В жизни много неожиданных встреч. К писательнице Марте Кетро в прошлом году через дыру в стене приходил ханурик. «Крыса!» – заверещала Марта. «Огромная!» – забилось сознание и попыталось отключиться. «Марта Кетро!» – в восторге подумал ханурик и ринулся навстречу просить автограф и целовать ножки. Марта сразу почему-то одновременно подумала про Бога и мужа и бросилась звонить обоим. Бог был, как всегда, недоступен, в метро или просто абонент не абонент. Перед Новым годом у Бога всегда загруз. Ко всем кто-то приходит, большой и страшный, чаще писец. К Марте пришел ханурик, и это сбило ее с толку. Чего ждать от ханурика – не мог сказать даже муж. Но просто, как всегда, выехал на помощь. Пока муж ехал, ханурик получил все, что хотел, и ушел через дыру в стене. А Марта – она даже успела его полюбить. Вот такая она, жизнь. Не успеешь испугаться – уже любишь.

Мой папа однажды встретил крысу в собственном туалете. «Крыса!» – заорал папа. «Мужик», – устало подумала крыса. Потом у них была своя игра. Папа стучал в собственный туалет, и она должна была на пять минут куда-то выйти, чтобы не смущать папу. Крыса сначала не хотела. Подумаешь – мужик, напужали ежа голой жопой, ага. Потом она стала деликатнее и лениво, будто ей самой надо по срочным делам, уходила через свой крысиный телепорт. Она заседала в своем кабинете примерно месяц, а потом пропала. Папа тоскливо стучал в дверь морзянкой, но она не приходила. Папе потребовалось время, чтобы забыть эту потрясающую крысу, и он завел себе другую, человеческую. Не такую потрясающую, но вполне себе крысу.

Кошка Фрося однажды встретила шпица. «Едришь, пердимонокль!» – испугалась Фрося. Шпиц был и правда похож на пердимонокль, только поменьше. «Мать моя», – подумал шпиц и бросился искать на Фросе еду. Кроме глаз, на Фросе и поесть было нечего, сплошной мех. Так шпиц понял, что Фрося несъедобная, особенно когда спит. А Фрося полюбила пердимонокль и часто с наслаждением наблюдала из-под полуопущенных век, как его плющит. Потом как-то неожиданно появился второй пердимонокль. «У меня их двое», – часто то ли хвасталась, то ли жаловалась Фрося приходящим кошкам. «Как ты с ними справляешься? – изумлялись кошки. – Два пердимонокля, шутка ли?» А Фрося отвечала: «Свое говно не пахнет. Вырастут – возьму их с собой в Портофино». И, грациозно лавируя меж кучками, представляла себя в Куршевеле. «Какое счастье – эти пердимонокли», – ласково думала Фрося и любовно раздавала подзатыльники меховой лапой.