандой.