Лето придвинулось, и задумался Манюськин: "Это ж когда мы последний раз по-человечески отдыхали?! Неужели, когда с Манюськиной расписались?! Точно!.. Нет, скорее до того... Помню, помню... Ну и времечко было! Солнце... песок... Манюськина..." Затуманился взгляд, погрузился Манюськин в грезы-воспоминания и уже решительно, вынырнув из прошлого, заявил:
- Все, мать! Едем к морю, как все люди, и баста! Да и Ивану Иванычу отдых устроим. Тоже ведь совесть надо иметь!
Ну тут, правда, он перегнул. Потому что Ивану Иванычу они вовсе не помеха. Ему все, абсолютно все до лампочки. И потом у Ивана Иваныча твердое убеждение, что раз у него кто-то в ушах проживает, то и у остальных, то же самое. И еще у него сон глубокий, как отрубится, так напрочь. Никакие Манюськины с их возней не добудятся. Вот такой сильный человек Иван Иваныч!
- Надо будет удочки разные купить, спиннинги взять, можно и сеточку прихватить. Не повредит... И телек небольшой, портативный... Как приятно, сидишь на берегу этого самого моря и смотришь телевизор, - размечтался Манюськин.
- А с деньгами как? - поинтересовалась Манюськина.
- Да, действительно, - спустился с небес на землю Манюськин. - Как?
- А никак! - ответила Манюськина и с остервенением стала стирать, да так, что даже Иван Иваныч дернулся на своем совещании и проснулся от непонятного зуда в ухе.
- Ты не психуй! - успокоил Манюськин жену. - Есть выход! Надо Саньку за лотерейкой послать.
Сказано, сделано. Послали Саньку, а тот и рад такому развлечению. Сбегал, купил и не один билет, как было велено, а целых четыре, за что и получил от Манюськина "леща". Проверили таблицу - четыре пылесоса!
- Один так, а остальные деньгами, - мудро рассудила Манюськина.
Прикинули Манюськины: с морем все равно не выходит, как ни крути.
- Ну, что ж! Оно вовсе и не нужно, - подытожил Манюськин. - А вот достопримечательности посмотреть с комфортом, как раз, хватит с головой!
Переспали ночь под стук колес, а утром уже на месте. Вещей всего ничего, четыре авоськи с едой и чемодан.
- Айда церкви смотреть! - предложил Санька.
- Я тебе покажу "айда", - ответил Манюськин, и пошли устраиваться на место.
Тут небольшой спор вышел. Манюськина предлагала на квартиру идти к бабке, с которой она в поезде столковалась, а Манюськин уперся - гостиница и точка!
Победил Манюськин, да и самой Манюськиной любопытно, как там в гостинице. Встал Манюськин в очередь к администратору и думает: "А ведь неплохая гостиница... Ей богу, неплохая... И администраторша - знойная такая бабенка!" А рядом иностранные гости курлыкают по-своему и снуют туда-сюда с фотоаппаратами. "Тоже достопримечательности приехали посмотреть... - вяло думает Манюськина. - Пущай смотрят, нам не жалко..."
- Вам, гражданин, что? - вернула администраторша Манюськина к действительности.
- Мне номерок на троих! - лихо так произнес с небрежностью Манюськин.
- Сейчас ничего нет! - равнодушно отозвалась бабенка и уткнулась в свои бумажки.
- Вот те номер! Как это нет?! - начал понемногу заводиться Манюськин. - А для этих, значит, есть?! - и показал рукой на окружающую публику.
"Ну и экземпляр!" - удивилась видавшая виды администраторша и уже с интересом ответила:
- Эти по броне!
- И я по броне, - сразу же среагировал Манюськин.
- Ах, ну, если вы по броне, тогда другое дело, - с непонятной ухмылочкой заявила бабенка-администраторша. - Могу предложить вам номер-люкс.
- Люкс, так люкс, - ответил Манюськин, а сам засомневался, уж больно криво усмехнулась бабенка.
- С вас будет за пять дней... - защелкала счетиками, - шестьдесят рубликов.
- Шестьдесят рубликов?! - не смог скрыть изумления Манюськин.
- Да, двенадцать рубликов в сутки! - с удовольствием пояснила администраторша, уставившись на Манюськина, и уже, сбросив улыбочку, резко добавила: - Ну, так будете брать или нет? А то люди ждут!
