С тех пор как появились вокруг бокса жулики разных мастей, они стараются привлечь на свою сторону одну из главных фигур матча – рефери на ринге. Рефери может сделать очень многое. Особенно если матч должен проходить по заранее составленному сценарию. Этот метод закулисных афер родился в Америке, а оформился и достиг апогея в Европе. Это метод, когда о сценарии предполагаемого спектакля на ринге прежде всего информировали рефери. Судья на ринге, посвященный во все закулисные уговоры и договоры, состоявшиеся перед боем, исполнял роль своеобразного ведущего – он должен был помогать боксерам правильно исполнять их роли. Иначе говоря, если бой пошел вразрез с намеченным сценарием, то рефери должен сделать все возможное и невозможное, чтобы победил именно тот, кто должен победить по сценарию.

Несомненно, первенство среди подобных арбитров принадлежит немецкому судье Максу Пиппову. Благодаря своему совершенно фантастическому бесстыдству, он стал довольно популярной личностью. При его содействии на ринге разразился не один скандал.

Способный западногерманский боксер Густав Шольц, ставший позже чемпионом Европы, начал свою карьеру с помощью этого рефери. Он боксировал против английского мулата Алекса Бакстона. Бой этот ничего хорошего Шольцу не сулил. Несколько раз в течение матча он побывал на полу. Но рефери Макс Пиппов четко знал свою задачу и выполнял ее на ринге искусно. Каждый раз, когда Шольц попадал в нокдаун, рефери вел счет настолько медленно, что это вызывало смех у зрителей. Это делалось для того, чтобы Шольц очнулся от нокдауна и мог продолжать бой. Но Пиппов пошел дальше, чем ему было предписано, и мухлевал не только со временем, но и со счетом. Это звучит как анекдот, но такой случай, как говорится, действительно имел место. Можете себе представить, что творилось с публикой, когда Макс Пиппов, вместо того чтобы, как этого требуют правила бокса, после девяти сказать «аут», спокойно продолжал вести счет дальше – одиннадцать, двенадцать и так далее до пятнадцати, до тех пор, пока пришедший в себя немецкий боксер не смог продолжать бой. Это произошло в зале Эрнста Мекка в Гамбурге.

Подобные казусы на ринге стали специальностью Макса Пиппова, и он доказал, что может с необычайной виртуозностью следовать закулисному сценарию. Он не останавливался ни перед чем. Аналогичный трюк, что и во встрече Густава Шольца с Алексом Бакстоном, проделал Пиппов еще в одном матче. Встречались американец Конни Рукс и западногерманский боксер Гейнц Нойхауз. Макс Пиппов, как и в предыдущем случае, тоже избавил своего соотечественника от поражения.

Однако вершины в своем «виртуозном мастерстве» он достиг в матче, который проходил в Дортмунде. В том бою встречались западногерманский боксер с явно не немецкой фамилий Бьютти Уолерс с американским негром Рэнди Сэндаймом. Этот негр, боксер высокого класса, действовал довольно решительно против своего европейского соперника. Этой встречей он начинал свое европейское турне и, безусловно, хотел для начала создать себе рекламу. Он имел ощутимый перевес и в третьем раунде послал своего соперника в нокаут таким мощным ударом, что Уолерс, даже не шелохнувшись, рухнул на пол. Рефери Пиппов начал счет по своему испытанному методу. Очень медленно, тихим, грустным голосом, с большими перерывами между каждой цифрой. Такими темпами он досчитал до пятнадцати, а Уолерс был все еще не в состоянии встать и продолжить бой. Макс Пиппов на секунду задумался, а потом взял и дисквалифицировал Рэнди Сэндайма за запрещенный удар. Лежащего в глубоком нокауте Уолерса он провозгласил победителем. Не помогли и протесты. Пиппов был непоколебим. Среди немецких боксеров он заслужил прозвище «караульный ангел» западногерманского ринга. Если судил на ринге Пиппов, не было ни одного боя, который бы проиграл западногерманский боксер.

Но, оказывается, приоритет в увеличении счета во время нокаута принадлежит не Максу Пиппову. История бокса донесла до нас случай, который относится к самому концу XIX столетия. Этот анекдотический случай демонстрирует всю эластичность хронометража благожелательного рефери.

Это событие произошло во время матча американских тяжеловесов Питера Мэйера и Майка Моррисси. Последний лежал на ринге, и Чарли Уайт, рефери, считал секунды следующим образом:

– Один! Два! Вставайте! Три! Вставайте, что вы, умерли? Четыре. Ну же, Майк, не допустите же вы такого поражения! Пять! Взгляните-ка на публику, которая вам свистит! Вам должно быть стыдно! Шесть! Действительно, у вас нет никакого самолюбия, вы ни к черту не годны! Семь! Что, вы думаете лежать тут целую ночь, Майк? Быть мужчиной и не подняться! Восемь! Вы покроете себя позором. Эй, подымайтесь и продолжайте бой! Девять! Ну, вот вам последний шанс, ну что, встанете?..

– Вдолбите себе в башку, что я не хочу… Вы мне надоели! – прорычал Майк Моррисси, приподнимаясь и опять падая под хохот публики.

– Хорошо, Майк, – отвечает Уайт, полный презрения. – Вы сами этого хотели! Десять.

