Известие о переходе корпуса в наступление было принято войсками с большим энтузиазмом. Тяжелая оборона и сопряженные с нею жертвы и лишения утомили всех.

Удачной ночной атакой у Мирополья красные были сбиты. Наше наступление развивалось так стремительно, что, не давая противнику устроиться, мы на его плечах снова ворвались в Суджу. Дальнейшее продвижение на линию железной дороги Курск — Киев развивалось успешно, хотя большевики и притянули из тыла все свои свободные резервы. Наиболее сильное сопротивление было оказано на фронте станция Коренево — Льгов. Честь занятия Льгова принадлежит главным образом корниловцам и генералу Витковскому, лично руководившему атакой войск. Скоро был занят и Курск. Занятие этого города и выход на линию Курск — Киев являлось крупным успехом, давшим армии большие трофеи и поднявшим настроение, приниженное двухмесячными тяжелыми боями.

На Белозерский полк была возложена задача прикрыть Льгов со стороны Брянска. Бои временно прекратились, и нас ожидал столь необходимый отдых. Люди совершенно выбились из сил, а материальная часть пришла в серьезное расстройство. От непрерывной работы, дождей и грязи винтовки и пулеметы постоянно отказывали, и их необходимо было хотя бы почистить. Снаряжение и обмундирование оборвались. Офицеры и солдаты месяцами не раздевались и не мылись. О нормальном питании не приходилось и думать…

После длительных бессменных боев, от хронического недоедания все мы превратились в каких-то неврастеников. Прежде всяких иных действий необходимо было вымыться, переменить белье, выспаться и досыта поесть. В пределах возможного я и дал эти радости Белозерскому полку.

Штаб полка расположился в скромном домике, прельстившем меня своим садом и тишиною. Первые два дня люди только спали и ели. Величайшим напряжением воли я заставлял себя заниматься положенным мне делом. Первый же десятичасовой сон сразу освежил меня, а вторая такая же сладкосонная ночь вернула силы и бодрость. Как мало, в сущности, нужно нам было для отдыха и как даже этим малым мы могли пользоваться очень и очень редко!

На второй день нашего пребывания в Льгове подпоручик Глоба доложил мне, что меня желает видеть какая-то посетительница.

· Что ей надо?

·

· Не могу знать. Она говорит, что имеет к вам какое-то важное и секретное дело.

·

Я попросил адъютанта переговорить с посетительницей. Глоба ушел и через несколько минут вернулся:

— Господин полковник, она решительно заявляет, что может доверить свой секрет только вам. Не принимайте ее: она какая-то странная.

Подпоручик не высказал своих мыслей до конца, но я понял, что он опасается покушения на меня. Самое простое, это было бы обыскать посетительницу, внушавшую такие подозрения; однако к нашей чести надо отнести, что и в разлагающих нравы условиях гражданской войны мы не снизились до большевистского уровня и к приемам ЧК не прибегали. Я приказал просить посетительницу.

Вошла молодая, худенькая, скромно одетая барышня. С большими тревожными глазами. Она явно нервничала и не могла овладеть собою. Немного успокоившись, девушка рассказала грустную историю.

— Я сирота и жила с дедушкой. Он помещик. Старый. Ему уже 70 лет. Во время революции у нас отобрали землю, скот. Оставили только дом. Несколько раз дедушку хотели арестовать, но крестьяне не давали. Пришел какой-то большевистский полк, все в доме разграбил, испортил. Дедушку куда-то увезли. Что с ним сделали, я не знаю. Искали и меня, но я убежала и до вашего прихода скрывалась в городе, у знакомого купца…

Барышня готова была разрыдаться. Как мог, я ее успокаивал.

— Я ненавижу большевиков и пришла просить вас принять меня в полк. Я умею ездить верхом и стрелять. Это ведь главное на войне? И я ничего не боюсь!

С искренней грустью слушал я исповедь этого одинокого полуребенка. Исполнить ее просьбу не представлялось возможным, ибо я был решительным противником прапорщиц, женщин-офицеров и вообще «амазонок». Взять ее сестрой милосердия тоже нельзя: она не имела ни требуемых знаний, ни опыта.

Барышня была неутешна. Она решительно отказалась от денежной помощи и только после больших настояний согласилась взять немного продуктов да отрез какой-то грошовой материи: из дома она убежала в одном платье…

— Ну почему вы не хотите меня взять? Я так хотела служить у вас!

Перед уходом моя посетительница пыталась заинтересовать меня возможностью захватить в плен какой-то большевистский отряд:

— Я знаю в этой местности все тропинки и могу провести ваших солдат незаметно.

План был явно фантастический, но чувствовалось, что барышня обдумывала его долго и со всей своею добросовестностью. Это и было то секретное дело, которое она хотела доверить только мне.

Когда она ушла, я невольно подумал: вот среди таких девушек и вербовали наши революционеры кадры террористок…