Нашло на Манюськина эдакое лихачество совместно с помутнением рассудка, и брякнул в сердцах отчаянно:
- Оформляйте люкс!
Поднялись Манюськины на второй этаж и подали талоны дежурной.
- Ай, да Танюха! Ай, да молодец! - завосхищалась дежурная. - Двести одиннадцатый умудрилась сдать!
- Вы чего это? - опять насторожился Манюськин, и у него заскребли на душе кошки.
- Да, это я так, - объяснила старушка-дежурная. - Профессиональные размышления. Вы идите, милые, идите, располагайтесь!
Ошеломил люкс Манюськиных. Тут и спальня с торшерами, и диваны и прочие принадлежности.
- Ну и ну! Вот это красота! - заахала Манюськина.
- А ты, к бабке! - передразнил ее гордый Манюськин.
- И даже трюмо, - захихикала, порозовев от удовольствия, Манюськина. - И во сколько ж это все встанет? - поинтересовалась она и, узнав, заголосила, запричитала, чем не на шутку испугала старушку-дежурную и взволновала бежавших к автобусу туристов.
Ну, да делать нечего! Погоревала Манюськина и успокоилась. Только Санька сидит на диване мрачней тучи.
- Ты, чего это, сынок? - поинтересовалась Манюськина, разбирая вещи.
- Точно! Выгонят нас отсюда, как пить дать, - объяснил ей не по годам рассудительный Санька. - Я в кино точно такое видел. По ошибке нас сюда определили!
- Ты, чего говоришь, сынок? - стала успокаивать его Манюськина. - Папанька все уплатил, как положено. А ты - "выгонят"!
- Вот я ему "леща" дам, тогда поймет, как дурить! - пообещал Манюськин, который по-прежнему находился немного на взводе по поводу своего героического поступка.
Зажили Манюськины шикарно. Вот только утром Манюськин немного осрамился. Выскочил в коридор, помчался умывальник искать. Забыл, что все в номере, и напоролся на иностранных гостей, у которых и попытался все выяснить. Но те его почему-то не поняли, а ласково улыбались и лопотали по-своему:
- Туалетто, туалетто...
- Ты бы хоть рубашку набросил! Небось, не дома, - попилила его Манюськина.
- Странное дело, мать! Я им по-ихнему, а они ни бум-бум, удивленно поделился с ней Манюськин.
- Слышала я все! Слышала! И немудрено. Ведь это ж турки! А ты с ними по-итальянски. Как же они тебя понять-то смогут?!
Сама Манюськина говорила легко на всех языках, чем вызывала у Манюськина изрядную зависть.
- А чего? - поясняла ему Манюськина. - Курлыкай по-ихнему и все!
Особенно Манюськиной нравилось обсуждать достопримечательности с японцами. И так они сошлись друг с дружкой, что даже обменялись на память фотографиями. Манюськина на фоне восходящего солнца выходит из уха Ивана Иваныча и японцы гурьбой около своей Фудзиямы.
Вот только по вечерам Манюськина сильно раздражало автомобильное гудение. Окна их номера выходили на автостоянку, и Манюськин не раз вспоминал Танюху и даже решил ей какую-нибудь каверзу учинить. Однажды особенно надрывалась одна машинка. Манюськин не выдержал и говорит:
- Не мешало бы проучить этого бестолкового владельца! А то весь изгазовался!
Саньке два раза повторять не надо, только намекни. Как хрястнет из окна яйцом по легковушке! А это Глобов. Узнал, что Манюськины поехали отдыхать, и тоже решили с супругой двинуть. А водитель он неопытный, вот и изгазовался весь! И вдруг на тебе! Хрясть! И потекло по лобовому стеклу что-то желтое.
"Ну и порядочки здесь! - думают Глобовы. - Жаль, не заметили, с какого этажа хулиганят!" Вышли из "тачки" и смотрят внимательно по этажам. А тут как раз шведы высунулись, решили проветриться и улыбаются приветливо. "Неужели иностранная публика?!" - изумились Глобовы, но выяснять отношения не стали, побоялись дипломатических осложнений.
Потом уже Глобовы тоже сняли номер-люкс и вместе с Манюськиными стали осматривать достопримечательности. Правда, вскорости всем домой захотелось, Манюськина по дочке соскучилась и даже свекровь стала вспоминать без прежнего душевного неудобства.