— Моё мнение, что отправляться следует опять от Беллы Кони, то есть от жертвы, — заявила Ана, когда они встретились на следующий день.
— Расскажи лучше, как прошла беседа с твоим любимым актёром, — предложил Эмиль.
— Сегодня с тобой не договоришься! — засмеялась Ана, приступая к рассказу. — Я постучалась в дверь и спросила: «Можно, маэстро?» Он впустил меня, но сердито смотрел в сторону.
«— Сегодня я не даю автографов… и фотографий у меня больше нет… Хватит! Скоро мне придётся всю зарплату оставлять в фотостудии “Колор”…
— Я пришла не за автографом. И не за фотографиями…
— А ну, что это ещё за чудо, которое приходит не за автографом? Дайте-ка взглянуть! Значит вы пришли, чтобы предложить мне руку и сердце? — спросил он, поднимаясь со стула.
— Я ещё не решилась, но если решусь, то вы, конечно, будете одним из первых претендентов.
— Благодарю, вы очень любезны, но нужно было предупредить меня об этом лет двадцать тому назад: я принял бы меры, чтобы не стареть.
— Вы вечно молоды…
— Барышня, скажите честно, какова цель вашего визита? Автограф вам не нужен, замуж за меня вы не хотите… может быть, вы собираетесь поступить в Театральный институт и вам нужна протекция?
— Нет, этого я тоже не хочу. У меня есть профессия, которую я люблю. Я юрист и занимаюсь делом бывшей актрисы Беллы Кони!
— Каким делом?..
— Делом или, точнее, тайной, которая окутывает смерть Беллы Кони, — повторила я.
— Вы её дочь?
— Нет. Я ведь вам сказала, кто я».
По словам Аны, услышав имя Беллы Кони, актёр Джордже Сырбу, который как раз гримировался к спектаклю «На дне», так и застыл, приоткрыв рот и не отрывая пальцев от лба — одетый в лохмотья, давно небритый, с полуналоженным гримом…
Эмиль засмеялся.
— Как… как, ты говоришь, он выглядел?
— Да как? Как чучело! Какое-то время он молчал, словно забыв о моём присутствии. Наконец, уставился на себя в зеркало и спросил:
«— Хорошо я выгляжу, дорогая барышня?
— Вы мне всегда нравились, маэстро!
— Да? Как же я этого не заметил?
— Видите ли, маэстро… вы всегда так заняты…
— Значит, вы, как настоящий Шерлок Холмс, занимаетесь “недавней смертью” артистки Беллы Кони?
— Да… так, по любительски…
— Так узнайте, дорогая барышня, узнайте от другого сыщика-любителя, что лицо, которое находится перед вами (воздевая руки к небу, театральным жестом) и есть убийца несчастной Беллы Кони!
— Да, но с юридической точки зрения признание в преступлении должно быть доказано с помощью бесспорных улик.
— Другими словами… я должен ещё и доказать, что убил Беллу Кони?
— Да! Во-первых, нам нужна побудительная причина. Во-вторых, вид оружия. В-третьих, способ. В-четвёртых — бесспорные улики!
— Хорошо, дорогая! Побудительная причина: в силу несчастного стечения обстоятельств, в результате общения с артисткой я, как узнал с несказанной радостью, должен был вскоре стать счастливым отцом. Так как я не претендовал на эту честь, мадам пригрозила мне публичным скандалом. Вот я и убил её, дорогая!
— Как?
— Я сказал ей: “Дорогая, иди-ка, я тебя поцелую!” Она подошла, я приставил ей к груди револьвер и… выстрелил!
— В момент выстрела ствол револьвера находился на расстоянии пяти сантиметров от груди жертвы.
— Может быть, я немного отодвинулся, чтобы в последний раз взглянуть на неё, дорогая!»
Актёр на минуту замолчал, словно лишь теперь впервые понял, что Ана Войня говорит именно о Бёлле Кони. Он внимательно поглядел на девушку и продолжал:
«— Нет, дорогая… Вы — женщина и должны меня понять — Белла была не злым человеком. Но — мир, в котором она жила, неуверенность в завтрашнем дне… Вы понимаете меня, дорогая, не читать же мне вам лекцию о нравах буржуазного общества!
— Да, я понимаю вас и без такой лекции.
— Тем лучше! Белла была очаровательное существо! Но в свои тридцать восемь лет вела себя, как шестнадцатилетняя девушка! Это был её единственный недостаток!»
— И так далее, — прервала Ана Войня свой собственный рассказ о беседе с актёром Сырбу.
— Общее впечатление? — спросил Эмиль.
— Две вещи совершенно ясны. Примо: побудительная причина существует. Тем более, что о беременности Беллы мы знаем не только от Сырбу, но и от Джелу Ионеску. Секундо: алиби Сырбу столь же сомнительно, как и остальные. Вывод: ничего не понятно!
— Интересно! — засмеялся Эмиль.