Итак, он богат. Пожалуй, настало время изменить свой жизненный уклад, забыть привычки, свойственные бедным, перестать считать каждую копейку, жить в съемных квартирах, решает Барнс. Словно старую одежду, он отбрасывает все, что было свойственно ему прежде, и начинает новую жизнь богатого человека: покупает дом в престижном районе Пенсильвании Мерной, в течение короткого времени приобретает картины, лошадей, дорогую мебель, нанимает повара, конюха, дворецкого. Он, который прежде не знал что такое досыта поесть, теперь становится гурманом, пьет лишь коллекционные вина, рассуждает о тонкостях французской кухни.

Супруги Барнс берут уроки верховой езды, заводят дорогих лошадей, нанимают в конюхи известного своим профессионализмом Чарльза Фанка. Когда тот рассказал друзьям о новом месте работы, те только посмеялись в ответ и сказали, что он не задержится долго, «не более двух-трех недель», – сказали они. О, как же они ошиблись! Они просто не знали, что Альберт Барнс все делает основательно. Чарльз задержался на этой должности больше десяти лет, в течение которых Барнс каждый год повышал ему жалованье. Ну, и чтобы совсем уж соответствовать всем стандартам, свойственным богатым людям, Барнс приобщился к охоте на лис, что было признаком особой эксклюзивности. В этом спорте он выказал немало отваги и считался одним из лучших. Его конюший Чарльз вспоминал позже, что хозяин был щедрым человеком, всегда помогал малоимущим, много делал для рабочих на его фабрике.

Барнс и впрямь считал принадлежащую ему фабрику продолжением своего огромного дома. Когда все стены в доме были завешаны картинами и не оставалось свободного места, он вешал их на фабрике, в цехах. Он с удовольствием рассказывал рабочим, среди которых было большинство афроамериканцев, о живописи, свято веря в пользу образования.

Любя искусство всей душой, Альберт пытался рисовать картины, но вскоре понял, что его творения весьма далеки от того, что называют «живописью». Как-то в один из свободных дней он устроил генеральный смотр своим произведениям. Он тщательно всматривался в каждую линию, стараясь понять – что же хорошо, а что плохо. Вывод, к которому он пришел, звучал убийственным приговором самому себе. Он же и привел его в исполнение – сжег все сто девяносто холстов. Да, без сомнений и жалости Альберт Барнс решил начать новый период своей жизни: создать коллекцию картин лучших художников своего времени.

Но для этого нужно было определить критерии хорошего. Как отличить настоящее произведение искусства от его подделки? Как знать, что такое хорошо в живописи и что такое плохо? И вот Барнс становится прилежным учеником. Он, человек выбившийся из низов, обладая неутомимой любознательностью, энергией и страстным интересом к искусству, начинает самозабвенно изучать историю искусств, философию, теорию живописи. Барнс консультируется с лучшими артдилерами Филадельфии и Нью-Йорка, покупает картины в галереях. Он исписал горы тетрадей, испещряя их рассуждениями, порой столь отличными от общепринятых канонов. Барнс выдвигает собственную концепцию теории искусств и образования и неустанно покупает картины.

Однако он все-таки не уверен в том, что собранная им коллекция представляет художественный интерес. Как же проверить – так ли это, на чье мнение можно положиться? И тут он вспоминает об одном из своих соучеников, который стал к тому времени довольно известным художником – некоем Уильяме Глэкенсе и приглашает его оценить коллекцию. Тот, не кривя душой, говорит, что собранные картины не представляют интереса, чем приводит Барнса в гнев. Но что делать, такова правда. Глэкенс стал завсегдатаем в доме Барнса, они восстановили прежние дружеские отношения, которые их связывали еще в школе.

Именно Глэкенс рассказывает Барнсу о новом направлении в живописи – импрессионизме, о французских художниках: Ренуаре, Сезанне, Матиссе. Барнс был потрясен, он загорелся желанием увидеть эти картины, приобрести их. Он просит Глэкенса поехать в Париж и купить, сообразно с его вкусом, несколько работ для его, Барнса, коллекции. Глэкенс был знаком со многими художниками-импрессионистами и взялся выполнить поручение.

Это был 1912 год. Барнс вручил Глэкенсу чек на двадцать тысяч долларов, что, по тем временам, было весьма значительной суммой, и предоставил ему все полномочия.

Глэкенс провел две недели в Париже в неустанных поисках. Это был нелегкий труд, как впоследствии вспоминал Глэкенс. Он буквально рыскал по мастерским художников, отбирал и возвращал картины, спорил о цене, и вот, наконец, он возвратился в Америку.

Можно представить, с каким нетерпением ожидал Барнс возвращения своего бывшего одноклассника! Наступил ответственный миг. Глэкенс, торжествуя, расставил холсты предвкушая восторги Альберта… Тот молчал. Пауза явно затянулась. «Ну что, – нетерпеливо спросил Глэкенс, – тебе нравится?» «Нет!» – решительно ответил Барнс и молча вышел из комнаты.

Да, безусловно, это был трудный момент для обоих. В конце концов они договорились, что Барнс оставит у себя эти работы на полгода и, если по прошествии этого времени он не изменит своего мнения, Глэкенс откупит их у него.

Нас, сегодняшних искушенных читателей, не должна удивлять подобная реакция начинающего коллекционера-американца. Тогда, в 1912 году, мало кто был знаком с творчеством художников-импрессионистов. Даже во Франции их имена не были известны, не говоря уже о Новом Свете. Барнс не просто терпеливо ждал шесть месяцев – он проводил много времени с вновь прибывшими полотнами, вглядывался в кажущиеся хаотичными мазки, пытался расшифровать, понять загадку этих полотен. Почему они производили такое необычное впечатление – impression, почему свет вокруг них был таким прозрачным, что, казалось, он движется по комнате, как художники достигали этого эффекта?

Нет, Барнс не отдал Глэкенсу свои приобретения – спустя шесть месяцев он решил сам поехать в Париж, познакомиться с этими необычными людьми, художниками-импрессионистами, разгадать тайну их творчества.