Живопись Хаима Сутина отличается от полотен его коллег, друзей. Мир его картин полон фантазий, удивительных видений. Мистические тени, колдовство, изумительный колорит – отличительные особенности его живописи. В его пейзажах, кажется, все двигается и танцует. Его деревья похожи на деревья и не похожи, а птицы как бы и не птицы вовсе. Страхи и колдовство. Сомнения и глубокие чувства охватывают вас, когда вы смотрите его работы.

Но в этих удивительных, почти сказочных полотнах мы видим и глубокий реализм, точность воспроизведения натуры, как у Сезанна или Курбе.

Сутин, подобно Курбе, любил рисовать лес и рисовал с большой любовью и фантазией. Он писал эти картины крупными мазками. Как это делал Ван Гог в начале своего творческого пути. Его деревья – живые. Они огромны, трепещут под ветром, протягивают к вам ветви, как будто руки, которые обнимают вас. Деревья – это целый мир, мир чувств, схожий с чувствами людей.

«Критики часто спорили о том, умел ли он рисовать, знал ли классический рисунок. Трудно ответить на этот вопрос. Модильяни любил рисовать, у него была отличная школа рисунка, он рисовал так, как поют птицы, как плавают рыбы в воде. Но, наверное, недостаточно одного лишь умения рисовать. Должна быть божественная искра, именно это отличает истинного художника от ремесленника», – написал о Сутине Илья Эренбург.

Однако, справедливости ради, нужно заметить, что не у всех живопись Сутина вызывала подобную реакцию. Что же, великие люди имеют право на странности. А уж чего было предостаточно у Сутина – так это странностей!

В работе он был одержимым. Очень долго искал модель и, найдя ее, забывал обо всем. Он страшно любил рисовать куриные, индюшачьи, воловьи туши, рисовал мясо и для этого находил мясные лавки в Париже, хозяева которых позволяли ему рисовать все, что было на прилавках. Кто знает, может быть, сказались голодные годы детства и юности? Но Сутин был патологически привязан к этому мотиву.

Его друзья вспоминают, как однажды он с большим трудом приволок в студию ободранную воловью тушу и стал ее рисовать. Это длилось несколько дней. Туша завонялась, над ней начали роем кружиться мухи, соседи вызвали санитарную инспекцию. Когда пришли санитары, а затем полицейские, Сутин втолковывал им, насколько важно настоящее искусство, и умолял, угрожал, предлагал взятки – все что угодно, лишь бы ему оставили тушу в студии.

«Посмотрите, как красиво гниет мясо, – говорил он. – Это же настоящий синий цвет!»

В 1923 году его жизнь резко изменилась к лучшему. Его работы увидел богатый американский коллекционер Альберт Барнс, купивший много его полотен. Это укрепило позицию художника в среде коллекционеров, и Сутин стал модным художником. Посыпались заказы, денег стало намного больше, однако это никак не изменило его внешнего вида.

В 1927 году состоялась его первая персональная выставка в галерее Генри Бинга и благодаря контактам с богатыми коллекционерами, он стал знаменитым. Меценаты, собиратели картин Мадлен и Марсель Костэн, всячески опекали его, предоставив ему возможность отдыхать у них в имении.

Мадлен Костэн описывает Сутина в своей книге воспоминаний: «Он выглядел, как герой книг Достоевского – вечно странно одетый даже тогда, когда у него появились деньги. Он всегда был в шляпе, которую не умел носить, она почему-то сползала на глаза, прикрывая лицо. У него появилась настоящая страсть к покупке шляп. Он приобретал их дюжинами, причем все абсолютно одного цвета и размера. Он боялся класть деньги в банк, так как опасался, что швейцар подкрадется к нему и задушит, когда он будет стоять у окна кассира.

Легендой стала необыкновенная неопрятность Сутина».