Как говорят свидетели, десять секунд превратились в тридцать восемь…

В наше время такие фокусы бывают крайне редко и не в таком очень уж обнаженном виде. Сейчас чаще рефери обвиняют в том, что он не останавливает бой, даже если видит, что один из боксеров уже не в состоянии продолжать борьбу. Зрители жаждут крови, бизнесмены жаждут денег, и рефери обязан всем угодить. Ирония судьбы заключается в том, что именно в виде спорта, отмеченном печатью трагичности, арбитр, в обязанности которого входит, кроме всего прочего, и забота о здоровье боксеров, иной раз, забывая об этом, вмешивается в бой слишком поздно. Впрочем, иногда публике, а порой и самим участникам кажется, что судья проявляет ненужную поспешность.

Подобное обвинение было выдвинуто против рефери Ричарда Стила, который прекратил поединок между чемпионом мира среди боксеров легкого веса Рэем Манчини и избитым, истекающим кровью претендентом на это звание Бобом Чаконом в середине третьего раунда. То, что Манчини молотил Чакона в течение семи с лишним минут, явилось слабым оправданием действий Стила. В третьем раунде Манчини зажал Чакона в угол и методично избивал его. Кровь струилась по лицу Чакона, левая бровь была рассечена. Стил взирал на это с олимпийским спокойствием. Наконец он решился: сделал движение, словно хотел остановить бой. Но в это мгновение Чакон попытался нанести противнику слабый ответный удар. Судья тут же отошел назад.

И только после того, как Манчини провел еще три тяжелых удара в голову соперника, едва державшегося на ногах, Стил остановил бой. Трибуны сотрясались от возмущенного рева.

– Я уже собирался прервать встречу, но Бобби вдруг нанес удар, – рассказывал Стил после матча. – Казалось, что он пришел в себя, такое случается. И я отошел в сторону. Но потом понял, что Бобби уже получил свое. И дело не только в том, что Манчини его так крепко обработал. Я просто чувствовал, что Бобби победы не видать, как своих ушей, и понимал, что продолжение матча для Бобби – конец. Надо было открывать счет, но я не хотел такой развязки. Когда я прервал встречу и увидел, что боксеры улыбнулись друг другу, то почувствовал, что поступил правильно.

Какая идиллия! Оба боксера улыбаются! Рефери испытывает удовлетворение от сознания выполненного долга!

На самом же деле еле живой Чакон с перекошенным от боли окровавленным лицом – где уж тут улыбаться! – повернувшись к рефери, сказал: «Спасибо!»

Чакон благодарил Стила за то, что тот наконец остановил бой, чего не догадался (или не захотел?) сделать его собственный тренер.

Позднее, после того как ему на лицо наложили десять швов, Чакон, экс-чемпион мира в наилегчайшей и полулегкой весовых категориях, заявил:

– Я не обвиняю рефери. На ринге я сказал Стилу, что он поступил правильно, потому что не хотел его огорчать. Но все же Стилу не следовало прекращать бой. Я ведь уже не молод: в тридцать два года нужно больше времени, чтобы разогреться и сражаться в полную силу. Рэй на десять лет моложе, и он готов вести бой сразу, с первых секунд. Я только начал разогреваться, когда рефери прекратил матч.

Джо Понс, тренер Чакона, придерживался другого мнения:

– Если бы даже Бобби продержался еще раунд, я бы сам выбросил полотенце.

Никого не удивило то, что Чакона так жестоко отделал соперник. Когда годом раньше Бобби Чакон победил полулегковеса Рафаэля Лимона, он при этом был сам избит так, что потребовалось вмешательство специалистов по пластической хирургии.

Прошло всего шесть месяцев, и он вновь вышел на ринг. Выиграл в двенадцатираундовом бою у Корнелиуса Боза-Эдвардса, но снова очень дорогой ценой. Арбитром в том бою был тот же Ричард Стил. После боя с Манчини Стил, сравнивая оба поединка, отметил:

– Разница в том, что удар у Боза-Эдвардса слабее, чем у Манчини. Страшная сила в сочетании с тренированным сердцем – самый сильный козырь Манчини. К тому же у него очень твердый подбородок.

За двадцать месяцев Манчини в четвертый раз отстоял титул чемпиона мира в легком весе среди профессионалов. Перед началом боя с Чаконом его шансы на победу расценивались как пять к двум. С первых секунд поединка, убедившись, что Чакон не способен бить сильно, Манчини обрушил на него град страшных ударов и легко выиграл первый раунд. Во втором раунде он нанес сопернику сто семьдесят три удара, большинство из которых Чакон встретил, прижавшись спиной к канатам.

Чакон старался перевести бой в центр ринга, но это было ему не под силу. Он вновь и вновь оказывался прижатым к канатам, оставаясь в этом положении, пока Стил не спас его, остановив бой.

– По-моему, судья провел бой отлично, – заявил Манчини. – Глаз Бобби заливала кровь. Если бы вы видели его с такого же близкого расстояния, как я, то поняли бы, насколько это серьезно. Бобби – очень крепкий малый. Я нанес несколько таких ударов, которые свалили бы кого угодно, но он выстоял, не упал. – Здесь, возможно, Манчини вспомнил свою встречу на ринге с Дюк Ку Кимом из Южной Кореи, который умер через четыре дня после того, как Манчини нокаутировал его в ноябре 1982 года. – Ну, я и вошел в ближний бой, – продолжал чемпион. – Тут ему стало совсем туго. Правильно, Бобби?

Чакон ухмыльнулся в ответ:

– Все правильно, Рэй. Но все-таки скажи, Рэй, мы же были друзьями, как же ты мог так меня изуродовать?

Манчини улыбнулся:

– Это ведь бизнес, Бобби. Только бизнес!