Мы должны несколько прервать повествование и обратиться к весьма колоритной фигуре – Уильяму Рэндолфу Херсту, газетному магнату, мультимиллионеру, личности во всех отношениях экстраординарной. Он вошел в историю журналистики с фразой: «Сделай мне иллюстрации, а я обеспечу войну».

Уильям родился в Сан-Франциско в 1863 году в семье Джорджа Херста, промышленника, который сделал огромное состояние на добыче драгоценных металлов и угля. Папаша Херст был весьма азартным и предприимчивым человеком, и, как утверждали знающие люди, стал собственником газеты San Francisco Examiner практически случайно, получив ее в качестве уплаты карточного долга. Однако со временем он вошел во вкус издательского дела и приобрел еще несколько крупных изданий.

Его политическая карьера также сложилась прекрасно – Джордж Херст был членом Конгресса США. В зените своей славы он был владельцем многих журналов, нескольких радиостанций.

Молодому Херсту было всего 24 года, когда он убедил отца разрешить ему редактировать газету San Francisco Examiner, пообещав сделать ее самой читаемой газетой в мире. Он превратил газетный бизнес в некую смесь репортерского расследования и низкопробной сенсации. Его «фирменным» стилем стали смесь огромных кричащих заголовков, дутых сенсаций, агрессивного стиля подачи материалов. Он говорил своим журналистам: «Если вы не можете оглушить читателя первой фразой – не пишите вторую». Его политические и расовые воззрения отличались нетерпимостью и радикализмом.

Один из его биографов так писал о Херсте: «На протяжении всей своей карьеры он настраивал американцев против испанцев, американцев против филиппинцев, американцев против русских. Для осуществления своих подстрекательских кампаний использовал неприкрытую ложь, фальшивые документы, вымышленные кровавые истории, интригующие передовицы, ядовитые карикатуры и фотографии».

Многие современники полагали, что Херст, дабы поднять тираж своих изданий, способствовал развязыванию испано-американской войны 1898 года.

Он послал на Кубу тридцать пять журналистов и писателей для освещения событий. Существует любопытная легенда: работавший на Херста художник-иллюстратор, которого босс отправил в командировку на Кубу, попросил у Херста разрешения вернуться в Америку, поскольку на Кубе не происходило ничего интересного. Херст ответил ему: «Оставайся там. Сделай мне иллюстрации, а я обеспечу войну».

Для поднятия тиража Херст снижал цену газет до одного пенни и увеличивал объем до шестнадцати страниц. Зная, что читатели его изданий люди в основном малограмотные и любят рассматривать смешные рисунки, он ввел на газетные страницы комический персонаж – уличного мальчишку, которого изображали в желтой рубашонке. Герой комиксов «произносил» забавные фразы, его называли «желтым ребенком». Отсюда и пошло название сенсационной журналистики – «желтая пресса».

Своей формулой успеха Херст считал принцип «чем лучше журналисты, тем успешнее издание». Его агенты буквально охотились на хороших репортеров, и те с удивлением обнаруживали в своих пишущих машинках визитные карточки Херста с короткой фразой: «Мистер Херст с удовольствием предлагает вам работу». Босс платил раз в десять больше других издателей, и репортеры охотно соглашались на его предложения. Журналисты, редакторы работали на износ. Если репортер не оправдывал возложенных на него обязательств, его увольняли буквально в течение одного-двух дней. В редакциях херстовских газет царил сумасшедший темп: там не говорили, а кричали, часто не стесняясь в выражениях, не ходили, а бегали, скорости печатания журналиста на машинке могла бы позавидовать профессиональная машинистка.

Уильяму Херсту было всего тридцать семь лет, когда он прибыл в Чикаго. Поводом для начала газетного бизнеса послужили его политические амбиции. В мечтах он видел себя президентом Соединенных Штатов Америки. Для достижения этой цели необходима была мощная, патриотическая газета в Чикаго.

Находясь в нью-йоркском офисе, он вызвал одного из своих менеджеров Соломона Карвалло и сказал: «Мне нужно начать газету в Чикаго. Назовем ее American. Она должна появиться перед Днем Независимости. Можешь ли ты это сделать?» Впрочем, вопрос был чисто формальный. Оба собеседника понимали, что ответ может быть только положительным. Однако Карвалло решил взять минутную паузу. Он схватил большие редакторские ножницы, лежавшие на столе у Херста и начал подстригать свою козлиную бородку. Волосы падали прямо на толстый бельгийский ковер. «Чикаго – трудный город, – наконец выдавил он, – нам придется расчищать себе дорогу». «Возьми с собой всю аммуницию», – немедленно ответил Херст своим характерным тонким голосом. Разговор состоялся 20 мая, до четвертого июля, праздника Дня Независимости, оставалось несколько недель. Карвалло немедленно отправился в Чикаго, взял в аренду старый дом, и начался форменный сумасшедший дом – состояние, характерное для херстовских проектов.

Первый номер газеты вышел второго июля. К тому времени в Чикаго все разносчики газет, все рекламные службы, по сути, работали на успех новой газеты. Мальчишки изо всех сил легких выкрикивали: «Читайте American – самую лучшую, самую интересную газету в мире!» Газета была доступна всем – она стоила всего лишь пенни. Однако появление столь конкурентоспособной газеты отнюдь не вызвало восторгов у владельцев другого издания – Tribune Daily News. Не зря старина Карвалло подстригал в раздумье свою бородку и говорил о том, что придется расчищать путь для новой газеты. Так оно и случилось. Макс Анненберг – брат Мозеса, который работал разносчиком в Daily News, перешел, соблазненный более высокими заработками, в новую газету American. Вместе с ним начал работать и Мозес, которому нужно было кормить разраставшуюся семью.

Конкурентная борьба принимала нешуточные обороты. Продажа газет была делом нелегким, вот тут и пригодились «уличные университеты», приходилось бороться за выживание. Рабочий день братьев начинался в три часа утра, когда они, выпив по большой кружке кофе и плотно позавтракав, отправлялись получать в типографию газетный тираж. В карманах у каждого было по заряженному пистолету.

Чем успешнее продавалась херстовская газета, тем больше угроз и запугиваний получали братья. Чикаго, действительно, был сложным городом. Стрельба на улицах, уголовные разборки между бандами были обычным явлением. Братья приняли условия, которые выдвинула жизнь. Они организовали свой «ганг», в котором Мозес стал лидером. Он собрал самых «крутых» парней, вооружил их бейсбольными битами, а кое-кого снабдил и пистолетами. Не раз бывало так, что поединок начинался на рассвете, в пять часов утра. Мо и его парни переворачивали и сжигали газетные киоски конкурентов, уничтожали машины, на которых развозили газеты. Мозес подружился с самим Лаки Лучиано. Известный гангстер, гроза Чикаго, называл его «своим парнем».

Постоянная борьба между газетчиками из Daily News и American продолжалась долгое время. Преданность Мозеса, его самоотверженность, не остались незамеченными менеджментом газеты. Не прошло и года со дня начала его работы, как его назначили на более высокую должность. Теперь в его подчинении было несколько человек, он отвечал за своевременную доставку газет по адресам подписчиков.

Семья разрасталась, требовалось больше денег, и Мозес стал подумывать о том, чтобы расширить территорию продажи газет. Его внимание привлек Миллуоки, который находился всего в 90 милях на север. Мозес знал, что каждая из чикагских газет имеет там свой офис. Однако бизнес там шел вяло, и он предложил объединить всех в один большой офис, взяв на себя руководство.