Это случилось, еще когда Манюськины жили в ухе у Ивана Иваныча. Стал Манюськин от рук отбиваться. Раз пришел вечером навеселе, второй раз да еще вдобавок от него французскими духами попахивало. И в третий раз - опять! Ну, Манюськина поплакала, поплакала, собралась, уже было, уходить от Манюськина, да не хотелось так сразу, с бухты-барахты семью разрушать. И решила она сначала пожаловаться на него, куда следует и может быть даже найти управу. А она слышала, что обращаться по таким вопросам надо в профком. Где этот самый профком она не знала. "Ну, да ничего. Найду!" - решила Манюськина. Пошла, видит вывеска: "Профком". Зашла. А там такой бородатый, усатый мужик сидит и спрашивает:

- Вам, гражданка, что?

- Я жаловаться пришла на Манюськина, - отвечает ему Манюськина. - Совсем избаловался и даже отбился от рук. Гуляет.

- А вы, кто такая? - снова спрашивает мужик.

- Я - Манюськина, - отвечает Манюськина.

- А-а, все понятно, - говорит мужик. - Произошла ошибка. У нас профсоюз художников-графиков. А вы кто, художник или на худой конец график? Может, вы и рисовать не умеете?

- Рисовать? - задумалась Манюськина. - Не знаю... Надо попробовать.

Взяла лист и быстро что-то стала на нем чиркать. Подает усатому-бородатому. Тот смотрел, смотрел, потом надел очки и снова смотрел, смотрел и говорит:

- Дюрер.

Потом помолчал и говорит:

- Да, точно Дюрер... Копия.

Еще подумал и говорит:

- Нет, подлинник! А ну-ка, - говорит, - подпишите свой лист!

Манюськина подписала. Усатый-бородатый снова посмотрел и говорит:

- И подпись его! Молодец, Манюськина!

Потом крикнул в коридор:

- Ксенофонта Евграфовича ко мне позовите!

Вошел лысый рыжий старик, посмотрел на лист и говорит:

- Дюрер! Подлинник! И бумага та.

- Ну, ладно, - говорит усатый-бородатый. - Спасибо вам, товарищ Манюськина, за Дюрера! А то наш совсем старый стал и сильно истрепался. В союз мы вас принимаем. Вы что еще хотели? Ах да, Манюськин безобразничает... Ну, это просто!

И снова кричит в коридор:

- Антон!

Входит здоровенный детина и говорит:

- Чего?

- Вот, помоги гражданке Манюськиной! Она скажет.

Пошли они домой. Вызвала Манюськина мужа из уха Ивана Иваныча. Антон поднес кулачину к Манюськину и говорит:

- Во! Видел?!

А тот ему:

- А сам, во! Видел?!

И тоже показывает кулачишко. Но безобразничать и гулять с тех пор перестал.